+11 Киев
О Путине
"У Путина была хорошая черта. Я ему часто говорил: "Ты знаешь, Володя, вот если что-то [надо] от тебя взять, я знаю, что надо сделать – добиться от тебя обещания. Если ты пообещаешь, ты никогда не отступал от обещанного". Это хорошее… Сейчас вот в эти полгода я вижу: одно сказано, кто-то переделал, другое сказано, отступили… И вот это барахтанье: Путин обещает – правительство решает по-иному".
"Я понимаю [почему Ельцин выбрал в преемники Путина], но я об этом говорить не буду. Не хотелось бы мне влезать в их отношения. А то, что он сокрушался и жалел, – так я же у него часто бывал. […] Я его пытался успокоить. Ну, надо понимать: знаете, ведь Ельцин был такой: властолюбивый – человек. А Путин же тоже не подарок. […] Ельцин рассчитывал, что Путин будет бегать к нему и все время советоваться по тому или иному вопросу. Но это невозможно и неприемлемо, и это не для Путина. И вот это – первая причина… Ну, может быть, не совсем первая, которая образовала между ними трещины".
"Он стал маститым руководителем. Когда я его встретил в первый раз президентом – это был больше воспитанный сотрудник КГБ. В хорошем смысле слова. Он аккуратно наблюдал за ситуацией: опыта у него там особого не было в этих хитросплетениях. Но вел себя достойно. Он всегда себя вел достойно. Он на рожон никогда не лез, не спорил, выслушивал…[…] Оставлял за собой право потом подумать, еще раз где-то сказать. Сейчас он это все знает, ему сейчас не надо дополнительно думать, у него компьютер работает уже. […] Мне не нравится у него главная черта… Ну, это для политика супер. Он никому не доверяет".
"Я часто Путину говорю: "Старший брат помочь должен, подсказать. Не подножку подставить, а поддержать". Президент России Владимир Путин и президент Республики Беларусь Александр Лукашенко. Фото: ЕРА
"Я считаю Владимира Владимировича своим старшим братом. Искренне считаю своим братом старшим. Но не в том плане, что ты старший, а мы тут вот никакие, младшие. Нет! Ты действительно и по возрасту, и по весу старший брат. […] Я считаю, что старший брат всегда должен младшего поддерживать. […] Я часто Путину говорю: "Старший брат помочь должен, подсказать". Не подножку подставить, когда ты бежишь, там, или стараешься что-то сделать, а поддержать".
"Никогда Путин не будет президентом до 2036 года! И вот я вам 100% гарантирую… Во-первых, все зависит от ситуации, от обстановки. А она – видите какая. И лучше не будет. […] Путин не будет держаться, как я говорю, посиневшими руками за власть. Он найдет вариант того, чтобы к власти пришли люди или человек, который продолжит тот путь развития России, который существует сейчас".
Об Украине
"Я очень люблю Украину. Я вообще Украину по внешнему, по территории, по природе могу сравнить – и то с натяжкой – с Францией. Вот что-то похожее есть. Но Украина душевная. Во Франции нет той души. Ее разорвали, разболтали этой демократией непонятной и прочее. А Украина – душевная".
"Поражен был, когда в первый раз во Львов приехал. Такая красотища! У нас тут в войну все поразбили, разрушили, а там что-то осталось. Потом, река эта, через Львов протекающая. Черновцы – это вообще потрясающе!"
"Я работал уже в сельском хозяйстве директором, ко мне из Сумской и Черновицкой области приезжали люди работать: украинцы, трудяги были: жуткие трудяги… Они зарабатывали, они у меня работали, а я должен с ними был расплатиться зерном. Они очень много скота выращивали у себя там, на Западной Украине, и им нужны были корма. Так я им всегда в два раза больше кормов отдавал. И я их туда на автобусе обратно отвозил. Я автомобили загружал и вез им 10 тонн зерна за их хорошую работу. То есть у меня все время были вот эти контакты и связи с Украиной".
Об украинских президентах
"Я со всеми был в добрых отношениях. Но самые теплые отношения у меня, конечно, с Леонидом Даниловичем Кучмой. Потому что мы очень много времени проводили вместе, я всегда был желанным гостем у него в Крыму… […] У нас очень были теплые отношения с Леонидом Даниловичем Кучмой, хотя у нас, действительно, и разница в возрасте была, но мы никогда этого не замечали. Поэтому, наверное, все-таки с ним. А так вообще я поддерживал отношения даже с Виктором Ющенко, который вообще… ну, антипод, можно сказать, был Лукашенко. Но у нас были блестящие отношения, потому что мы с ним договорились сразу. "Знаешь, Виктор, – я ему говорил, – у нас разные могут быть взгляды, но мы родные: белорусы и украинцы".
(Что думает о судьбе беглого Виктора Януковича) "Только сожаления. Я ему простил все. […] я его поддерживал во время Майдана. Это уже откровенно вам говорю, потому что я не хотел, чтобы вот революция эта произошла. Что он убежит – нет, я не знал. Это же уже было после, в самом конце, когда он… Но он же не то что убежал – он же перелетел в Донбасс. […] Но я ему все простил. Мы с ним несколько раз созванивались, особенно когда у него сын погиб и прочее. Ну, всякое бывает в жизни. Человек допустил слабину. Нельзя быть злопамятным. Поэтому у нас… тоже я не скажу, что у нас сегодня плохие отношения".
(Общается ли с Петром Порошенко) "Нет, мы с ним после этого не общались, отношений у нас не было никаких. И не думаю, что Петро, когда говорил "дорогой Александр Григорьевич", он так и думал. Петр Алексеевич – настоящий дипломат. Если надо сказать так – скажет так. Если надо через полдня сказать наоборот – он скажет наоборот".
Октябрь 2019 года. Президент Украины Владимир Зеленский встретился с Александром Лукашенко в рамках участия во Втором форуме регионов Украины и Республики Беларусь в Житомире. Фото: president.gov.ua
"Володя [Зеленский] – хороший. Вы знаете, мне его жаль. Он попал, как кур во щи. Во-первых, ну, не мне вам объяснять ситуацию, какая в Украине и что ему досталось. Он, конечно же, не глупый человек, хоть из другой сферы. Но все же мы откуда-то когда-то приходили. И научиться чему-то можно. Но при этом скажу вам странную вещь, может быть, для вас. Поверьте мне как опытному президенту: президентами не становятся. Президентами рождаются. Если у тебя от природы нет президентского этого или стержня, или чего-то… Я не знаю чего. Если этого нет, закваски этой… Ты не будешь президентом".
О Крыме и Донбассе
(Мог ли представить, что Россия украдет у Украины Крым) "Мог. Я мог это представить, потому что у вас не было ни власти, ни желания защищать свой кусок земли. Потому что я знал детали [аннексии полуострова]. Не все так там было по-великому, как вы сегодня представляете: а, спланировали, захватили и прочее. Вы просто безалаберно, бестолково относились к территории и отнеслись к Крыму. Я сам часто ставил себя на место ваших руководителей. Слушайте, если бы у меня даже клочок земли попробовали… Да там бы легло уже тысячи человек. Это, слушай, Крым – жемчужина. А вы не воевали. […] Вы что?! Это же твоя земля, это твои люди. Как ты мог не воевать?"
"Я знаю, что Крым могло сдать только руководство страны. По большому счету. А все остальное – это детали. Ты знал. Ты руководитель страны. Ты знал, что происходит вокруг. Это происходило не первый день. Ты должен был привести вооруженные силы по всей стране в степень повышенной боевой готовности. Понимаете?"
(Вернет ли Россия Крым Украине) "Конечно нет. С Донбассом проще. Донбасс – пятое колесо в телеге России: абсолютно не нужен. Мне просто жаль тех людей, которые сегодня страдают на Донбассе. Не очень-то, наверное, он нужен и Украине, исходя из того, как разворачиваются события".
О боях в Дебальцево в 2015-м
"Это было после Дебальцево. Когда случилась страшная бойня там…И я как раз с Путиным встретился: "Что у вас там произошло? Все говорят, очень много людей погибло". Он говорит: "Каша, – говорит, – много людей погибло…" Начал там что-то разговаривать: с [министром обороны РФ] Шойгу как раз разговаривал. "Слушай, Саша, возьми сам с ним поговори". И мне трубку. Ну я подошел к аппарату: "Сергей Кужугетович, привет". – "Привет". – "Ну вот, говорю: начальник вот то-то, то-то… Что у вас там?" Ну и он мне тоже рассказал уже в деталях, что произошло. Я говорю: "Сергей, не кажется, что далеко зашли?" – "Да, кажется. Надо с этим кончать".
И вот от этого мы продолжили разговор с Владимиром Владимировичем. Они очень, честно скажу: и Шойгу, и он – я это заметил – они очень переживали по этому поводу, потому что с двух сторон погибло очень много людей. […] Очень, очень много погибло людей. И мы вот продолжили этот разговор. И тогда я ему такую бросил фразу: говорю: "Знаешь, с этим надо действительно заканчивать, потому что мы получим хуже, чем мы боимся". А он говорит: "Что ты имеешь в виду?" Я говорю: "Мы все боимся, что Украина станет НАТО. В НАТО вступит. И что там будут натовские войска. Знаешь, мы можем допрыгаться до того, что будем молиться, чтоб там были натовские войска, а не отморозки со всего мира, которые соберутся в Украине, и нацелятся они против России, и нам будет несладко тоже".
О задержанных вагнеровцах
"Мы видели, с кем они связаны. Мы контролировали их полностью. Мы знаем, с кем они созванивались, откуда получали команды – из России, кто давал эти команды. Мы уже видели, что тут чего-то жареным пахнет. Мы понимали в контексте международных отношений, что нам спокойно жить не дадут".
"Россия боится нас потерять. Но это естественно. Не дай бог: Украины нет – еще и Беларуси нет. И я Путину об этом говорил. И я бы тоже переживал на месте российского руководства. Не дай бог, еще и Беларусь тут, окно это, тысячу километров, через которое они передвигаются туда-сюда, – замкнется. Что останется? Прибалтика? Она что, пророссийская? Нет. Украина? Нет. Беларуси нет. Тот Балто-Черноморский регион, о котором мечтали в 90-м, – он вот. Поэтому Россия, конечно, переживает".
"Никогда с территории Беларуси в Украину не придут россияне". Полный текст интервью Лукашенко Гордону
(Среди задержанных вагнеровцев есть граждане Украины, воевавшие на стороне боевиков на Донбассе. Выдаст ли он их официальному Киеву?) "Даже такого вопроса никогда у меня не стояло. И стоять, я думаю, не будет. У нас есть международные соглашения с Россией и Украиной. Суть заключается в том, что генеральный прокурор Украины, генеральный прокурор Беларуси, России, правоохранительные системы в контакте. Они и работают – я только что Зеленскому об этом сказал. Еще поинтересуюсь: я ему пообещал, что поинтересуюсь. Они работают над тем, чтобы была четкая картина. Никто никого не выдает, пока не установят вину. А страна, которая запрашивает, должна доказать вину этих людей: что этот убил этого, что стреляли и так далее, и тому подобное".
О коронавирусе
"Мы никогда не отрицали коронавирус. Так было подано в средствах массовой информации. Как можно отрицать то, что есть вот на самом деле? Это первое. Второе. Коронавирус у нас – из-за того, что мы очень аккуратно к этому относились, – развивался позже других. Я даже знаю фамилии тех двоих, кто привез [коронавирус в Беларусь]… Это мне приходилось делать все. Я контролировал – ты не представляешь, насколько был в это погружен. У нас путь был другой. И почему я всегда, взяв это на себя: ну я президент…
Я понимал, что самое страшное в любой болезни – как ты думаешь, что? Мозги. Если только поддался панике – ты мертвец, ты покойник. И когда я вижу, что психоз развернулся по всей планете, когда средства массовой информации все начали трубить: "Ай-яй-яй, там все, экскаваторами могилы роют […] мы пошли путем другим: особым. […] Смотри: уголовное дело – что происходит? Собираются факты и ведется следствие. Точно так и здесь: факт появился коронавируса – контакты – и расследование проводится. Только не следователи ведут, а санитарные службы".
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
"Мы пошли этим тяжелейшим путем. Что такое ваш путь? Или России? Взяли: карантин, комендантский час… Как в Китае: закрыли… В Китае вылез кто-то – они его за ноги, за руки – и в подъезд. Это просто. Я белорусам сказал: "Вы этого хотите? В течение суток я вас закрою – ни один не вылезет. Даже носа не выторкнет, как таракан, в двери". Мы пошли другим путем. Очаг окружали, госпитализировали, подготовили койки, ИВЛ, все… Военное было положение. Вы этого просто не знали".
"Мне было не до паники. Почему? Потому что я ведь не знал, что я заболел [коронавирусом]. У меня возможности не было такой, чтобы даже подумать. Я как белка в колесе был. Тут парад – я думаю: "Не дай бог, до парада заболею… Надо же его провести". Потом День независимости: 3 июля. 9 мая… Думаю: "Господи, как мне дотянуть: этот День независимости пережить?" А потом думаю: "Ну а там же выборы. Если я заболею, это…" И я же жил – ты ж видел, как я жил. Я же со всеми встречался, я ходил, там… […] Вопрос не в том, что я заразился. Знаете, впервые вам скажу: мы склоняемся к тому, что все-таки мне его подкинули. И я сейчас начинаю искать тот момент, где это произошло, – не стану говорить, чтоб не обидеть людей".
О своих прозвищах
(Почему вас называют последним диктатором Европы?) "Старая информация. Последним диктатором Европы меня называли очень давно. Кликуху эту мне дала Мадлен Олбрайт, тогдашний госсекретарь США. Наверное, что я не совсем вписывался в стандарты демократии Запада тогда. Сейчас они поняли, что, наверное, какое-то рациональное зерно в политике Лукашенко есть, и тот порядок и стабильность, которые существуют в Беларуси, – это не совсем плохо. После всяких желтых, зеленых, розовых жилетов, которые бомбят сейчас. […] И в шутку, когда с Владимиром Владимировичем Путиным встречаюсь, я ему говорю: "Слушай, Володя, я уже не последний диктатор Европы". А он на меня: "Неужели ты думаешь, что это я?" Я ничего не сказал".
(Кто первый дал ему прозвище Батька и нравится ли оно ему?) "Вы знаете, я не думал о том, нравится или нет. Оно мне по-доброму нравилось 20 лет назад. И никаким не Батькой было, а Батька – помните, был Кондратенко? Он умер, по-моему. Его тоже там где-то Батькой называли, но он первый назвал меня Батькой. Ну, по тому, как белорусы ко мне относились. Ну я так: в шутку… Мы с ним дружили – я говорю: "Ну ладно, Батька – и Батька". Я сейчас я как-то безразлично к этому отношусь. Ну даже с неким юмором, потому что это уже некий бренд для Беларуси и для Лукашенко".
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
О конкурентах на выборах
"Закон для всех одинаков. Если кто-то – а такие есть, и немало, раньше было больше, сейчас меньше – считает, что я их бросил [в тюрьму]... И этот политически мотивированный деятель – он один: Бабарико (банкир Виктор Бабарико, пытавшийся зарегистрироваться кандидатом на президентских выборах, задержан вместе с сыном по обвинению в финансовых махинациях. – "ГОРДОН"). Мы открыты. Мы показали всем иностранцам материалы [уголовного дела]. Мы показали, чем занимался "газпромовский" банк, как финансировал предвыборную кампанию, как было через премиальные выплаты заплачено пяти тысячам работников банка, чтобы их привлечь в качестве волонтеров и членов штаба подписи собирать и прочее. Все-все. А потом, кто сомневается в том, что он не представил декларацию? Это же важно! Ты идешь в президенты – представь декларацию! Он не указал собственность зарубежную, он не указал свои доходы – во многом не указал! Он не платил налоги. То есть к нему, по закону, огромное количество вопросов".
(Об оппозиционном кандидате и конкуренте Светлане Тихановской) "Вы знаете, я о ней – клянусь вам! – практически ничего не думаю. Кроме одного: мне ее просто жаль. Она не вскочила – ее просто впихнули в эту ячейку. […] Я слишком далек от того, чтобы использовал Тихановскую Кремль. А вот те, кто Кремлю рапортуют и подпевают, – они, конечно, в какой-то степени используют. И мы же задержали конкретных людей в Беларуси. Кроме этих боевиков, мы задержали которые ведут их. Политтехнологи известные. Россияне".
О своем политическом будущем
(О защите территориальной целостности Беларуси) "Я никогда не начну стрелять первым. Это большая глупость и это подарок будет врагам. Есть до стрельбы очень много вариантов. Но если все варианты этой гибридной драки будут исчерпаны – без сомнения. Слушайте, а зачем армия? И зачем президент? И ваши вот эти досужие, там, у кого-то: может, даже у тебя – разговоры, что Лукашенко – не дай бог что-то, ему придется бежать туда, ему придется бежать сюда… Лукашенко никогда никуда не побежит и мои дети никуда не побегут. Вы понимаете? Вот это моя особенность".
"Бегут те, у которых карманы набиты. Ну и что? Я побегу, хорошо. Я побежал – куда я побежал? Ну даже в Китай. Не дай бог, конечно. Это совсем другой климат, другая страна – я так… […] Та я про Москву уже даже не говорю. Без денег там делать нечего. А у меня нет денег. Вы понимаете? У меня нет денег, чтобы бежать и там жить, как Янукович. Знаете, у меня нет этого. И это не главное. Это важно: важно, потому что у меня же еще и дети. Но это не главное. Главное – это мои убеждения. Это моя земля. И я не побегу, и люди должны знать, что я не побегу, поэтому бежать никуда не надо будет".
(Кто станет очередным президентом Беларуси?) "Я, конечно, могу сказать. Но зачем?"
(Не хочется все бросить и пожить для себя после 26 лет президентства?) "Нет, я не знаю другого образа жизни. Я не знаю. Это очень тяжело, поверьте. Это очень тяжело. Это белка в колесе. Но хотелось бы бросить, если бы я знал что-то другое. Но я в этой жизни все время. Это уже мой образ жизни. Поэтому я думаю над этим. Поэтому сразу отвечаю вам на вопрос. Я думал часто над этим. Я даже не представляю.
Хорошо, вот я не президент – а что делать с утра? Я даже этого не представляю! Ну представьте: вся моя жизнь в этом. Вся моя сознательная жизнь с 38-ми лет. Поэтому я не представляю. Когда у меня спрашивали однажды где-то в Гомеле – я, наверное, этим и займусь, если вдруг... Я сказал, что я буду лечить людей. Лечить людей! Психология. Лечение. Хирургов у нас хватает. Психологически спасать людей от психоза, от паники. От того, чтобы люди спокойнее жили в этой жизни. Вот здесь я бы, наверное, еще чего-то попробовал".
