Война за независимость рискует превратиться в войну бедных, на которую богатые решили не приходить
На последней пресс-конференции президента никто не спрашивал о сроках службы и демобилизации. И дело не в злом умысле или заговоре. Просто эта тема превратилась в непопулярную для политиков, нишевую для журналистов и нежелательную – для большинства их аудитории.
Сроки службы волнуют разве что самих военных и членов их семей. В общих чертах – речь идет о 4 млн человек, 10–15% населения страны. Для всех других эта тема нежелательна, потому что демобилизация одних будет означать встречную мобилизацию других. Сложно заподозрить сотни тысяч наших сограждан в готовности изменить свой отлаженный быт, а потому эта тема превращается в явно непопулярную для политиков.
Мы каждый раз говорим о том, что наша война – "полномасштабная", "отечественная" и "народная". Но на самом деле все свелось к тому, что защита страны – дело рук только военных. Которые выведены в специальную касту: между ними и остальной страной установлен ниппель. Форму можно надеть и невозможно снять. И все отечественное законотворчество последних лет работает на тех, кто ее все же не надел.
Армия оказалась за скобками общественного уравнения. Тяжесть военного времени непропорционально распределяется между тылом и пикселем. За последние два с половиной года военным ужесточили ответственность за нарушение приказов. Сняли "дефолтную" доплату в 30 тыс. грн. Закон о мобилизации принимали долго, бессмысленно и выхолащивая ответственность. Тема демобилизации перестала звучать в речах политиков еще полгода назад. Теперь же вся дискуссия сведена к тому, как правильно прописать для гражданских правила экономического бронирования.
При этом правила жизни в тылу мало чем отличаются от довоенных. Промышленную мобилизацию не внедряли. Систему обязательной военной подготовки для гражданских – тоже. У нас нет ограничений на импорт. Лимитов на потребление. Дополнительных налогов на войну. Благодаря западным партнерам Украина может позволить себе держать экономику на плаву, избегая тех сценариев, обычно сопровождающих войны такого масштаба.
И речь не о том, что качество жизни в тылу непропорционально условиям фронта. Это как раз верно и закономерно. Речь идет о том, что в условиях общей угрозы распределение рисков оказалось неравномерным. В условиях полномасштабной войны защита страны должна быть общим делом. Но создается ощущение, что ее оставили на попечении одних только военных. Которые теперь следят за тем, как власти готовят систему экономического бронирования. И если вам кажется, что в военной среде все это рассматривается как легализация откупа, то вы не ошибаетесь.
Можно понять бизнес, желающий сохранить квалифицированных сотрудников. Можно понять власть, которой нужно свести бюджетные доходы с расходами. Понятна даже логика тех, кто не желает служить и готов за это доплачивать не военкому, а в бюджет. Но остается вопрос: а как во всем этом уравнении планируется учесть интересы тех, кто воюет?
Война за независимость рискует превратиться в войну бедных, на которую богатые решили не приходить. Мобилизация теперь будет определяться не слепым случаем и не потребностью армии в конкретных навыках. Экономическое бронирование введет для гражданских прейскурант за право не одевать пиксель. Но при этом никто, конечно, не собирается вводить расценки для военных за право его снять. Можно сказать, что прейскурант откупа существовал и раньше – и это правда. Но введение его в законодательство будет означать, что государство на уровне правил игры закрепляет за военными роль "отверженных". Служат те, кто беден, и служат бессрочно.
Война сама по себе – это тест для нации на солидарность. Война проверяет, чувствует ли общество уровень внутригруппового единства, ради которого люди готовы идти на риски. Она определяет, готовы ли незнакомые между собой граждане инвестировать в общую задачу свою жизнь, здоровье и ресурсы. Поэтому победа в войне чаще всего превращается для нации в главный праздник и служит доказательством субъектности народа. Но, чтобы война воспринималась в роли "общей" и "народной", под эти же критерии должны подходить официальные правила, по которым живет страна во время войны. Если нарушение правил становится не "отклонением на местах", а новой нормой, то и война прекращает быть общим делом. Становясь чем-то, отданным на аутсорс. "Мы заплатили за право не замечать вашу войну".
Война нуждается в солидарности. Солидарность рождается из ощущения справедливости. Справедливость формулируется установлением правил. Правила требуют общественного обсуждения. Но пока власти предпочитают вслух формулировать правила только для тыла. Отмалчиваясь, как будет выглядеть будущее для тех, кто уже носит пиксель. Предпочитая избегать вопросов о сроках службы и демобилизации. Но если на какую-то тему нет комфортного ответа, это не значит, что нет честного. Если прогноз неприятен, он все равно должен быть озвучен. Если вам нечего пообещать нам, кроме крови, пота и слез – наберитесь смелости это сказать.
Вполне возможно, что полномасштабная война действительно не оставляет места для демобилизации. В моей роте примерно 70% служат с весны 2022-го, и если они уйдут, то рота перестанет воевать. Можно предположить, что история не знает примеров введения сроков службы в войнах такой интенсивности. Но все эти аргументы сегодня раздаются в спорах военных с военными. Те, кому предстоит расставить в этом вопросе точки над "і", предпочитают отмалчиваться. А те, кому предстоит задавать политикам первого эшелона вопрос о ней – забывают об этом спросить.
Если мы хотим, чтобы армия чувствовала свое одиночество, то в этой схеме нужно ничего не менять.
Источник: Павло Казарін / Facebook