+10 Киев
Вчера вспоминали мы трагическую дату 29–30 сентября 1941 года. А люди в городе, перепуганные уже до предела, говорили, что всех нас сгонят на окраины города и перебьют, как евреев. Конечно, с немцев, как говорят, станется. Но надеюсь, им будет не до нас. Сейчас впечатление, что перебивать нас пока не собираются. Но если погонят из города, будет нам плохо. Уже сейчас у многих кончаются остатки продуктов, а если придется идти, то бросим и то, что есть.
Для меня самое страшное в том, что кроме неизвестности об общей нашей судьбе, мучит полная безвестность о моих и безграничный страх, что их-то немцы могут убить — каждую минуту. А позавчера провезли мимо машины с немцами, закованными в кандалы, – есть и такие. С базара иду к Дунечке на седьмой этаж.
Мужчины все сидят, боятся выходить, а женщины пошли в Голосеево за картошкой. Там поля какого-то немецкого хозяйства. На них теперь люди копают картошку. Мужчины смотрят в окно и говорят, что уже двое суток поезда от Киева не отходят.
Мои силы тают. Температура держится упорно выше 37,5. И мучит меня нестерпимый страх за своих и за Галю, которую держат немцы почти на положении арестованной и могут в любую минуту заявить, что ее увозят. Что тогда будет? Нюся должна ехать за ней. А я? Это невыносимое состояние. Что я тогда буду делать? Уехать я не смогу. И снова, несмотря на близкую победу, сумасшествие ко мне подбирается.
