$38.97 €42.44
menu closed
menu open
weather +5 Киев

Киевлянка Хорошунова в дневнике 1943 года: Спекулянты, самогонщики, полиция, немцы гуляют, потому что "все равно пропадать" G

Киевлянка Хорошунова в дневнике 1943 года: Спекулянты, самогонщики, полиция, немцы гуляют, потому что "все равно пропадать" Хорошунова: Мороз вчера был 18 градусов. Солнце и безоблачное небо. Губы и ресницы слипались, а снег под ногами трещал
Фото: Reibert / Livejournal

"ГОРДОН" продолжает серию публикаций из дневника Ирины Хорошуновой – художника-оформителя, коренной киевлянки, которая пережила оккупацию украинской столицы в годы Второй мировой войны. Этот документ – уникальное историческое свидетельство, не воспоминания, а описание событий в реальном времени. Редакция публикует дневник в те даты, когда его писала Хорошунова, которой в момент начала войны было 28 лет. Сегодня мы представляем запись от 13 января 1943 года.

13 января 1943 г., среда

Сколько дней нам еще считать до освобождения? Сегодня четыреста восемьдесят два дня оккупации. А город живет по-прежнему. Кто голодает, а кто гуляет без конца. Спекулянты, самогонщики, полиция, немцы гуляют, все потому, "что все равно пропадать!" Благо праздники один за другим. "Новый" новый год и "старый" новый год, два Рождества, Крещение и т.д., и т.п. Да отчего и не гулять? Деньги есть. За деньги можно достать все что угодно. Научились гнать из маляса хороший самогон без запаха. Подол, Кожемяцкая, Гончарная, Олеговка, Мирная – какие немцы посмеют туда сунуться? Там современные капиталисты. У них деньги и покой.

Полиция и немцы у них на откупе. И откупы немалые. Денег там много. Вот, к примеру: покупают в воскресенье корову или лошадь. Платят за нее 20 тысяч. Забьют, порежут на части, продадут за 50 тысяч, и еще и мяса себе хватит. На базаре мясо 200 р. килограмм. Вот и все. Сколько простым смертным нужно работать за 30 тысяч? Ровно три года, да и то не всем. Другим – лет шесть. А им? За день 30 тысяч. Отчего же не жить? "Город голодает? Глупости какие! Нам же нужно жить!" – говорят они. И разве такие люди не откупятся от любой власти? От любой полиции?

А рядом черные от голода, грязи и холода люди. У меня все время перед глазами толпа лиц научных работников и других людей, стоящих в очереди за бесплатным обедом в комитете взаимопомощи или в Доме ученых. Встречала Шишкина. Он просто страшный. Черный и высохший. И еще хочет по-прежнему шутить.

– Мы еще живем! – вскрикивает он. А лицо и оборванная худая фигура говорит:

– Мы уже мертвы.

Да, наши люди черные и мертвые рядом с розовыми, откормленными немцами. Они вообще здоровее нас, тех, кто на оккупированных землях. Говорят, что у них нет ни туберкулеза, ни венерических болезней.

Потом я пошла дальше и набрела на немецкое отделение (значит, неправда, что у них нет туберкулеза!)

Вчера ходила я в тубинститут на Отрадную улицу. Нужно принимать какие-то меры, а то действительно не доживу до освобождения. Такие путешествия трудны теперь. Трамваев словно и не было никогда. Мороз вчера был 18 градусов. Солнце и безоблачное небо. Губы и ресницы слипались, а снег под ногами трещал. И было больно смотреть на слепящий снег. Слава богу, его уже выпало достаточно. А то погибли бы хлеба.

Народа теперь на улицах мало. И езды никакой. Как в селе, ни одной живой души. И тишина такая! Вспоминаются слова Жионо, что крик жаворонка кажется чудовищным. Так вот собственные шаги грохочут в этой звенящей тишине. Из-за отсутствия людей попала раньше всего в детское отделение. Жалкое зрелище. Выбитые окна, местами забитые диктом, а местами зияющие пустыми рамами. И никого вокруг. Внутри растерянные санитарки сказали мне, что я не туда попала.

Потом я пошла дальше и набрела на немецкое отделение (значит, неправда, что у них нет туберкулеза!). И лишь в третий раз попала в самый институт. Вокруг тишина и снег, огромными космами висящий на ветках деревьев. И скамья под толстым слоем снега. Внутри института чистота и тишина. И тоже нигде никого вокруг. И от этой морозной тишины и снега, и от того, что не чувствуется жизни вокруг, как-то особенно ощутимо представились мне больные умирающие от туберкулеза. Ужасная болезнь! Особенно теперь. Я ушла, ничего не добившись. Не оказалось начальства. И снова прошла одна среди безлюдных белых улиц. Мы живем теперь в мертвом городе.

Сегодня пасмурно и снова пошел снег. Может быть, потеплеет.

Предыдущая запись в дневнике – от 12 января.

О личности автора мемуаров об оккупации Киева – Ирины Хорошуновой – и том, как сложилась ее жизнь после войны, а также о судьбе самого дневника читайте в расследованиях издания "ГОРДОН". Полный текст мемуаров публикуется в спецпроекте "Дневник киевлянки".

Редакция благодарит Институт иудаики за предоставленные материалы.

За идею редакция благодарит историка и журналиста, сотрудника Украинского института национальной памяти Александра Зинченко.