Из мемуаров Каретниковой: Все знали, что Рихтер гомосексуал, но он и Дорлиак были расписаны. Для властей она была его женой
РАССКАЗ "ПИАНИСТ СВЯТОСЛАВ РИХТЕР" ИЗ КНИГИ ИНГИ КАРЕТНИКОВОЙ "ПОРТРЕТЫ РАЗНОГО РАЗМЕРА"
"Это мой любимый натюрморт, – сказал Рихтер, указывая на картину с чeрными небольшими вазами, одна рядом с другой, с одинаковыми вывернутыми наружу ослепительно белыми горлышками. – Он – как портрет гарлемских регентов в черных камзолах с белыми ломкими воротниками".
Его сравнение меня восхитило больше, чем сам натюрморт Димы Краснопевцева, чьи работы были развешаны в рихтеровской квартире. Выставка была устроена здесь, так как официально Диму не выставляли – формалист. Ирина Антонова привела меня сюда, она и Рихтер были близкими друзьями.
Он переходил от одной картине к другой – высокий, подвижный, с редкими рыжеватыми волосами. Когда говорил, приветливо раскидывал руки. Меня поразил размах этих движений – столько энергии, свободы, неожиданных поворотов и вдруг остановок-пауз, как в его фортепьянной игре. Он владел пространством. "Посмотрите, он властный и одновременно доброжелательный, – шепнула мне Ирина. – В нем нет ни зависти, ни злости. совершенно солнечная душа. Недаром друзья называют его Свет". Я тогда это запомнила; какое хорошее сокращение от Святослава.
Он показал свою небольшую коллекцию картин: Фальк, Кокошка, Бакст. Два рояля и картины давали характер большому пространству квартиры. Ни персидских ковров, ни зеркального паркета, ни особых штор, ни красивого стекла. Только где-то вдруг изящный столик рококо, как будто случайно забрел от певицы Нины Дорлиак из квартиры рядом.
Я часто видела Рихтера в музее, который он считал своим вторым домом – ходил по залам, иногда подолгу сидел у каких-то картин, иногда рисовал там. Но самое прекрасное было, когда он там играл для музейных сотрудников и приглашенных гостей. Вечером, когда музей закрывался для посетителей, рояль подкатывали к картине, которую он выбирал. Иногда он выступал с Ниной Дорлиак. Она пела. Рихтер называл ее голос ангельским. Может быть, это так и было, но я всегда ждала, когда будет звучать только его аккомпанемент.
Когда из Парижа привезли большую выставку французских романтиков, Рихтер играл у картин Делакруа. Пару дней перед концертом разговоры в музейных отделах были только о нем, о том, что он будет играть. "А его супруга, Дорлиак, – спрашивала старенькая, никогда не бывшая замужем, хранитель французских рисунков Ольга Ивановна Лаврова, много лет влюбленная в Рихтера, – будет она петь?". "Она не его супруга", – отвечал кто-нибудь. Все, кроме Лавровой, знали, что Рихтер гомосексуал, но он и Дорлиак были расписаны, и их две квартиры рядом были соединены – для властей, преследовавших гомосексуалов, она была его женой.
В день концерта, утром, я видела его рисующим в одном из залов. Движения его большой руки были беглы, ритмичны. Как xoрошо было знать, что вечером будет его концерт! Как приятно было ждать!
Переодеться к вечеру мало кто успел, но Ольга Ивановна успела. Она шла по коридору – маленькая, худенькая, в нарядном платьице, наверно, ее единственном, в театральной шляпке, в руках букетик фиалок. Шла, как на свидание.
Рихтер вошел в зал, сел за рояль, поправил свои манжеты, чуть подвинул стул. Все замерли. Наступила длинная пауза, я знала, что он считает до тридцати. Он сидел неподвижно. Потом он заиграл. Это была си-бемоль-мажорная соната Шуберта. Так играть мог только Рихтер! Он как будто приоткрывал занавес в совершенно другой, и я не боюсь этого слова, божественный мир, недоступный в обычные моменты жизни.
"ГОРДОН" будет публиковать мемуары из цикла "Портреты разного размера" по субботам и воскресеньям. Следующий рассказ – о редакторе киностудии Нине Теплухиной – читайте на нашем сайте в воскресенье, 18 октября.
Благодарим за идею украинского поэта и публициста, бывшего главного редактора "Огонька" Виталия Коротича.
Предыдущие рассказы читайте по ссылке.