Режиссер Резникович: Боюсь быть плохим пророком, но в обозримом будущем медленно будет угасать Театр имени Леси Украинки
Что случилось в театре имени Леси Украинки
(История в двух частях)
Часть первая
Личное письмо министру
Уважаемый Александр Владиславович!
Обращаюсь к вам не только как к министру культуры, но и как к творческой личности с многолетним стажем и опытом работы в культуре.
Мое письмо очень личное. Не уверен, что все, о чем я пишу, должно стать известно коллективу театра.
Вряд ли меня можно в чем-то упрекнуть по отношению и к стране, и к театру. Я люблю Украину, считаю ее своей Родиной – от Харькова, где родился, до Львова, где прожил 12 лет, окончил школу, учился в университете, и, конечно, Киев – 44 года своей жизни я отдал Театру имени Леси Украинки.
Поставил в Киеве около 100 спектаклей, и, смею думать, они нашли отклик у зрителя. За 40 лет преподавания в Университете имени Карпенко-Карого выпустил 10 курсов артистов, из них многие стали мастерами, народными артистами Украины. Очевидно, присвоение мне звания Героя Украины – результат моих многолетних усилий по служению своей стране.
В начале войны я провел 10 самых страшных дней в Киеве, в своем родном театре, от имени коллектива составил и подписал представление о переименовании театра и подтвердил это нотариально, находясь на лечении в Лондоне.
Думая о будущем театра, о его репертуаре, создал пьесу по великой классической повести Ольги Кобылянской "В недiлю рано зiлля копала…" – уникальной драматической притче мирового уровня о счастье и горе всех тех, кто ныряет в океан вечных страстей человека – любви, ревности, отчаяния, даже безумия от неразделенного чувства. По драматизму и масштабу страстей в украинской культуре повесть можно сравнить с "Каменным властелином" Леси Украинки и "Украденным счастьем" Ивана Франко.
Я принял самое активное участие в организации и проведении в Лондоне успешных гастролей Театра имени Леси Украинки со спектаклем "Фальшивая нота" на украинском языке.
Как только позволило здоровье, я вернулся в Киев и во всем объеме – организационно и творчески – приступил к руководству театром, подготовил непростой "лондонский" вариант спектакля "Фальшивая нота" (практически без декораций). Это потребовало немало усилий, чтобы художественная целостность спектакля не пострадала, начал репетиции спектакля "В недiлю рано зiлля копала…"
Признаюсь, для меня стало неожиданным ударом в нашем с вами диалоге 3 октября ваше достаточно определенное предложение уступить место руководителя театра и остаться то ли просто режиссером, то ли режиссером-педагогом.
Убежден, что это может привести к консервации творческого процесса в театре и вряд ли послужит трамплином к поступательному его движению в целом.
Ведь, кроме факта каждого состоявшегося ежевечернего спектакля, есть еще и масштаб качества во всех компонентах театрального зрелища и в движении или деградации актерской техники. Очень важно, чтобы художественный уровень театра в целом, особенно после перехода спектаклей на украинский язык, не снижался, а приобрел новое творческое звучание.
Убежден, мое участие в этом процессе движения театра трудно переоценить.
Необходимо не только нащупать и найти разные новые средства художественной выразительности театра, но еще и реализовать их как в зрелищном движении спектакля, так и в совершенствовании актерской техники каждого выходящего на сцену артиста.
Считаю, что сила театра – в соединении творчески живых традиций прошлого в театре и всего нового, сегодняшнего, что изменило облик театра после перехода спектаклей на украинский язык.
Постоянно думая о состоявшемся в октябре нашем с вами диалоге, пытаясь понять мотивы вашей точки зрения, хочу предложить еще один вариант: разграничить должности генерального директора и художественного руководителя, как это было сделано в Театре имени Ивана Франко при жизни Сергея Данченко, когда он остался художественным руководителем, а Михаил Захаревич стал генеральным директором.
Знаете, театр создать – все равно что город построить. Все 28 лет руководства я боролся с диктатом бездуховности и эгоизма во всех сферах деятельности театра и в творческой, и в производственной составляющей. В том, что театр во время моей болезни, без меня, так продуктивно трудился, несомненно, мой многолетний вклад во все сферы формирования его коллектива. Нынешние наши успешные гастроли в Лондоне – еще одно тому подтверждение.
В наше непростое время мой опыт, мои знания, мое понимание важности психологической составляющей в движении театра, убежден, могут помочь выйти театру на иной уровень качества каждого спектакля и совершенствования актерской техники. Думаю, в качестве художественного руководителя я мог бы принести Театру имени Леси Украинки несомненную пользу. Наши успешные гастроли в Лондоне со спектаклем, который я поставил ("Фальшивая нота"), в который раз, по-моему, это подтвердили...
26 ноября 2022 года
С уважением,
М.Ю. Резникович
Прошел месяц. Ответа я не получил…
…Когда-то Александр Солженицын выпустил текст под названием "Бодался теленок с дубом" – о своих взаимоотношениях с руководством СССР.
…Как известно, каждое сравнение хромает. Мое сравнение – не исключение. Возможно, по масштабу личности я и права на него не имею… Молчание министерства все больше и больше меня убеждает в бессмысленности моего письма, в том, что в нем так много наивного, детского, ребячьего, частного, несерьезного, вовсе не стоящего внимания такого учреждения, как Министерство культуры и информации…
Часть вторая
Кое-что о памяти…
Как хорошо, когда у человека сохраняется ясная, сильная память и он помнит хоть что-то из своего детства, юности, больше – из молодости, зрелости, не забывает все добро, которое получил от окружающих его по жизни людей, помнит, кто его учил, поддерживал, помогал состояться в профессии.
Я помню своих учителей – Георгия Товстоногова, Евгения Лебедева, Давида Боровского, вспоминаю их с благодарностью и теплотой, ясно понимаю, что без них я бы не состоялся ни в профессии, ни в жизни. Не просто понимаю – чувствую. Это во мне внутри каждый день, каждый час.
…В дневниках Олега Борисова я как-то наткнулся на запись: "Моя главная ошибка в жизни имеет имя, отчество и фамилию". Борисов писал об Олеге Ефремове, об их отношениях, о своем вынужденном решении после непорядочных поступков Ефремова уйти из МХАТа.
Очевидно, у каждого долго не заживает память о личной своей главной ошибке в жизни. Я – не исключение. Моя главная жизненная ошибка тоже имеет имя, отчество и фамилию. Это Кирилл Кашликов. Таков уж этот закон жизни: часто происходит то, чего никак не ожидаешь, что обрушивается как снег на голову. Так на меня вдруг недавно обрушился ряд поступков Кашликова, которых я никогда не ожидал…
Снова торжествует вечная житейская формула: не сделаешь добра – не получишь зла… Иначе: каждое благое деяние наказуемо…
Трудно измерить, взвесить на весах те масштабы добра, заботы, участия, которые за почти 40 лет жизни отдал я этому человеку. Больше, возможно, только его родители. С его 20 лет моя поддержка, участие в учебе, в становлении его в профессии, в движении в театре были для него определяющими. Именно это помогло Кашликову стать и артистом, и режиссером, внесло его в культурную жизнь Киева.
И вдруг оказалось, что он – тот человек, кто, ну, с некоторой натугой, очевидно, переступает через былые самые теплые, самые доверительные отношения со всеми людьми, кто ему больше не нужен, бытово не полезен, кто может помешать добиться очередного продвижения в жизни. Замечал ли я в нем эти качества раньше?..
Замечал!.. Но и предположить не мог той меры человеческого неблагородства, эгоизма, даже, очевидно, трусости, его способности мгновенно отойти в сторону, мгновенно промолчать вместо того, чтобы совершить минимально мужественный, минимально честный поступок. В полной мере проявилось это в октябре этого года в Киеве после моего некоторого противостояния с министром культуры – противостояния, которое касалось и меня, и его – Кашликова…
В разговоре со мной министр предложил уступить руководство театром ему, Кашликову, и у Кирилла Григорьевича не нашлось даже слов, не говоря уже о поступках, чтобы выразить свое отношение к этому и, главное, озвучить свою позицию в этой ситуации. Он лишь сочувственно промолчал…
Одно из отличительных качеств таких людей – полное беспамятство прошлого. Того, как все начиналось, кто помогал им (ему), кто двигал по жизни, кто прикладывал свои руки для того, чтобы они (он) состоялись в учебе, в становлении в профессии, кто открывал им тайны профессии, помогал попасть в театр, развиваться, состояться в нем. Плюс – абсолютно бескорыстно (а это в театре далеко не всегда происходит) помогал в первых шагах становления в режиссуре, всячески опекал, двигал на пути присвоения почетных званий, назначал на первые административные должности в театре, кто всеми силами помог стать членом Академии искусств… Все это, может быть, и промелькнуло в сознании Кашликова, но тут же и исчезло как сон, как утренний туман, как "дiвочi лiта".
Трудно представить, как сложилась бы его судьба без моей поддержки и участия. Уж точно не так, как сложилась…
Не нашлось у него даже слов, не говоря уже о поступках, когда он от меня узнал точку зрения министра. А ведь он мог не только трогательно вздыхать по этому поводу, мог сказать, что не согласен. И что во имя блага театра, во имя творческого движения и развития может и сам отказаться от этого предложения. Он должен был это сделать хотя бы во имя нашего совместного прошлого, ну и еще во имя понимания того, что без меня театру будет только хуже. Он меня не заменит. Но для этого необходимы и мужество, и совесть, и еще искреннее глубинное не только понимание, но и ощущение поступательного движения театра – все вместе… Не каждому это дано.
Все то, что проявилось 3-го и 24 октября в моих отношениях с Кашликовым, называется очень просто – беспамятство, забвение памяти. Хотя можно назвать это и иначе – умением вовремя отойти в сторону, вовремя промолчать и тем самым "попасть в первачи" по известной песне Александра Галича, почти с легкостью переступить через ненужного ему уже человека.
Оказалось, Кашликов – и для меня это стало неожиданностью – шел со мной по жизни только до тех пор, пока нуждался в моей поддержке в движении по служебной успешной лестнице, а вовсе не из-за единства взглядов и понимания, что такое театр и как он может или развиваться, или угасать. Может, он что-то из этого и понимал, но страсть к власти и страх, как бы чего не вышло, если он откажется, для него самого оказались сильнее.
А ведь у Галича дальше совсем беспощадное: "Вот как просто попасть в палачи – промолчи, промолчи, промолчи…"
Увы, такова наша ныне театральная – да только ли театральная? – жизнь. Впрочем, бывают и исключения, но Кашликов не из их числа!..
В этой ситуации позиция министра культуры Александра Владиславовича Ткаченко была взвешенней. Он не подписал мое заявление об уходе, хотя мог, а подал я его, прежде всего, из-за молчаливого согласия Кирилла Григорьевича, мол, что поделаешь – так тому и быть, и из-за реального на сегодня уже двоевластия, что всегда приводит к параличу творческой жизни театра. Министр предложил мне отпуск почти до середины декабря.
Театр создать – все равно что дом построить. Десятилетия сегодняшний Театр имени Леси Украинки строил я. И построил!.. Сегодня театр в полной мере дышит во всех своих подразделениях – творческих и организационных.
Блестящий успех на наших гастролях в Лондоне со спектаклем "Фальшивая нота" – аншлаг, реакция зрителей в зале на 950 человек, отзывы лондонских театральных критиков – еще одно тому подтверждение.
Предложение Александра Ткаченко уступить место руководителя театра 3 октября (для меня – черный день календаря) я воспринял и как пощечину и как ни на чем не основанное оскорбление. Этим и молчанием Кашликова, когда я ему об этом рассказал, вызвано было мое заявление об уходе. Молчание Кашликова можно поставить в этом случае на первое место, потому что у министра могли быть чисто административные мотивы. Наши отношения – всего несколько встреч за два года. С Кашликовым позади почти 40-летнее совместное прошлое, зачеркнутое им – как бы чего не вышло – за пять минут… Ах, как просто попасть в первачи!..
Еще в прошлом веке один из моих друзей, драматург Михаил Рощин, написал пьесу "Спешите делать добро". Кажется, по жизни я спешил… Оказалось, призыв этот не всегда верен.
В письме Ткаченко я предложил иное решение проблемы – одновременно и творческое, и толерантное – разделить должность руководителя театра. Кашликов – генеральный директор, я – художественный руководитель. Это мое предложение не было поддержано – значит, разрушителей театра на сегодня уже двое: Кашликов и Ткаченко. Но Александра Ткаченко еще можно понять. Он министр. В первую очередь ему важно, чтобы театр функционировал, чтобы спектакли шли каждый вечер, И они шли… А их качество, их художественный уровень – дело второе или десятое. А вот Кашликова я ни понять, ни принять не могу!.. Неужели он забыл мою роль в создании театра, не понимает, что пока я руковожу театром, качественный творческий уровень каждого спектакля, каждой репетиции в разы выше то, что может предъявить театру в качестве руководителя он?..
Он что – не задумался, почему с таким успехом прошли гастроли театра в Лондоне со спектаклем "Фальшивая нота" 26 февраля?..
И Олег Замятин, и Дмитрий Савченко – артисты блестящие. Но я год не следил за спектаклем. В сентябре, когда я его увидел, он шел 1 час 20 минут, а на премьере – 1 час 40… Растворились, потерялись многие внутренние взаимоотношения героев, нюансы человеческого поведения, неожиданные потрясения героев, кульминации боли и отчаянья…
В сентябре и октябре я провел с артистами 14 очень непростых – с затратой максимума душевных сил – репетиций, и спектакль не только приобрел свое прежнее премьерное звучание, но и духовно, эмоционально, человечески вырос…
Он не понимал, что после утраты в репертуаре театра "Каменного властелина" спектакль "В недiлю рано зiлля копала" по выдающейся повести Ольги Кобылянской (название, исчезнувшее из репертуара театров Киева после 1964 года, а я уже начал его репетировать в театре) мог стать визитной карточкой, особенно после перехода спектаклей театра на украинский язык?.. Может быть, и понимал, а может быть, и нет. Не знаю…
По всему этому его роль в дальнейшем разрушении театра куда большая, чем у Ткаченко.
Но есть еще один разрушитель театра, третий – главный. Это Михаил Резникович.
Кто Кашликова научил?.. Кто десятилетия всячески в профессии ему помогал, поддерживал, подставлял руки, когда у него не получалось?.. И кто вовремя не разглядел в нем рационального соглашателя, способного так элегантно зачеркнуть прошлое, с легкостью приспособиться в новой ситуации?.. Оказалось, небезопасно иногда делать добро. Оказалось, не всегда оно побеждает!..
На ужине в Лондоне после редкого даже для нашего театра ошеломительного зрительского успеха спектакля "Фальшивая нота" (ужин организовала фирма – организатор гастролей) Кашликов два с половиной часа молчал, словно успех спектакля его не касался.
Ощущалось, что на этом театральном празднике он лишний, у него не нашлось даже нескольких слов, чтобы поблагодарить всех сотрудников театра, кто каторжно трудился весь день 26 ноября, чтобы вечером единственный спектакль в Лондоне на украинском языке состоялся на уровне профессиональной творческой культуры нашего театра, кто в Лондоне доставал мебель, кулисы, падугу, шесть осветительных приборов – а это было нелегко, не поблагодарил представителей фирмы, ни слова не сказал и о постановщике спектакля – кстати, его учителе. Он промолчал!.. Снова: промолчи, промолчи, промолчи…
…И в театральном деле история движется по спирали… Когда-то, в 50-е годы прошлого столетия, театр покинул по сути его основатель – выдающийся режиссер и педагог – Константин Хохлов. Вынудил его к этому директор театра Виктор Гонтарь – зять Никиты Хрущева, в то время руководителя СССР. В моем случае это совершил мой ученик… Спираль истории…
Тогда, после ухода Константина Павловича, театр начал постепенно медленно угасать. Медленно, потому что Хохлов за почти 20 лет заложил в театре мощный заряд творческой энергии живой жизни.
Боюсь быть плохим пророком, но точно так же в обозримом будущем медленно и, на первый взгляд, незаметно будет угасать Театр имени Леси Украинки. А может, центробежные силы разрывать его станут достаточно быстро.
При недостаточно авторитетном творческом лидере, неспособном принимать принципиальные для театра решения, расцветают внутренние конфликты, групповщина, зависть, порой переходящая в ненависть, и коррозия провинциализма начнет разъедать театр! Чем угасание театра станет большей реальностью, тем активней внутри будут трубить о неслыханных удачах и трогательно поздравлять друг друга на премьерах. За примерами далеко ходить не нужно.
Несколько дней назад в Театре имени Ивана Франко состоялась премьера спектакля по пьесе Бертольда Брехта "Карьера Артуро Уи, которой могло не быть". Надеюсь, она прошла успешно. Точно так же успешно прошла бы сегодня в Киеве пьеса под названием "Карьера Кирилла Кашликова, которой могло не быть".
Карьера Артуро Уи могла бы и не состояться, если бы обстоятельства не помогли, точно так же не состоялась бы и карьера Кирилла Кашликова, если бы…
Если бы в середине 80-х годов минувшего столетия Резникович не принял 17-летнего Кашликова на актерский курс в Новосибирском театральном училище.
Если бы Резникович в 1989 году не втащил Кашликова в Киевский театральный институт имени Карпенко-Карого после того, как Кашликов провалился на вступительных экзаменах в Ленинградском театральном институте.
И еще иные если бы… если бы… если бы… за три десятилетия жизни Кашликова в Киеве.
Но без всех этих "если бы" не состоялась бы карьера Кашликова ни в Киеве, ни в Театре имени Леси Украинки. Жизнь его сложилась бы как-то иначе, и уж точно не так успешно.
Все эти если бы… Кашликов как-то сразу забыл в октябре нынешнего года, забыл мгновенно, когда Резникович рассказал о своем диалоге с министром Ткаченко.
Ах, какая трогательная девичья забывчивость!.. Ах, какая удивительная гибкость!.. Кашликов просто промолчал!.. "Бойтесь данайцев, дары приносящих!.." Бойтесь кашликовых, в каком бы обличье они не появлялись в вашей жизни.
А спектакль "В неділю рано зілля копала…", если хватит сил и ситуация позволит, возможно, я еще смогу поставить в одном из театров Киева.