Алеся (Шамбур) Геращенко поделилась своими стихами G

Издание "ГОРДОН" эксклюзивно публикует стихи авторства Алеси (Шамбур) Геращенко – жены заместителя министра внутренних дел Украины Антона Геращенко. Сохранены авторская пунктуация и стилистика.

Алеся (Шамбур) Геращенко – поэтесса, визуальная поэтесса, аспирантка Докторской школы им. Семьи Юхименко Киево-Могилянской академии (кафедра культурологии), лектор массовых открытых онлайн-курсов по теме "Визуальное искусство как инструмент миротворчества".

Визуальные работы печатаются в нью-йоркском литературно-художественном альманахе "Черновик", поэтические публикации размещены на Евразийском журнальном портале "Мегалит" и в онлайн-библиотеке сайта "Буквоїд".

В 2018 году вышел первый сборник стихов "Звень". С ноября 2018 года проходит персональная выставка коллажей "Малевич – Припять" в Национальном музее "Чернобыль" (Киев) и музее "Зірка Полинь" (Чернобыль). В 2019 году инсталляция "Правда" была частью экспозиции выставки Artefact: Chernobyl 33.

В формуле бытия ошибка явная.
Жеванную листву
поддевая носком, вступаю в ноябрь я –
пинаю свою тоску.

Где же ты, Болдино мое вожделенное,
чудо мгновенья где?
Пусто, как постаменты Ленина
в гранитном городе.

Мир до весны перешел на шепот и
шелест чужих стихов.
Звезды на небе медведи шлепают,
складывают их в ковш.

Шесть на часах, а уже все кончено –
вода не стала вином.
Двинем домой, мое одиночество,
раз все равно идем.

* * *
Засыпай, моя дорада!
Эти сумерки – не зга.
Изувечная прохлада,
осененная тоска –

все замрет в массивных зимах.
Свечи жги, да мни котов.
Что сейчас необходимо,
несущественно потом.

Укрывай свой норов летний,
убаюкивай печаль.
Нежность – тоже добродетель,
нежные стяжают рай.

Разве нам с тобой впервые?
если осень – подождим,
если ливень или иней –
кто любим, тот невредим.

Проживем, моя дорада,
проютимся до тепла,
лишь бы ты со мною рядом,
словно вечность, пролегла.

***
Вероокая моя нежность –
перелетная моя птица,
прежде, чем без следа раствориться
между белых небесных строк,

спой мне песню о побережье
теплых стран, где все может сбыться,
где вчера и завтра границы
зарывают дети в песок.

* * *
Шептать, шептать разъятой ночи,
о том, что мне сквозь глянец лун
пришли незнаемые строчки
и поцелуй.

И что слова не разобрала,
и поцелуй росой просох,
что места – мало,
жизни – мало.
песок.

Пыль дорисовывает небыль:
Он – шестикрыл,
Он говорил,
что лестница ведет не в небо,
а в тыл.

Ведь там – в разводах занавески,
и, голубее голубей,
над колыбелькою, на леске – 
грядущий день.

Моя лампада – в перигее:
должно быть, руку протяни,
и потеплеет,
и согреет
изнутри.

Но пальцы в темноте мерцают
как мотыльки –
глупы-глупы,
и не нашарила лица я
у пустоты.

* * *
Когда пора, тогда зимой –
сугробы, холод без предела,
мир заметен, глухонемой,
и изнутри обындевелый.

Наружу, кажется, ни-ни –
снаружи черное – белеет,
там даже время временит
и постепенно леденеет.

Жизнь есть метаболизм души,
зимой, как снег, живешь со скрипом,
и тормоши – не тормоши,
все оскорбело и охрипло.

Следов уже не разобрать
там, на неведомых дорогах,
одна тоска и непроглядь –
и хочешь, да не чуешь Бога;

но в самом дальнем закоулке
чертогов, к теплоте глухих,
на стеклах мерзлые рисунки – 
двоих триптих.

***
В угоду зеленой рыбине
век склонялся, как будто лик,
напрягая мышцы стальные,
берег трогали корабли,
с непривычки краснело море,
позвонки хрустели на вздох,
виноград давился в подоле – 
по коленям струился сок – 
тельце лопалось в швах о тельце,
трубы дым выпускали под свод,
оловянной судьбы младенцы
в брюхе рыбины множили род,
под червленые хляби и самбу
извергались в соленую муть
одноногие стойкие ямбы,
чтобы сразу же утонуть.