Шамиль Басаев: Я поступил с вами, как собака. Но мне надо было спасти свой народ!
В середине июня исполняется 20 лет трагедии в Буденновске. События в Ставропольском крае России развивались в течение шести дней. 14 июня 1995 года Шамиль Басаев во главе отряда из 200 человек на КамАЗах пересек административную границу Чечни и Ставрополья и захватил городскую больницу Буденновска, где до 19 июня удерживал в заложниках местных жителей.
Басаев выдвинул ряд требований к федеральному правительству, ключевыми из которых было прекращение боевых действий в Чечне и начало переговоров с Джохаром Дудаевым.
Мы не собирались захватывать Буденновск. У нас была другая задача
Изначально группа Басаева не планировала захватывать больницу в Буденновске. Это было спонтанное решение, говорят свидетели тех событий и сам Басаев. Куда он направлял колонну? По мнению бывшего депутата Госдумы РФ, правозащитника Юлия Рыбакова, целью боевиков был аэропорт в Минводах, откуда они собирались под прикрытием заложников вылететь в Турцию. Об этом Рыбаков написал в своих воспоминаниях, опубликованных в 2009 году в российской газете "Коммерсант".
"В итоге же объект атаки определила... случайность. Когда колонну остановили постовые ГАИ на трассе, Буденновск уже был позади, но открыть стрельбу по милицейской помехе боевики не рискнули – над КПМ низко пролетал военный вертолет. На требование предъявить к осмотру груз ответили уловкой: "Грех гробы открывать, но если хочешь посмотреть на покойников – пожалуйста, едем в УВД", – так описал Рыбаков события до захвата больницы.
В интервью порталу "Агентура" бывший спецназовец Константин Никитин утверждал, что захват больницы планировался в течение трех месяцев, помогала в этом боевикам чеченская диаспора, а чеченский кооператив снял у больницы подвальное помещение и завозил туда боеприпасы.
"Часть участников штурма была из их числа, часть приехала незадолго до штурма и поселилась в гостинице. Примерно за сутки до известных событий основная масса местных чеченцев пропала. В городе осталось сотни три, не более. Очевидно, что все они были предупреждены о готовящихся событиях", – заявил Никитин.
Эту версию опровергает представитель Ставропольской администрации Сергей Попов в интервью местной газете "Городской портал".
"Много слухов было, что якобы в больнице было заранее спрятано оружие. Я с фонарем облазил все подвалы, и кроме пыли ничего не было. Никаких следов", – рассказал он.
Сам же Шамиль Басаев утверждал, что собирался вести отряд в Москву, потому что других способов остановить войну в Чечне в тот момент уже не оставалось.
"Мы не собирались захватывать Буденновск. У нас была другая задача. Мы хотели добраться до Москвы, там немножко повоевать и посмотреть, как российские власти будут бомбить Москву. Но вся наша операция сорвалась из-за алчности и жадности постовых гаишников. У нас просто не хватило денег добраться до Москвы. Вот таким печальным образом город Буденновск оказался в заложниках", – так объяснил Басаев свою изначальную цель во время интервью, которое он дал журналистам в захваченной больнице.
Впрочем, в эту версию Попов тоже не верит, потому что "когда он очередной раз бегал по больнице в коричневых коленкоровых тапочках, в "разгрузке" в кармане видны были деньги".
Колонна по пути из Чечни прошла множество постов ГАИ, и только в Прасковее – селе под Буденновском, который боевики уже проехали – их развернули и направили в райотдел милиции райцентра – для проверки. Сразу после приезда боевики открыли огонь, распределились по городу, собрали больше тысячи заложников и отвели их под конвоем в здание местной больницы.
Я видел женщин, стоявших в окнах, они махали простынями и истошно кричали: "Не стреляй!"
17 июня российские силовики предприняли попытку штурма больницы. Решение начать силовую операцию в здании, полном захваченных боевиками мирных людей, привело к новым жертвам.
"Из проемов недостроенного дома мы с журналистами видели перед собой больничный корпус, который горел, а по нему били и били! Я видел женщин, стоявших в окнах, они махали простынями и истошно кричали: "Не стреляй!" Строчки пулеметных очередей ложились от одного кирпичного простенка между окнами к другому... Женские фигуры в окнах падали, человеческий вой стихал, но вставали новые, и крик возобновлялся... Вертолеты ударили ракетами по крыше, здание горело", – вспоминает Рыбаков.
К мысли о необходимости штурма и неизбежности жертв среди заложников город готовили, уверен правозащитник, председатель совета правозащитного центра "Мемориал" Олег Орлов. Страна стояла перед выбором – вести переговоры, чтобы спасти мирных, захваченных Басаевым людей, или начинать атаку, чтобы уничтожить боевиков вместе с заложниками.
"Когда мы приехали в Буденновск, то своими глазами видели, как по городу ходили странные люди, откровенные провокаторы, и распространяли панические ужасы о бесчинствах террористов в больнице. Распространялась информация, что половина заложников уже перебита, женщин насилуют, а младенцам разбивают головы об пол. Надо сказать, что террористы, оказавшись в больнице, сменили жестокость на рациональное поведение и поддерживали дисциплину в своих рядах. Но силовики психологически готовили и без того подавленных жителей Буденновска к тому, что когда будет силовая акция, террористы должны быть уничтожены невзирая на любые потери", – написал он в блоге на сайте российского издания "Грани.Ру".
Штурм начался около 4.00 утра, и захлебнулся в ответном огне. Дойти до здания больницы спецподразделениям не удалось.
"В ней и дальше в страшном плену продолжало оставаться огромное количество людей. Некоторые депутаты, прилетевшие в Буденновск, наблюдали эту атаку, стоя на крыше другого здания. Один из них, Юрий Руда из фракции ЛДПР, потом с возмущением рассказал мне, что рядом с ним на крыше стоял правозащитник Сергей Ковалев. На справедливый вопрос Руды, почему он, правозащитник Ковалев в этот момент не в больнице, тот ответил: "А что мне там делать?" – пишет в своих воспоминаниях о событиях в Буденновске бывший депутат Госдумы, психотерапевт Анатолий Кашпировский.
Во время штурма Басаев выпустил и отправил в штаб операции двух врачей – чтобы договориться о прекращении стрельбы.
"Они пытались связаться с командованием у больницы и в штабе, но никого в штабе не нашли. Они пытаются остановить штурм. Говорят, что от стрельбы по зданию больницы страдают прежде всего заложники. Басаев готов без всяких условий немедленно освободить беременных женщин и женщин с маленькими детьми. Они пытаются дозвониться до Москвы, но это не удается – прямой телефон из кабинета главы райадминистрации вырубается", – вспоминает Орлов.
"По зданию стреляли прямо из орудий. А мы же там были накануне, на пресс-конференции. Мы видели, сколько там женщин, сколько детей, сколько крошечных новорожденных, сколько больных. Из-за оцепления я увидела, как из больницы выскочил врач в белом халате. В руках у него была какая-то палка, а к ней привязана простыня, и он с этой простыней метался по пустырю и не решался его перебежать. Его выпустили из больницы террористы. Они хотели, чтоб он передал федералам, пусть перестанут стрелять на полчаса, создадут "коридор", и тогда смогут выйти роженицы с малышами, террористы их освобождают, раз дело приняло такой оборот", – рассказала журналистка Юлия Калинина в интервью порталу российской общественной организации "Открытая Россия".
После неудачной атаки к Басаеву отправили переговорщиков, в числе которых был и Анатолий Кашпировский. Он в итоге принял решение остаться с заложниками и попытаться убедить Басаева отпустить их. Как рассказывает сам Кашпировский, в результате целого дня разговоров Басаев сам заявил, что отпускает всех.
"Забирайте их", – сказал он мне, махнув рукой с каким-то уставшим и безразличным видом. "Отдаю всех до одного". Не буду скрывать, что даже при всех моих ожиданиях, заявление Басаева все равно прозвучало для меня неожиданно. "Отдаешь?" – переспросил я его, еще не совсем веря в такую удачную развязку сложной и, казалось бы, неразрешимой ситуации. И, не дожидаясь подтверждения сказанного им, поспешно добавил: "Хорошо, беру. Только вот... условия...". "Условия?" – он помедлил. Видно, его все еще мучили сомнения, но потом продолжил уверенно: "Условий два – прекращение огня и стол переговоров". "Ты же требовал десять?". "Нет, два", – снова повторил он", – так описывает Кашпировский на своем сайте произошедший диалог.
Басаев требовал прекращения огня в Чечне и переговоры. В этот день вместе с ним Кашпировский участвовал в пресс-конференции для российских и иностранных журналистов.
Боевики требовали присутствия СМИ с самого начала захвата, в штабе операции обещали пропустить журналистов и каждый раз откладывали это. Басаев пригрозил, что расстреляет пять человек, если прессу не пропустят – и после истечения заявленного срока выполнил свою угрозу.
Очевидцы событий вспоминают, что сразу после прихода журналистов снаружи снова началась стрельба по зданию, поэтому пресс-конференция проходила в подвале. Из больницы Кашпировский позвонил в штаб операции и сообщил директору ФСБ Сергею Степашину: заложники будут выпущены после переговоров.
Вместе с Кашпировским из больницы отпустили 40 человек, еще пять беременных женщин по его просьбе Басаев выпустил раньше.
Когда эти переговоры сдвинулись с мертвой точки, тогда последовала вторая за это время и опять-таки не последняя ложь
В больницу отправилась группа официальных переговорщиков от власти во главе с Сергеем Ковалевым, который тогда руководил комиссией по правам человека при президенте РФ. В этой группе также были правозащитник Юлий Рыбаков, депутат Госдумы Виктор Курочкин, глава совета "Мемориала" Олег Орлов и сотрудник краевой администрации Сергей Попов.
Через час после начала переговоров соглашение готово и подписано со стороны Басаева. После этого начинается длительный процесс согласования текста соглашения с Москвой. В столице отказываются включить в текст слова "все вопросы политического урегулирования разрешаются исключительно мирным путем на основе переговорного процесса", вместо этого предлагают написать о создании комиссии, которая будет заниматься урегулированием, – и Басаев отказывается подписывать такой вариант текста, рассказывает Ковалев в своих воспоминаниях на сайте правозащитного центра "Мемориал".
"И вот когда эти переговоры сдвинулись с мертвой точки и стали появляться все новые и новые варианты московской редакции, приближающейся к исходному черновику, тогда последовала вторая за это время и опять-таки не последняя ложь. Было сообщено в больницу, что меня срочно требуют в штаб для участия в каком-то чрезвычайно важном совещании. Вместе с моим другом и помощником Олегом Петровичем Орловым мы выехали, слава Богу, догадавшись оставить двух депутатов, Юлия Андреевича Рыбакова и Виктора Васильевича Курочкина, в больнице. Я не могу утверждать точно, но мне кажется, что это было самое важное обстоятельство, остановившее дальнейшую возможную кровь, – то, что два депутата остались. Мы явились на это совещание, оказалось, обсуждают вопрос, где взять автобусы и сколько автобусов, кто снимет для раненых сиденья в автобусах. Как будто я-то и есть тот человек, который точно знает про автобусы", – недоумевает Ковалев.
После этого Ковалева обратно в больницу не пропускают свои же, федералы, пока Басаев лично не потребовал его присутствия на переговорах. Текст соглашения утвердили, спорные моменты с Москвой согласовали. Черномырдин дал распоряжение переговорщикам подписать документ от его имени. В соглашении правительство обязалось предоставить транспорт для выезда боевиков в Чечню, Басаев также настоял, что вместе с ним поедут около 130 человек, которые согласились их сопровождать в качестве заложников до момента, пока весь отряд не окажется на территории Чечни. В этой группе были в том числе журналисты, представители местных властей и депутаты Госдумы.
"Но потом Басаев спохватывается и выдвигает новое требование: чтобы факт соглашения перестал быть тайной и был озвучен по телевидению. Потому и появляются в теленовостях кадры, где Черномырдин говорит: "Здравствуйте, Шамиль Басаев! Да, я согласен. Да, мы прекращаем войну в Чечне, а вы освобождаете заложников. Мы даем транспортные средства, вы уезжаете", – пишет Рыбаков.
Это ответная реакция. Мы вынуждены прибегать к крайним мерам, чтобы просто выжить
130 добровольным заложникам в штабе операции предложили написать расписку: "Я, такой-то, добровольно присоединяюсь к бандитской группе Шамиля Басаева и выезжаю с ней в Чеченскую Республику, осознавая все возможные последствия своего решения. Дата. Подпись". Пачку бумажек с таким текстом принесли представители местной администрации.
По мнению Рыбакова, таким образом власти хотели заранее снять с себя ответственность за уничтожение колонны с боевиками и заложниками. Но никто не согласился подписывать документ, подводящий под уголовную статью. Автобусы с отрядом Басаева, журналистами, депутатами и добровольцами из тех, кто был в больнице, отправились в Чечню.
"Колонна шла через Северную Осетию. К вечеру дорога пошла в гору, и тут впереди что-то вспыхнуло, вздыбилась земля, пошел дым. Подъехав чуть ближе, мы увидели, что на шоссе догорает хвостовик ракеты, а в 100 метрах от нее, сбоку от шоссе, подвис над землей вертолет, его винты продолжают работать. Когда мы поравнялись, из вертолета выпрыгнул офицер, в руке большой конверт. Пригнувшись, он добежал до головного автобуса, потом вернулся и нырнул обратно в кабину", – пишет Рыбаков.
Военнослужащий передал Басаеву распоряжение развернуть колонну и ехать в Кизляр – город на границе Дагестана и Чечни. Рыбаков уверен, что президент Северной Осетии Ахсарбек Галазов знал о подготовке к расстрелу боевиков вместе с заложниками и не хотел, чтобы это произошло на его земле. Из Владикавказа выехал автобус с местными жителями, которые стали на трассе с плакатами "Не пропустим террористов!". План с расстрелом колонны был сорван, и автобусы направили в Чечню через Дагестан.
20 июня на границе Чечни и Дагестана, возле деревни Зандаг, все заложники были отпущены.
"Сразу после въезда в деревню Басаев построил своих боевиков, снял шапку и сказал заложникам: "Я поступил с вами, как собака. Так получилось... Но у меня не было другого пути, мне надо было спасти свой народ!" Потом развернулся и вместе с отрядом скрылся в лесу..." – вспоминает правозащитник.
Всего в ходе захвата заложников и неудавшегося штурма федеральными силами погибли не меньше 128 человек.
"Говорят, что Буденновск – это террор. А то, что российская авиация бомбит наши села каждый день, – это не террор? Там ведь только мирные люди гибнут! Средь бела дня. А мне ближе мой народ, чем весь остальной мир! Мало ли что про нас русские думают. А что мы про них думаем? Какому террору они наш народ подвергли? Мы что – первые начали? Это ответная реакция. Мы вынуждены прибегать к крайним мерам, чтобы просто выжить", – сказал Басаев в интервью в 1996 году. Он утверждал, что президент Чечни Дудаев не знал об этой операции.