Жаботинский: Шварценеггер мне признался: "С самого детства я за тебя болел" G

Тяжелоатлет Леонид Жаботинский пять лет носил звание самого сильного человека планеты, он является четырехкратным чемпионом мира, двукратным чемпионом Европы, пятикратным чемпионом СССР по тяжелой атлетике. В 1964 и 1968 годах он побеждал на Олимпийских играх. Он установил 19 мировых рекордов, 20 рекордов СССР и 58 рекордов Украины.

После ухода из большого спорта Жаботинский занимался тренерской работой, посещал соревнования, по его инициативе в Запорожье был построен клуб и открыта спортивная детско-юношеская школа олимпийского резерва "Спартак" по тяжелой атлетике.

"В спорте не бывает обмана – есть победители и побежденные"

– Для меня и наших читателей вы, Леонид Иванович, – легенда, личность, олицетворяющая Советский Союз. Вот интересно, в детстве, лет в семь или восемь, вы чувствовали в себе богатырские задатки, ощущали недюжинную какую-то силу?

– Нет, я не скажу, что чем-то среди других мальчишек выделялся. Мы, помню, бегали, играли в футбол, баскетбол, волейбол, но так было, кажется, в каждом дворе. Родом я из села Успенка Краснопольского района на Сумщине – там и пошел в первый класс. Начались школьные предметы: письмо, чтение, арифметика, но когда из класса мы вырывались на урок физкультуры, радость была необыкновенная. Через три года родители переехали в Харьков, а вместе с ними и мы со старшим братом Володей.

Вряд ли взрослые – отец (а он у меня был большим любителем спорта), мать или школьный учитель физкультуры – видели во мне особые задатки. Обычный парень, далеко не отличник, но к спорту у меня была тяга. Приходя с работы, отец не раз говорил: "Вместо того чтобы болтаться без дела да по двору бегать, занимались бы лучше спортом, ходили бы на стадион"... Видимо, в голову мне это запало: "Надо, – подумал, – попробовать"...

Начинал с легкой атлетики: метал диск, толкал ядро. Мне повезло с тренером: пацаны к нему на занятия из школы бегом мчались. Отец, когда узнал, что я записался в секцию, был очень доволен. "Со следующей зарплаты, – пообещал, – куплю вам с Володей велосипед". Радости, конечно, было...

– Еще бы – нищее послевоенное время... 

– Что ты – тогда это был предел мечтаний! "Все, – сказал маме, – первым я буду кататься, потом Вовка"... Так мы и чередовались – каждый четко знал свое время. Не поверишь, я как на иголках сидел – дождаться не мог своей очереди. Во дворе нам отвели определенное место, предупреждали: "Смотрите, на дорогу не выезжайте"...

– А вы худеньким были?

– Кожа да кости – весь в рост шел. В моей книге есть фотография: я высоченный, а мускулов – кот наплакал.

– Голодно жили? Недоедали?

– Те годы вообще были голодные, поэтому после восьмого класса пошел я работать. Отец на ХТЗ определил – на Харьковский тракторный. Сначала я числился подсобником, обучался токарному делу, потом со станком управлялся уже самостоятельно. Даст мастер команду – и вперед! Кстати, наш мастер Юрий Манченко был еще и общественным тренером – проводил занятия по боксу. Чтобы развивать плечи и мышцы ног, я сажал его себе на шею и круги наматывал: широкий шаг, медленный... Помню, иду рядом с двухметровым забором, а с той стороны бабка. Увидела это нечто, перепугалась: что, мол, за человек огромного роста? А Юра ей сверху: "Ничего, бабуля, скоро у нас все тут такие будут".

...Мне и на бокс хотелось ходить, и на стадион. Кроме того, я же в вечерней школе учился, и надо было так распределить время, чтобы везде успеть: после работы на уроки, оттуда – на занятия по тяжелой атлетике к Михаилу Петровичу Светличному. Он тренировал и молодежь, которая работала на ХТЗ, и заводчан постарше...

– Фигура у вас была уже тогда спортивная? Мускулы под кожей перекатывались?

– В 16-17 лет? Не было у меня мускулов.

– И вы не производили впечатления атлета?

– Нет, хотя на стадион ходил лет с 14-ти. Еще и своего школьного друга подбил, соседа по дому. "Леня, – сказал, – айда на тяжелую атлетику: это же классный вид". Лязг железа, удары штанги о помост – для нас это звучало, как музыка, а тут еще на стадионе Харьковского тракторного прошли показательные выступления именитых штангистов. В них участвовали Григорий Новак, который первым среди советских атлетов всех весовых категорий стал чемпионом мира, чемпионы Европы Марк Рудман и Федор Осыпа. Сейчас бы, наверное, все это дело за деньги происходило, а тогда показательные выступления были бесплатные. Михаил Петрович предупредил нас: "Вы же обязательно, ребята, придите, все посмотрите. Я познакомлю вас с прославленными спортсменами, сфотографируетесь с ними на память". 

Уговаривать нас не надо было – кто из мальчишек не мечтал увидеть живого чемпиона мира, поздороваться с ним? Григорий Новак – так тот вообще общительный дядька был: порядочный, толковый, культурный...

Показательные выступления произвели на меня огромное впечатление, и с того времени я систематически начал ходить в секцию тяжелой атлетики.

Мечта – стать мастером спорта – не отпускала

– И все же зачем? Была какая-то цель? Хотели иметь рельефные мускулы, нравиться девчонкам или, может, мечтали уже стать чемпионом?

– Скажу тебе так: друзья постарше – Леня Килеса, Боря Кривошеев, – которые имели второй, первый разряд, казались тогда нам большими спортсменами, и в секции мы равнялись на них. Вот и решил во что бы то ни стало догнать их, плюс ко всему я же еще и легкой атлетикой занимался.

– Поразительно!

– У меня, кстати, получалось неплохо, я даже ездил от трудового коллектива на Всесоюзную спартакиаду профсоюзов в Москву – оказался самым младшим ее участником. Тогда чемпионом Советского Союза был Хейно Липп...

– ...эстонец, которого ни разу не выпустили на международные соревнования, – настолько не доверяли...

– Да, да... Союзный рекорд – 16 с лишним метров – принадлежал ему, а у меня ядрышко улетело всего на 13 с чем-то, но покатилось по полю и сбило колышек, отмечавший рекорд СССР. Московская газета написала об этом, а в конце добавила: видно, спортсмену Жаботинскому суждено побить всесоюзный рекорд. Эта мечта не сбылась, хотя позже норматив мастера спорта в толкании ядра я все-таки выполнил.

Ты вот о цели меня спрашиваешь... Понимаешь, в голове засел... Григорий Новак. Среднего роста, крепыш, он до мозга костей любил штангу. Твой, между прочим, земляк, киевлянин (это потом уже он перебрался в Москву). И Марк Рудман был очень сильным атлетом, и Федор Осыпа. На кого же, как не на них, нам, молодым парням, следовало равняться?

После окончания 10-го класса – мне было 18 лет – я поступил в Харьковский пединститут. К тому времени был уже перворазрядником по легкой атлетике, успел показать себя в спорте, поэтому выбрал факультет физподготовки. Конечно, пришлось и сочинение писать, и несколько экзаменов сдать – все как положено. Справился, а газета "Соцiалiстична Харкiвщина" даже сообщила, что я получил за сочинение пятерку. Прихожу домой и прямо с порога: "Мама, ты знаешь, мне за сочинение поставили пять!". Она не поверила: "Господи, ты же все время занимался на тройки, а теперь пятерки стал получать?". Я гордо: "Так получилось".

– Читай, мол, газеты...

– Да (улыбается), журналисты – они врать не будут! Так я стал первокурсником. Декан наш Павел Максимович Первушин очень любил спорт и к председателю городского спорткомитета Умару Алексеевичу Акжитову я мог всегда обратиться – он меня поддерживал, опекал... Не знаю, жив он сейчас или нет, но эти люди (дай Бог таким, как они, здоровья!) помогали молодому поколению найти в жизни свою дорогу.

Безусловно, цель у меня была – выполнить норматив мастера спорта: ничего в своей жизни я так горячо не хотел. Был уже перворазрядником, результаты шли вверх, вес за 90 килограммов перевалил, и однажды соседка у мамы спрашивает: "Ефросинья Даниловна, что с вашим младшим сыном творится – он что, приболел?". – "С чего ты взяла?". – "Так он же у вас толстый такой стал – страх". Мама ей: "Леня занялся спортом. Борща ему наварю – он и кушает. И хорошо, не болтается парень по улицам".

– А есть хотелось?

– А то нет! Придешь с тренировки – и скорее за стол.

В общем, эта мечта – стать мастером спорта – не отпускала, и когда начался чемпионат Харьковской области, я со Светличным – а он уже был мастером спорта – договорился: "Михаил Петрович, если выполню норматив мастера, вы мне, пока документы придут и все остальное, свой значок дадите? Чтобы домой с ним приехал?". – "Конечно!". После соревнований он в присутствии всех ребят снял свой значок и прикрутил к моему пиджаку (потом, конечно, я его возвратил).

Боже, мы ехали из центра города, со стадиона "Локомотив", в район ХТЗ, где я жил... Стояла осень, было прохладно, мы надели плащи. "Нет, – думаю, – как же так, никто ведь и не догадывается, что я уже мастер спорта". Казалось бы, кому это нужно, но мне хотелось, чтобы все вокруг видели мой значок. Левую полу я будто невзначай откинул, обозначил, так сказать, серебряный квадратик на лацкане... Ну, ребята, конечно, обращали внимание, поздравляли – было очень приятно.

Прихожу домой и сообщаю: "Я стал мастером спорта". Отец удивился: "Серьезно?". В ответ я ему значок показал: мол, какие еще нужны доказательства? Батько обрадовался: "Фроська, – каже, – бери пiвлiтру, приллєм, щоб не заржавiло". Естественно, мать была против: "Не надо, не надо!", а он: "Нет, 100 грамм я обязательно должен выпить за будущего чемпиона мира".

– Так и сказал?

– Слово в слово! Я себе тем временем думаю: "Результаты у меня, действительно, пошли неплохие – чем черт не шутит?". И хотя по-прежнему толкал ядро, больше внимания стал уделять тяжелой атлетике.

Тем временем пришло лето, пора отпусков. Ну, кто куда, а я, понятное дело, в село – дедушку проведать, с ребятами пообщаться. Но если раньше к ним приезжал мальчик, то теперь прибыл мужик весом под 100 килограммов.

Смотрю, разбегаются все, а бык прямо на меня мчится. Я с перепугу хвать его за рога и на себя дернул. Он как заревел! Поднялся — и наутек...

– И не сала, а мышц?

– Конечно! Только приехал я, со двора вышел, а мимо с пастбища гонят коров на дойку. Ну а в стаде, надо сказать, был драчливый бычок, не дававший покоя ни пастухам, ни селянам. Гляжу – разбегаются женщины, даже мужики прячутся. "Что такое?" – спрашиваю, а мне объясняют: "Этого бычка все боятся. Не дай Бог на рог подцепит – каюк!". "Ну, – думаю...

– ...иди сюда!"...

– ...надо посмотреть, что за зверь такой", а он уже прямо на меня мчится. Но я знал: чтобы быка сломать, надо поймать его за рога и немножко дернуть. Он упадет на колени и все, на людей уже не кинется – забоится. Я с перепугу хвать его за рога и на себя дернул. Бык как заревел! Поднялся – и наутек...

– Рога ему не обломали?

– Не успел (смеется). Ну что – я отряхнулся: типа "С кем дело имеешь?", а по всему селу и району после этого прошел слух, что внук Жаботинского укротил быка и теперь тот никого не трогает.

Вернулся домой – и сразу на учебно-тренировочный сбор. Пока на заводе работал, никаких проблем с отлучками не возникало. Получаешь освобождение и 10 дней в цеху не показываешься, только на тренировки ходишь...

– ...а зарплата идет!

– Само собой. Потом, когда меня взяли в сборную Украины, освобождали уже и на месяц, и больше, но теперь-то я уже был студентом. Естественно, шел первым делом к декану. Он говорил: "Если горком даст добро, мы вас от занятий освобождаем". Вроде бы все замечательно, но занятия-то пропускаешь. Конечно, преподаватели, чтобы не отстал от программы, давали задания, но какая учеба, когда ты между ребятами? Все играют в шахматы, шашки, бильярд, режутся в карты – до учебников руки не доходили.

На факультете у нас был такой предмет – музритмика: ее вела, как сейчас помню, преподаватель Тайпова. Как-то она мне сказала: "Студент Жаботинский, вы пропустили занятия. У вас сколько часов в программе записано? Пока все не наверстаете, оценку вам не поставлю". – "Ну да, – киваю, – конечно, постараюсь все сдать", – а сам про себя думаю: "Не на того напала"... В 22 года всерьез такие вещи не воспринимаешь: "А, как-нибудь пронесет!"...

Снова она меня в коридоре встречает: "Неделя прошла – вы в зале не появились. Вместо этого пошли в горисполком к Акжитову". (А Умар Алексеевич действительно обещал за меня похлопотать). Тайпова продолжает: "И не надейтесь, никто вам не поможет. Хотите музритмику сдать – приходите на занятия, буду сама с вами танцевать".

– Может, вы ей понравились?

– (Улыбается). Я говорю: "Хорошо!" – а что сделаешь? Хвост-то остается, а это чревато такими же неприятностями, как задолженность по любому другому предмету: по анатомии там, по физиологии...

– Она молодая была?

– Да нет, уже в возрасте – лет этак под 50. 

– Нет, вы ей точно понравились...

– Умар Алексеевич уже не обещал, как обычно: "Помогу, помогу", – сказал вместо этого: "Ну, походи на занятия – ты же сейчас не на сборах". Куда денешься? Она мне все объясняла, показывала разные па, а потом подхватывала и начинала кружиться, отсчитывая шаги: раз, два, три, раз два, три... День я с ней танцую, второй, третий, потом мысль закралась: "А может, наступить ей на ногу?"...

– Не выдержит! Взять за рога – тоже...

– ...и неприятностей не оберешься. "Эх, – думаю, – придется подчиниться". Ходил на занятия честно и добросовестно, старательно выполнял все упражнения, и она это оценила. "Теперь, – сказала, – я вижу, что желание танцевать у вас появилось, и могу поставить зачет, правда, экзамен пока вы не сдали – еще столько-то часов надо пройти". Получив, наконец, за экзамен оценку, я вздохнул с облегчением: "Слава Богу!".

...Когда мы окончили институт, в парке Горького по этому поводу был банкет. Преподаватели мне говорят: "Пригласи Тайпову на танец – она же тебя научила". Ну, я как джентльмен подошел: выпускники все ж таки, получили дипломы... Как же она была счастлива, вся просто светилась. "Видишь, Леонид, все-таки не напрасными были наши с тобой занятия". – "Конечно, мне очень приятно, что именно вы были моим преподавателем, что научили меня танцевать".

Что же касается моего пути в большой спорт... Естественно, были у меня и неудачи, случались досадные спады. Путь к вершине не бывает гладким – однажды, так получилось, меня даже на какое-то время дисквалифицировали. Помог знаменитый летчик Михаил Громов – президент Федерации тяжелой атлетики СССР. (В молодости он, между прочим, был неплохим штангистом, в 1923 году завоевал титул чемпиона страны). "Леонид, – сказал, – я понимаю, что в Украине у тебя нелады, но я встречусь с Яковом Григорьевичем Куценко (авторитетнейший человек в нашем виде. – Л. Ж.), переговорю с ним. Думаю, допустят тебя до соревнований, будешь ты выступать, но больше, гляди, не шали". – "Михал Михалыч, – отвечаю, – я, в принципе, нормально себя веду".

Конечно же, я его не подвел. В следующий раз, выступая на молодежном первенстве, показал неплохой результат – выше норматива мастера спорта, занял второе место, и после этого как человеку, который в будущем может расти, мне дали стипендию. Время шло, я уже в Спартакиаде народов СССР участвовал, везде первым был, но мечтал, мечтал, конечно, добиться большего...

– Видели себя чемпионом мира?

– Да, и я объясню почему. В то время на арене появился Пауль Андерсон, который в сумме троеборья показал 500 килограммов. Это был не результат, а сказка, но на Олимпийских играх в Риме Юрий Власов его рекорды побил, и Андерсон ушел в профессионалы. Вот тут-то я понял: борьбу нужно вести в любой ситуации.

Прикинул: "Еще недавно 475 кагэ казались недостижимыми, а вон уже за полтонны перешагнули. Значит, надо увеличивать нагрузку, менять методику". На следующем чемпионате Союза, проходившем в Грузии, я впервые поднял в сумме 500 килограммов. Не помню, Власов выступал или нет, а вот Алексей Медведев участие в соревнованиях принимал. (Я потом в сборной СССР под его началом тренировался, а в Украине – под руководством Ефима Самойловича Айзенштадта, который здесь, в Киеве, живет по сей день).

Между тем приближался 64-й год. "Как же, – думаю, – на Олимпийские игры попасть? Только показав хорошие результаты или побив мировые рекорды – одно из двух", но бить надо было уже рекорды не Пауля Андерсона, а Юрия Власова.

Я поднял Власова на руки – его 120 килограммов и не почувствовал. "Юрий, – кричу, – молодец, поздравляю!", а он мне: "Придет время, и ты меня и из спорта, наверное, так же вынесешь".

– Здесь, извините, я вас прерву. Знаю, что незадолго до этого на чемпионате Союза, где победил Власов, вы подняли его на руки и вынесли с помоста...

– Это было в Днепропетровске. Да, действительно, когда он показал мировой рекорд, я был так счастлив, что выскочил на помост. Радость переполняла, и в знак уважения к большому спортсмену я поднял Власова на руки – его 120 килограммов и не почувствовал. "Юрий, – кричу, – молодец, поздравляю!", а он мне: "Придет время, и ты меня и из спорта, наверное, так же вынесешь".

– Юрий Власов... Выдающийся спортсмен, олимпийский чемпион, писатель, сын известного разведчика Владимирова, который был доверенным лицом Сталина и Мао Цзэдуна. Уйдя из спорта, он долго болел, потом стал политиком, и в 89-м году дал мне большое развернутое интервью. Когда мы коснулись Олимпиады в Токио, Юрий Петрович занервничал... "Жаботинский, – сказал, – перехитрил меня, обманул, усыпил мою бдительность и победил, хотя чемпионом должен был стать я". Вы Власова действительно обманули?

– (Жестко). В спорте не бывает обмана – в спорте есть победители и побежденные!

– Что же в Токио произошло, Леонид Иванович?

– Дима, я перед собой поставил задачу: при любом раскладе попасть на Олимпийские игры. Вначале в состав команды меня не включили.

– Тогда ведь одного выставляли тяжеловеса?

– Да, и им был Власов. Меня как бы держали в запасе, но на сборах я тем не менее находился. Американцы же отправили двух супертяжей: Норберта Шеманского и Гарри Губнера, – и тут уже наши тренеры призадумались. Дух соперничества подстегивал! Пообщались они, и Аркадий Никитович Воробьев вынес решение: "Мы тоже пошлем двоих".

– Если бы не американцы, вы бы в Токио не попали?

– Возможно. И вот последний учебно-тренировочный сбор во Владивостоке – собрался тренерский совет, и мне объявили: "Леонид, ты едешь на Олимпиаду". Мне доверили отстаивать честь великого государства! Это была большая ответственность...

– ...и шанс...

– и шанс... Борьба, конечно, была острой, но американцы отстали..

– ...и в центре оказалась ваша дуэль с Власовым. Что же произошло тогда на помосте?

– После первого упражнения, в жиме, я отставал от Власова на 10 килограммов (Шеманский тоже). В рывке пять килограммов отыграл, а в толчке решил оторваться. Я вообще это упражнение любил, был в нем много раз мировым рекордсменом, а у Власова две попытки оказались неудачными. В первом подходе он перебросил штангу через себя, во втором – не дотянул. Предстоял последний, третий подход.

– Или да, или нет...

– Я подошел: "Юра, протяни чуть повыше, удержи ее!". Остался один подход, а это такое состояние, такой накал...

– ...когда ничего не слышишь...

– ...но ощущаешь, что нужно сделать, мысленно координируешь упражнение в мозгу. И он таки вырвал третий подход, одолел 162 килограмма. Думаю: "Слава Богу!". Получить ноль неприятно, да что там – это же позор всей команде! Тем более Власов тяжеловес, герой Римской Олимпиады...

– И вообще герой...

– И вот концовка – толчок. Обычно, чтобы застраховаться от нулевой оценки, вес в первом подходе назначают тренеры, но мы уже знали, что ни Шеманский, ни Губнер нас не достанут. Власов берет 200 килограммов, я – 205. Во втором подходе он заказывает 210 и толкает великолепно. Что получается? Мне нужно или догонять его, или смириться с тем, что буду вторым.

Нет, – думаю, – победить надо любой ценой. Я нарушил все тренерские планы

Меня это не устраивало. "Нет, – думаю, – победить надо любой ценой". Тем более что на тренировках брал и побольше. Правда, там был один на один с тренером, но контрольные веса проходил, все было нормально. Я прикинул: "Если сейчас во втором подходе толкну 210, по собственному весу все равно проиграю. Чтобы победить, нужно взять на 2,5 кило больше".

– И намного вы были Власова тяжелее?

– В нем было где-то 142 килограмма, а у меня под 160, поэтому своему тренеру Медведеву я сказал: "Сидорович, я этот вес пропускаю".

– Схитрили?

– Ну почему же – я имел полное право так поступить.

– Так это тактическая уловка?

– (Жестко). Это тактическая борьба! Власов перезаявляет на 215. Пропускает. И я пропускаю. Если бы он толкнул 215, мне нужно было бы брать 222 килограмма.

– Огромный вес!

– Тем не менее 220 мне ничего не давали: я и так на втором месте, и этак, а нужно первое! И тогда я заказал 217,5. Тренеры между собой шу-шу-шу – видят, к чему дело идет: решается судьба золотой медали!

– Власов понял, что вы хотите его опередить?

– Да. Через несколько лет с Богдасаровым, его тренером, у нас интересный разговор состоялся. "Петросович, – спрашиваю, – как ты мог подумать, что я согласен проиграть?". Он: "Ты понимаешь, Юрий был хорошо готов". Я ему: "Пойми ты такую вещь. Каждый спортсмен, приезжая на Олимпийские игры, хочет победить, а подготовлен я был тоже неплохо"...

– Леонид Иванович, извините, но это же советский спорт. Перед Олимпиадой коммунисты явно собрались и решили: "Так, на тебя, Власов, делаем главную ставку, а ты, Жаботинский, идешь на второе место". Было так или нет? Или постановили: "Кто выиграет, тот и выиграет"?

– Было так, как ты сказал, – предпочтение отдали Власову.

– Значит, вы нарушили договоренность?

– Я нарушил все тренерские планы. Другу по команде Володе Каплунову сказал: "Передай Сидоровичу, что я пропускаю этот вес и иду на новый мировой рекорд 217,5 килограмма". Богдасаров не понял, в чем дело, но у меня оставалось аж два подхода...

– А у Власова?

– А у него один, причем я должен был идти первым.

– Вы отказались?

– Нет, вышел на помост. Состояние было такое, что поднял штангу выше колен, а раз так, подход уже засчитывается. В общем, вынужден был снаряд бросить, но понял, что смогу этот вес покорить. Тем временем за мной готовился выходить Власов.

– Он видел, что вы потерпели неудачу...

– ...и Богдасаров, как он мне потом признался, ему сказал: "Жаботинский такой вес не поднимет". Психологически это на Юрия подействовало, а соревнования семь или восемь часов уже длились, организм устал. Мне в комнате отдыха дали кислородную подушку, я подышал немножко...

– С Власовым не общались?

– Нет – он на одном помосте разминался, я на другом. Проходит время – а передышки дается лишь три минуты – его вызывают. Как я уже потом видел в хронике, на грудь он взял штангу великолепно, начал ее толкать – и... отклонил вперед. Пытался пойти за ней, но было поздно – она ухнула вниз. Все-таки вес огромный, новый мировой рекорд.

– Ну и ситуация... Если вы сейчас снаряд не возьмете, он первый...

– ...а если возьму – второй. Итак, последний подход. Алексею Сидоровичу говорю: "Дай мне нашатыря. Хочу немножко вдохнуть, взбодриться". Полная концентрация: подъем, только подъем! В мыслях координация упражнения "на грудь", потому что с груди я за всю свою жизнь штангу никогда не ронял.

Короче, взял я ее на грудь, зацепил, поднялся и начал толкать. Пошла она так легко, будто я не два с лишним центнера толкал, а клал чемодан на верхнюю полку. Старшим тогда на помосте был англичанин лорд Стейт, который очень плохо к Советскому Союзу относился. Он дал отмашку: "Опустить!", а я думаю: "Нет, подержу еще. Подержу!"...

– ...на всякий случай...

– Стейт, бедный, аж с кресла поднялся: "Опустить!". Только после второй команды я штангу бросил. Зал заревел, началось что-то страшное.

– А что Власов?

– Мы должны были вместе выйти на сцену. "Леонид, – сказал он, – поздравляю!". Шеманский поздравил, судьи – да все! Народу было! Кто не видел состязаний супертяжеловесов, тот не видел токийской Олимпиады – это было центральное, так сказать, событие. Сам решай, писать это или нет, но одна из наиболее влиятельных японских газет вышла с заголовком на первой странице: "Пал – глава государства. Пал – самый сильный человек планеты". Просто как раз в те дни Брежнев сместил Хрущева, а я – Власова. Я хотел было взять эти газеты в Союз, но потом решил не рисковать. "Зачем, – подумал, – лишние неприятности?".

– По внешнему виду Власова было заметно, что для него это крах?

– Я не могу за него ответить: крах или нет, но он после этого выступал, пытался вернуть себе звание сильнейшего. Я, правда, Богдасарову сказал: "Петросович, раз и навсегда запомни: у меня больше никто не выиграет. Тем более ты с Власовым!". Не зря же меня прозвали украинский колосс!

– Так и не выиграл у вас Власов?

– Ни разу! Я же и на второй своей Олимпиаде – в Мехико – снова взял золото.

– Власов до сих пор не может простить вам того поражения?

– Не знаю.

– А вы с ним общаетесь?

– Нет, хотя после Токио контактировали – как-никак одноклубники, в ЦСКА вместе служили. Последний раз виделись, когда я перешел в Спорткомитет Министерства обороны СССР. Освободилось место старшего офицера в отделе по единоборствам – полковничья должность, – и меня туда пригласили. (Как всякому офицеру, хотелось мне стать полковником, поэтому согласился охотно). Как-то зимой иду из спорткомитета мимо ЦСКА – Власов навстречу. Он там прогуливался. Увидел меня в папахе, в шинели: "О! Леонид! Полковник! Я тебя поздравляю!".

– Отреагировал на вас абсолютно нормально?

– Со мной был Каплунов, кто-то еще из работников Спорткомитета... Поговорили чуть-чуть, и он распрощался: "Пошел я, – сказал, – надо еще погулять"... С тех пор не встречались.

– Не знаю, легенда это или нет, но говорят, что на закрытии Олимпиады в Токио вы несли знамя сборной СССР в одной вытянутой руке, и все бы замечательно, но, проходя мимо императора Японии, вы не преклонили в знак уважения и почтения перед сановной особой наш флаг, как того требовал протокол. После этого вас якобы чуть не исключили из партии...

– Дима, чистая правда! Став капитаном сборной Союза, я нес знамя в одной руке – как мне уже потом сказали, впервые.

– ???

– Знаменосцам давали специальные пояса, куда вставляется древко, но я подумал: "Неужели не пронесу его 100 метров в одной руке? Ну не затечет же она!"...

– ...такая могучая!

– Теперь представь: все-таки полотно килограммов 16 имеет, да еще ветерок был. Когда я мимо императора проходил (его ложа стояла метрах в 10-15-ти, не больше), подумал: "Преклонить? Как бы не так – перехватывая, еще упущу".

– Позора потом не обобрались бы...

– "Нет, – решил, – пронесу гордо, красиво: пусть наш стяг высоко реет!".

Так и сделал, а в конце стометровки ко мне подошли соответствующие наши товарищи...

– ...и сказали наверняка: "Молодец!"?

– "Леонид Иванович, – спрашивают, – ты почему знамя не преклонил?". Я объясняю: "Был ветер, то, се"... Наутро бюро...

– Партийное?

– Ну конечно. Я-то думал, меня поздравлять будут: заслуженного мастера спорта вручат, торт и все остальное. Смотрю: тишина. А мы ж вечерком все это дело немножко отметили... Практически я не спал, задремал только под утро, а уже в семь часов меня будят. "В чем дело?" – спрашиваю спросонья. "На бюро!". – "Какое бюро?". – "Твое персональное дело рассматривать собираются. Объяснишь, почему не cклонил перед императором знамя и прочее, прочее, прочее...". Ну и пошли на эту тему дебаты...

Я встал и сказал: "Судить – ваше право. Считаете, что виновен, – наказывайте, но я не преклонил знамя лишь потому, что хотел гордо пронести его в одной руке до самого конца стометровки!"...

– Кулаком по столу от обиды не грохнули?

– Нет, но сказал правду: мне было стыдно перехватывать древко в обе руки, да и несолидно. Сказал, что ни о чем не жалею, но утренним бюро, где на меня бочку катили, дело не обошлось. В Москве вызвали в Главпур – Главное политуправление Советской Армии – на партсобрание... В общем, много было разговоров, но все закончилось выговором.

– Ордена не лишили? 

– Нет, но сказали: "Ты, Леонид Иванович, орден Ленина заработал, а получил Трудового Красного знамени". Ну, бывает... Веришь ли, я по сей день горжусь тем, что пронес знамя гордо, что свое Отечество не посрамил.

– В советское время героев создавала огромная идеологическая машина – не на пустом месте, естественно. Народ гордился космонавтами, летчиками, спортсменами... Вы олицетворяли добрую силу, были народным кумиром, вас все любили, ваша улыбка не сходила со страниц газет и журналов... Скажите, а лидеры Советского Союза вас жаловали? Общались вы, например, с Хрущевым, Брежневым?

– Судьба сводила меня и с Хрущевым (он провожал нас на Олимпийские игры), и с Брежневым (он уже после известных событий встречал). Было, помню, двойное торжество: нас напутствовали, а победителей зимней Олимпиады чествовали. Кроме Никиты Сергеевича, как обычно, присутствовали и все члены Политбюро...

– Чарку выпивали?

– А как же! Я говорил с Косыгиным минут, наверное, 10 – о том, можно ли проводить Олимпийские игры в Москве. Сказал, как думал: "Покамест мы не готовы. Чтобы перед иностранцами не краснеть, нужно построить новые спортивные сооружения. Пусть видят: Москва – это Москва".

– Ну а народную любовь вы чувствовали? В чем она выражалась?

– Когда вернулся из Токио, даже не представлял, что мне предстоит. Сперва всем чемпионам устроили правительственный прием, затем отдельно министр обороны Малиновский поздравил, но самая сердечная встреча ожидала меня дома, в Запорожье. Народ собрался на стадионе "Металлург", трибуны были переполнены. Рая, жена, засмущалась: "Я не пойду". – "Ты что, смеешься? – спрашиваю. – Меня будут чествовать, а ты дома останешься?".

... В Запорожье я переехал после свадьбы и с первых же дней почувствовал, как там заботятся о развитии спорта. Не зря говорят, что это город металлургов и спортсменов! Он ведь не только тяжелой атлетикой славен – там и гандбол был, и баскетбол неплохой, и легкая атлетика: вообще, запорожские спортсмены показывали хорошие результаты.

Пользуясь случаем, хочу сегодня поблагодарить мэра Запорожья Евгения Карташова и губернатора Евгения Червоненко, которые уделяют спорту много внимания, да и сами с ним дружат. Они понимают, что надо отвлечь молодежь от улицы, что, отработав на заводе смену, человек с удовольствием пойдет в зал, поплавает, позанимается в секции.

– Не сомневаюсь, Леонид Иванович, что о любви к родине вы говорили не ради красного словца, тем не менее, поездив по миру, не могли не видеть, какие условия создают спортсменам на Западе, как живут там простые люди. Скажите, у вас не возникала мысль из Советского Союза сбежать?

– (Твердо). Никогда в жизни! Я предан своей отчизне всем сердцем, горжусь ею (хотя не раз был сурово наказан). И молодежи стараюсь привить такое же отношение. Давая напутствие, говорю: "Найдите себе любимое дело, учитесь, занимайтесь спортом, прославляйте свою страну, потому что родина – это мать!".

– Чтобы упорно тренироваться и поднимать над головой сумасшедшие веса, нужны суперусилия, а это неминуемо отражается на здоровье. Вас мучили травмы? Были моменты, когда вы понимали, что организм с нагрузками уже не справляется?

– Естественно, в большом спорте без травм не обходится: то спину потянешь, то сухожилие... В Токио, например, поехал с надрывом дельтовидной мышцы, но, выходя на помост, об этом я забывал. Командного врача Миронову попросил: "Зоя Алексеевна, любой ценой, какой угодно укол вытерплю"... Ради соревнований, на которых мне доверили представлять великую страну, я был готов на все...

– Несколько лет из-за травм вы практически не выступали, но потом в 73-м году триумфально вернулись...

– Мне тогда в Киевском военном госпитале сделали операцию на почке. В лоханке застрял камушек – ни туда, ни сюда. Два года лечили, но не от того. Кое-кто уже посчитал, что на этом моя спортивная карьера закончена, но хирург Борис Самойлович Гехтман сказал: "Леонид, я не разрезал тебе мышцу, а разрывал, потому что тогда она заживает быстрее. Ты не станешь после этой операции инвалидом, а сможешь еще устанавливать мировые рекорды". Он внушил это мне, психологически убедил...

– И вы продолжили выступать?

– После этого стал еще чемпионом Европы, установил три мировых рекорда, завоевал кубок страны, Спартакиаду народов СССР выиграл – во многих участвовал соревнованиях. Оставил же большой спорт после того, как при подготовке к первенству мира в Феодосии травмировал мениск... Обычно по окончании тренировок мы в волейбол играли: выигравший получал приз – трехлитровую банку томатного или яблочного сока.

– Такие здоровые ребята – и в волейбол? Потрясающе!

– Мой вес был под 180 килограммов, но разве об этом в кураже думаешь? В общем, как-то так прыгнул и неудачно приземлился на левую ногу. Ты, наверное, обратил внимание – я хромаю. Это с тех пор! К тому времени один мениск у меня уже был удален, а во время прыжка я травмировал и наружный. Когда прооперировали, я себе сказал: "Все! На этом большой спорт закончен". Получил международную категорию по судейству, был тренером сборной Вооруженных сил, работал в Спорткомитете Министерства обороны...

– ...даже, насколько я знаю, поехали военным советником на Мадагаскар...

– Провел там три с половиной года, вернулся, имея всего 105 килограммов веса, а тут и время пенсии подошло. Впрочем, я не из тех, кто в 50 лет может сидеть на печи и ничего не делать. Пить-курить не научили, а без спорта я себя не представлял.

– В истории тяжелой атлетики есть только два супертяжеловеса, которые дважды смогли выиграть Олимпийские игры: вы и принявший у вас эстафету Василий Алексеев. Будучи еще ребенком, в Алуште, я его не раз видел. Это была огромная гора мышц, не в пример вам: он шел с высоко поднятой головой и никогда не смотрел вниз – только вверх. После обеда, за которым Алексеев съедал, по-моему, не только кастрюлю борща, но еще и пару куриц, он любил полежать на скамейке, задрав кверху брюхо. Ходили упорные слухи, что собственную жену Олимпиаду, которая таскала за ним увесистые блины, он поколачивает, а когда со временем Алексеев стал главным тренером сборной Союза, спортсмены-штангисты рассказывали мне, что, если что-то ему не нравилось, он просто их... бил... 

– Ну, я тебе скажу, когда спортсмен на вершине, чего о нем только не придумывают. Нет, никогда в жизни Алексеев жену не бил – он очень порядочный семьянин. Вырастил двух сыновей, которые окончили вузы, женились, подарили ему внуков... Став главным тренером сборных Советского Союза, а потом и России, он всегда строго относился к ребятам, но по-отечески их опекал, без злобы. 

Обычно на каждую тренировку дается план нагрузки, который ты должен выполнить, но настроение-то бывает разное... Хорошо, когда у тебя подъем, а ведь порой кривая опускается вниз и вообще тягать железо не хочется. Я в таких случаях бросал штангу и шел в настольный теннис играть. Через день, через два, когда желание появлялось, возвращался в зал.

Да, крутым нравом Алексеев отличался. Любил дисциплину, порядок, но чтобы ребят обижать – этого не было. Разговоры...

– Говорят, известные тяжелоатлеты могли хорошенько расслабиться: и выпить, и покурить, и загулять, и пропасть из расположения сборной на несколько дней. Это правда?

– Лично я не помню такого, чтобы спортсмен вышел из-под контроля тренеров – тем более что они постоянно были с нами на сборах.

При подготовке к важным соревнованиям я всегда брал с собой наставника и массажиста. Ефим Самойлович Айзенштадт понимал меня, чувствовал, что я сегодня могу, а что мне не по силам. К спортсмену, чтобы он показывал хорошие результаты, тоже нужно прислушиваться, знать, чем он дышит, учитывать его мнение. Это не значит, что то и дело следует себя заставлять, но бывает, накатит апатия... Нужно перебороть ее, найти силу воли, чтобы выполнить запланированное на тренировку задание.

– В свое время психологом сборной СССР по тяжелой атлетике работал Анатолий Кашпировский...

– На сборах он помогал спортсменам психологически, и знаете, это очень действовало. Ну, скажем, сегодня у тебя по плану нагрузка в 70-80 процентов, а Кашпировский видит по своему графику, что атлет может установить, допустим, мировой рекорд, и говорит: "Эти 70-80 процентов ты можешь на грудь брать по два раза". Попробуешь – и действительно...

Анатолию я должен сказать большое спасибо. Он хорошо понимал ребят, потому что сам любит и знает спорт. Кашпировский по сей день работает с железом, насколько я знаю, со 180-килограммовой штангой несколько раз приседает. Честно говоря, это не каждый из нас может...

– ...тем более в его 67 лет...

– Я к нему хорошо отношусь, хотя в свое время он очень дружил с Власовым. Ну что же – так жизнь сложилась, но мое мнение об Анатолии неизменно: он молодец, доброе дело делает для народа.

– В начале нашей беседы вы рассказали потрясающую историю с быком. Наверняка в жизни таких сильных людей, как вы, случаются иногда ситуации, когда не грех применить силу. У вас такие моменты были?

– Не знаю (смущенно), стоит ли говорить... Все было... Однажды вместе с супругой мы возвращались от тестя и тещи – они жили в Зеленом Яру (есть такой на отшибе Запорожья поселок)... У нас были билеты в театр, мы торопились... Выходим из дому, а темень кромешная – ни одной лампочки, и вдруг подваливает гвардеец, из местной шпаны, из хулиганов: "Ну ты, дай закурить!".

Рая перепугалась... "Ты знаешь, – отвечаю ему, – я не курю". – "Как? Такой большой и не куришь? Ну тогда дай на сигареты. У тебя же есть деньги?". Я супруге сказал: "Иди вперед, сейчас догоню", – и достал из сумки ее туфли на каблуке.

– Хотели забить ими наглеца в землю?

– Нет (улыбается) – протянул ему пакет: "Иди сюда!"...

– ...я тебя обую!

– Смотрю, второй в это время сзади заходит, а в сторонке еще и третий стоит – видать, старший. Я понял: надо так отоварить приятелей, чтобы они уже не приближались, а убегали. Первый не успел даже охнуть – лег сразу, и я ему еще добавил.

– Добавили чем? Рукой, ногой?

– Да мне, в общем, достаточно кулаком – сверху вниз. Дал по челюсти – и нормально. Второй попытался наскакивать – ну я его по печени... Третьего поманил: "Теперь ты подойди". Он стоит, но хорохорится: "Смотри, попадешься ты нам!". Я: "Вот когда попадусь, с тобой то же самое будет, что и с твоими друзьями". Словом, все хорошо закончилось, но в театр в тот вечер мы с Раисой Николаевной уже не попали.

– Вы же с ней и познакомились, если не ошибаюсь, в театре?

– Тогда в Запорожье проходила Всеукраинская спартакиада – в Дубовой Роще на берегу Днепра состязались команды заводов, шахт, строек... Я победил, настроение было хорошее и вечером своему товарищу говорю: "Сегодня Тарапунька и Штепсель выступают – может, сходим в зал Глинки? Вдруг попадем". Билетов, естественно, не было – ну что значит Тимошенко и Березин приехали?

– Понятное дело – полный аншлаг!

– А мы все равно туда рвемся. Витю (он в весе 56 килограммов выступал, а мне же неудобно – тяжеловес) подталкиваю к администратору: "Давай, переговори с ним. Скажи, так, мол, и так, у нас тут соревнования"... Тот руками развел: "Ребята, я бы с удовольствием, но нет билетов". Витя ему: "Та мы как-нибудь, хотя бы на приставных!". – "Ну если на приставных – ладно". Что-то мы уплатили, дали нам квиточки какие-то... Женщина принесла стулья, и мы уселись довольные: я в девятом ряду, Виктор чуть впереди. Рядом со мной оказалась женщина с девушкой.

– Присмотрелись, девушка хорошая...

– ...красивая, добрая... Поговорил с ней самую малость и... назначил свидание. А почему бы и нет – я в этом направлении смелый был. Думал-гадал: "Придет – не придет?". Пришла! Мы погуляли, сходили в кино. В общем, я понял, что мне очень приятно проводить с Раей время.

– Сколько лет вы уже вместе?

– 45. Какое-то время мы с ней попереписывались, а через несколько недель я не выдержал – опять в Запорожье махнул, и к концу года уже поженились. На свадьбе было много друзей, товарищей... Так я стал запорожцем...

– Покойным Тимошенко и Березину вы рассказали об этом?

– Вот слушай дальше. Не помню уже, где это было, – запамятовал! – я встретился с ними, поведал свою историю. Тимошенко сориентировался сразу. "Так! Оце, – каже, – наливай нам, бо ми тебе женили". Ну куда тут деваться? Посидели нормально!

Первенца мы с Раей назвали Русланом – ты его знаешь прекрасно, – а потом ждали дочку. Думал, что будут Руслан и Людмила, а родился второй сын Вилен. Сегодня оба они живут в Запорожье, получили достойное образование. Руслан сначала в Донецком военно-политическом училище учился, потом в институте, Вилен тоже окончил вуз, работает в строительстве. Я горжусь, что они выросли хорошими людьми, что не лентяи – занимаются делом.

– Я, Леонид Иванович, так понимаю, что на вас слабый пол засматривался. Во-первых, народный герой, чемпион, во-вторых, какая фактура! Были соблазны?

– Соблазны? Может, и были, но, понимаешь, мой вес всех почему-то отпугивал. Супруге до сих пор говорят: "Какой же у тебя муж огромный!". Она смеется: "Какой огромный? Нормальный, обыкновенный человек".

– Но вы чувствовали повышенное внимание женского пола?

– (Смущенно). Ощущал...

– И возникали пикантные ситуации?

– Нет, Дима! Я ж говорю: моя масса общаться с дамами не позволяла.

– В свое время первой вашей машиной был "запорожец", но, если честно, не представляю себе, как такой человек ростом метр 190 и весом за полтора центнера мог не то что водить малолитражку – залезть в нее. Непонятно, кто кого вез: "запорожец" вас или вы его?

– Действительно, "запорожец" у меня был – мне эту машину завод "Коммунар" подарил. Мастера переднюю подвеску усилили, переднее сиденье срезали. Тогда сложно было купить автомобиль, ну а мне, молодому парню, с ветерком прокатиться хотелось. Я и "горбатому" был рад: отодвигался в самый конец салона – и порядок. Сперва знакомый гаишник премудростям вождения обучал, потом права выписали. Заеду иной раз в нехоженые места на острове Хортица, застряну в песке... Другой, если загрузнет, газует, газует, а я выходил из машины, поднимал ее, переставлял – и ехал дальше.

Чуть позже "запорожец" поменял на "волгу" – это уже было солидно. К тому времени я был призером чемпионата Союза, выезжал на первенство Европы, участвовал в фестивалях.

Вспоминаю, как в 1962 году на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Хельсинки впервые встретился с Юрием Алексеевичем Гагариным. Мы все – артисты, спортсмены – жили на пароходе "Грузия", и он прямо там нас принимал. Застолье получилось великолепное, этот великий, замечательный человек совершенно ничего не стеснялся, не забыл поздравить меня с очередной победой. Чуть позже мы оказались с ним делегатами съезда комсомола... В моей книге есть фотография, где мы вместе, – это память на всю жизнь.

– Вы стали кумиром для миллионов людей не только в СССР, но и во всем мире. Многие поклонники пронесли эту любовь к вам с юных лет – в их числе нынешний губернатор Калифорнии, небезызвестный супермен и актер Арнольд Шварценеггер...

– В позапрошлом году я побывал у него в гостях. Перед этим в Запорожье – не в Москву! – пришла телеграмма, что Арнольд приглашает меня на открытие патронируемого им турнира. Я сына спрашиваю: "Руслан, поедем?". – "Папа, ты что? Конечно!". Я дал подтверждение: "Еду, встречайте!".

Шварценеггер принимал нас на высочайшем уровне – с охраной и машинами сопровождения, поселил в шикарном люксовском номере. Когда сели обедать, за столом оказался знаменитый штангист Томми Коно, которого называли блуждающим атлетом (он легко переходил из легкого веса в полусредний и обратно). Великий спортсмен, олимпийский чемпион, еще и культуризмом занимался – "Мистером Универс" был. Обычно Арнольд с ним советуется, и вот однажды спросил: "Томми, как думаешь, если я приглашу Леонида, приедет он или нет?". Томми сказал: "Думаю, должен приехать. Давай дадим телеграмму".

Почему именно меня Шварценеггер хотел видеть? Он мне признался: "С самого детства я за тебя болел. Даже во время токийской Олимпиады, хотя там выступали Шеманский и Губнер. За них тоже, конечно, переживал, но мне почему-то хотелось, чтобы выиграл ты".

Открыли мы, в общем, его турнир и с тех пор не теряем связь. В частности, планирую пригласить Арнольда на соревнования молодежи и школьников, которые традиционно провожу в Запорожье. Вскоре, кстати, пройдет 10-й, юбилейный турнир. Этим вопросом Руслан у меня ведает, он вице-президент нашего фонда, судья международной категории... В нынешнем году стал еще и депутатом Запорожского облсовета, проводит множество состязаний. "Папа, – говорит, – я это делаю, чтобы нация была здоровая, чтобы в Украине появлялись такие спортсмены, как ты".

– Поскольку, Леонид Иванович, вы не девушка, рискну сообщить читателям, что вам уже 68 лет. Смотрю на вас: моложавый, красивый, подтянутый. За счет чего в таком возрасте, после тяжелейших спортивных нагрузок вы так замечательно выглядите?

– Ну, во-первых, я регулярно выполняю физические упражнения, а во-вторых, в форме мне помогает держаться постоянное общение с молодежью. Все-таки работаю в Московском институте предпринимательства и права проректором, постоянно встречаюсь с армейскими спортсменами, с курсантами военных училищ. Бывает, и в соревнованиях участвую, правда, не как тяжелоатлет. Вхожу в сборную по автоспорту ГИБДД Московской области. Недавно, например, приезжал в Киев на авторалли полицейских – это был европейский чемпионат.

– Так вы, оказывается, бывалый гонщик?

– Можно и так сказать – выходил в авторалли на старт уже шестой раз: баранку крутил в Италии, Голландии, Венгрии...

– На каком автомобиле?

– На разных иностранных марках. Садишься, отодвигаешь сиденье – и нормально! Там по 400 гонщиков собирается, поэтому не имеет значения, какое ты место занял: 30-е или 70-е... В сотню попадаешь – уже успех. Мне гонки нравятся, коллективу тоже. Ребята говорят: "Леонид Иванович, если ты не поедешь, и мы откажемся". Мне это в удовольствие!

– Напоследок задам вам сентиментальный вопрос. Скажите, вам снится иногда, как вы толкаете штангу?

– Одно время такие сны были, а сейчас нет. Не знаю, с чем это связано, но я очень переживаю из-за того, что у нас – и в России, и в Украине – тяжелая атлетика в упадке. Душа болит!.. Вспомни, какие великолепные штангисты, борцы, легкоатлеты, гимнасты в Украине были: Шахлин, Борзов, Бубка... Этими спортсменами гордился весь Советский Союз, они принесли Украине славу. Верю, что впереди еще много рекордов и побед, но молодежи нужно уделять внимание, платить тренерам достойную зарплату, создавать условия для занятий спортом. Только тогда у нас будет здоровая нация.

– Я, Леонид Иванович, счастлив, что вы у нас были и есть, что на вас могут равняться молодые ребята, которые хотят сделать свою жизнь яркой, насыщенной и полезной...

– Ты пригласил меня в гости, и я с удовольствием приехал. Было очень приятно встретиться, и я не устаю повторять всем, особенно молодежи: "Учитесь, занимайтесь спортом, вы – будущее нашей Украины". На прощание хочу подарить тебе книгу "На вершине Олимпа", которую я написал. Очень надеюсь, что время, потраченное на ее прочтение, потерянным для тебя не станет.