Командир роты РЭБ Голтвянский: Путин как бы ни старался, уже Одессу взять не сможет. Shahed и ракеты пока беспокоят, но со временем удастся решить и этот вопрос G

Первый день войны, все горит-взрывается нафиг, а эти сидят над мангалом – у ребят пикник

– Как вы оказались в рядах ВСУ?

– Принимал участие в Евромайдане, а когда началось вторжение россиян, сразу же в апреле 2014 года отправился на Донбасс. Был в Славянске, Краматорске, прошел всю Луганскую область – от Сватово до аэропорта. С 2016 года официально служил в Силах специальных операций (ССО), во время службы в командовании этой структуры занимался созданием движения сопротивления. С 2020-го по декабрь 2021 года проходил службу в резерве ССО на должности главного сержанта войсковой части А4804. 

– Вы знали, что россияне снова атакуют Украину, может, были предчувствия?

– За несколько месяцев до начала вторжения уже стало понятно, что именно зимой 2022 года начнется широкомасштабное вторжение. Поэтому в ноябре 2021 года было принято решение, что я и моя группа, созданная по стандартам НАТО в рамках ССО, будем отправлены для усиления в 32-й отдельный реактивно-артиллерийский полк морской пехоты. К сожалению, мы не успели оформить всех бойцов до начала войны, и они попали в другие подразделения.

Самому старшему из моей группы – Маджахеду – на тот момент было 58 лет. Когда мы находились на позиции в зоне ООС, у Маджахеда случился инфаркт, но нам удалось его спасти. На своих плечах я оттащил его в медпункт. Местные больницы отказывались его принимать. Поэтому пришлось везти за 100 км в Краматорск, а оттуда его санавиацией отправили в Харьков, где сделали операцию. К началу полномасштабного вторжения он только приступил к реабилитации. Но не прошел ее – надел бронежилет, взял оружие и пошел сражаться с москалями за Харьков. Как видите, есть совершенно здоровые мужики, которые не хотят воевать, а вот есть такие – через месяц после инфаркта с оружием в руках человек защищал Украину. 

– Что именно вам подсказывало, что будет вторжение?

– Мы готовились к широкомасштабному вторжению с 2014 года. Когда победил Майдан, мне стало абсолютно понятно, что Россия попытается реализовать в Украине "корейский сценарий". То, что Россия нападет, было вопросом времени. Это вторжение висело над Украиной как дамоклов меч, и я вам скажу, мы еще хорошо отделались. В 2017 году, я помню, мы рисовали карты, на которых пол-Украины было захвачено россиянами. Поэтому мы ждали и готовились – по всей стране создавались группы движения сопротивления и подразделения территориальной обороны. 

Перед началом широкомасштабного вторжения наблюдался ряд провокаций – россияне стали рассказывать в своих СМИ, что ВСУ нанесли удар по территории РФ, что украинская ДРГ якобы прорвалась в РФ… Это были очень топорно сфабрикованные фейки, по которым стало понятно, что россияне готовят casus belli для вторжения в нашу страну. Коллеги из ГУР постоянно мониторили ситуацию в ОРДЛО. Сначала вторжение планировали на 16-е, а потом на 22 февраля, в конечном итоге оно началось 24 февраля.

– Как готовились к войне? 

– Когда мы прибыли в артиллерийский полк, который находился тогда в зоне ООС, командование полка, узнав, что мы ССОшники, поручило нам обучать бойцов нашего подразделения к действиям против российских ДРГ. У артиллеристов ведь была совсем другая подготовка, они бьют на расстоянии, а нам в скором времени предстояло встретиться с противником в ближнем бою. 

Поэтому необходимо было срочно обучать артиллеристов новой тактике. У нас был очень толковый начальник – майор Максим Шульга. Он поручил мне обучать личный состав нашего подразделения. Максим Иванович говорил: "Готовьте их к реальным боевым действиям, чтобы они все знали и умели". Мы постоянно проводили занятия, на учениях отрабатывали все до мелочей. Благодаря этому мы были слажены и делали все четко и быстро. Это нас неоднократно впоследствии спасало.

– Каким вы запомнили первый день полномасштабного вторжения?

– Так получилось, что 23 февраля я и сержант из моего взвода Сергей были в увольнении, приехали в город. Это был удивительный для февраля солнечный день. Мы понимали, что скоро все начнется. Ужасно не хотелось ехать в часть, мы просто без цели гуляли по городу, наслаждаясь последним днем перед началом большой войны…

В 15.00 вернулись на базу, а уже в 17.00 полк подняли по тревоге. Мы очень быстро погрузились в машины и покинули территорию, где располагались. Выехали в лес на границе Луганской и Донецкой областей, "распаковали" реактивные системы залпового огня "Ураган" и заняли позиции. 

Почти у всех солдат и офицеров тогда начали изымать телефоны. Такого раньше никогда не было. Поэтому я понял, что будет война. Успел еще позвонить близким и некоторым друзьям, сказать, чтобы собирали вещи и были готовы уехать, но никто не хотел верить, что начинается широкомасштабное вторжение. Я приказал водителям, которые работали в моей фирме "на гражданке", запастись топливом и быть готовыми вывозить семьи в западные области Украины.  

В ночь с 23 на 24 февраля я вместе с Серегой и нашим "вещевиком" Николаевной были в наряде. Сменились в 3.00 утра. Из-за усталости сразу уснули, но скоро проснулись от крика Максима Ивановича: "Тревога! Воздух!" Это уже была война… Россияне промахнулись и не попали по нашей позиции. Зато мы начали наносить мощные удары "Ураганами" по их самоуверенно двигавшимся колоннам. 

Отстреляли "пакеты", быстро свернулись и начали передвигаться с позиции на позицию, нанося удары по наступающему врагу и в тоже время постепенно отходя на запад. Я не боялся диверсионно-разведывательных групп (ДРГ), против которых я уже умел работать. Опасался авиаударов и обстрела баллистическими ракетами, ведь наше реактивно-артиллерийское подразделение было очень сладкой целью для врага. Тогда нас бог уберег. Благодаря умелому управлению командира полка полковника Владимира Могильного и майора Шульги в первые дни войны вышли практически без потерь. Лишь одно из наших подразделений попало тогда в засаду – головная машина наехала на фугас. Было четверо погибших, а один чудом уцелел. Его выбросило из окна машины взрывной волной.

Я не забуду те дни никогда, настолько практически все происходившее тогда с нами отпечаталось в моей памяти. Были и курьезы. Есть такое понятие "перекат" – когда батарея переезжает с одной точки на другую. И вот во время одного из перекатов Максим Иванович кричит: "Тревога! На точке переката какие-то люди, возможно, ДРГ противника". Я выпрыгнул из машины, прицелился и хотел сразу "завалить", а Шульга кричит: "Кот, не стреляй!" Мы подбегаем к ним, а люди сидят и жарят шашлыки. Первый день войны, все горит-взрывается нафиг, а эти сидят над мангалом – у ребят пикник. Наших людей не победить!

СБУ, ГУР и ССО много смогли сделать, нанесли большой урон врагу благодаря простым людям, которые передавали важную информацию. Такая самоотверженность людей позволила Украине выстоять

– Как действовали российские военные в начале полномасштабного вторжения?

– Россияне, когда пересекали границу Украины, думали, что сейчас наша оборона рассыплется, что им тут не окажут сопротивления. Им же рассказали, что украинские военные их боятся и сразу сдадутся, а население ждет "освободителей". Поэтому они себя так нагло вели, думали, что бессмертные, ехали как на параде. А мы разбили их колонны. Оказалось, что российская армия фанерная, не мощь, а немощь. То, что сделала украинская армия в начале широкомасштабного вторжения, весь мир запомнит надолго. Это станет уроком для всех агрессоров, слишком уверенных в своей победе. Россия попала в ловушку, из которой ей уже не выбраться. Украинский народ никогда не сдастся и никогда не простит россиянам того, что они тут натворили. 

– Как думаете, что помогло Украине устоять? 

– В первые дни войны весь народ сплотился и встал на борьбу с оккупантами. Вся страна объединилась в едином порыве бороться с оккупантами и работала как один механизм. Даже большинство тех, кто имел пророссийские взгляды, осознали свою ошибку и вступили в ряды ВСУ, Национальной гвардии и территориальной обороны. Возле военкоматов выстроились очереди из добровольцев. Кроме того, была огромная поддержка гражданского населения. Именно помощь простых граждан очень помогла. Люди давали информацию о перемещении россиян, устраивали диверсии. 

В рамках работы в ССО в восточных областях Украины у меня была хорошо налаженная агентурная сеть. После того как я оказался без телефонов, я потерял с ними контакт и не мог координировать их действия. Поэтому на третий день после начала широкомасштабного вторжения я пришел к майору Шульге и попросил выдать мои телефоны для работы с агентурой. Он без малейших возражений отдал их мне. Я наконец-то вышел на связь. Оказалось, что люди со всей Украине готовы давать отпор врагу и звонили мне, ожидая указаний, что делать. 

В то время у нас был интернет только в одном месте, на первом посту, который находился за полем в нескольких километрах от лагеря. Целыми днями я работал с людьми. Они передавали мне информацию, какая куда колонна отправилась, я собирал сведения и передавал наверх, а наши ребята работали потом по целям. Мне даже пришлось дать объявление в Facebook и ролик в YouTube выпустить, чтобы люди, которые не знали, что делать, тоже присоединились к нашему движению сопротивления. Мы совместно с сотрудниками СБУ, ГУР и ССО много тогда смогли сделать, нанесли большой урон врагу благодаря простым людям, которые передавали важную информацию. Такая самоотверженность людей позволила Украине выстоять. 

– Можете рассказать о работе украинской реактивной артиллерии?

– В конце февраля мы еще успели выехать под Чугуев. Оттуда нанесли удар по скоплению россиян в районе Циркунов и по трассе на Волчанск, после чего ушли в Донецкую область. Территории от Харькова до Изюма вскоре были оккупированы россиянами. Мы находились на изюмско-лиманском направлении до самого взятия Лимана. 

На момент вторжения в ВСУ было всего два подразделения, вооруженных БМ-27 "Ураган": 27-я реактивная артиллерийская бригада и наш 32-й реактивный артиллерийский полк. Причем мой полк создавался как подразделение береговой охраны. "Ураган" для своего времени был мощным оружием – калибр 220 мм, дальность стрельбы 10–35 км, а площадь поражения – 426 тыс. м&³2;. Он заряжается ракетами ("карандашами") весом 280 кг с помощью транспортно-заряжающей машины (ТЗМ). 

Склады находились далеко в тылу, так как держать их близко к фронту просто небезопасно. Мы ехали на точки, там мы заряжали ТЗМ "карандашами", сопровождали их до БМ, заряжали БМки, выезжали, отстреливались, возвращались на базу и так по кругу. Нескольких первых недель канонада практически не стихала – мы постоянно лупили россиян, а они пытались уничтожить нас. 

Помню, когда еще у меня не было телефона, на второй день после начала вторжения мы с еще одним сержантом Димой подошли к Максиму Ивановичу и спросили: "Как там наши? Хоть как-то держатся?" Мы находились в новостном вакууме, а когда не знаешь ситуации, это пугает еще больше. Шульга ответил: "Не то, что держатся, а еще и побеждают врага! Под Харьковом курсанты разбили вражескую колонну. По всей Украине идут бои. Наши бьют оккупантов". Это очень нас подбодрило, и мы начали работать с еще большим рвением, превозмогая голод, холод и усталость. Ведь мы знали – пот артиллериста бережет кровь пехоты.  

Это был напряженный период. Бывало, что мы целыми сутками находились в непрерывной работе, не останавливаясь ни на минуту. Наши дивизионы мотались вдоль всей линии фронта и давали россиянам прикурить. Тогда у нас было мало ракетной артиллерии, а работы было много.

– Местное население вас поддерживало?

– В одном из населенных пунктов Донецкой области часть села с одной стороны реки была очень пророссийски настроенной, а с другой была очень проукраинской. Мы приехали – холодина, еды нет, стоим на посту, мерзнем. Подъезжает женщина на машине: "Ребята, вы ВСУ?" – "Ну да, ВСУ." – "Сейчас, подождите", – уехала. Через час привезла горячую еду, чай, кофе. Мы сначала боялись брать, но я посмотрел на нее – вроде нормальный человек. Говорю побратимам: "Давайте я попробую, если со мной что-то будет, тогда сами знаете, что делать…" Попробовал, вроде все нормально. Это была Наташа, фельдшер местный. Потом через время парень едет – Саша. Привез нам доски, рамы, шифер, из которых мы сделали сразу опорник. Было приятно, что местные поддерживают ВСУ.

Как-то раз мы с Гриценей подбили квадрокоптер. Мы увидели, как он взлетает из-за посадки. Саня говорит: "Николаевич, что делать?" – "Как что делать? Стреляй!"

– Были ситуации, когда действительно было сложно? 

– В середине марта начали прибывать первые мобилизованные. Они приехали тогда очень мотивированные, готовые сражаться. Одним из них был младший сержант Александр Гриценя. Саша не намного старше моего сына и был мне, как сын. Я заботился о нем, как мог. Однажды майор Шульга вызвал меня и сказал, что мне, как наиболее опытному из его бойцов, предоставит выполнять очень опасное задание – мы должны были создать и оборонять фальшпозицию. Задача стояла такая: имитировать расположение артиллерийской батареи. В чем суть: для москалей это будет как магнит – они захотят ее обязательно "грохнуть", отправят ДРГ, чтоб разведать, что происходит, будут наносить по ней ракетные и артиллерийские удары. 

Я собрал свой взвод и спросил, кто желает выполнять такое опасное задание. Вызвались два бойца – младший сержант Гриценя и матрос Сергей Сорокин. С ними мы и отправились "на задание". 

Прибыли на позицию. Это был 27-й пост на границе Донецкой и Харьковской областей, мы в шутку назвали его "Тортуга" в честь пиратского острова в Карибском море. Туда притащили несколько подбитых и поломанных машин, ремонт которых был невозможен. Киевский волонтер Андрей Прудченко прислал нам пестрые маскировочные сети, которые по ошибке сплели члены его организации. Он не знал, что делать с этим "браком", а нам как раз такие демаскировочные сети и были нужны. Из всякого хлама, из каких-то труб и запчастей мы соорудили целую оборонительную линию с муляжами "пулеметов" и "гранатометов". Вскоре нас заметили… По нам постоянно начало прилетать, а время от времени к нам захаживали ДРГ противника. Втроем мы удерживали эту позицию почти два месяца. 

Позиция наша была на краю глубокого яра, а за яром была посадка. И вот оттуда кацапы к нам и захаживали. Однажды мы пошли туда на разведку, но сами попали в засаду. Гриценя начал отбиваться. Я ему кричу, что нужно валить, а он залег и отстреливается. Тогда я очень быстро побежал на нашу позицию, собрал все, что было, начал выкашивать эту посадку. Тогда мне удалось его спасти.

Саша очень хотел отомстить, пойти в засаду, подловить ДРГ россиян. Я ему говорю: "У тебя нет ни ночника, ни тепловизора. А кацапы идут все "заряженные", они тебя увидят издалека и тупо замочат. Нет, не разрешаю!" Он с этой идеей доставал командира роты, когда тот не разрешил, переключился на начальника штаба, но и тот дал отрицательный ответ.

Как-то раз мы с Гриценей подбили квадрокоптер. Мы увидели, как он взлетает из-за посадки. Саня говорит: "Николаевич, что делать?" – "Как что делать? Стреляй!" Мы накрыли его автоматным и пулеметным огнем. Сбили. После этого в штабе начали считать, что я охотник за дронами, еще несколько раз меня впоследствии посылали на охоту, но больше не удалось приземлить "птичку". 

То было славное, но тяжелое время. Из-за бездорожья и опасности обстрелов привезти нам продукты и поменять батареи на рации было опасно, практически невозможно. Нам всего два раза привозили провизию. Хорошо, что осталась вода и кабачковая икра от старых обитателей опорника. Крупу, которая там была, мыши погрызли. Воду для готовки еды зачастую собирали дождевую. Паек был очень ограниченным. При этом мы еще умудрялись кормить кошку и собак, которые достались нам от старых жильцов.

Спустя полтора месяца были очень уставшие, вымотанные – круглосуточный наряд 24/7. Ты практически не спишь, мало ешь, холод страшный, буржуйки у нас не было. Спали одетые в термобелье, форме, верхней одежде и в спальном мешке – и все равно промерзали до костей. Про гигиену я вообще молчу. Какой душ, если даже питьевой воды не хватало?

Из-за постоянных обстрелов была паранойя, что накроет артой во сне или кацапская ДРГ закинет нам гранату через дымоход. В блиндаже темно и сыро, влага по стенам. Бывало проснешься и не можешь понять, жив ты или уже мертв.

У нас сели рации, телефоны, повербанки, связи с центром не было никакой. За нами стояли танкисты, и как-то по ним жестко прилетело, черный дым валил из их посадки. Начальник штаба прибежал к ротному моему, говорит, что, похоже, Голтвянского замочили. Тот говорит: "Этого хрен замочишь и лопатой не добьешь". 

Максим Иванович решил к нам поехать на "таблетке", но по дороге застрял в грязи. Вызвали "шишарик", тот тоже застрял. ГАЗ, который приехал на помощь, тоже сел. Я говорю: "Нужно идти в село за трактором". И тут в этот момент из-за опушки леса вылетают два российских штурмовика. Мы думали, сейчас они по нам влупят, и побежали в разные стороны от техники, но россияне, по-видимому, растерялись или не до нас им было и пролетели мимо. 

Когда потеплело и стало возможно ездить по проселочным дорогам, я приобрел первую модель "Жигулей". С "копейкой" наша жизнь значительно наладилась. Мы сами могли ездить в ближайший город за продуктами и за батареями для раций в штаб.

Как-то утром звонит мне командир роты и говорит: "Быстро валите оттуда". И мы только отъехали, россияне начали по нашей позиции бить ракетами. Нафиг все снесли. Что интересно, кошка рожала в тот день и спряталась от нас. Мы думали уже, что она погибла, но она пришла к нам через несколько месяцев с двумя котятами, хотя мы стояли уже в семи километрах от старой позиции. Интересно и то, что я не видел в окрестностях "Тортуги" ни одного кота. Один раз видел только, что к ней приходил заяц. Такая вот мамка-одиночка у нас получилась.

Кстати, после истории с дроном по решению командования меня как "специалиста по борьбе с дронами" отправили в Одессу. После обучения назначили командиром роты РЭБ и отправили защищать побережье. Наша задача – наблюдать за морем и по возможности сбивать беспилотники. По всему периметру расставлены такие группы, которые не дают основной массе беспилотников прорваться в город. С ракетами дело сложнее, ими занимается ПВО. Несмотря на все старания россиян сломать одесситов, горожане стойко держат оборону и не теряют характерного для одесситов чувства юмора. [Президент страны-агрессора Владимир] Путин как бы ни старался, уже Одессу взять не сможет. Минные поля, линии береговой обороны, ПВО надежно защищают город. Единственное, только Shahed и ракеты пока беспокоят, но я думаю, со временем удастся решить и этот вопрос.

Сын повзрослел за это время очень сильно – участвовал во всех боях Харьковской операции. В свой 21 год он уже сержант

– Вы сказали, у вас есть сын, где он сейчас? 

– Я сам сына вырастил. К сожалению, не получается нам вместе служить, поскольку мы в разных родах войск: я служу на флоте, а он – в пехоте. С 2021 года мы с ним ушли служить, виделись лишь несколько раз. 

Помню, как поехал оформлять его в 92-ю бригаду, там в основном ребята были молодые, лет по двадцать-тридцать, простые пацаны из Харькова и области. Непосредственному командиру сына Ивану было тогда 29 лет. Его 92-я ОМБр встретила врага прямо на границе. Потом они отступили к Харькову и героически держали оборону города вместе с подразделениями полиции, Нацгвардии, теробороны и добровольцев.

Утром 27 февраля отделение моего сына стояло во дворе ТРЦ "Никольский" в центре города. Они были расслаблены после того, как прорвались в город. Думали, что в центре города они в относительной безопасности. Около 6.00 сын решил выйти из КУНГа покурить. Когда он подходил к двери, в кабину прилетело. Его друг, водитель, был ранен и сгорел заживо в спальном мешке, а командиру Ване оторвало ногу, его, к счастью, удалось спасти. Завязался бой, в котором нашим парням удалось победить. 9 марта оккупанты ударили ракетой по "Никольскому". Два дня после этого с сыном не было связи. Я уже думал, что он погиб, мысленно похоронил… Слава богу, обошлось. 

– Вы с сыном виделись после начала вторжения?  

– 8 сентября у меня день рождения, и я договорился с командиром сына, что его на несколько дней отпустят ко мне. И вот я выезжаю (а мой сын тогда был под Балаклеей) и звоню, а он отвечает: "Мы уже пошли в наступление". Тогда с ним так и не встретились. Увиделись позже – мы шли на юго-восток, а они – на северо-восток. Тогда час буквально пообщались. Сын повзрослел за это время очень сильно – участвовал во всех боях Харьковской операции. 

В свой 21 год он уже сержант. Участвовал в этом году в контрнаступлении на запорожском направлении, а сейчас сражается под Авдеевкой. Мои дед и отец очень гордились нами. К сожалению, они оба умерли в этом году, не дождавшись нашего возвращения с войны.

Я многих потерял. После нашего возвращения с 27-го поста нас снова перевели из пехоты в артиллерию, вглубь на 30 км от линии фронта. А Гриценя все рвался в бой. По решению командования его перевели в Одессу, а оттуда он вызвался ехать в составе 36-й ОБрМП под Авдеевку. 6 февраля 2023 года в районе Водяного россияне пытались прорвать линию обороны, штурмовали позиции ВСУ. Младший сержант Гриценя тогда уничтожил танк из РПГ-7, затем вел огонь по оркам, которые были в лесополосе. Он попытался попасть во вражеский БМП из РПГ-18 "Муха", но получил взрывное осколочное ранение, несовместимое с жизнью. Он геройски отдал жизнь, спасая своих побратимов. Ему было лишь 29 лет.

Не дожил до своего тридцатилетия и майор Шульга. Он был настоящим офицером и героем. Во всех столкновениях с врагом, зачистках мы шли с ним плечо к плечу. Я бывало говорил ему: "Максим Иванович, не беги впереди меня, завалят!" Он улыбался и отшучивался: "Орки будут думать, что я солдат, и не станут стрелять в меня первого". Судьба распорядилась по-другому. Он погиб 14 июня 2022 года в районе Доброполья в ходе ракетного удара россиян по нашей колонне. 

Эта война забрала жизни моих родственников, друзей, побратимов, многих хороших людей. Эта жертва не напрасна. К сожалению, мы платим цену за будущее наших потомков. Я верю, что, как наши деды и прадеды, мы защитим Украину и изгоним оккупантов прочь с нашей земли. Победа обязательно будет за нами. По-другому просто не может быть. Слава Украине!