Более ужасной войны, дай бог и Байден, мы, наверное, избежим. А вот с вялотекущей обречены, кажется, жить еще долгие годы

Когда наблюдаешь за тем, как Запад бросился уверять Украину в своих чувствах, президент получает звонки, обнадеживания и встречи вне графика с самыми важными лицами мировой политики, просто гордость берет. Страна-то мы ого-го!

Когда думаешь о том, какой повод для проявления этой международной солидарности, становится грустно: нам всего лишь желают удачи и обещают помогать, чтобы уже идущая война не развернулась в войну еще более ужасную. Более ужасной, мы, дай бог и Байден, наверное, избежим, а с вялотекущей обречены, кажется, жить еще долгие годы. И внимание к нам приковывается исключительно по причине возможного перерастания рутинного неблагополучия в чрезвычайное. Каких-то радостных новостей или вызывающих приятное удивление от Украины и не ждут. Страна-проблема.

Среди факторов, которые обуславливают нашу неизбывную проблемность, сейчас очень ярко выделяется Россия. Соседка с востока и сама толком не живет, не в состоянии переварить свои огромные просторы, хроническую социально-экономическую недоразвитость и культурно-историческую обиженность и активно мешает жить окружающим. Украине мешает с особым ожесточением, которое в какой-то момент неожиданно легко перешло в готовность проливать кровь. Лично готовы это делать не все россияне, некоторое меньшинство глубоко внутренне против, но остальные по большей части молчаливо равнодушны. Жизнь-портянка, своей не жалко, а чужую и подавно чего жалеть.

С этой бедой со стороны восходящего солнца, а с некоторых нехороших времен и с юга, а совсем недавно выяснилось, что, пожалуй, и с севера, приходится иметь дело как всей Украине, так и всякому ее руководству, каких бы политических убеждений или отсутствием таковых оно ни было. Получил власть? Получи в нагрузку большую беду – подлого соседа, теперь еще и на нашей территории. Ни решить ее разом, ни проигнорировать. Любая модель государственной политики Украины должна учитывать факт жизни бок о бок с бедой, да так, чтобы и жизнь не прекращалась, а, может, каким-то образом улучшалась, и чтобы беда не разрасталась.

Другая проблема, с которой Украине по-любому жить, хотя хотелось бы жить без нее, – это то, что делает ее местами неотличимой от России. Зеленский недавно красиво сказал: "Реальность такова, что сегодня, после аннексии Крыма и агрессии на Донбассе, из общего у нас осталось только одно – это государственная граница. 2295 километров и 400 метров". Если бы дело обстояло так, можно было бы вздохнуть с облегчением, но, кроме общей границы, у нас долгая общая история, давшая во многом схожие социальные результаты, что особенно заметно проявляется в общественных практиках.

Например, у нас не считается грехом воровство, лишь бы не поймали, а начиная с некоторых масштабов оно уважается как достоинство. Социальные лифты почему-то особенно легко поднимают серых и подлых. Мы так же недоверчивы друг к другу, как и россияне в своем огромном большинстве, и солидарность – крайне редко работающая опция. Закон у нас – что дышло. Граждане так же страдают, нет, наслаждаются выученной беспомощностью. Если те россияне, которые профессионально ненавидят украинцев, ненавидят в нас других, независимых, свободных, то те украинцы, которые профессионально ненавидят россиян, терпеть в них не могут самих себя, собственное бессилие, неспособность оторваться от зеркала, в которое хочется непрерывно плевать.

И это обстоятельство так же намертво встроено в пакет исходных условий, с которым приходится иметь дело любому украинскому руководству. Не изменив его, невозможно уйти на безопасную цивилизационную дистанцию с первой проблемой – бедой-Россией под боком. Но ведь и те, перед кем стоит задача менять, – сами носители второй проблемы, убийственного сходства с соседом. Не изменив себя, не осознав даже необходимость такого изменения, что способна поменять такая власть? Вот они и не меняют. Мы не меняем.

Источник: "Слово и дело"

Опубликовано с личного разрешения автора