Дэви Аркадьев: В отношениях с Лобановским у нас было обоюдное чувство необходимости
Журналист и писатель Дэви Аркадьев в интервью "ГОРДОН" рассказал о жизни в эмиграции в США, отношениях с футбольным тренером Валерием Лобановским, борьбе за дом-музей своего отца, боксера Аркадия Бакмана, в Одессе и признался, что главным достоянием Украины считает людей – профессионалов в различных областях.
Спортивный журналист и писатель Дэви Аркадьев посвятил карьеру футболу. Из-под его пера вышли книги "Два сезона", "Футбол Лобановского", "Динамо" Киев. Возрождение...", "Право на гол", "Футбол на всю жизнь". На протяжении 37 лет он сотрудничал с тренером Валерием Лобановским. В 1992 году Аркадьев с семьей эмигрировал в США, но регулярно возвращается в Украину, в частности, чтобы поддерживать дом-музей своего отца, знаменитого боксера Аркадия Бакмана. В интервью "ГОРДОН" Аркадьев поделился впечатлениями о современной украинской столице, изменения в которой наблюдал во время своих регулярных приездов, о борьбе за музей отца в Одессе и будущем украинского футбола.
Украину в цивилизацию выведут люди. Уже сейчас конкретные личности помогают стране делать эти шаги
– Дэви Аркадьевич, вы 25 лет живете в США, регулярно приезжаете в Украину. Для американского общества вы по-прежнему остаетесь эмигрантом?
– В Украине я сейчас с обратным билетом в США. Там я оказался в эмиграции вынужденной. Меня выталкивала Страна Советов, канувшая нынче в Лету. Да, первое поколение действительно остается эмигрантами. А вот моя 19-летняя внучка, которая родилась в США, по подходу к жизни, по духу – американка.
Меня в США окружают хорошие люди. Многие эмигранты – мои читатели, интересуются футболом и жизнью в Украине. Я считаю, что вообще люди – главное богатство. И, в частности, Украину в цивилизацию выведут именно люди. Уже сейчас конкретные личности помогают стране делать эти шаги.
– А кто именно?
– Я не хочу персонифицировать, чтобы никого не обидеть. Это украинцы различных областей деятельности: спорта, искусства, юриспруденции, журналистики. Могу привести недавний пример. Мы отметили в узком кругу 79-летие моего друга, Олега Базилевича, имя которого широко известно по обе стороны океана. Он в тяжелом состоянии, страдает болезнью Паркинсона. Но ему помогает замечательный врач Алексей Пелепейченко. Врач милостью божьей! Когда Базилевич уже в этом году попал в реанимацию с обострением воспаления легких, Пелепейченко и команда врачей его спасли. И я так порадовался не за украинскую медицину как таковую, как за квалификацию! Достойные кадры в нашей медицине, слава богу, есть. И таких специалистов можно найти в разных областях.
Хочу вспомнить также своего друга Бореньку Литвака, царство ему небесное, Героя Украины, который в самом центре Одессы построил чудо нашего времени – дом с ангелом. При входе в это здание висит позолоченный ангел скульптора Михаила Ревы, талантливого одессита, золото для которого дал Эрнст Неизвестный. Так вот Боренька основал фонд "Будущее" для помощи детям-инвалидам, больным ДЦП. Он сделал это во имя своей дочки Ирочки, которая была больна раком. Однажды, когда они вместе с ней пересаживались в Борисполе с какого-то рейса, увидели маму с больным ДЦП ребенком. За одну руку она вела сына, а второй тащила сумку. Ира остановилась и сказала: "Папа, давай поможем".
Они помогли. На то время Боренька был директором детско-юношеской школы Олимпийского резерва на Пушкинской в Одессе. И Ира сказала: "Папа, ты собираешь самых одаренных мальчишек, а кто обратит внимание на таких, которые даже боятся выйти во двор из-за насмешек?" Это было как будто ее завещание.
"Добро надо делать тихо", – такой была любимая фраза Литвака. Но я уверен, что о благих поступках надо рассказывать, чтобы люди знали, что рядом с тем беспределом, который у нас творится, люди делают и добро.
Украинцам необходимо просвещение
– Вам, человеку, родившемуся и жившему в СССР, в США сложно было адаптироваться?
– Я устроен так, что принимаю людей такими, какими они есть. В США часто на улицах человек, живущий в округе, но незнакомый, идя навстречу, улыбается, может спросить "Как ты?" и уйти, не дожидаясь ответа. Я все это воспринял как должное. Да, в обществе есть некоторые нюансы, которые мне не близки. Так, американское телевидение переполняет реклама. Она хоть и профессионально сделана, на мой взгляд, подается примитивно. Рекламируют в основном пищу и продукты для похудения.
– На протяжении 25 лет вы приезжали в Киев в разные годы: от обретения Украиной независимости до наших дней. Видели, как Киев менялся. Если говорить о сегодняшнем облике города, как вы считаете, эти изменения были к лучшему или наоборот?
– К худшему, с точки зрения моей и многих моих друзей-киевлян. Они справедливо тоскуют и переживают, что старый Киев и его достопримечательности исчезают во имя построек из стекла и бетона, стремящихся ввысь. Вчера я сходил на Соломенский рынок пешком от вокзала. И эти места не узнать. Там, где буяла зелень, уже стоят высотки.
– Как вы считаете, можно ли как-то с этими тенденциями и реалиями бороться?
– Это делать нужно, но я не знаю как. На генетическом уровне я понимаю, что нужно бороться с пошлостью, жадностью, непочитанием своей истории. Считаю, украинцев необходимо просвещать. Нужно осмысление перемен, происходящих вокруг. Тогда придет понимание, что новые 100, 200 квартир – это, с одной стороны, хорошо, но с точки зрения истории то, какие утраты мы несем при их постройке, это, полагаю, ужасно! Ведь тому, кто выстрелит в прошлое из пистолета, будущее, как известно, ответит из пушки!
Моя покойная сестра отказалась лечь в больницу: боялась, что домик-музей отца снесут, воспользовавшись ее отсутствием…
Фото: Дэви Аркадьев / Facebook
– Как вы относитесь к переименованию улиц?
– Я не имею права, не являясь жителем Киева, вставлять свои пять копеек. Но вижу по реакции своих друзей-киевлян, что это задевает их, поскольку они выросли на другой истории. Только время расставит все на свои места и выдаст точные оценки. Но я четко знаю, что нельзя с позиции силы внедрять, мягко говоря, неустоявшуюся идеологию. В этом отношении достойный пример показывает моя родная Одесса. Она не приняла такого насилия. Это действительно свободный город.
– Да, но и в Одессе хватает своих проблем. Я сама видела, как здания с роскошными фасадами разрушаются на глазах…
– Я тяжело переживаю это. Незнание своей истории коснулось и моей семьи. Я в декабре 2016 года похоронил родную сестру Светлану, царство ей небесное, одесситку, которая была намного младше меня. Ее считали защитницей музея нашего отца, Аркадия Бакмана, первого мастера спорта по боксу в Одессе, капитана и одного из тренеров первой сборной Украины по боксу 1933 года. Светлана – единственная из всех живущих на территории "Украины", бывшего кардиологического санатория, отказалась покидать родительский дом, на котором уже тогда висела мемориальная доска "Дом-музей Аркадия Бакмана". Оттуда отец ушел на фронт, туда вернулся, там в послевоенную пору собирал беспризорных мальчишек и делал из них достойных и очень благодарных людей.
Когда сестра отказалась уезжать, богатенькие стали ей угрожать и выживать ее из дома, в частности, подсылать алкашей и наколотых, которые преследовали ее, вырубили сад, отрезали воду, тепло, газ.
Последние годы сестру постигли тяжелейшие испытания. Территорию возле нашего домика в бывшем одном из лучших курортов страны, который с лопатой в руках начинала возводить наша мама, комсомолка 1920-х годов, "прихватизировали", как принято говорить, богатенькие, и построили там себе виллы. Они стали участниками объединения собственников жилых домов, а сестре отказали в членстве, отрезали наш родительский дом-музей от всех коммуникаций, обнесли высоченным железным забором. Я помню военные годы, бомбежку, эвакуацию, много слышал и читал о фашистских концлагерях… Но то, что столкнусь с беспределом в Украине в ХХI веке?! Две последние в жизни Светланы зимы в квартире вода превращалась в лед и она обморозила ноги...
Образно говоря, Светлана "ходила по мытарствам" последние для нее 16 лет жизни. Боренька Литвак называл Светочку одесская Жанна д'Арк, стремился помочь ей и сохранить дом-музей.
Под впечатлением от трагедии нашей семьи мой друг, который почти 20 лет возглавлял динамовскую футбольную школу имени Валерия Лобановского, Анатолий Шепель, легенда "Черноморца"-1973, впервые в жизни взявшись за перо, написал рассказ "Светлана".
К слову сказать, Шепель минувшим летом приезжал в Одессу вместе со мной и мы уговаривали Светлану лечь в больницу, но она отказалась: боялась, что домик-музей снесут, воспользовавшись ее отсутствием…
– Вы не пробовали искать поддержки у городских властей?
– Хороший вопрос! В мэрском кабинете, как говорится, глаза в глаза, я говорил с мэрами в разные годы. Каждый из них обещал сделать все от него зависящее. Но после встреч горько убеждался, что в родной Одессе бабло побеждает добро.
– И какова судьба дома-музея сейчас?
– Вместе с активистами одесского боксерского братства все еще надеюсь его сохранить для людей как память истории. Но нет уже на доме мемориальной доски. Быть может, подсуетились любители раритетов?!
Лобановский был уверен, что сказанное мне никогда не пойдет против него
– Как вы восприняли Революцию достоинства, Евромайдан?
– Я имел честь 5 декабря 2013 года быть на Майдане. С фотокамерой пришел туда снимать. Ведущий на сцене узнал меня и пригласил к микрофону. Я тогда не имел права к чему-то призывать людей. Просто рассказал о позиции своего друга Толи Шепеля, поведал мнение вратаря киевского "Динамо" Саши Шовковского, которое он высказал на своей страничке в Facebook, поддержав Майдан.
Я рассказал людям, что нужно беречь свою память и вспомнил, что вместе с единомышленниками, как пресс-атташе, готовил прощальный матч Олега Блохина и его бенефис в киевском Дворце спорта "Звезды эстрады – звездам футбола". На Майдане я поделился давним, как нынче модно говорить, проектом о матче памяти Валерия Лобановского – как празднике жизни, чтобы напомнить людям, что они остаются людьми, когда верны своей памяти. И Майдан встретил мою мечту аплодисментами…
– Отношения с Лобановским вы могли бы назвать дружбой?
– Нет. Это было бы очень смело. Но чувство необходимости друг в друге ощущалось. 37 лет мы сотрудничали, уважая профессии друг друга, и открыто обсуждали многие спорные вещи. Лобановский был уверен, что сказанное мне никогда не пойдет против него.
– Есть ли у вас определенная реликвия, доставшаяся от Лобановского?
– Да. Память о Васильиче, мои книги, в которых он – главное действующее лицо. Книги, которые Лобановский прочитал, а потом высказывал мне свою точку зрения о прочитанном. Это и моя первая книга "Два сезона", изданная в 1976 году. На форзаце, с обратной стороны обложки, красной ручкой написаны фамилии футболистов. А синими чернилами – их подписи: Базилевич, Лобановский, Коньков, Решко, Колотов, Веремеев, Трошкин, Онищенко, Матвиенко, Мунтян, Рудаков, Блохин, Буряк, Шепель, Фоменко. Это действительно была золотая команда тех легендарных двух сезонов. Спустя 30 лет после издания книги, в 2005 году, я, как человек эмоциональный, на форзаце написал: "Благодарен Господу Богу, судьбе, что ровно 30 лет назад стал очевидцем подлинного праздника футбола и жизни, который сотворила команда "Динамо", Киев". Наследие той команды – это подлинное национальное богатство Украины.
К сожалению, сейчас похоронена система подготовки футболистов высочайшего класса.
– Сейчас даже надежды вернуться к славному прошлому нет?
– Есть. Хочу надеяться на Александра Хацкевича, нынешнего главного тренера команды. От души желаю ему повторить достижения и игру динамовцев, ведомых мэтром, в составе которых он в ту пору выходил на поле, а с годами и превзойти эти показатели. Дай-то бог не ошибиться.