"Назвать войну игриво "СВО" – в прозрачный фантик завернуть дерьмо, а сверху написать "Конфета". Слєпаков опублікував новий вірш

"Цей вірш був написаний, коли за антивоєнні висловлювання сім років колонії отримав московський депутат Олексій Горінов. Учора за поширення "фейків" про російську армію до вісьми з половиною років колонії засудили опозиціонера Іллю Яшина. Тоді я не наважився опублікувати цей вірш, роблю це зараз", – заявив Слєпаков.

"Что он такого, собственно, сказал,
Я речь его внимательно послушал,
От подлой лжи не вяли мои уши,
От клеветы не резало глаза.

Что он такого, собственно, сказал?

Он вашу "не войну" назвал войной,
Но спорная для вас формулировка
Никак не может стать причиной срока
В две с половиной тыщи дней длиной…

Что он такого, собственно, сказал?

Ну честно, я не приложу ума?
Что от обстрелов погибают дети?
Но всем и так известны факты эти –
Мы видели горящие дома.

Что он такого нового сказал?

Судья словами поливала в зал,
Играл луч солнца на мента погоне,
Седой мужик молчал угрюмо за
Стеклом, как рыба в банке… Вдруг я понял:
Пугает вас не то, что он сказал,
пугает вас сам факт – что он сказал.

Назвать войну игриво "СВО",
Я извиняюсь за сравнение, это –
В прозрачный фантик завернуть дерьмо,
А сверху криво написать "Конфета".

Но пипл съел конфету из говна,
И большинству она пришлась по нраву,
Ведь, вы туда добавили приправу
С названьем "Мы – великая страна!"

Наш добрый и измученный народ,
Как вам известно, на…бать несложно,
Но если подсказать ему, возможно,
Прозрение не сразу, но придет.

Вы этого боитесь, как чумы,
Поскольку вам тогда настанет крышка,
И чтобы ртов не раскрывали мы,
Даете нам понять – кто кот, кто мышка,
Мол, если пискнешь – спросим за базар.
Не нравится – молчи. А он сказал.

Берлин, Варшава, Лондон и Париж –
Рассадник содомии и коварства,
Но ты не это с нами ли творишь,
Любимое, родное государство?!

Пируя среди пакостных коллег,
Не поделило яблока раздора,
И ну мочить – чужих, своих, да всех,
Всех, сука, подчистую, без разбора!

Ты так исправно движешься назад,
К знакомым исполкомам и горкомам,
Чтоб там никто не думал по-другому
И ничего не смел тебе сказать,
И прямо не смотрел тебе в глаза,
Туда, где беспросветно все и тихо…
Судья ушла, и долго хлопал зал,
И приставы кричали: "Все на выход!"

Наш бронепоезд покидал вокзал,
А правда оставалась на перроне,
И всем рукой махала, кто не понял,
Что он такого, собственно, сказал.