Кардиохирург Тодуров: Я ехал в Крым помочь морпехам, в итоге спас от инфаркта маму Аксенова
Всемирно известный украинский кардиохирург, директор одной из лучших клиник в стране – Киевского "Института сердца Минздрава Украины" – Борис Тодуров в эксклюзивном интервью Gordonua.com рассказал, как ездил к морским пехотинцам в Феодосию, как спас жизнь матери нелегитимного премьера Крыма Сергея Аксенова, о дружбе и ссоре с Дмитрием Киселевым и о том, как сохранил клинику при режиме Януковича, когда бизнес или отжимали, или требовали платить мзду.
При всей антипатии к Аксенову, клятва Гиппократа – это клятва Гиппократа
– Как получилось, что вы спасли жизнь матери самопровозглашенного премьер-министра Крыма Сергея Аксенова?
– Случайно. Увидел по телевизору сюжет, как "зеленые человечки" блокируют украинские воинские части в Феодосии, Балаклаве, Севастополе. Понял, что дальше сидеть на диване невозможно. Взял машину "скорой помощи", загрузил ее медикаментами, продуктами и с двумя специалистами из своей клиники – анестезиологом и хирургом – рванул из Киева в Крым. Мы даже не решили, в какой именно город направляемся, поехали и все.
– Как вас пропустили через российские блокпосты, да еще за неделю до "референдума" о статусе полуострова?
– С трудом. Ряженым казакам на блокпостах мы говорили, что едем за тяжелым пациентом. По дороге мне позвонил главный крымский кардиолог, сказал, что у матери Аксенова внезапно возник острый коронарный синдром, развивается инфаркт, состояние тяжелое. Спросил, могу ли я принять ее в своей киевской клинике. Я ответил, что как раз сейчас нахожусь на территории Крыма. Приехали в больницу Симферополя, обследовали и прооперировали эту женщину.
– Рука не дрогнула?
– При всей антипатии к Аксенову, клятва Гиппократа – это клятва Гиппократа. У врача не может быть сомнений: спасать или нет? Спасать. Всегда. Всех. Это неукоснительное правило. Врач должен оставаться бесстрастным. В отделении лежала пожилая женщина, у которой болело сердце, она страдала от развивающегося инфаркта. Это была сложная трехчасовая операция. Оперировали на работающем сердце, на параллельной перфузии. Все прошло благополучно. Пациентка сейчас в хорошем состоянии.
– Почему Аксенов доверился вам, а не вызвал российских кардиохирургов?
– Выбора не было: инфаркт быстро развивался, надо было срочно оперировать. Крымские врачи на столь сложную операцию не решались, может, боялись, им же еще жить на полуострове.
– А вы не боялись? Всю ночь за рулем провели, да еще Аксенов со своей богатой криминальной биографией…
– Бессонная ночь по дороге в Крым – не помеха, я все-таки не любитель: у меня до пяти операций в день на протяжении почти 30 лет. Нередко и после пятой операции заезжает "скорая" и опять надо к хирургическому столу, делать шестую операцию. Поверьте, у хирурга, делающего по 700 операций в год, хорошая закалка.
Рядом с Аксеновым стояли два "советника" из ГРУ
– Интересно, как истинный российский патриот Аксенов отблагодарил киевского "бендеровца" и "фашиста", спасшего его мать?
– После операции я сразу уехал в Феодосию к морским пехотинцам, чью часть блокировали россияне. На следующий день вернулся в Симферополь проведать пациентку. Аксенов приехал в больницу, там и познакомились.
Я увидел очень нервного и возбужденного человека. Аксенов сильно волновался, ситуация с матерью тоже дала о себе знать. Он мне сказал: "Вы спасли мою маму, я ваш должник. Вот мой телефон, если могу быть чем-то полезен…".
– И вы, конечно же, попросили его вместе с "вежливыми человечками" оставить Крым в покое?
– Я его попросил сделать все, чтобы с моими 500 друзьями-морпехами в Феодосии ничего не случилось, потому что ситуация там накалялась. Он ответил: мол, вы же понимаете, сейчас не все от меня зависит, ситуация сложная, я не могу допустить, чтобы украинские солдаты с оружием свободно перемещались по Крыму в канун "референдума". В общем, пообещал приложить максимум усилий, чтобы никто не пострадал.
Рядом с Аксеновым стояли два "советника", один из них говорил с российским акцентом. Мне показалось, что это ГРУшник. Как только Аксенов открывал рот, этот человек чуть выступал вперед, иногда первым начинал тему, а крымский "премьер" ее подхватывал. Было ясно, что именно этот ГРУшник постоянно контролирует Аксенова.
– А вас российские "советники" не взяли под контроль?
– На обратной дороге в Киев был случай. Мы добрались до Перекопа, проехали мимо машины ГАИ, а через километр нас затормозили на блокпосту. К машине подошел здоровый бородатый казак с рацией, по которой гаишник сообщал: дескать, там "скорая" с тремя бандитами из Киева едет, их высаживай, а машину забирай – она хорошая, пригодится.
Мы действительно выглядели не очень: три дня не брились, одежду не меняли – времени не было. Казак заявил, что забирает машину, а нам разрешает уйти пешком: мол, через пару километров ваш, украинский, блокпост.
– И вы послушно оставили авто?
– Нет, конечно. Мы, когда уезжали из клиники Симферополя, сфотографировались с Аксеновым "на память". Как чувствовал, что пригодится. Я протянул телефон со снимком казаку, спрашиваю: "Узнаете этого человека? Дату и время на фото видите? Еще вопросы есть?". Он отошел, минут 10-15 с кем-то по мобильному переговаривался, вернулся: "Мне подтвердили, что вы оперировали маму Аксенова. Проезжайте".
Комбат морпехов рассказывал, что один из блокирующих часть российских военных – его друг, вместе учились
– В разговоре с Аксеновым вы упомянули о "500 друзьях-морпехах". Это 1-й отдельный батальон морской пехоты ВМС Украины в Феодосии? Его к тому времени недели две блокировала "крымская самооборона"…
– Сразу после операции мы поехали в Феодосию и каким-то чудом заехали на территорию морпехов. Вокруг военчасти плотно стояли российские БТРы, местные жители тоже подтянулись. Мы наврали "зеленым человечкам", что у одного из морпехов сильное кровотечение, на что-то напоролся, надо срочно спасать. БТРы дали дорогу и мы заехали в часть.
– Какая там была атмосфера?
– Тяжелая. 500 вооруженных молодых бойцов, закупоренных на маленькой территории. За две недели к ним не приехал ни один начальник, не позвонил ни один министр из Киева. Не было четких приказов: оказывать сопротивление или покидать военчасть. Комбат сказал, что будет защищаться согласно уставу. Гора коробок с патронами уже была вскрыта, у каждого бойца было по четыре рожка на случай атаки. Спали в форме и с оружием, заряженным боевыми патронами. Уже было несколько попыток штурма. Кроме того, вокруг части стояли большие колонки, из которых чуть ли не круглосуточно на полную громкость неслась российская пропаганда.
Мы привезли целую машину перевязочных материалов, шовного материала, антибиотиков, капельниц – все необходимое для лечения огнестрельных ранений. Состояние нашей армии такое, что в медпункте ничего, кроме таблеток от головной боли, не было. В общем, мы все отдали, даже мед, который по дороге купили.
– С самими бойцами пообщались?
– Они очень много спрашивали о событиях в Киеве, ведь никакой достоверной информации с материка не поступало. Я часа два им рассказывал о Евромайдане, Революции достоинства, "Правом секторе", бегстве Януковича и "Межигорье".
– Они вообще ничего не знали?
– Процентов 10 от того, что надо было бы знать в таких условиях.
Комбат морпехов рассказывал, что один из блокирующих часть российских военных – его друг, вместе учились. "Ну как я могу в него стрелять? – спрашивал. – В 500 метрах от военчасти общежитие, там моя семья. Что делать?". В конечном счете, семьи россияне использовали как живой щит, чтобы выкурить морпехов.
За две недели мы были единственными, кто прорвался в военчасть. Я прямо из Крыма звонил некоторым народным депутатам, рассказывал, что на самом деле происходит, о километровых колоннах российской военной техники, о сотнях "зеленых человечков" на каждом углу. По дороге в Симферополь даже сербов видели: бородатые, в черной военной форме со значками перекрещенных костей и черепа. Такие солдаты-головорезы на стороне Милошевича когда-то выступали.
– Что вам народные избранники ответили?
– Сказали: "Пока украинские войска стоят в Крыму, Крым – наш!". Дескать, никто морпехов не тронет.
– "Крым – наш", где-то я это уже слышала…
– Я когда в Киев вернулся, через день морпехам звонил, рассказывал последние новости. Предложил комбату перевезти семью на мою дачу. Он отвечал, что нет надобности, батальон готовится к передислокации в Николаев. Уже после "референдума" морпехов выдавили из военчасти – в четыре утра штурм начался. Причем накануне договорились с "человечками" мирно покинуть военчасть, сложили оружие в специальной комнате. В итоге, ворвался российский спецназ, уложил всех лицом вниз, комбата избили, увезли на допрос, но, слава Богу, живой вернулся.
Дима Киселев изначально работал в КГБ и сейчас служит в определенных органах
– Это правда, что вы дружите с одиозным российским телепропагандистом Дмитрием Киселевым?
– Дружил, сейчас мы не общаемся. 26 апреля Диме исполнилось 60 лет, он приглашал меня на юбилей, но я, конечно, не поехал. С момента оккупации Крыма наши отношения радикально поменялись. В телефонном разговоре я высказал ему все, что думаю о его деятельности на российском телевидении.
– Где вы познакомились?
– Здесь, в Киеве, в начале 2000-х. Дима работал на украинском телеканале ICTV, у него жена заболела, попала в институт Шалимова, где я работал. Знакомство переросло в доверительные, дружеские отношения. Он с семьей гостил у меня, я останавливался у него, когда приезжал в Москву.
В то время Киселев был профессиональным, корректным, адекватно подававшим новости журналистом, человеком широких знаний, интеллектуалом, интересным собеседником. Он привозил в Киев режиссеров Никиту Михалкова и Карена Шахназарова, кардиохирурга Лео Бокерия. Налаживал связи между интеллигенцией Украины и России. Правда, я только сейчас начал понимать, зачем это было нужно.
– И зачем?
– Дима не совсем журналист, еще во времена Советского Союза он работал в Центральном радиовещании на зарубежные страны Гостелерадио СССР, в норвежской и польской редакциях. Такую должность доверяли только проверенным людям, значит, Киселев изначально работал в КГБ и сейчас служит в определенных органах.