Комендант "Хонки" Януковича: На Майдане я, как на зоне был, а в "Хонке" – как в тюрьме G

– Когда вы приехали в "Межигорье", а, главное, зачем?

– 22 февраля, как только стало известно, что Янукович сбежал из Киева. Приехал прямо из-под Верховной Рады, хотел увидеть, что за поместье такое, ну и на золотой унитаз посмотреть, о нем столько говорили. Да и что было делать, на Майдане сидеть, очередного Веча ждать? Возле главных ворот поместья собрались люди, но все было закрыто. Я вернулся на Майдан, взял дрель, болгарку, и опять в "Межигорье". Хотел аккуратно высверлить двери, спокойно и культурно зайти, посмотреть.

– Долго сверлили?

– Разве я сказал, что сверлил? Я только собирался. Янукович 21 февраля сбежал, я попал в "Межигорье" на следующий день, до меня тут уже другие побывали. А я в чем был на Майдане – в каске, со щитом, с палкой – в том и приехал. Вообще удивлен, что ни одного инцидента со стрельбой, ранениями, жертвами не было. Слава Богу, что не сожгли ничего, потому что люди, приехавшие "в гости" к Януковичу, очень возмущены были.

Я одним из первых на территорию зашел: ходил, любовался, потому что действительно очень красиво. Вначале, правда, осторожно шел, оглядывался, чтобы "Беркута" не было. Ходили слухи, что охрана Януковича перед бегством растяжки поставила. Подошел ко входу в "Хонку" – закрыто. Еще кто-то подошел, так мы до вечера и простояли, не заходили. Подмога с Майдана так и не пришла, даже чай не привезли. Ночь наступила, у меня, как назло, мобильный на морозе глючить стал – ни позвонить, ничего. Да еще кто-то ляпнул, что Янукович может вернуться в "Межигорье" с силовиками и нас перережут, как котят. В общем, решил вернуться на Майдан.

– 22 февраля вечером на площади уже Юля Тимошенко в инвалидном кресле выступала, приехала на Майдан прямиком из харьковской больницы…

– Да, а до того Нестора Шуфрича схватили, на сцену тянули, чуть руки-ноги ему не переломали. В общем, я взял болгарку, дрель и вернулся в "Межигорье". Ребятам, которые на КПП остались, сказал: "На Майдане все нормально, Юлька приехала, что-то со сцены вещает. Давайте лучше тут порядок наводить".

– С чего начали наведение порядка?

– После меня еще нескольких пустили: ходили, фотографировали, но аккуратно, чтобы ничего не поломать. Правда, кто-то успел клюшки для гольфа присвоить: мол, заберу как трофей. Я уговаривал не брать. "Зачем? – спрашивал. – Может, и я тоже хочу, но их всего несколько. Я возьму, ты возьмешь, он возьмет, а дальше что? Придут люди смотреть "Межигорье", пусть и клюшки эти увидят". Кто-то в "Хонку" через вентиляцию залез, но его словили, на КПП отправили, а я решил помыться.

– Вы в "Межигорье" отправились, чтобы душ принять?

– На Майдане месяцами только влажными салфетками в порядок себя приводили. До "Межигорья" я на Иордань (19 января, праздник Крещения Господня. – Gordonua.com) последний раз мылся, а тут гляжу: баня открыта, активисты какие-то бумаги сушат. В общем, спросил разрешения. Пока мылся, они шушукались, ведь тогда ничего ясно не было: свой – не свой, "титушка" или майдановец. Я их успокоил: не волнуйтесь, помоюсь и уйду, но мне разрешили в бане переночевать. Утром опять пошел к "Хонке", а внутри нее уже кто-то ходил…

– Кто?

– Не знаю. Смотрю, вещи разбросаны, как будто в спешке что-то искали, где-то уже сумки огромные стоят, в них бутылки с алкоголем сложены, гора ключей от всех помещений рядом лежит. Люди какие-то ходят, говорят, что с Майдана. Один даже помощником депутата представился. В общем, уговорил их покинуть помещение.

– Вот так просто: силой слова мародеров уговорили?

– Конечно, а как еще, стрелять, что ли? Говорил им: можно, конечно, все разграбить, но только вспомни, как гробы на Майдан несли. Вспомни и ответь: ребята точно гибли за то, чтобы ты сейчас мародерствовал в "Межигорье"? Я, говорю, не могу запретить, но мозги включай: у тебя цель нажиться? В общем, хаос начался, они что-то кричали, ключи пытались у меня отобрать.

Я понял: надо спокойно и терпеливо переждать, с кем возможно – говорить. Ну а дальше… Первые недели в "Хонке" по три часа в сутки спал, и то днем, потому что ночью опять какое-то движение начиналось: то одни приходили, то другие, все кричали, что теперь они здесь коменданты. Дурдом. Оружие искали. Я вообще удивлен, как они друг друга не поубивали. Никто не понимал, что завтра будет, постоянно ждали очередного наступления беркутовцев. Тревожно было очень. Вы заметили, что на стенах голые крючки остались, а картин нет?

– Ну да, картины же в музей передали.

– Какой музей? То есть передали, конечно, но лишь то, что не утащили в первые дни. Бегали какие-то товарищи с автоматами, почему-то Самообороной себя называли: врывались, разворовывали, ломали… Кричали: мол, мы с Майдана, мы великие охранники, а сами картины из рамок вырезали. Брали потому, что не понимали, как завтра сложится. Были бы кружки в золотой цвет покрашены – и те бы умыкнули.

– Так как вы мародерство прекратили?

– Долго и тяжело рассказывать. Справились, хотя всякое было. Через несколько дней все, кто нахватал-награбил, ушли, а мы потихоньку стали наводить порядок, поддерживать это огромное хозяйство. Когда музейщики пришли, я им передал вещи из "Хонки", акты подписывал: "Я, Олийнык Петро, самоорганизация, адрес такой-то". Не боюсь подписываться своим именем, хотя знаю, что рано или поздно придут из прокуратуры и начнут тупые вопросы задавать: кто ты, что ты, зачем в "Межигорье" пришел, где был, кого видел?

– Почему вас называют Примарой?

– Это Призрак по-русски. Был один патриот, дал мне такое прозвище, потому что я в темноте по "Хонке" передвигаться могу. Дом огромный, но я быстро все ходы-выходы изучил.

Еще на крышу лазил, флаг красно-черный установил. Меня просили снять: мол, российские журналисты итак везде кричат, что в Украине сплошные "бендеровцы". Я отказался. При чем тут Бандера? Это повстанческий флаг, символизирующий землю и кровь, пролитую за Украину. Я с этим флагом весь Майдан прошел.

– Многие возмущаются, что майдановцы за вход и экскурсию по "Межигорью" деньги берут.

– При вас женщины зашли, они за цветами в саду ухаживают. До этого электрик приходил, сауну и боулинг чинил. Мы им зарплату платим, но ведь деньги брать откуда-то надо. Проводим экскурсии, чтобы хоть как-то это огромное хозяйство в порядке держать.

У меня во Львове отец, мать, ребенок остались, я хоть завтра могу домой вернуться. Но нельзя, потому что точно знаю: если бы не остался здесь в свое время, никто бы не увидел ни стульев, ни штор, ни сокровищ – ни-че-го, кроме голых стен. Это надо сберечь, чтобы все поняли: сколько януковичи наворовали. Спортзалы, бильярды, бассейны, сауны, боулинги – из "Межигорья" можно что-то толковое сделать, хоть часть денег людям вернуть. Не разваливать и разворовывать, а сберечь и отдать громаде – вот как я хочу.

– И когда собираетесь громаде отдать?

– С 22 февраля здесь торчу. Только раз выходил за территорию "Межигорья", 8 марта, когда мама и дочка в Киев приехали меня навестить. Звонил одному, другому, третьему, спрашивал: кому это все отдать? Кто ответственность возьмет? Кому мне рассказать, какой тут бардак был? Нет ответа. Приезжали несколько депутатов: мол, сделаем, внесем, проголосуем. "Хорошо, – я отвечал, – буду ждать". Второй раз никто из них не появился. Понимаю, после Майдана Крым начался, теперь восток Украины... В общем, ждем, кому передать "Межигорье", а пока поддерживаем все в нормальном состоянии. Я на Майдане, как на зоне был, а в "Хонке" – как в тюрьме.

– Почему "как на зоне"?

– Не мог с Майдана уйти, переживал, потому что в моей палатке разлив "коктейлей Молотова" чуть ли не круглосуточно происходил. Делали, что могли, надо было защищаться. С крыш по людям стреляли, сам видел. Снайперы или нет –  не знаю.

– Много ваших друзей погибло?

–  Не вытягивайте из меня эту информацию. Не хочу и не могу об этом говорить: душа переворачивается, в голову всякое лезет. За что парни погибли? Вышли, а их расстреляли. За что?

– Какого числа вы приехали на Майдан?

– 25 ноября 2013 года. Перед этим планировал на заработки уехать, даже загранпаспорт сделал, но… Половина украинцев на заработках за рубежом, там порядок: сказали "За работу заплатим 100 долларов" – заплатят. У нас же скажут "200 долларов" – дадут 50, а то и взашей ни с чем прогонят. Ехал на Майдан, потому что надо с чего-то начинать, хоть чуть-чуть, но контролировать власть. Думаете, нам в Россию, в Таможенный союз надо было идти? Там такой же бардак, такой же царек сидит и вручную всем правит.

– Вы были на площади в ночь на 30 ноября, когда "Беркут" жестоко избил и разогнал студентов?

– Был, но вспоминать не хочу. Потому что больно, много вопросов осталось. Почему, например, когда начался разгон, на сцене никого не было? Так называемые лидеры Майдана, звезды-активисты, певица Руслана – все исчезли. Аппаратуру со сцены за час или полтора до разгона вдруг собрали и увезли. Зачем? Нам отвечали: мол, надо было колонки на более мощные поменять… Вот кому об этом рассказать, кто поверит? Кто думать умеет, сам все поймет, остальным ни объяснять, ни доказывать ничего не надо.

Я прекрасно понимал, что "наверху" свои игры шли. Если бы действительно был отдан приказ зачистить Майдан, выполнили бы за 10 минут. Поэтому когда в палаточном городке ночную охрану выставляли, в солдатиков играли, я говорил: "Расслабьтесь, если захотят напасть, сделают это за пару минут, в полете разорвут". Мы мирно стояли, а "наверху" под наше стояние свое мутили. Вот только не рассчитали, что люди без ничего, с голыми руками на автоматы пойдут: в них стреляли, а они все равно шли…

– В вас тоже стреляли?

– На Иордань на Грушевского резиновой пулей руку прострелили. Между мной и беркутовцом метров 10 было: я камни бросал, а он стрелял, но я его морду запомнил. Через пару дней армянина убили (20-летний Сергей Нигоян погиб 22 января 2014 года от пули, выпущенной со стороны силовиков, охранявших правительственный квартал. – Gordonua.com). Я тогда колеса проткнул автобусу с силовиками. Нас гранатами закидывали, мы отбегали, смотрели, есть ли раненые, и опять к баррикадам. Когда гранаты взрывались, я сначала боялся, падал, матюкался, а после 20 минут привык. Тяжело было, когда беркутня "Терен" бросать начала (слезоточивая и светошумовая граната "Терен". – Gordonua.com), приходилось в сторону отбегать, потому что задохнуться можно было. Они думали: гранаты бросим – все разбегутся, а нас это лишь заводило.

Были ситуации, когда многим из нас очень страшно становилось. Но я просил: или сзади встань, или в палатке спрячься, или домой возвращайся, но не показывай другим свой страх. Мы все боялись. Конечно, глупо было открыто идти на автоматы, ни у кого из нас тогда защиты не было, одни щиты фанерные и самодельные бронежилеты, которые насквозь простреливались. Но смысл был в том, чтобы показать этим "наверху": мы есть! Какое они право имеют не пускать нас в правительственный квартал? Никто бы ничего в их Раде и Кабмине не ломал.

– Вы пытались с силовиками на Грушевского поговорить?

– Они же против нас детей из внутренних войск выставили. В автобусе эти пацаны в полной экипировке сидели, сознание теряли, потому что не обучены два-три часа через противогаз дышать. Думаю, половина ВВшников хотела бросить все и уйти, но не знали как. Переход на сторону Майдана означал предательство родины, а за это уголовная статья. Один мне рассказывал: мол, ну меня же посадят. Так нас итак бы всех пересадили! Я точно знал: если уйду с Майдана – меня на 15 лет в тюрьме закроют. За что? "Коктейли Молотова" разливал.

Я их вывел, опять спустился в подвал, хотел жесткие диски из компьютеров вынуть, мало ли, какая там важная информация могла быть. Пока разбирался, забежал активист перепуганный, поскользнулся, упал, но прокричал: "Беркут" идет!". Мы сразу выбежали на улицу: справа "Беркут", слева – "титушки", посередине – пресса. В общем, схватили меня, "закопалы" (укр., стали бить ногами. – Gordonua.com), еще бы полминуты и… Но они на кого-то отвлеклись, а я сумел отползти в соседний двор. В общем, чуть помяли, голову разбили немного, но кости были целы, так что в больницу не обращался.

– В ночь с 18-го на 19-е была одна из самых жутких зачисток Майдана: силовики палаточный городок сожгли, Дом профсоюзов подпалили и чуть ли не половину площади отбили…

– Я до этого с одним парнем из Дубляны познакомился. Он всю ночь бегал, в бой рвался, петарды поджигал, бутылки носил. Только приехал на Майдан, энергии куча… "Спокойно, – говорил ему, – нам главное площадь удержать, а не рваться куда-то". Он всю ночь "коктейли" бросал, под водомет попал, тогда еще морозы сильные были, промок весь. 20-го его убили. Обстоятельств не знаю. Погиб и все. Ему тоже 33 года было. Не надо было ему ни в какую атаку идти: беркутня вооружена была, а у нас даже бронежилетов не было…

– Как не было? Но ведь к тому времени волонтеры кучу бронежилетов купили и раздали Самообороне.

– Может приближенным и досталось. Я даже купить хотел, и деньги у меня были, но сначала не знал, где их продавали, после подешевле искал. В общем, только здесь, в "Межигорье", обзавелся бронежилетом.

В какой-то из дней Святослав Вакарчук на Майдан приехал, на двух джипах, с охраной, щиты привез. "Лучше бронежилет дайте" – говорю. Вакарчук сказал, что у него нет. Кто-то к нему за автографам подбежал, а у меня отвращение к человеку. Ну кем бы ты ни был, зачем на джипах, с охраной? Выйди к людям, пешком среди нас пройдись…

Я ни в какую Самооборону не записывался и не собираюсь, не хочу ни за кого отвечать, тащить людей на смерть. Когда Дом профсоюзов сгорел, штаб Самообороны переехал. Я как-то мимо проходил, вижу: пацаны в очереди стоят, в сотни записываются. Другие список ведут, форму песочную выдают, кто-то в руководство пролезть пытался. Всякое было.

Я мог жить в любом здании на Майдане: и в Доме профсоюзов, и в Киевской мэрии. Но я в своей палатке оставался даже в –25…30⁰С. И с депутатами-комендантами Майдана знаком был, мог жить на площади, как у Бога за пазухой. Но я не за тем в Киев ехал, чтобы наверх пролезть, а такие на Майдане тоже были.

– Если бы не "Межигорье", поехали бы сейчас на восток Украины?

– Нет. Ни командовать, ни переубеждать никого не хочу. Пусть жители Донбасса своей головой думают. Хотят и дальше в говне жить – пусть живут. Не хотят, пусть включают мозги и вместе с нами начинают меняться. Майдановцам ни в Крым, ни в Донецк, ни в Луганск ехать не надо, у нас еще будет случай умереть.

Я ни в какие Нацгвардии и добровольческие батальоны не собираюсь. Лучше раздобуду оружие, спрячусь в лесу и так буду защищаться. Я не идиот, чтобы на танки идти. Если Верховной Раде надо, пусть сама идет. Или как? Вы там заседать будете, а я на востоке воевать?

– Вы в новую власть не верите?

– На Майдане к людям только Виталий Кличко спускался. Я не говорю, что Арсений Яценюк или Олег Тягнибок с активистами не общались, просто Кличко не пиарился, не таскал за собой фотографов, в палатку ко мне заходил вместе со своим дедушкой, автографы раздавал, и сам спрашивал, и простых людей выслушал… Правда, в последние дни Майдана возле Кличко уже никто не собирался: люди не простили, что он на переговорах руку Януковичу пожал. Вот только Кличко один, он целый клан не поборет. Клан, где – выше-ниже – но везде бандиты, присоски, которые и при Януковиче, и сейчас остались.

Я и на Майдане понимал: скинем одного, придет другой такой же. Меняем шило на мыло. Но мы хотим контролировать их, вот в чем суть.

Одних политиков выгнали, другие остались. Янукович отдавал приказ стрелять по людям, но ведь он это кому-то говорил, тот – нижестоящему и так далее. Последним в этой цепочке был тот, кто стрелял. И не надо постоянно твердить, какой Янукович плохой был. Я и сам знаю. Пусть лучше эта новая честная власть ответит, где была при Януковиче. Пусть бывшие члены Партии регионов, которые вдруг честными стали, расскажут, как кнопочки 16 января в Раде нажимали, за "диктаторские" законы голосуя.

Нам всем нужно меняться, тогда и систему постепенно перезагрузим. После "оранжевой революции" тоже, вроде, демократичнее стало, но года не прошло, как старые чиновники опять в кабинеты вернулись. Вот я и говорю: снизу все изменения начинать надо, потому что сверху не получается – ну не расходятся они! Местами меняются, но не расходятся. Значит, выход один: жестко контролировать всех политиков и самим меняться.

– И сколько времени на это уйдет?

– Ни я, ни вы этого не увидим. Но вы своего ребенка научите порядку, я – своего, так и будем страну менять. Я одно знаю, 50–100 майдановцев будут потихоньку продолжать свое дело. И "бандеровцы", и донецкие на самом деле одного хотят – порядка, личной ответственности политиков, силовиков, простых людей – всех! Хотим, чтобы каждый одинаково отвечал, неважно, пять гривен у него в кармане или миллион. Так что нам еще долго бороться придется и с системой, и с самими собой.