Киевлянка Хорошунова в дневнике 1941 года: Говорят, что немцы намеренно уничтожают жизнь в Киеве G

28 декабря 1941 г., воскресенье

Завтра нашей Татьяне 23 года. Что хорошего видела она за свою жизнь? Только Дальний Восток, о котором она вспоминает как о светлом времени. Но слишком коротко было оно. А потом? Только ужасное разочарование в том, кого любила. И сразу война. Не могу писать. Слишком тяжело.

Прислужники успели сделать много гадости нашим. В библиотеке академии, например, при их помощи немцы выбрали, выбирают и вывозят очень ценные книги из Украины. Удастся ли их вернуть? Все эти денщики у господ сразу перестали обижаться на обращение к ним на русском языке. Не хожу в библиотеку академии, откуда меня почти выгнали в тот единственный раз, когда отчитали за обращение на русском языке. Со мной не пожелали разговаривать по этой причине. А вот сейчас русские и русский язык заняли равноправное, если не доминирующее положение. Везде говорят по-русски. Все сразу перестали притворяться. Функции управы свелись к нулю. И ходят упорные слухи о том, что ее вообще упразднят.

Больше всего говорят в городе, что немцы намеренно стараются уничтожить всякую жизнь в Киеве. Столицу, говорят, переносят в Ровно (кстати, к счастью, слухи об убиении евреев в Ровно не оправдались, там евреи живы). По-прежнему все культурные и научные учреждения Киева, также как и промышленность, законсервированы. Дотаций не получает никто. Судьба академии должна решиться к новому году. Но ничего хорошего не ждут.

Крещатик, 1941 год. Фото: lohocoust.blogspot.com

В консерватории, которая теперь на Пироговской, в помещении бывшего строительного института, ледяной холод. Так что классы, начавшие занятия, все еще в рабочей консерватории. Но инструменты стараются везти уже сюда. Случайно пересмотрела свои записки и установила, что очень виновата перед своими консерваторскими друзьями. До сих пор не написала о том, какой тяжкий труд выпал на их долю. Ведь оба здания консерватории сгорели со всем, что в них было. Сгорели все инструменты. И прежде всего перед консерваторией встал вопрос, а как же существовать без инструментов? Где их достать?

Очень помогла в этом бывшая преподавательница немецкого языка в консерватории Эрика Людвиговна Майер. Сразу после прибытия в Киев генералкомиссариата она стала работать в нем переводчицей. И вот по инициативе Нюси обратилась с просьбой помочь получить разрешение на конфискацию для консерватории инструментов и библиотек педагогов, уехавших в эвакуацию. И она получила такое разрешение, и получила немецкие бланки с немецкими печатями, в которых нужно только вставлять имена хозяев инструментов, адрес и кто получает. И вот уже второй месяц остатки консерваторского коллектива мучаются, но собирают рояли, пианино, ноты и книги.

В нынешних условиях – это немыслимая работа. Ведь нет ни грузовиков, ни транспорта, ни денег. Препятствия чинят управдомы и жильцы, занявшие квартиры уехавших. Очень много сил ушло у Нюси и сотрудника консерватории Губы на добывание каких-нибудь денег. С трудом выпросили немного у управы. И, собирая всякий раз студентов и педагогов (нужно иметь в виду, что это больше всего женщины), своими силами перетаскивают рояли и пианино, нанимают так называемые площадки частников на Евбазе или в другом месте и везут все в консерваторию.

Уже собрали 18 инструментов. Уже взяли инструменты профессора Михайлова, М.Гозенпуда, профессора Бертье, Круглой и других. Нюся, которая совсем выбилась из сил, потому что больше всех этим занимается, ведет строжайший учет, записывая номер каждого инструмента. И все делается для того, чтобы сохранить консерваторию с ее студентами и педагогами, и сохранить инструменты для тех, кто вернется. Могут ли они представить себе, что это значит: вынести руками измученных холодом и голодом людей тяжелые инструменты?

Что-то принесет нам новый 1942 год?

Предыдущая запись в дневнике – от 23 декабря.

Редакция благодарит Институт иудаики за предоставленные материалы.

За идею редакция благодарит историка и журналиста, сотрудника Украинского института национальной памяти Александра Зинченко.