Мы все сейчас в одной лодке, и это не круизная яхта, а подлодка, из которой выход только один – победа. Но мне непонятно, почему этого не хотят понимать политики

Война, в сущности, – это чистый прагматизм, расчеты, математика, отсутствие эмоций, прикладная эффективность и взвешенность. При наличии ресурсов и даже их недостаточности в войне выигрывает тот, кто все это реализует лучше. Скорее. Эффективнее. Но воюют люди. И это чистая эмоция. Потому что в бою адреналин шарашит так, что, кроме эмоции, нет ничего. Эмоция и то, что усвоено и наработано до уровня автоматизма. Нет автоматизма, шарашат эмоции. Баланса эмоций и прагматизма нет.

А еще каждый человек измеряет все проекциями. То есть каждую ситуацию, каждое действие побратимов он проецирует на себя. Как "сосед" по окопу ведет себя с другими, так он поведет при определенных обстоятельствах со мной. Если кто-то бросил раненого, хотя мог унести, завтра он бросит меня. Если я хочу, чтобы меня дотащили до эвака, я должен дотащить всех, кого ранят. Если я погибну, я хочу, чтобы со мной простились мои родные и близкие. Поэтому я должен сделать все, чтобы погибший побратим вернулся. И это не оговаривается. Другое дело, как это сделать. Как это сделать, чтобы не потерять больше и не подвергать опасности людей.

Кто знает меня не по сетевым срачам, а в реальной жизни, знают, что я в работе циничный, прагматичный человек, склонный к перестраховкам (БК или питание? Дайте два, а лучше три) и паранойе без лишних сантиментов, для которого выполнение поставленной задачи важнее эмоций и привязанностей. Особенно на войне.

У нас в группе БПЛА есть отец и сын. Давно их знаю по войне. Дружим. Служат в одном подразделении, призвались в один день. В группе БПЛА отец – инженер, сын – пилот (и инженер при необходимости). Инженер, помимо технических вопросов по БПЛА, связи, РЭБ, занимается самым основным – подготовкой БК и снаряжением ударных дронов. Пилотов несколько. И есть пара людей, которые могли бы заменить инженера, а его использовать для другого. Но это мой предохранитель для всех. Циничный и взвешенный. Особенно учитывая, какие потери были поначалу на подрывах своих же боеприпасов при снаряжении. Колхозим, здесь как есть.

Отец готовит боеприпасы и снаряжает дроны для сына. Иногда не для сына, но он этого не знает. Не знает, кто будет работать с его произведением искусства на этот раз. Потому он все делает как для сына. Цинично? Да. Об этом мы договорились "на берегу". Но за более чем полтора года не было нештатных срабатываний, не было ошибок, не было мудо...бства. И система предохранителей от всей херни просто заоблачная. Потому что то сыночка. И я это цинично и бездуховно использую.

А еще я категорически против женщин в пехоте при интенсивных и запланированных действиях. Не потому, что не справляются. Часто справляются лучше ребят. Но не дай бог с ней что-нибудь случится – все, все те обученные пехотинцы, все те тигры становятся жентельменами и начинают ее спасать. Даже когда не нужно. Все. Все внимание не туда, куда нужно, а на женщину. Ну не всегда и не все, но в основном такое происходит. Это не ее и не их вина. Просто эмоции. Потому что воюют сейчас простые, еще вчера гражданские люди. С определенным воспитанием и традициями. Иногда это очень мешает.

Я это к чему. Мы периодически привлекаемся для выполнения определенных задач. И как группа ударных БПЛА, и как пехота. А еще мы учим пехоту. Восстанавливаем боеспособность подразделений. Хорошо учим. А еще мы готовим младших командиров пехотных отделений. Тоже хорошо готовим. И один из основных столбов в подготовке – это доказать человеку, что эмоции не должны влиять ни на планирование, ни на выполнение задачи. Зашел в эмоцию – в лучшем случае погиб сам. В худшем – положил людей, провалил свой участок, подставил смежников. Эффект домино. На войне эмоция – это зло. Она вредит.

Все, что вредит, делает слабее, делает более уязвимым. Самая высокая уязвимость пехоты – это перемещение на открытой местности. Заход на позиции, выход, подход к точкам входа-выхода и эвакуация. Эвакуация – это сверхсложная и сверхопасная деятельность.

Но я никогда не слышал даже, чтобы кто-то отказывался от эвакуации погибших, тем более раненых. Другой вопрос – как это сделать, чтобы, не поддавшись эмоциям, не потерять личный состав. Но забрать своих при первой возможности – это просто правило. База. Это не оговаривается. Обсуждается только то, когда и как. Потому что, кроме уязвимости эвака, есть куча других проблем, включая минирование врагом тел погибших. Всякое бывает. Бывает, что обстоятельства более сильные и просто нет возможности это сделать. Пока что.

Но это все очень тяжело переносится бойцами. Потому что каждый боец в погибшем, которого не смогли эвакуировать, видит себя.

Но любителям простых решений этого просто не понять. А скорее, все они понимают, но делают это намеренно, чтобы подорвать боевой дух и доверие. Иначе нет никакого объяснения, почему за продвижение российских нарративов и деструктивные действия до сих пор никто не закрыл рот одной депутатке. Личное важнее государства? Так как вы можете от людей требовать ставить интересы государства выше своей жизни?

Я очень осторожно пытаюсь критиковать происходящее. Потому что мы сейчас в одной лодке. И эта лодка – нихера не круизная яхта. Скорее подлодка, из которой выход только один – победа. Но почему это не хотят понимать политики из правящей партии, мне непонятно.

Источник: Роман Доник / Facebook

Опубликовано с личного разрешения автора