Тени забытых предков: украинские Ромео и Джульетта

Сергей Параджанов

Юбилеи вступают в реакцию друг с другом: в этом году исполнилось еще и 90 лет со дня рождения Параджанова, а “Тени забытых предков” и сами были приурочены к столетию Михаила Коцюбинского, автора одноименной повести о любви Ивана и Марички.

Она написана в 1911-­м году, действие ее происходит в Карпатах. Иван с детства полюбил Маричку, но любовь эта окрасилась в кровавые тона: словно Ромео и Джульетта, юные влюбленные были из враждующих родов. Иван ­­­ из Палийчуков, Маричка ­­­ из Гутенюков.

Хоть и распространено мнение, что в украинской литературе секса нет, находим у Коцюбинского весьма "педофильский" пассаж:

Маричка случайно погибает. Иван очень страдает, но спустя несколько лет женится на Палагне, потому как нужно поддерживать хозяйство. Детей у пары нет. Вскоре Палагна заводит любовника ­­­ мольфара (так у гуцулов называют магов, колдунов) Юру, и еще через некоторое время погибает и Иван.

"Едва я вчитался в повесть Коцюбинского, как захотел ставить ее. Я влюбился в это кристально чистое ощущение красоты, гармонии, бесконечности. Ощущение грани, где природа переходит в искусство, а искусство – в природу", ­­­ – писал Сергей Параджанов в статье в журнале "Искусство кино" в 1966­-м году. 

"Какой-­то материал я уже знал. Музеи, книги, рисунки. Был фильм "Олекса Довбуш" ­­­ о гуцульском народном герое. Авторы его попытались открыть Карпаты, но, опять же, в рамках старой драматургии, старой изобразительной культуры. Они одели Довбуша в красный цвет, что означало, как видно, революционный дух героя. Они создали традиционные "комплексы" ­­­панский и народный. 

Они пришли в Карпаты кинематографически образованными. Больше всего их привлек экзотический декоративный мотив, и мы не узнали в их фильме гуцулов, ­­­ не увидели их походки, не уловили очарования речи, движения мысли. Когда гуцул говорит при встрече "здравствуй" вместо "слава Йсу" — это неправда жизни и неправда искусства”.

Иван Мыколайчук в образе Петра в фильме "Тени забытых предков"

Перед тем, как создать "Тени забытых предков", Параджанов снял несколько картин, которые были не особо замечены и которые сам он считал слабыми. Это потом, после успеха "Теней", маэстро говорил: "Отправьте меня в Африку, и я сниму лучший африканский фильм".

Сценарий Сергей Параджанов писал совместно с Иваном Чендеем, оператором выступил Юрий Ильенко, чья жена, Лариса Кадочникова, сыграла Маричку.

Критики отмечают также работу художника Георгия Якутовича, и сейчас говорят, что Параджанов был просто гениальным менеджером на съемках "Теней". Он постоянно скандалил с Ильенко и Кадочниковой, за "отставание от плана" получал выговоры от руководства, на что отвечал: "Историю любви нельзя снимать по графику!"

Иван Миколайчук в картину попал случайно. Едва увидев его, Параджанов заявил: "Отправьте его домой, у него бабское лицо". Лишь благодаря тому, что ассистент режиссера Владимир Луговской вместо эпизодов с Геннадием Юхтиным, который уже начал сниматься, в "пилот" вмонтировал кадры с Миколайчуком, последний и был утвержден на главную роль. Кстати, в том же году тогда еще студент Миколайчук сыграл Тараса Шевченко в фильме Владимира Денисенко "Сон".

Последним известным мольфаром Карпат считается ныне покойный Михаил Нечай. Он жил в селе Верхний Ясенив на Ивано-Франковщине и в 60-х годах был консультантом Сергея Параджанова по гуцульской самобытности и истории края. В одном из интервью Михаил Нечай намекнул, что всемирное признание ленты – это плод мольфарських чар. Фото: karpaty.ua

Признаться, меня огорчило это странное сочетание древнего и молодого. Гудение проводов и тягучая скорбь трембиты. Одно окно моего номера выходило на Черемош: быстрый, извилистый, – другое ­­­ – на асфальтовый двор, по которому однажды прошла на базар старуха с коровой, а после вернулась одна, позвякивая осиротевшим колокольчиком".

Съемочная группа "Теней" искала места, где и происходило действие повести Михаила Коцюбинского – ­­­ в Верховинском районе Ивано­-Франковской области. Для киношников устраивали туры по граждам  –­­­ традиционным гуцульским замкнутым дворикам, образованным из жилого дома и хозяйственных построек.

Параджанов стал жить среди гуцулов, изучать их обычаи и приглашать сниматься в кино. Кроме исполнителей главных ролей, все остальные герои фильма ­­­ – настоящие гуцулы. 

Они ходили к режиссеру, как в церковь, ­­­ дарили вышитые рушники, сорочки, старинные иконы. Он, в свою очередь, тоже был щедр: ­­­ привозил киевские торты и угощал всех, готовил блюда армянской кухни; сам любил гуцульские угощения: бануш, гуслинку, голубцы из квашеной капусты.

Однажды несколько дней режиссер жил по соседству с одной знаменитой старухой. Никто не знал, сколько ей лет, говорили, что больше сотни. Параджанов познакомился с ней и подарил французские духи, а она рассказала, что ходила с Иваном Франко собирать грибы.

"Я убедился, работая над "Тенями", что совершенное знание оправдывает любой вымысел", – писал Сергей Параджанов. ­­­ "Я могу песенный материал превратить в действенный, а действенный – в песенный, ­­­ чего не мог сделать, когда снимал "Думку". Я мог этнографический материал, религиозный, перевести в самый обыденный, обиходный. Ибо, в конце концов, источник у них один и тот же. Меня могли бы упрекнуть в некоторых отступлениях от этнографической точности. Гуцулы надевают "меланки" (маски) не на Рождество, а на Пacxу. У них нет обряда "ярма" ­­­ – я нарушил точность, – но его подсказали мне сами же гуцулы. Я слышал песню (коломыйку) про то, как муж захомутал жену в ярмо, ­ аллегория, как бы означающая неравный брак. И я, когда мой Иван женится на Палагне, свершил над ним "обряд ярма". И гуцулы, которые снимались в моем фильме, исполнили его столь же серьезно и красиво, как все свои исконные обряды".

Этот самый "обряд ярма" ­­­ – единственный момент, когда между режиссером и гуцулами возник спор. Они говорят: "Опозорить нас хотите? Мы никогда так не делали". Сергей Параджанов объяснил суть эпизода: Иван женится на Палагне, заведомо зная, что им обоим придется тянуть ярмо собственного брака.

Когда репетировали сцену похорон Петра Палийчука, отца Ивана, поставили гроб и попросили гуцулов совершить положенный обряд. Пустой гроб не вызвал у них желания исполнить просьбу съемочной группы. Пришлось положить в гроб человека. Гуцулы молчали. "Чому ви мовчите?". "Він не Петро, він Михайло!" Нашли Петра. "Ні, це дуже погана людина. Не треба!" А время идет. Наконец в гроб ложится только что отработавший смену тракторист Петр – складывает ладони, закрывает глаза. И скорбный, хватающий за горло вопль разносится по полонине: "Ой, Петрику! Петрику!.."

"Случилось нам раз попасть на гуцульские похороны, ­­­ рассказывал Сергей Параджанов. ­ Я изумился вначале: гуцулы не умеют держать лопату. Неглубокую яму они копали на редкость беспомощно. Неуклюже выворачивали землю, поминутно промахивались, потом неровно засыпали. Но стоило посмотреть, с какой ловкостью управляют они плотами на бурных речках, ловят отбившиеся бревна, выкладывают колодцы, рубят хаты. За одну короткую ночь они восстановили висячий мост, начисто снесенный во время разлива. Потому у них столько песен о топоре, столько о нем легенд.

Их слитность с природой, их самобытность не убиты историей. Униатская церковь, некогда навязанная им, с ее барочной декоративностью, враждебна природе гуцула. Они не отреклись от своих языческих праздников: ­­­ встречают весну, провожают зиму, торжественно отмечают первый выход овец на пастбище. Гуцулы прошли через страдания, сами испытали все, что выпало моему Ивану Палийчуку: кабалу, одиночество, унижение.

Но все же остались свободными, ­­­ какими видишь их и сегодня. И мы хотели сделать фильм о свободном человеке".

Сегодня в Карпатах, где снимали "Тени забытых предков", работает музей фильма.

Гуцульский дом — гражда, в котором Сергей Параджанов снял основные сюжетные события фильма. Фото: dic.academic.ru	В этой хате Параджанов снимал "Тени забытых предков". Фото: dic.academic.ru
Фрагмент внутреннего двора гражды. Фото: dic.academic.ru	Фрагмент интерьера гражды с предметами крестьянского быта. Фото: dic.academic.ru
Комната в музее фильма "Тени забытых предков". Фото: vz.ua	Оригинальные фото со съемок в музее фильма "Тени забытых предков". Фото: vz.ua

Длительность:  97 мин.

Несмотря на то, что "Тени" были сняты в 1964-м году, премьера их состоялась лишь 4 сентября 1965-­го ­­­в киевском кинотеатре "Украина". На ней произошел акт политического неповиновения: Иван Дзюба, Вячеслав Чорновил и Василий Стус выступили с призывом против арестов украинской интеллигенции.

В адрес советского режиссера пришли поздравительные телеграммы от Феллини, Антониони, Годара, Куросавы. На мировых кинофестивалях фильм получил несколько десятков призов, в том числе Кубок Фестиваля фестивалей в Риме (1965), Премию Британской киноакадемии за лучший зарубежный фильм (1966), Золотую медаль за режиссуру в Салониках (1966), золотую медаль и приз ФИПРЕССИ за цвет и спецэффекты, а также Гран­При Международного кинофестиваля "Южный крест" в Мар­Дель Плата. На этот фестиваль ­­­ в Аргентине ­­­ Параджанов собирался поехать, но его не выпустили из страны: где­-то в коридоре он в шутку сказал: "А у меня билет в Аргентину только в один конец!" Сразу донесли начальству, и режиссера оставили дома.

Во Франции "Тени забытых предков" шли под названием "Огненные кони". В одном из эпизодов появляется анимационная вставка: новаторски это выглядит даже сейчас, а не только 50 лет назад.

В 1978­-м году самый знаменитый кинокритик мира Роджер Эберт написал рецензию на "Тени", называя фильм одним из самых необычных, которые ему доводилось видеть, и с горечью отмечая, что Сергей Параджанов отбывает срок как политический заключенный. "Шквал изображений, музыки, звуков так мощен, что иногда кажется, мы должны пользоваться ремнями безопасности, – ­­­ пишет Эберт. ­­­ – Для всех, кто интересуется украинскими культурой и обычаями, "Тени забытых предков" ­­­ – сокровище, собрание костюмов, масок, суеверий и жизни".

В свою очередь Параджанов уверял: "Мы открывали для себя Карпаты не как этнографический материал. Любовь, отчаяние, одиночество, смерть ­­­ – вот фрески из жития человека, которые мы создавали. Меня не удивило, что этот фильм, сделанный на очень своеобразном материале, хорошо понимался за границей — испанцами, французами, в Латинской Америке".