Усик: Чей Крым? Божий!
Что почувствовал боксер-крымчанин Александр Усик, когда Россия аннексировала Крым, и вернется ли, по его мнению, полуостров в состав Украины, как он пришел к вере и чему его научил бокс, приходилось ли ему участвовать в уличных драках и была ли у него звездная болезнь? Об этом, а также о том, почему отказался от карьеры футболиста, в авторской программе Дмитрия Гордона на канале "112 Украина" рассказал украинский боксер Александр Усик. Издание "ГОРДОН" эксклюзивно публикует текстовую версию интервью.
В детстве танцевал гопачок: были шаровары, красные сапоги, вышиваночка, папаха…
– Александр, добрый вечер!
– Здравствуйте!
– Раньше, я помню, о таких ребятах, как вы, говорили емко: "Геройский парень". Вот в моем понимании вы – абсолютно геройский парень. Родились вы в 87-м году в Симферополе. Это был Советский Союз. Вы советский человек?
– Я думаю, что я воспитан своими родителями – Надеждой Петровной, Александром Анатольевичем, которого уже, к сожалению, нету, царство ему небесное, – по таким старым меркам…
– Какие ассоциации возникают у вас, когда слышите слово "Крым"?
– Это мой дом. Там живут сестра, другие родственники, кумовья, друзья…
– Красивый полуостров, правда?
– Совершенно верно! Я вот недавно, после поединка, был там – на море, в церкви, в которую я начал ходить, к духовному наставнику ездил… Это замечательное место!
– Самое яркое воспоминание детства – какое?
– Был такой район, Сельхозинститут, где мы жили, там поле было, мы с мальчишками бегали-гуляли, а неподалеку машина обычно стояла, иномарка. И мы, сорванцы, любили на нее залезать и съезжать по заднему стеклу. И когда вышел хозяин, он так громко кричал, что мы бежали от него, не видя куда!
– В Симферополе моря нет, я понимаю, что на море хотелось. Куда вы ездили отдыхать?
– В ближайшую Евпаторию – электричкой. Денег за это не платили, перебегали из вагона в вагон.
– Какое самое любимое место у вас в Крыму?
– Мисхор.
– Почему?
– Я часто туда езжу, отдыхаю там.
– В детстве вы занимались народными танцами, дзюдо и футболом. Начнем с танцев – что именно это было?
– Украинские народные танцы. Танцевал гопачок: были шаровары, красные сапоги, вышиваночка, папаха…
– Чья была идея отдать вас на народные танцы?
– А мы жили в Черниговской области, это мамина родина. Уехали туда в 94-м или 93 году…
– Какой район?
– Коропской, село Рыботин. Там только этим и можно было заниматься, ничего другого не было.
– Гопак после победы на Олимпиаде в Лондоне – это экспромт или вы знали, что это сделаете?
– Я планировал это сделать, потому что хотел показать нашу, украинскую, культуру, о которой мы, люди, к сожалению, забываем.
– Вы знали, что выиграете, тогда?
– Я шел к этому. Очень этого желал. Еще будучи совсем юным парнем, засыпал, читал молитву и представлял, как я боксирую на Олимпийских играх.
– Ну все было на олимпийских рингах, но гопака еще не было. Вы понимали, что вы – первооткрыватель?
– Ну да. Там передо мной Денис Беринчик, член Национальной сборной Украины, ставший серебряным призером, тоже…
– Пытался…
– Да. Но я прямо в финале станцевал, и это широко, по всему миру, разошлось, и в интернете, и по ТВ показывали.
– С народными танцами разобрались. Дзюдо и бокс – они вообще совместимы?
– Это уже в 99-м, когда мы обратно вернулись в Крым, я занимался дзюдо. У меня отец боролся, в школе секция была, и мы ходили, занимались борьбой.
– Если сойдутся в поединке очень хороший дзюдоист и очень хороший боксер, кто победит?
– Боксер должен держать борца на дистанции и успеть ударить, потому что если дзюдоист возьмет за одежду – шансов нет: будет мельница, и боксер вниз головой улетит.
– Вы еще и в футбол играли. Это вообще уникальный случай, когда один человек занимался такими диаметрально противоположными видами спорта. Знаю, что играли за юношескую команду "Таврия" на позиции левого полузащитника и подавали, говорят, большие надежды…
– Получалось. Но не было средств для дальнейшего развития: нужно было платить за поездки, тренировки, форму…
– Пошел развал уже, да?
– У нас рабочая семья, в которой было очень-очень мало средств. Я понимал, что их нет, и, естественно, ушел из футбола.
– Но "Таврия" была первым чемпионом Украины. Вы понимали, что играете в большой команде?
– Конечно, ничего себе! Я, кстати, до сих пор к футболу имею отношение, езжу с ветеранами сборной Украины играть…
– Да?!
– Да! Там Ващук, Езерский, который за "Таврию" играл, то есть я еще оттуда их помню, и сейчас, когда у меня появляется возможность с ребятами побегать, с удовольствием езжу, и они меня очень тепло принимают.
– За какую команду вы болеете сегодня?
– "Динамо" (Киев).
– Все-таки?
– Да. Я с детства за нее болею.
– Несмотря на "Таврию".
– Ну, "Таврия", знаете, это как родное…
– В секцию бокса вы пришли в 15 лет. Поздно, да?
– Согласен.
Спросил у тренера: "Почему вы меня взяли?" Он ответил: "Я увидел в твоих глазах огонек"
– Вообще, когда принято начинать – в семь-восемь?
– Ну, в семь-восемь можно приходить, если тренер будет ставить школу бокса, учить правильно шагать, правильно бить…
– Завершать…
– Защитные действия предпринимать… Я пришел в 15 – так сложилось. Сергей Юрьевич Лапин, мой первый тренер, заслуженный тренер Украины, принял меня. Спустя много лет я спросил: "Почему вы меня взяли?" Он ответил: "Я увидел в твоих глазах огонек".
– Это самое главное, правда?
– Так он меня сразу в спарринги поставил! Мне накидали…
– На первой тренировке – в спарринги?
– Конечно.
– Побили крепко?
– Нормально дали – по лицу. Но я очень сильно огрызался, и тренер сказал: "Вот из этого может что-то выйти".
– Почему бокс?
– Отец говорил, что у меня может получиться. Я удивлялся: "Пап, я неплохо играю в футбол, какой бокс? Там бьют!" (Улыбается). А он отвечал: "Для того, чтобы тебя не били, должен бить ты". И я каждый день Всевышнего благодарю за то, что он меня в этот вид спорта направил, потому что он отображает жизнь. Жизнь иногда тоже ставит на колени и считает до 10, чтобы ты поднялся…
– Что вам больше всего в боксе нравится? За что вы его любите?
– За то, что он научил меня делать те вещи, которые я делаю по жизни. Где-то решительным быть, где-то промолчать, подождать, поймать дистанцию, посмотреть на противника, что он будет делать…
– И за скорость в принятии решений, наверное…
– Да. Это мужской вид спорта. Вы знаете, если ты недостаточно смелый или упорный, ты не будешь заниматься боксом…
– Или будешь, но плохо…
– На уровне группы здоровья, как мой тренер говорит.
– Вы закончили Львовский институт физкультуры: из абсолютно русскоязычного Симферополя переехали в "бандеровский" Львов. Скажите, сложно не было?
– Нет, абсолютно, потому что я хорошо разговариваю на украинском языке. Но там я общался на русском, и все меня понимали. Если кто-то по-украински обращался, я переходил на украинский – в знак солидарности. Но я перед этим еще закончил Запорожский национальный университет, филиал в Симферополе, и во Львов поступил уже в аспирантуру.
– В 2008 году вы начали заниматься у отца своего друга и будущего кума Василия Ломаченко, Анатолия Ломаченко. Что вам это дало как спортсмену?
– Я стал олимпийским чемпионом с ним. Он добавил те моменты, которые я не умел делать. Я, например, был контратакующим боксером, то есть оттянуть, уклониться, нанести удар. Он научил другому…
– Нападать.
– Да. Идти вперед, шагать. Физически я стал сильнее. Мы стали делать те вещи, которые, мне кажется, мало кто делает: плавать, бегать, ездить, жонглировать, задержки дыхания… Такой вот большой "пакет", не как у всех.
– Тренер-академик, получается?
– Не то слово! Академище! (Улыбается).
– При этом в футбол вы продолжали играть?
– Да, причем с разными сборными по боксу, которые к нам приезжали. Со сборной Англии, Грузии – команда на команду. И, знаете, мы практически всегда выигрывали…
– Догадываюсь…
– Выбирали команду, вратарей – очень сильные зарубы были!
– Любите голы забивать?
– Даже бывает и забиваю, да.
– Какие самые яркие? Откуда и куда?
– Я забивал даже с углового. Да. Я смотрел видео, знаю, кто такой великий Лобановский…
– Сухой есть?
– Конечно!
– Красиво! Кто ваши кумиры в боксе?
– У меня их нет. Я не создаю себе кумиров, потому что я верующий человек. У меня есть любимые боксеры, о которых я смотрю, читаю, потому что считаю, что они много сделали не только в боксе, но и в жизни. Это Мохаммед Али, Василий Ломаченко. Речь о людях, которые, помимо достижений в спорте, делают очень много вещей для окружающих.
У нас все идет вопреки. Ребята, которые в сборную попадают, выходят из подвалов
– А вот наличие в Украине братьев Кличко, Ломаченко, вас, Гвоздика говорит о том, что Украина – одна из ведущих боксерских стран мира?
– Совершенно верно.
– Удивительно, правда? В общем, не боксерская же страна – по сравнению с Соединенными Штатами или Кубой…
– Вы знаете, у нас все идет вопреки. Я серьезно! Ребята, которые в сборную попадают, выходят из подвалов. Они уже, как и я, хотели бросать, идти куда-то работать, потому что не было денег на одежду даже. А сколько можно сидеть на шее у родителей? Я, учась в университете, старался где-то подработать, какие-то фрукты собирал, продавал… У нас в большой бокс ребята из трущоб попадают, потому что это спорт бедных…
– Да…
– …становятся чемпионами, легендами и таким же ребятам помогают.
– Мы говорили о футболе – весьма травматичный вид спорта. Да и бокс тоже. Скажите, у вас сильные, конкретные, травмы были?
– Перед поединком с Муратом Гассиевым у меня была травма локтя, но вылечил и, можно сказать, восстановил меня великолепный молодой специалист Артем Олегович Веремий, я ему очень благодарен…
– Справился…
– Да, и ведет меня до сих пор.
– Бокс – это умение терпеть боль. Какая самая сильная боль у вас была за время вашей боксерской карьеры?
– Вы знаете, бывает, в каких-то тяжелых тренировках, когда идет ОФП (общая физическая подготовка. – "ГОРДОН"), еще что-то, спину потянешь, а нужно боксировать или сильно грудной зажмешь, а нельзя останавливаться, я с болью разговариваю. И знаете, что я ей говорю? Что она слабее меня. Я смеюсь над ней (улыбается) в своих мыслях. Такое ощущение, будто я чуть-чуть сумасшедший.
– Бокс – это удары, сильные сотрясения, рассечения и так далее…
– Вы знаете, Дмитрий, у меня, слава богу, за весь период занятий боксом и выступлений не было ни единого рассечения и сотрясения…
– И ни одной пластики на лице?
– Нет.
– Потрясающе!
– А шрам на брови – это оттого, что моя родная сестра Виктория уронила меня, когда был совсем маленьким (смеется).
– Как вам удалось дойти до такого пика в карьере и не получить серьезных ударов по лицу?
– Так тренер, Лапин Сергей Юрьевич, говорил, что лучше нанести один удар, но пропустить ноль, чем пропустить девять и нанести 10. Мы не просто много, а очень много работали над защитными действиями. Приходили в зал в три часа, а уходили в 10 вечера, и половину этого времени он заставлял других парней бить нас, а мы не имели права бить. И еще говорил, что сейчас испачкает перчатки, плюнет на них или еще что-то сделает, и вот если пропустишь удар, у тебя будет грязное лицо. Бегаешь, помню, по этому рингу…
– Вы пришли в бокс очень поздно, мы уже говорили об этом. Ваш успех – это больше талант или труд?
– Это пахота. Талант нужно раскрывать. Известно же, что в успехе один процент таланта и 99 – труда. Талантлив любой парень, но если он не будет пахать… Не только в боксе, в любой работе, в жизни вообще – если ты не трудишься, ты не ешь.
Политику не люблю, потому что там мало правды
– Вы знаете, мне не раз приходилось слышать: "Ну что боксер? Его же бьют по голове, он дурной". То есть боксеры в представлении многих изначально дурные. Вы прекрасно ориентируетесь в окружающей действительности, хорошо говорите, у вас высокий интеллект…
– Спасибо…
– Это исключение из правил?
– Вы знаете, многие боксеры – читающие люди. Надо уметь принимать решения, ориентироваться, и в этом помогает литература разного характера. А если человек глупый… Ну, для этого не обязательно быть боксером…
– И пропускать удары по голове…
– Совершенно верно, это стереотип, который кто-то придумал. Если ты мычишь…
– И не телишься…
– ...то боксер ты или нет, не имеет значения.
– Вам активно не нравится политика. Почему?
– Там мало правды. Мало действий, мало работы. Мы должны быть созидательными, должны строить. Пчелами быть. Вот начнем строить – будет все хорошо. Пока же – много разговоров, мало действий. Если ты сказал, ты сделал. А если говоришь и не делаешь… Все.
– Вы очень прямой, искренний и конкретный человек, что мне в вас и нравится. Политики совершенно другие. Вы чувствуете этот фальшак, эту пропасть между нормальными людьми и политиками?
– Ну, есть такое. Да.
– До 2014 года вы ощущали себя украинцем?
– Я ощущал себя украинцем всегда – мне об этом говорил отец: "Ты – украинец". Я учил гимн Украины, когда в школе учился. Не помню, в восьмом или девятом классе пел его перед всем классом, и учительница мне аплодировала.
– Когда в 2014 году Россия аннексировала Крым, я помню, что чувствовал. "Ну как это? Этого не может быть, невозможно!" А какие ощущения были у вас?
– Вы знаете, Дмитрий, я считаю все происходящее попущением Господним. По каким-то нашим причинам Бог допускает все, что происходит. Он дал нам апостолов, которые говорят, что нам делать, а мы уже выбираем свой путь. Они указывают: вот это – путь спасения, а то – другой путь. Но мы часто колеблемся, какой выбрать. Путь спасения очень трудный: надо страдать, идти вперед, пробиваться через какие-то тернии…
– И спасаться не все хотят…
– Да-да, хотят жить здесь и сейчас! Забывая о том, что мы должны построить ту дорогу, по которой спасемся.
– Но для вас аннексия Крыма стала личной трагедией?
– Очень неудобно, естественно. Ездить сложнее, какие-то границы появились, разногласия между людьми, злоба… Ну, это катастрофа.
– А ощущение, что часть сердца у вас вырвали, есть?
– Естественно, есть внутренние мои переживания, но через молитву они успокаиваются.
– Сегодня с кем-то в Симферополе, в Крыму вы общаетесь?
– Разумеется! Там друзья мои живут, первый тренер, там мой клуб, я с большим количеством людей переписываюсь, созваниваюсь. Я не перестаю с ними общаться и ездить в Крым. Там похоронены мои предки: бабушки, дедушки… Когда начинаешь летать, не забывай, с кем ты ползал…
– Красиво.
– Надо помнить, откуда ты выбрался. Изначально-то меня там узнали: сперва на районе, потом в городе, затем во всем Крыму… Я ездил на соревнования – меня поддерживали одноклассники, друзья. Как их забыть?
– Подавляющее большинство крымчан счастливо, что они теперь в России. Они не скрывают этого и говорят: мол, да хоть камни с неба – мы счастливы оттого, что мы дома. От них упреки в вашу сторону есть? В том, что вы выступаете под украинским флагом, что не приняли российское гражданство?
– Может, и есть, но мое окружение ни капельки меня не осуждает и поддерживает во всех моих действиях, потому что я делаю то, что делаю. Ни у кого ничего не забираю и ни у кого ничего не прошу.
– От вопроса "Чей Крым?" вы старательно уходите и, может, правильно делаете. Процитирую вас: "Крым – это Крым. Русские и украинцы – славяне, и давайте их не разделять…" Но я не могу не спросить: так чей же все-таки Крым?
– Божий!
– Красиво.
– Это по-настоящему.
– Крым когда-нибудь снова будет украинским?
– Все зависит от народа и от воли Господней.
– Но вы думаете об этом вообще или стараетесь не думать?
– Я стараюсь об этом не думать, потому что мысли заводят куда-то далеко. Обычно.
– Мешают тренироваться.
– Совершенно верно, ты начинаешь думать, потом переходишь на другую полку мыслей, куда-то забредаешь, а там тьма какая-то. Так что гоню их прочь, эти мысли.
Мне очень много раз говорили, что у меня ничего не выйдет: "Да завязывай, какой бокс? Ты прикалываешься?"
– В июле состоялся ваш поединок с Муратом Гассиевым в спорткомплексе "Олимпийский" в Москве. Он вмещает примерно 35 тысяч зрителей, наверное, даже больше.
– Да-да, где-то 35.
– Вы поехали в Москву, что, с моей точки зрения, было очень рискованно, и я объясню, по какой причине. Если бы вы проиграли, то стали бы в Украине изгоем, вас бы просто сравняли сами знаете с чем и обвинили чуть ли не в государственной измене. Скажите, пожалуйста, вы понимали, что рискуете?
– Конечно.
– Вы что, были уверены в своей победе?
– М-м-м… Самоуверенность – это плохо, а быть уверенным в себе – очень хорошо. Надо верить в то, что ты делаешь и к чему стремишься. Если не будешь с уверенностью смотреть в ту сторону, куда тебе нужно идти, то ничего и не получится. А мне очень много раз говорили, что у меня ничего не выйдет: "Да завязывай, какой бокс? Ты прикалываешься?" Я не слушаю. У меня есть мой путь, и я буду идти туда, куда он меня ведет.
– То есть вы понимали, что одержите победу?
– Предполагал. Ну, я же тренировался, я же готовился к этому, конечно.
– А думали, что если вдруг звезды не так сойдутся и вы проиграете, это конец?
– Нет, даже мысли об этом не было.
– Как вас принимали россияне?
– Знаете, что мне понравилось? Что когда играли гимны, все вставали: и они, и те, кто за меня болеть приехал. Никто никому не фукал, никаких инцидентов не было. Вставал весь зал.
– Это было неожиданно, правда?
– Не знаю. Наверное. Но это очень хорошо, что люди начинают понимать: это бред – быть злым по отношению к кому-то, нужно строить, а не рушить.
– Когда весь спорткомплекс в Москве встал при исполнении украинского гимна, о чем вы подумали?
– Что они уважают меня.
Не ощущаю себя героем в поединках, которые провожу. В чем мой героизм заключается – в том, что выполняю свою работу?
– Я хочу сказать, что столько, сколько вы сделали для Украины, ни один из говорунов, которые на вас тут обрушились, даже представить не может. Для меня важно это сказать, и я говорил это неоднократно по телевидению. В моем понимании Москва – это логово врага. И когда украинец приезжает туда и побеждает в Москве россиянина, звучит украинский гимн, поднимается украинский флаг… Признайтесь, вы ощущали себя героем в тот вечер?
– Нет. Я не ощущаю себя героем в поединках, которые провожу. В чем мой героизм заключается – в том, что выполняю свою работу? Я люблю то, что делаю. И если мои достижения кого-то вдохновляют, я только счастлив, потому что должны быть люди, которые мотивируют тех, кто разочаровался в чем-то, идти вперед, любить, прощать, строить… На следующий день я хотел заехать в бургерную одну, поехал туда со своей командой, поел – и тут такое скопление людей: "Можно с вами сфоткаться? Можно автограф?" Оп-оп-оп… Я думаю: "Да-а-а, задержусь я здесь!" Снялся со всеми желающими, дал автографы и еле уехал в комплекс, где мы жили, потому что улетать надо было через два часа. Отлично меня принимали.
– Вы знаете, я общаюсь со многими россиянами и отмечаю для себя: все больше людей понимают, что народы не виноваты, политики, негодяи, завели ситуацию в такой тупик. Вот вы сталкивались с пониманием этого?
– Да. Я и сейчас понимаю, что народ не виноват.
– Россияне говорили вам: мол, мы не виноваты, это они, наверху?
– Ну, такого не было, говорили просто: "Мы поддерживаем тебя". После боя, когда я отправился сдавать тест на допинг в сопровождении людей, которые осуществляют охрану и контроль, подбежал парень: "Сань, Сань! Можно сфотографироваться? Я из Костромы на твой бой специально приехал…" Я говорю: "Подождите, раз такое дело…" И таких остановок, пока я до раздевалки дошел, было немало.
– Здорово!
– Люди просили сфотографироваться, автограф… Это нормально.
– Как вы думаете, почему тут после такой победы вас стали обливать грязью? Что это было?
– Да не нужны никому эти победы – имею в виду наверху. Я не знаю, что это. Может, пиар, может, задача поставленная, указание такое дали… Я даже не читал об этом ничего.
– Обида была какая-то?
– Обида – это такое женское… Огорчение, скорее. Легонькое разочарование. И недоумение: зачем ты это говоришь? Если тебе это не нравится, может, промолчишь?
– Или сам что-то сделаешь…
– Но обиды не было. Как можно обижаться?
– Премьер-министр Гройсман предложил присвоить вам звание Героя Украины, а вы написали: мол, если присвоят, то я от этого звания отказываюсь. Почему?
– Я еще раз повторю: не считаю, что сделал что-то героическое. В нашей стране очень много людей, сделавших гораздо больше. Это врачи, которые спасают жизни, это научные сотрудники, которые совершают открытия, учителя, которые учат… Они заслуживают такого звания, а я, мне кажется, нет.
Гассиев – хороший парень, которого родители воспитали как настоящего мужчину
– Пользуясь случаем, хочу сказать пару добрых слов в адрес Гассиева: он оказался правильным парнем, очень достойно себя повел, респект ему. Будет реванш или нет?
– Все зависит от наших менеджеров, они будут договариваться. И если окажется, что нам это выгодно, то почему бы и нет? Но есть планы уйти выше… На данный момент я готовлюсь к другому поединку…
– Сейчас об этом поговорим. Гассиев поздравил вас по-мужски?
– Совершенно верно, мы еще в ринге очень тепло пообщались. очень воспитанный парень, с мужским таким сердцем… Позже я зашел к нему в раздевалку, где было большое количество людей, его поддерживали. Я принес ему его пояс (там два было, WBA – пояс суперчемпиона, мне сделали новый, и IBF, красного цвета, который он должен был передать мне), мы обнялись, сфотографировались…
– Здорово!
– Представители Осетии говорили: "Вы настоящие мужчины, молодцы!" И потом я ушел в свою раздевалку.
– Лет через 10–15 вы бы пригласили его на день рождения?
– С удовольствием! У меня остались о нем очень хорошие впечатления…
– Он осетин, да?
– Да, и хороший парень, которого родители воспитали как настоящего мужчину. Очень этого не хватает сейчас, воспитания такого.
– Ну, осетины замечательные ребята в этом плане, молодцы. Вы – олимпийский чемпион, абсолютный чемпион мира. Единственный обладатель чемпионских поясов по всем престижным версиям среди всех профессиональных боксеров современности. Ну, казалось бы, достигли всего. Звездной болезнью никогда не болели?
– Я думаю, что в начале карьеры она была.
– На каком титуле появилась?
– Я стал призером чемпионата Европы в 19 лет. Попал на чемпионат Украины, выиграл его, блеснул на чемпионате Европы и чуть-чуть меня, наверное, крутонуло… Слава богу, были рядом люди, которые объяснили…
– Доступно…
– …через печень, через голову…
– Да?!
– Ну а почему нет, если я начал пропускать тренировки, говорить, что я модный?
Только через печень и голову обычно и доходит…
– "Через печень" – это побили?
– Конечно. Через животик, куда-то там в грудинку – пацаны постарше, которые запрещали мне появляться на районе, хотели, чтобы шел в зал или на учебу.
– Один на один?
– Да нет, они подошли: "Ну что ты, красавчик? Почувствовал себя по-другому?" Бам-бам! А потом сели и объяснили путь…
– Интересный подход.
– Рассказали: мол, или ты трудишься и достигаешь больших вершин, или уезжаешь на СИЗО, допустим.
– А что случилось тогда, что вы начали делать?
– Ну, пропускать тренировки…
– Выпивать?
– Думаю, что бывало и такое. Не очень серьезно к боксу относиться, говорить тренеру: "Да надо отдохнуть, мы же такого добились…"
– Но через голову и печень дошло быстро?
– А только так и доходит…
– Кратчайший путь…
– Конечно! Битье определяет сознание (улыбается).
– Вы состоятельный человек, что совершенно справедливо. У вас большие гонорары. На что вы тратите деньги?
– Дмитрий, большими они стали благодаря этому турниру. До этого были не то чтобы маленькие, но… Я купил себе квартиру в Киеве. Пока живу на съемной, делаю у себя ремонт…
– Но квартира хорошая? Три, четыре комнаты?
– Трехкомнатная. Дети учатся в школе, ходят в садик. На жизнь трачу. И коплю!
– Вы объездили много стран. Где больше всего нравится?
– В Европе: в Италии, Испании. Мне нравится Мексика. Я был в Китае много раз, в Пекине. Это что-то невероятное! Японию еще не видел, хочется съездить, посмотреть. Люблю узнавать культуру других стран.
– С женой Екатериной вы учились в школе. Сколько лет вы уже вместе?
– Лет 15, наверное.
– У вас трое детей. Сколько им лет и чем они увлекаются?
– Елизавете восемь, Кириллу пять, Михаилу три. Дочка ходит на танцы, средний – на плаванье, а младший – босс. (Улыбается). Он только в садик пошел, в сентябре, и главарь такой у нас, который качает.
Когда я приехал с Олимпиады, отец уже лежал в деревянном чехле… Я достал медаль из сумки, взял его руку, зажал ее, сказал, что вот она. И ушел
– Ваш отец скончался от инфаркта, так и не дождавшись вас с триумфальной лондонской Олимпиады. Казалось бы, порадоваться бы вместе, показать эту медаль… Смазало это победу, скажите?
– Есть такое. Когда я приехал, он уже лежал в деревянном чехле… Я достал медаль из сумки, взял его руку, зажал ее, сказал, что вот она. И ушел. Из комнаты. Мне очень не хватает отца: он мог одним взглядом все сказать, просто посмотрел – и я понимал, что мне нужно сделать. Естественно, когда он ушел, я понял, что теперь я глава семьи, все то, что он строил, мне нужно поддерживать и дальше продолжать строить.
– Мама, жена и дети смотрят ваши поединки?
– Мама очень переживает, любименькая моя…
– Но смотрит?
– Она даже присутствовала на боях, ее там и трясло, мои друзья всегда ее поддерживают… На московский бой я специально маму не взял. Она смотрит потом в записи или же на связи по телефону: ей говорят, что происходит. Жена ездит, а дети смотрят по телевизору.
– Вы верующий человек, знаете много молитв. Перед поединком что читаете обычно?
– "Символ веры", 90-й псалом, молюсь Георгию Победоносцу, Александру Невскому, воинам православным, прошу Всевышнего о помощи и святых, чтобы были со мной.
– Что привело вас к вере?
– Когда был маленьким, очень тяжело заболел, маме говорили в больнице, что шансы на выживание маленькие, я это слышал…
– Что это было?
– Двухсторонняя пневмония, я чуть не сгорел. Но, слава богу, за год вычухался. К нам в больницу пришел священник, который говорил о том, как правильно жить, и дал мне молитвослов. Девять лет мне было, другие дети бегали, играли: ну что им какой-то бородатый дядька с крестом? А я сидел, задавал вопросы, признался, что скоро умру… Он спросил: "Кто тебе такое сказал?" Я говорю: "Врачи". А он: "Бог решает, уйдешь ты или нет". И дал зелененький молитвенник, из которого я выучил первую свою молитву – "Отче наш".
– Тот молитвослов до сих пор с вами?
– Увы, нет. Хотелось бы, чтобы сохранился, но… Мы часто переезжали с места на место, с квартиры на квартиру…
У всех есть страх. Если ты не боишься, ты больной!
– И Виталий, и Володя Кличко говорили мне, что мама им часто повторяла: "Избегайте уличных драк – убить можете!" А вам родители такое говорили?
– Конечно. И они, и тренер, и старшие ребята, которые объясняли: "Ты не умеешь применять то, чему тебя научили, потому что ты это умеешь, а другой нет".
– А бывали ситуации, когда приходилось?
– Да дрались, разумеется. И в детстве, и потом. Разные ситуации были.
– Ну какие самые яркие? Вот вы – боксер, никого не трогаете…
– На одной дискотеке парень с ножом…
– На вас?
– Мы стояли компанией, и он начал: "Эй, ты, иди сюда!" Был ступор какой-то, я так назад, назад…
– В Симферополе было дело?
– Да-да. Бутылка стояла, я в него бутылкой кинул.
– Только хотел спросить, рукой или ногой реагировали…
– Я не хотел близко подходить – у него перышко было. Дистанцию соблюдал. Пришлось бутылкой.
– А потом?
– А потом он чуть-чуть получил, и все (улыбается). Этот нож упал, мы его выбросили в речку. Парень опомнился: "Все-все-все…"
– Страх возник у вас?
– Ступор! Ни шелохнуться не мог, ничего. Наверное, инстинкт самосохранения сработал.
– Но вы когда-нибудь боялись – прославленный боксер, чемпион?
– У всех есть страх. Если ты не боишься, ты больной! Но есть страх от трусости, а есть такой, который заводит тебя.
– Вас заводил?
– Да.
– Какой самый последний страх, который завел?
– Раньше был, когда выходил в ринг, страх разочаровать близких и тех людей, которые тебя поддерживают. А значит, надо сделать все возможное, чтобы они не разочаровались.
– А бывает, что все-таки предательски сосет под ложечкой?
– Нет. Когда ты уже попадаешь в этот великолепный квадрат, оно падает, из пяток выбегает, и ты уже четко понимаешь, что тебе нужно делать.
Пишу стихи и стараюсь проводить время с детьми, потому что они скоро вырастут и начнут свою жизнь
– Чем, кроме бокса, увлекаетесь?
– Пишу стихи…
– Даже так!
– Стараюсь проводить время с детьми, потому что они скоро вырастут и начнут свою жизнь. Я хочу получить максимум от того, что вижу. Ездим с супругой по другим городам, саморазвитием занимаемся…
– Стихи пишете – значит, сентиментальный человек…
– Есть такое.
– Можете одно из своих стихотворений прочесть?
– Да. Могу даже сказать, когда я его написал. Мы в Тисовце готовились к Олимпиаде 2012, я пришел с тренировки уставший, а из моего окна была видна горка, на которую мы забегали. Такая горка, после подъема на которую, на третий-четвертый раз, ты мог и сознание потерять, плохо становилось ребятам… Я сел и написал этот стих:
Перед тем, как судить,
Прыгни в шкуру его: как там быть?
Ты с колен не вставал,
Запах пота не знал,
Кулаки до костей ты не раз не сбивал.
Спотыкаясь, лежал.
А кого осуждаешь,
Он, поднявшись, бежал!
Руки, сбитые в кровь. Весь в поту, нету сил.
Мы стремимся добиться в жизни вершин.
С малых лет не имел я в кармане гроша.
Точно знаю: добьюсь своего я всегда.
А ухмылки неверных и предательство близких
Закалили меня, вера сделала чистым.
Крестным знаменем я защищен от Иуды,
От неверных друзей, от змеи, от паскуды.
Благодарен я Богу за здоровье детей,
За здоровье родителей и верных друзей.
Благодарен я Богу за все, что имею,
Ведь, когда веришь в Бога, ты немножко сильнее.
– Браво! Потрясающе! 10 ноября в Манчестере вам предстоит бой с англичанином Тони Белью. Скажите, пожалуйста, вы одержите победу?
– Я тренируюсь, чтобы это сделать. Готовлюсь.
– Спасибо за то, что вы яркий, красивый, настоящий украинец и что благодаря вам и таким, как вы, у нас есть страна, которую мы все любим.
– Спасибо! (Жмет руку).
Записала Анна ШЕСТАК