Ивар Калныньш: Я всю Украину объездил. Поэтому мне очень сложно слышать, что мариупольский театр взорвали, что бомбят Чернигов, Херсон
Какие настроения преобладают в Латвии в связи с полномасштабной агрессией России против Украины, был ли распад Советского Союза "геополитической катастрофой", почему российские деятели культуры поддерживают войну. Об этом, а также о нарративах российской пропаганды, "нацистах" в странах Балтии в интервью основателю издания "ГОРДОН" Дмитрию Гордону рассказал известный латвийский актер Ивар Калныньш. "ГОРДОН" публикует текстовую версию интервью.
Когда рухнул Советский Союз, мы радовались, а оказывается, многие не радовались: по их мнению, геополитическая катастрофа произошла. А нам казалось, что катастрофа – сам Советский Союз
– Ивар, добрый вечер.
– Добрый вечер.
– Я очень рад вас видеть. Но намного больше рады вас видеть миллионы женщин, которые смотрят на своего кумира и вспоминают прекрасные минуты встречи у экранов телевизоров и в залах кинотеатров.
– Ну, спасибо за такие добрые слова (смеется)… Давно это было.
– Ивар, хочу поблагодарить в вашем лице Латвию, братскую, дружескую нам страну, которая с первых же дней полномасштабной агрессии России протянула руку помощи Украине. Спасибо всем жителям Латвии. Мы в неоплатном долгу перед ними и никогда не забудем этого порыва граждан Латвийской Республики.
– Спасибо большое. Я тоже очень рад за моих соотечественников и всех, которые выражают не только духовную помощь, но и материальное что-то делают. Мы очень переживаем.
– 24 февраля – для вас каким был этот день? Вы помните свои ощущения, когда узнали, что Россия развернула такую агрессию против Украины?
– Вы имеете в виду, год назад?
– Да.
– Мне не верилось, что это возможно. Ну, я чувствовал, что по отношению и к нам, и вообще бывшим республикам Россия имеет какое-то странное отношение... Ну, скажем, делает какой-то мой портрет в телевидении и говорит: "В Юрмале зимой пройдитесь по пляжу". Я в пальто каком-то иду... Я потом смотрю эту передачу. Закадровый текст: "Никого на пляже нет. Он там один. Ходит..." Я к этому относился как-то с юмором: "Ну, наверное, какой-то редактор... Что-то недосказал когда-то". А это, оказывается, на самом деле люди так и думают.
– Когда вы узнали, что война началась, что на сердце было у вас?
– В этот момент нельзя было оценить, что это будет так масштабно, что будут такие жертвы и так долго, и что вранье заполонит весь мир, весь эфир. Люди поначалу были в шоке: "Не может быть такого". Но это прошло через какое-то время. Не сразу, да.
– Вы были звездой. Не просто звездой – секс-символом советского кино. Вы снимались с лучшими советскими артистами из разных республик, вы снимались у разных режиссеров, у выдающихся режиссеров. Скажите, на излете советского времени можно было представить, что Россия будет такое творить? Были какие-то предпосылки к тому, что она может на это пойти?
– Ну я не замечал ничего такого. Я не был в этой единственной партии, поэтому информации у меня, как и у любого обывателя... Нам казалось это невозможным. И даже в 91-м, когда рухнул Советский Союз, мы-то радовались, а оказывается, многие не радовались: по их мнению, геополитическая катастрофа произошла. Но нам казалось, что катастрофа – сам Советский Союз. Мне лично показалось, что все это мышление ушло куда-то, и все отношения более человечными становятся. Но конфликт ваш, украинский, доказал, что наоборот все.
– Когда Латвия вышла из Советского Союза, ей пришлось тяжелее, чем Эстонии и Литве. В Эстонии все-таки более однородное население было, в основном эстонцы, в Литве – литовцы. В Латвии все-таки было много русских, и по-прежнему много русских. Это проблема для Латвии? Русскоязычное население, насколько я знаю, в Латвии занимало позицию более пророссийскую и мешало проведению европейских реформ в Латвии. Есть эта проблема сейчас?
– Я думаю, частично есть. Просто молодые люди не знают, что такое депортации. Они не знают истории, потому что не учили, что происходило в 1940–1941 году. Вчера, например, мы отмечали День памяти жертв коммунистического геноцида 1949 года.
– Депортации.
– Депортации. Операция называлась "Прибой". Вывозили из Балтии 90 тысяч человек. И почти половина – из Латвии, 42 тысячи, по-моему. Притом семьями вывозили. В основном в Омск, Томск, Красноярский край.
– Сибирь.
– Да, Сибирь. Я вчера еще посмотрел в своем родном театре премьеру грузинского режиссера "Кавказский меловой круг". И там детская проблема... Вчера я посмотрел, как возвращают в Украину детей. Я был в шоке, что это дети не умерших, а живых родителей. Как их вывозили? Украли детей – и вывезли, а родители остались. Ну эти факты шокируют.
– Как вам кажется, почему Россия пошла на разворачивание полномасштабной агрессии против Украины? Что стало причиной?
– Неизвестно. По-моему, абсурд, абсурдная ситуация. Не знаю. Неужели какая-то империя создается таким образом?
– Удивительно другое: большая часть населения России поддерживает это. И, в общем-то, поддерживает Путина, говорит: "Давай, дави Украину, дави Польшу, и страны Балтии дави". Откуда это, как вам кажется?
– Это какая-то чертовщина. Приходит на ум "Собачье сердце" Михаила Булгакова. Просто профессор Преображенский не успел правильную пилюлю дать, и Шариков и Швондер стали отлавливать кошек вдруг.
– (Смеется).
– Инстинкты какие-то страшные сработали.
– Ужасно еще, что интеллигенция, которая, казалось бы, должна быть за добро, за жизнь, за справедливость, которая должна понимать, что такое сохранение жизни, в массе своей... Причем артисты, которых мы когда-то любили, режиссеры, эстрадные исполнители стали поддерживать агрессию, поддерживать Путина. Что с ними произошло? Их купили? Или они всегда были такими?
– Среди них есть мои знакомые. Я уже не буду называть их друзьями.
– Например, кто?
– Их много. Я со всеми по каким-то фестивалям... Помню застолья разные. Странно, странно. То ли демагогия и пропаганда так сильна и нет другой, или не хочется другую слушать... Или так глубоко сидит этот "большой брат", скажем мягко, который не хочет помогать, а просто покорить. Иногда кажется, что если вор обокрал чужой огород и украл картошку, сожрал – и вдруг подумал: "Огород мой. Я же картошку съел"... Ну, не стоит ему второй раз приходить.
– Что говорят в Латвии ваши знакомые, друзья? Я не сомневаюсь, что это главная тема, когда люди встречаются и что-то обсуждают. Что говорят в Латвии?
– Сильно сопереживают, естественно. И мои близкие, и мои друзья, и менее знакомые люди. Это большая проблема и для нас. Потому что нет точного ответа, почему это происходит, почему надо убивать, чтобы доказать, "какой я сильный". Нет ни такого бога, ни такой религии, ни такой идеи – национальной, государственной, имперской, – ради которой стоило бы убивать людей. Сегодня XXI век. Я в одном интервью вспомнил свое студенческое время. Я помню одного лектора... Это было больше 40 лет назад, в первой половине 70-х. И он смотрел куда-то отстраненно через окно... И сказал: "XXI век – это будет век духовности, больших открытий человечества, человечество войдет в какое-то особое время... Или не будет вообще". Таким образом он призывал нас думать о хорошем, о прекрасном. Тогда была страшная информация. XX век... Уже 100 лет, по-моему, не было дня, чтобы на планете не было военного конфликта. XX век – вообще страшноватый век.
– Скажите, Ивар, в Латвии понимают, что если Украина не сможет, не дай бог, одолеть русский фашизм, то Латвия следующая на очереди?
– Ну конечно. Или Казахстан, или Польша... "Исконно русские земли", как я в интернете слушал одного. Это значит, и Финляндия, и Польша – царские угодья. Но эти никакие не Романовы, понимаете?
– (Смеется). Так.
– Это откуда-то другие люди.
– А вы с нынешним российским "царем" Путиным встречались когда-нибудь?
– Нет.
– Как вам кажется, что он за человек?
– Я думаю, что не надо особым психологом быть, чтобы нарисовать его портрет. Россия – страна с проблемами. Им надо решить внутренние проблемы. Я думаю, этот человек не создан для созидания. Он убирает всю оппозицию, потому что не способен спорить и боится проиграть в споре. Поэтому ему все это надо убирать. Он понимает только приказ и его исполнение. Приказ, который не обсуждается.
– Как вы думаете, чем закончится полномасштабная война?
– Добром.
– Долго еще ждать, пока добро восторжествует?
– Вот этого я не знаю. Я могу сказать только, что хочется, чтобы сразу заканчивалось это все. Как вчера, по-моему, призвал заканчивать эту войну турецкий президент.
Я всю Украину объездил. Нет таких городов, где я не был. Поэтому мне очень сложно слушать вести, что мариупольский театр взорвали или Чернигов обстреляли
– Вы совершили мужественный шаг, я считаю. Вас так любит российская аудитория... Вы герой-любовник, секс-символ советского, российского кино. Я могу только представить, сколько у вас было ежегодно выступлений в России. Любовь зрителей неподдельная. И после начала полномасштабной агрессии вы объявили, что отказываетесь работать в России, отказываетесь участвовать в российских фильмах. Помимо гражданского поступка, вы еще сознательно отказались от денег. Это огромный рынок. Каково вам было пойти на этот шаг?
– Ну как по-другому? Недавно звонит телефон, и мужской голос говорит: "Здрасьте". – "Здрасьте. Вы кто?" – "Мы из Израиля". Но не представляется. "Я слушаю вас". И он задает какого-то политического содержания вопросы. Но я постепенно понимаю, что это провокация какая-то. И когда он задал мне вопрос, не боюсь ли я, что меня включат в какой-то черный список и в странную номинацию "иностранный агент", я ему сказал, что мне чихать на него и на его вопросы, и на все эти номинации. Я, правда, там сказал немножко другое слово, более откровенное, нецензурное. Обиделся человечек. Но стоило все-таки кого-то послать. Потому что сразу взорвалось несколько таких гнойных образований, и этот гной в интернете на меня напал. Там, и мои коллеги какие-то высказываются.
– Да?
– Да. Какой я мерзавец. Потому что появился на экране человек в возрасте моего внука и рассуждает, что я ему должен, что за период советский своей жизни...
– Вы должны?
– Да, я ему что-то должен. Вы понимаете, о чем человек говорит-то? Я сказал, что я имел в виду технический уровень советского кино с моим участием: я не собираюсь детям показывать, потому что технически устарело все и по звуку, и по картинке. Потому что мои дети пользуются такими технологиями, которые нам и не снились тогда. Сказал, что я упакую это все и выброшу. И это их затронуло. И я, значит, тоже в каком-то списке. Эти гнойные образования показали, кто это и откуда. Так что полезно иногда.
– Вы впечатлительный человек вообще? Когда вас начали травить в соцсетях, вы реагировали или абстрагировались?
– Я сам не выставляю ничего в соцсетях: ни свои фотографии, ни семейные истории. Это не мое немножко. Я не страдаю от отсутствия внимания. Я занимаюсь своей профессией по совсем другим причинам: не потому, что какая-то популярность мне нужна.
– Но были какие-то обидные для вас выступления людей, от которых вы не ожидали такой реакции?
– Я с юмором к этому отношусь. Я думаю, что многие просто это делают за деньги. Жаль, что это так.
– Прекратив ездить в Россию, прекратив там сниматься, вы стали беднее?
– Нет. Есть и другой мир. Я жду, когда откроется Украина.
– А Украина откроется.
– Да. Потому что столько друзей у меня... Я 20 лет сотрудничаю с полтавской продюсерской группой. Это на какое-то время закрылось, но и остальной мир есть. Европа, Америка.
– Вы сегодня играете в театре?
– Я на пенсии. И поэтому тоже пофиг это все (смеется). Какой-то список...
– Я смотрю на вас и думаю: "Все бы пенсионеры так выглядели" (смеется).
– Спасибо. Я старался. Помылся и побрился перед эфиром (смеются).
– Вы знаете, как вас любили женщины? Ну знаете, конечно. Вы были как пришелец – не советский человек, черт побери. Даже в "Зимней вишне" – человек-инопланетянин. Таких у нас не было.
– (Смеется). Неужели? Ну "Зимняя вишня"... Я там эпизод сыграл. По-моему, три-четыре раза появляюсь на экране. Ну да, надо было изображать принца на белом "Мерседесе". Ну да, хорошая, правильная драматургия была.
– Да.
– Встретился с прекрасными артистами. Я потом с Сафоновой и Соломиным продолжал в других проектах.
– Я больше всего люблю вашу роль в фильме "Театр". И вообще фильм "Театр" по Сомерсету Моэму люблю.
– Ну да.
– Прекрасная работа.
– Да. Там режиссер попал в десятку. Много чего: отбор артистов, музыка потрясающая…
– Атмосфера.
– И создана была атмосфера. Это не так часто бывает. Я видел по этому же роману и голливудский вариант, который снял Иштван Сабо. Ну да, там другие деньги. Например, можно было воссоздать Лондон 30-х годов. То, чего мы не имели...
– Но Рига была не хуже Лондона. Все было нормально.
– Театрализм, театральные какие-то штучки надо было придумывать, чтобы выйти из положения. Очень бедная картина была, в общем. Костюмы даже не дошиты были до конца иногда, особенно женские. Какие-то булавки и так далее. Художница очень смело подходила к этим вопросам – и все решила. С одной стороны, можно было снимать, с другой – нельзя было. Такие костюмчики тоже были. На мне смокинг или фрак был, костюмчики, которые я старался красиво нести.
– Сегодня вы снимаетесь в каком-то кино?
– Нет. В прошлом году снимался в сериальчике. Ну такая детективная история про гангстеров, наркотики... В таких историях можно сниматься, а можно и не сниматься.
– Не Сомерсет Моэм.
– Нет.
– Свои старые фильмы вы пересматриваете иногда?
– Ну, то, что я не выбросил. Какие-то я оставил. Может быть, детям покажу. Во время пандемии я старался посмотреть, что же я натворил за свою жизнь. Ну, не все смотрибельно. Нам же не дарили копии наших фильмов, поэтому я сам покупал где-то левым способом. Но большинство – можно забыть об этом.
– Что больше всего вам нравится? Какое кино с вашим участием?
– Есть и мордобойчики неплохие. Есть и парочка сериалов более-менее приличных. Каких-то 20 картин, проектов, которые детям показать, бабушкам.
– Вы часто по Украине ездили с гастролями. Какие города вам больше всего нравятся в Украине?
– Я всю Украину объездил. Нет таких городов, где я не был. Поэтому мне очень сложно слушать вести, что мариупольский театр взорвали, Чернигов и так далее. Мне друзья прислали: "Вот гостиница, где ты жил". Она наполовину...
– В Чернигове. "Украина".
– Взорвана. Херсон… Все те города, которые в зоне боев. Все это больно слушать. Но надеемся, что это кончится, весь мир сбросится – и Украина станет прекрасной новой страной.
– Второй президент Украины Леонид Кучма свои воспоминания назвал "Украина – не Россия". Вы объездили всю Украину и наверняка объездили всю Россию. Скажите, чем Украина отличается от России?
– В первую очередь людьми. Они говорят на своем языке. Песнями и просто географией. Мне песни очень нравятся, фольклор украинский. Эта мелодичность... Я в Карпатах на лыжах катался. Так что я знаю и те края: Львов, Мукачево, Славское.
– Я спрошу вас как человека, который пережил безумную популярность. Скажите, в чем для вас счастье заключается?
– Для меня счастье – когда ты чувствуешь, что хорошее дело сделал, что это людям нравится, что ты принес какие-то положительные эмоции... Если это актерское дело: спектакль или фильм какой-то. А так – это любовь, конечно, дети, семья, твой родной дом... Там должен быть порядок вещей, который приносит счастье. Это очень емкое понятие. И друзья тоже. Хорошее настроение – тоже счастье.
– У нас сейчас люди говорят: "Счастье – это когда не бомбят, когда не убивают, когда нет войны". Кто мог подумать, что в XXI веке такое вообще возможно? Ужас.
– Ужас, ужас. Конечно, это тоже счастье.
– Вы много поездили по миру. В какой стране вам было легче, лучше, теплее? Кроме Латвии, разумеется.
– Наверное, Украина. Я недавно был в Америке... Я там был много раз, должен вам сказать. Но вдруг мне показалось, что чересчур много бетона. Зачем человек забетонировал столько пространства, чтобы трава не росла? Скажем, едешь по дороге – от трех до 10 полос в одну сторону. Заезжаешь в Чикаго, например. Там речушка вся забетонирована. Ты по бетону приехал – и там тоже забетонировано. По обе стороны этой речушки бетонные небоскребы с очень сложной инфраструктурой внутри. И дерево растет. Но оно в специальном ящике бетонном. Деревьев несколько, а травы нигде нет. Кажется, не может быть такого. Надо выезжать из города куда-то, коттеджный поселок какой-то. Вот у меня такие размышления были.
Весь советский период мою маленькую родину хаяли. И даже после 1991-го до сих пор хают. Настраивают российскую публику против нас, что у нас маршируют фашисты все время...
– А вы человек природы?
– Ну я люблю природу, естественно. Мне не хватает свежего воздуха, когда долго нахожусь в таком пространстве, где все искусственно. В лесу ты чувствуешь себя по-другому.
– Латыши – люди очень достойные, сдержанные, скупые на эмоции, их трудно вывести из себя, трудно заставить проявить эмоцию. Что вас может заставить заплакать?
– Я не знаю... Я плакал последний раз, по-моему, когда мама умерла. Но это было давно. На сцене иногда, бывает, открываешь эмоцию. Но сейчас у меня нет проектов, где такие эмоции нужны.
– Театральная постановка, кинофильм способны были когда-либо заставить вас заплакать?
– Да. Если я смотрю спектакль, фильм, и если меня это затронуло, если я вспомню это произведение... Или на выставке картину увидел... Я недавно был в Лондоне и посмотрел в Национальной галерее несколько картин. Прошло какое-то время – я чувствую, что хочу посмотреть эти картины. Значит, они хорошие, они затронули мою душу. Так и со спектаклем, фильмом. Я жду, когда меня тронет мой коллега. Может быть, актер, музыкант, певец...
– Вы заставили меня улыбнуться, когда сказали, что вы пенсионер. Сегодня многие пенсионеры в России и других постсоветских странах говорят: "В Советском Союзе было лучше". Вы были суперпопулярным человеком в Советском Союзе. И вы тоже, как вы сказали, пенсионер. Вас в Советский Союз не тянет?
– Нет, ни в коем случае.
– Почему?
– Потому что это было жестоким. Весь советский период мою маленькую родину хаяли. И даже после 91-го до сих пор хают. Настраивают российскую публику против нас, что у нас маршируют фашисты все время... Никто тут не марширует. Даже наши национальные праздники, когда раз в четыре года выходят люди в национальных одеждах и поют народные песни, танцуют народные танцы, преподносят как проявление фашизма. То, что ты говоришь на своем родном языке, – это какой-то нацизм. Это с нацизмом никак не связано. Эта странная цензура, которая убирала и джазовую музыку, и фольклор. И если даже были какие-то народные песни, то заставляли писать слово "трактор" или "колхоз", как будто естественно случилось, что эти слова появились в народных песнях. Поэтому я абсолютно по этому времени не скорблю.
– Мне посчастливилось дружить с выдающимся актером Вахтангом Кикабидзе. В 2008 году, после того, как Россия оттяпала часть территории Грузии, Вахтанг Константинович сказал: "Больше ноги моей в России не будет". И слово свое сдержал. Настоящий мужчина. Он отказался от денег, он отказался от российских орденов. Тогда российская пресса, соцсети, коллеги Кикабидзе в России говорили: "Мы его сделали, мы ему дали известность, популярность. Благодаря нам он снялся в фильмах. А теперь он оказался предателем". То же самое сейчас, уверен, говорят в ваш адрес. И после этого интервью будут тоже говорить: "Предатель. Мы его сделали. Кем бы он был в Латвии? Только благодаря России..." Вы чувствуете себя предателем по отношению к России?
– Кикабидзе тоже не вернул ничего из своих советских лет тем людям. Ну, шутка не получилась. Потому что грустная история. Я уже все это читал…
– Я видел несколько раз, как вы пели в Киеве на сцене Дворца "Украина". У вас прекрасный голос разговорный, но когда вы поете – это что-то волшебное. И я, как рояль в кустах, хочу в конце нашей программы попросить вас экспромтом хоть куплетик чего-нибудь спеть, чтобы порадовать женщин, которые смотрят эту программу с особой радостью.
– Ну, я не считаю себя певцом. Я просто балуюсь иногда, особенно в последнее время. Потому что я другим не мог придумать заниматься. Я собираю старенькие мелодии, фиксирую… Я могу одну постараться... Вспомню ли? (Поет) "Ніч яка місячна, зоряна, ясная..."
– Браво. Ивар, спасибо вам большое. Слава Латвии, слава Украине.
– Слава Украине.
– И дай бог, чтобы мы скорее победили. Это будет победа всего цивилизованного мира, победа добра над злом. Спасибо вам.
– Спасибо вам за звонок. Удачи.
– Спасибо.