Никитюк: Мы с мамой один раз в год перед школой шли на рынок и покупали ровно одни колготы, ровно одни кроссовки, ровно одни джинсы и ровно один свитер
В семь лет я начала подпольную коммерческую деятельность – носила продавать овощи-фрукты, пока мама с папой были на заводе
– Лесю Іванівно, доброго дня.
– Доброго.
– Ну шо, запалимо?
– Давайте.
– Поехали.
– Зажжем.
– Зажжем. Вы родились в Хмельницком.
– Да.
– Что это за город был в то время, когда вы там родились?
– Ну, чуть-чуть, конечно, он был не такой, как сейчас – красивый и с велосипедными дорожками.
– Да?
– Да. У нас сейчас – кстати, недавно в рейтинге каком-то я смотрела – 1-е место как самый развивающийся бизнес-город, если не ошибаюсь. По-моему, даже бизнес-город.
– А раньше был большой базар.
– Да. Раньше тоже был бизнес, но был базарный бизнес. 90-91-й год – все ездят в Москву, закупают товар, привозят в Хмельницкий. Появляются такие слова суржиковые как "тєлєвізор", "полотенце".
– "Видеомагнитофон".
– Да. Сокращенно – "видик". "Дивандек". Вы не знаете такие слова?
– Нет.
– Это привозили такие покрывала на диваны, такие плотные и с красивыми вензелями... Такой, румынский, шик немножко. И все, значит, на этих дивандеках ого сколько заработали. Одна женщина на рынке в моем городе просто возила тапочки. Вот сейчас у нее самый большой и крутой ресторан в городе.
– У вас видик был?
– Нет.
– Не было видика?
– Нет. Видик появился тогда, когда уже у всех появилось что-то другое, что-то помоднее.
– DVD.
– Да, DVD какое-то. У соседей был видик и были кассеты. И мы ходили к соседям смотреть.
– Что вы смотрели там?
– Мы смотрели "Крепкий орешек", мы смотрели "8-я миля", когда появился с Эминемом фильм...
– "Греческая смоковница", небось, да?
– Нє-нє, це вже ваші фільми, Діма. Це не мої фільми. (Смеется). Это вы, наверное, смотрели.
– Смакували. Да?
– Да.
– Хорошо. Какой телевизор у вас был, помните?
– Да, я помню каждый телевизор, который у нас был. Потому что я с детства очень любила телевизор.
– Теперь телевизор любит вас.
– Да? Думаете? По воскресеньям, когда мама готовила на кухне, а мы с папой убирали, папа с пылесосом ходил, а потом садился на диван и открывал вот так газету...
– "Подільські вісті"?
– Да, або "Подільські вісті", або "Проскурівська" якась ще була газета, "Шепетівський вісник".
– Папа любил почитать?
– Да. Но сейчас уже не читает. Сейчас мама ему что-то втюхивает – говорит: "Почитай". Не интересно.
– В интернете?
– Нет. Мама в интернете. Папа – нет. Папа уже смотрит вот это про НЛО – всякие программы, "Неизвестно, но факт".
– Какие телевизоры были? Марки вы помните?
– "Весна".
– "Лето"?
– Нет. "Весна" была и летом, и осенью, и зимой. Потом был какой-то, наверное... "Фуджифильм" – это не то...
– "Фуджи", наверное.
– Да.
– У вас, говорят, наследственный юмор. Ваша бабушка считалась лучшей ведущей свадеб.
– Да, у нее тогда уже было больше просмотров, чем у меня сейчас на YouTube.
– По папе или по маме бабушка?
– По маме.
– Как звали?
– Бабушка Надя.
– Она жива?
– Нет. Они с дедушкой... Дед, кстати, прошел всю войну. Там у него серьезные были награды. И он под конец своей жизни был полностью слепым, но как сейчас помню, будучи слепым, он так вычищал свои сапоги... Они всегда блестели, и он танцевал все эти армейские танцы на таком, деревянном, полу, выстукивал прямо этими сапогами. И всегда ходил в военном до конца.
– И бабушка за ним ухаживала, когда он был слепым?
– Нет. За ним никто не ухаживал. Он, будучи полностью слепым, убирал, у него все было разложено по полочкам. Такой чистоты и порядка нет, наверное, у меня в жизни и никогда не будет, как было у деда. Дед всегда знал, где что лежит. Бабушка забывала, будучи зрячей. А он всегда знал, где что лежит.
– Чем родители занимались в вашем детстве?
– У нас все работали на трансформаторном заводе. У нас район такой, где стоит завод трансформаторный. И все мои родственники, соседи – вот весь дом людей... Родители всех детей, с которыми мы росли, работали на одном предприятии. Все получали получку – зарплату. Говорили "получка", "13-я", "отпускные"... А было такое время, что несколько лет никто ничего не получал.
– Давали трансформаторами.
– Нет, трансформаторами не давали. Можно было брать какие-то насосы, УЗСы, собирать по частям – и продавать, чтобы выживать.
– Вот время было...
– Да. Папа у меня сварщик. Кстати, вот только в этом году не продлили, уволили уже, потому что на пенсии! И он занимался халтурами: варил людям балконы и так далее. И хватало, чтобы что-то купить. Но у нас никогда не было в холодильнике каких-то вкусных деликатесов. Потому что у нас были огороды, бабушки, дедушки. И летом мы отдыхали – это то, что мы были в селах и работали на огороде: сажали, копали, опять сажали, копали.
– Когда распался Советский Союз, вам было четыре года. Детство бедное было?
– Ну, я не знаю. Я думаю, у некоторых и беднее было. У нас благодаря домашним этим всем продуктам, наверное, было все, что необходимо. Модно было тогда выйти с куском арбуза на улицу и демонстративно хавать. И такое было. Да, время такое.
– У вас дома овощи были.
– Все свои.
– А это правда, что вы их таскали из дому на базар и продавали?
– Да-да. Если нужны были деньги: заплатить за квартиру – мы в основном продавали свои овощи-фрукты.
– Родители знали, что вы продаете?
– Мы вместе все продавали. А потом я начала подпольную коммерческую деятельность – и носила, пока мама с папой были на заводе. Они шли на семь утра и возвращались в четыре. За это время я собирала такий кошик – и к бабушкам. 55-й магазин у нас на районе, на Раковом в Хмельницком. И там бабушки всегда все продавали. И я возле них так типа: "Вы не возражаете?" – "Нє-нє. Така дитина... Сім років".
– Сім років?
– По-моему, да. Где-то с семи до 10, если я не ошибаюсь, был возраст. Я разложила все красиво на хустиночку. У меня все всегда быстро разбирали. Я успевала купить вареной колбасы, "Кока-колы", прийти домой, накрыть стол... Родители приходили... А как-то я вот не успела, не могла что-то продать. Остался у меня стакан фасоли, по-моему, и 10 яблок. Мы кучками такими выкладывали красивыми, треугольничками. И вижу – подходят, говорят: "Девочка, почем яблочки?" Я поднимаю глаза: "Для вас, мама, бесплатно". (Смеется). Маме было немного некомфортно тогда.
– Сегодня у вас есть достаток. Вы можете купить себе практически все что угодно.
– Да.
– Как вы вспоминаете это свое детство? С ностальгией, с улыбкой?
– Я даже не знаю. Может, именно такое детство дает возможность желать, хотеть добиваться, достигать чего-то? Потому что сейчас такие дети... Сейчас тяжелое время для детства: все в гаджетах, у всех все есть. Даже если этот гаджет не iPhone, а какой-то дешевле, это все равно хорошая вещь. И сидеть в интернете, листать, на YouTube-каналах всяких развлекаться... Ребенок уже забывает читать книги. Мы вот на карантине с племянницей как сели... Боже! Та там надо заново учить писать, там каллиграфия – там все.
– Знаете, многие мои программы – они мотивационные. Потому что когда я беседую с людьми, у которых было тяжелое детство, у которых не было никаких перспектив, никаких надежд, никаких возможностей, и которые выбились в люди, пробились – это очень хороший пример для всех остальных, кто смотрит. Особенно для молодежи. Скажите, пожалуйста... Вы простая девочка в Хмельницком. Перспектив нет. Правда?
– Ну, я бы их нашла.
– Все-таки?
– Да.
– О, вот сейчас мы об этом поговорим. Путь из Хмельницкого в Киев – вот каким он был? И зачем вы его проделали?
– Та путь на самом деле простой. Всегда можно купить билет – приехать. Если хочешь, попутками добраться. Без проблем.
– А вы понимали, что все равно вы поедете в Киев?
– В Киев приехать из небольшого города – это не проблема. Это приехал. А вот остаться тут, реализоваться тут – это непросто.
– Вы понимали изначально, что вы поедете в Киев?
– Нет. Понимаете, у нас не было даже в голове такой мысли. Почему? Потому что у нас не было в семье среди всех знакомых, друзей ни одного человека, который мог бы кинуть тебе какую-то ниточку, за которую ты можешь ухватиться. Не было ни одного знакомства, чтобы кто-то там где-то помог и протянул куда-то как-то.
– Теперь есть.
– Ну вот просто нет. И когда я как раз магистратуру оканчивала, мне позвонил...
– Це шо за інститут?
– Это Гуманітарно-педагогічна академія імені Дарманського.
– В Хмельницком?
– В Хмельницком. Тогда был еще институт, а сейчас уже академия.
– Факультет?
– Дошкільне виховання. Дошкольное воспитание детей и учитель английского языка в начальной школе.
– То есть учитель начальных классов.
– Нет. Только английского – в начальных классах. А вообще только воспитатель. Основная у меня специальность – это воспитатель. А магистратура – это уже управление дошкільними навчальними закладами.
– Вот вы оканчиваете. И...
– Да, я оканчиваю. А мы были завзяті КВНщики. Мы ходили болели, пробовали сами писать шутки... И там был такой Леша Бланарь, который был главным автором. И ему нужна была помощница. Он работал тогда шеф-редактором "1+1" холдинга. Тогда снимались программы "Зірка плюс зірка", "Танцы со звездами"... Тогда все это снималось. И он говорит: "Какое у тебя образование?" Я говорю: "Я как раз заканчиваю". – "А ты не хочешь приехать попробовать помощницей? Но надо уже в понедельник". А это была пятница. А в четверг я защитила магистерскую. Я говорю: "В Киев?" Я в Киеве-то была, но только туда и назад: трасса Житомир – Киев. Как, что, куда? Давайте прозванивать. Ищи квартиру. А как искать квартиру? Через знакомых. Нет знакомых. Как, что? И вот просто мы так сели... Я говорю: "Мама, надо ехать. Есть возможность". А она говорит: "А мне нечем тебе помочь. Потому что нету. Как ты найдешь там квартиру?" Нет никого. У нас никто не живет в Киеве из знакомых.
– А деньги хоть были на квартиру?
– Ну, нет. Сейчас расскажу. То есть надо было еще найти как-то так, чтобы в 1000 гривен бюджета влезть. Но это все не так страшно звучит. Это нормально. Успокойтесь.
– Да-да, абсолютно.
– И случай. Мама идет по рынку, и просто какая-то женщина говорит: "Не, ну это вообще. И шо мне с этой комнатой делать в этом общежитии киевском? Ну куда мне? Кого мне сейчас туда поселить?" И мама: "Вы сдаете комнату? В Киеве?" – "Да". – "Сколько?" – "Ну, на первое время 1000 гривен". Это общежитие от завода "Арсенал".
– Это какой год?
– 2011-й, по-моему. И в понедельник в семь утра я в поезде приезжаю на вокзал, меня встречает как бы мама той женщины, дает мне ключ, я ей даю 500 гривен задаток. Она мне говорит адрес. Я беру такси за 37 гривен – еду на ДВРЗ, это райончик, где было общежитие. Прихожу туда. Мама рідна... Там они сделали... Знаете, как общежитие начали делать – и семьи себе там...
– Закоулки.
– Закоулки такие... И у меня просто одна комнатка. И общий туалет на две семьи. И общая кухня. Но вид шикарный. 16-й этаж – видно весь левый берег, Дарница... Боже... Вечером Нью-Йорк. Единственная маленькая дрібничка, як кажуть у нас, – кровати нет.
– Но матрас есть?
– Не проблема. Матрас надувной! Присылают, передают мне надувной матрас. Я, значит, располагаюсь – и начинаю работать. На всех проектах помощницей, всем звездам кофе, чай, что, где кому, в газеты... Тогда снимаются разные проекты, и я начинаю понимать телевидение изнутри.
– И зарабатывать потихоньку.
– Да. Ну, тогда у меня была зарплата официальная 1500 гривен в месяц и плюс еще какие-то премии: 4–5 тысяч. Но уже были какие-то корпоративы, так как я вела еще и деятельность, занималась тем делом, которое я люблю, мы выступали на сцене. Тогда был "Камеди Клаб". Мы были как подкамедиклабники: Хмельницкий регион. Нас тоже приглашали на разогрев для всех звезд. И мы за вечеринку зарабатывали тоже по 100 долларов. Таких было две-три вечеринки в месяц. Поэтому...
Недавно в одной гримерке с Надей Дорофеевой сидим, и я говорю: "А ты представляешь: когда-то я просто с этими наушниками, гарнитурой смотрела, как ты начинала на сцене?"
– Как вы со своей близкой подругой Ольгой Панасенко заработали в программе "Рассмеши комика" 10 тысяч гривен?
– 50.
– О!
– Да. Там 20, потом 50. И вот спустя восемь лет, недавно, мы заработали денег, которые передали в Хмельницкий на детскую больницу. Там необходимо купить инкубаторы для новорожденных. Но так получилось, что там тоже сейчас такая проблема: там налоги все сняли – и передали только 130 тысяч. А мы же как бы 200 выиграли. И сейчас мне нужно до нового года успеть дособирать 190 тысяч, чтобы купить этот инкубатор по хорошей цене.
– И как вы пришли на "Рассмеши комика"?
– Это было уже... Мы-то вели деятельность лет, наверное, пять. И мы просто налегке пришли. Так как "95-й квартал" тогда придумали формат "Рассмеши комика".
– Вел Зеленский и Кошевой.
– Да. И подтягивали на кастинг всех КВНщиков, всех, кто шутит, всех, кто умеет как-то выступать и смешить, веселить людей. Собирали всех на кастинг. Мы прошли этот кастинг – выступили. Заработали 20 тысяч гривен, а потом, в следующий раз, 50. И это выступление путевкой в жизнь было.
– Вы помните свои шутки, которые там звучали?
– Все.
– Ну хоть пару.
– Так, что там было? Памела Андерсон в душе: (Поет) "Та-ра-ри, та-ра-рай... Та-ра-ти, та-ра-ти-та...". Что там еще у нас было? Блондинка в автосалоне. "Здравствуйте. Мне нужен "Порш Каен"". – "Хм... Кому не нужен сейчас "Порш Каен"?" Ну и она такая: проявила мудрость: "Мне нужен "Порш Каен" с шиной 225 на 55 Р-16, крутящий момент – 570 на 3800, титановые диски, кожаный салон, климат-контроль..." – "Боже, девушка, откуда вы знаете столько про эту машину?" – "Если бы ты донецким типам такую тачку разбила, сама бы знала".
– Вы сами придумывали шутки?
– Некоторые – сами. У нас была команда, и мы просто каждый вечер писали юмор, потом собирались на общий сбор, делали такие читки, редактура и так далее. Нам все помогали ребята, которые были с нами в коллективе. Сейчас они очень крутые авторы и "95-го квартала", и других проектов.
– Когда вы познавали телевидение изнутри, когда вы были администратором, помощником, я знаю, вы носили чай Насте Каменских.
– Да.
– Она это помнит?
– Я думаю, что нет. Я выглядела тогда не очень.
– Не так.
– Как сейчас, в принципе. Нет, я выглядела не так. У меня был стресс. Я переехала в Киев – никого нет. Я очень сильно похудела, у меня не было времени на какой-то макияж, на то, чтобы мыть голову. Я просто как-то вот так зализывалась – и на съемки. Это было настолько часто и долго, что было все равно, как я выгляжу. Важно было преодолеть этот первый этап.
– А вы понимали, что "я преодолею этот первый этап – и я рвану"? Или вы шли по наитию: "Как будет, так будет"?
– Мне важно было тогда зацепиться за что-то, чтобы максимально проявить себя и заниматься любимым делом: тем, что я умею. Если бы у меня не получалось работать у продюсера, я бы не работала – я бы искала другую работу.
– Изнанка телевидения показалась вам интересной?
– Да-да, интересной.
– Не было ничего, что вас как-то отталкивало?
– Нет. Абсолютно нет. Я попала в закулисье тех людей, на которых смотрела с детства, смотрела все концерты, знала все песни наизусть. Я помню, как готовился какой-то проект – я захожу в гримерку к Ире Билык и говорю: "Ірочка, 10 хвилин – і ваш вихід". И она говорит: "Ой, я как раз ноги себе новые сделала..." Что-то там такое было. Что-то она сделала с ногами. Очень красивые ноги были: невероятные. Говорит: "Сейчас я их перемотаю. Мне надо перематывать специальными бинтами. А шо там, Лесечка, у нас?" – "Там надо, чтобы вы написали стих". – "О, я уже написала. А ну, зацени". И она читает мне стих. Я говорю: "Шо-то не так". – "Давай перепишу". И она просто на ходу переписывает стихи. И тогда сидишь и понимаешь: "Какой талантливый человек... Она живет этой профессией. Это не просто певица. Вот и мне так надо. Мне надо жить своей работой. И тогда она будет хорошо получаться".
– А кто еще поразил из тех, с кем вы встретились на телевидении, кого вы встретили?
– Тогда было как раз становление той же Насти, Потапа. Они как раз тогда раскручивались. Первый год создали "Время и стекло". И первое выступление Нади Дорофеевой. Недавно мы снимали Новый год, и мы в одной гримерке сидим, и я говорю: "А ты представляешь: когда-то я просто с этими наушниками, гарнитурой смотрела, как ты начинала на сцене?"
– Были звезды, с которыми лучше бы вы не встречались?
– Нет. Когда ты в такой должности, ты всем улыбаешься, ты всех встречаешь... Твое дело – направить звезду, отправить, переправить, принести, занести... Все как бы отлично. Ко мне никто по крайней мере никогда не... Как-то я всем, наверное, нравилась. Как-то смотрели на меня – и то ли энергетически что-то понимали... Не было у меня такого: "Э! Что ты тут, девочка? А ну заберите ее отсюда! Не хочу с ней. Пусть мне мальчик носит кофе, а не она". Такого не было.
Сколько стран я посетила во время съемок "Орла и решки"? Никак не могу пересчитать. За 100 перевалит
– Ваш звездный час – "Орел и решка". Сколько стран всего вы посетили? Вы считали?
– Я всегда говорю разные цифры. (Смеется). И никак не могу сесть и пересчитать. Как-то я считала... Если вообще все посчитать, даже с теми странами, в которых я находилась в аэропорту, в терминале, по шесть – девять часов, – то это за 100 перевалит.
– Какая страна произвела самое яркое впечатление?
– Ой, Дмитрий Ильич...
– Уже и Ильич...
– А вы же Ильич? Я правильно говорю?
– Уже и Ильич, говорю.
– А, да? Просто я с детства помню ваши программы, когда вы еще работали на "УТ-1". Правильно?
– Ну, не работал. Я дарил программы, да.
– Да, вы дарили программы. Извините. Ну просто я смотрела вас по "УТ-1". И я сейчас смотрю на вас вживую. Вообще не постарели. Шо вы едите? Есть какой-то секрет? (Смеется).
– Колюсь. Шутка. Нюхаю.
– Ладно, та не... (Смеется). Так, топ-рейтинг мой личный топ-стран...
– То я просто тогда плохо выглядел.
– Да не, вы одинаково выглядите.
– Так, топ-рейтинг...
– Топ-рейтинг у меня – это, значит, страны Скандинавии, это Азия, я Китай просто обожаю. Я почему-то верю в Китай. Я учу китайский язык.
– Та вы шо! Китайский язык?
– Да. С английским не сильно получается. Я решила: китайский.
– А ну скажите что-то по-китайски.
– (Говорит по-китайски.) Я только что поздоровалась: "Дамы и господа, здравствуйте. Я украинская телеведущая".
– Потрясающе. Тяжелый китайский?
– Тяжелый.
– А зачем вы учите? Вы собираетесь уехать в Китай?
– Я езжу туда каждый год и живу. Вот последний год мы ездили – мы жили в семье, в китайском селе. Добывали жемчуг, потом его раскладывали, занимались...
– Потом продавали.
– Не, ну мы не продавали – там семья. Но это очень интересно, познавательно. И, в принципе, там все заточены на старт. Там очень много людей и все очень много работают. Там нет выходных. Там круговорот постоянный, беготня, беготня. Мне нравится такое. Там очень быстро создаются новые идеи, какие-то стартапы, еще что-то.
– За Китаем будущее?
– Думаю, да. Я думаю, да. Еще и Ванга так говорила.
– Страны Скандинавии. Да? Швеция, Дания...
– Почему Скандинавия мне нравится? Там все высокие, и я себя там очень комфортно чувствую.
– За свою сходите.
– Да. Я просто настолько забываю про этот какой-то детский комплекс... Я настолько там распрямляю плечи... Я очень люблю горы. В принципе, я и у нас постоянно в "Буковеле", в Карпатах мы сняли много новых мест в украинском тревеле в этом году. Мне очень нравится эта история вообще викингов, этих женщин-воительниц. Я пересмотрела этих "Викингов", уже знаю все серии наизусть. И я люблю страны, у которых есть своя история, своя культура, своя кухня, свои традиции. Это не то что просто сделали страну, придумали День благодарения, например. Это когда, например, перед тем, как построить дом, нужно зародыш ламы закопать высушенный, чтобы дом не рухнул. Потому что там постоянные – не знаю, как на русском, – зсуви.
– Да. Это где так?
– Это в Боливии. То есть мне нравится энергетика коренного населения какого-то.
– Боже, 100 стран посетить, и совершенно разных... В Африке тоже много были?
– Африка – это самое первое вообще. Боже...
– Ну какие страны в Африке?
– Когда меня утвердили на роль ведущей, я сразу, через неделю, полетела в Африку. До этого я летала ровно никуда. И я сразу 16 часов...
– Вообще никуда не летали?
– Нет, никуда не летала. Если мы где-то были за границей, это был автобус, это была Польша, Болгария. Когда я еще плаванием занималась, мы туда ездили один раз. А так – нет. И тут – добрый вечер. Ты летишь миллион пятьсот часов в эту Африку. Первая ЮАР была. Мы прилетели в ЮАР. Это край мира вообще. Мыс Доброй Надежды, если вы знаете – это все. Это сумасшедшая энергия, это страшный океан, это загорелые люди, которых очень много...
– Сильно загорелые.
– И каждый третий инфицирован...
– СПИДом.
– Да.
– Перескакивая чуть-чуть. Вот вы посетили столько стран, где опасная обстановка, особенно по коронавирусу мы сейчас понимаем, насколько может быть опасно... Вы заразу подцепить нигде не боялись?
– Сейчас вот как-то я задумываюсь об этом. Тогда не думала. Просто старалась хорошо работать.
– Куча малярии всякой, Эболы…
– Я ела все, что не ели другие. Я участвовала во всем, в чем отказывались другие участвовать, я всегда отдавалась на 100 процентов этой программе. Просто на 100 процентов. Мне было страшно жутко, я не спала, меня трясло... У меня потом был минимальный курс гидазепама, потому что прямо срывало меня. Через несколько лет я доходила чуть-чуть до ручки.
– Сейчас нет гидазепама уже?
– Нет-нет, это было один раз. Это просто было необходимо, потому что у меня просто вот так лились слезы и я выходила из себя.
– Но риск какой был?
– Вот из-за этих постоянных рисков.
– Вот какой риск был самый серьезный?
– У меня много было рисков. Понимаете, у меня много еще было историй, о которых, может быть, никто не знает. Это тоже какое-то дело случая. Например, когда мы высаживаемся на ледник в Швейцарии, я должна выйти из вертолета, меня уже ловит камера, режиссер с оператором стоят ждут. Говорю: "Ну вот мы и приземлились на ледник, вот я на вертолете за столько-то денег, с золотой карточкой, сейчас..." И в этот момент я выхожу, и вертолет проседает, и эти лопасти мне вот так вот просто срезают волосы, которые там развевались. Ну как? Понятно, что там не срезало, но... Оператор побледнел.
Потом, вторая ситуация. Мне даже не сказали. Так, что там у нас?.. Соломоновы Острова. Мы уже отсняли – мы дайвили, снимали, там со времен войны много кораблей лежит – там уже рыбки сделали свой дом. И мы, значит, снимали домики рыбок.
– Опускались прямо на дно туда?
– Да, да, да. И, значит, мы поднимаемся... И мы быстрее это сделали, потому что уже начала мутнеть вода, темнеть – терялась резкость, и операторы психовали. Но мы успели все снять. Мы поднялись и спокойненько гребем на лодке с нашим проводником. Я говорю: "Если есть время, можно, я прыгну баттерфляйчиком? Заряжусь, разминочка. Так люблю..."
– Пловчиха.
– Конечно. Океан все-таки. Он говорит: "Ну давай". Я говорю, значит: "Снимите меня на телефон. Замедленная съемка, чтобы так, красиво: я баттерфляем, Соломоновы Острова..." Снимают: я отплыла на 30 метров от лодки, разворачиваюсь и смотрю... Никогда не видела, как чернокожие люди бледнеют. Говорит мне проводник: "Don't move!" (Не двигайся. – "ГОРДОН"). Я говорю: "Шо?" – "Don't move!". Нельзя человеку в воде говорить "Don't move". (Смеется). Я включаю просто все свои четыре ноги и пять рук, турбины все включаю – и начинаю плыть к лодке. И понимаю, что если мне сейчас что-то откусит ногу... А я так стеснялась их показывать... Долго не носила юбки, потому что считала, что у меня очень худые и длинные ноги. "Если мне вдруг ничего не откусит ноги, я буду их так любить – и буду всегда ходить на высоких каблуках и в коротких юбках. Только, пожалуйста, можно доплыть?"
– І шо це було?
– Меня достают из воды – я падаю. Режиссер закурил. Я говорю: "Что? Что там было?!" А проводник говорит: "Наверное, это был большой тунец". И только потом... Продюсеры не хотели рассказывать, что там очень много... Почему не развит сильно туризм на Соломоновых Островах? Потому что там...
– Акулы?
– Нет. Потому что там морские крокодилы.
– У...
– Вот. Это был второй случай.
– Но был и третий случай... Да?
– Да. Еще были случаи. Но я вот сейчас не могу припомнить... Тоже прыжок был непростой у меня в Макао. Затянуло все... По-моему, там 233 метра. И затянуло все белым молоком, туманом. И ладно, когда ты прыгаешь вниз головой, ты хоть видишь, куда ты прыгаешь, – а это просто ты не видишь ничего – не понимаешь. Ты можешь запутаться в этом белом тумане и сойти с ума. Передо мной мужик описался. Это было страшно.
– Хорошо, что не обкакался. Вы родителям рассказывали об этих приключениях?
– Нет.
– Вот сейчас они услышат первый раз?
– Да.
– И после этого вы все равно ехали?
– Да.
– Вы понимаете, что это были, может быть, лучшие годы? Потому что вы увидели весь мир. Редко кому выпадает такая возможность.
– Я увидела, но не успела все запомнить. Это был не тот случай, когда ты наслаждаешься отдыхом. Когда это работа, ты работаешь в кадре, ты не успеваешь посидеть на дорогом кресле в супермегакрутом отеле в Монте-Карло, насладиться этими всеми турецкими огурцами какими-то на гобеленах, и золотом все это побрызгано... Ну, короче, вы меня поняли.
– Но потом вы же посмотрите видео – и можете насладиться увиденным.
– Да. Но хочется же... Приезжаешь когда ты в Турцию, там ты расслабляешься, встаешь, когда ты хочешь, и с такой улыбкой выходишь на этот ол инклюзив...
– Вы когда домой приезжаете в Хмельницкий, подружки, друзья расспрашивают вас о приключениях, о путешествиях?
– Там уже и нет подружек и друзей.
– Нікого й не залишилося вже.
– Да. Как-то так.
– Сколько часов вы налетали? Считали когда-нибудь?
– Много-много тысяч часов. 500 тысяч.
– Вы не боитесь летать в самолетах?
– Нет. Более того, я считаю, что когда я лечу на борту, все будет...
– Не было никогда ситуаций опасных в самолетах?
– Передо мной были, после меня были. Со мной не было.
– Какие авиалинии – не в порядке рекламы спрашиваю – самые комфортные и удобные для человека, на ваш взгляд?
– Приватные самолеты, конечно.
– Вам часто приходилось летать на приватных?
– Буквально два-три раза. Тоже в рамках программы. Было очень круто. И, честно говоря, хотелось бы себе позволить хотя бы, может быть, раз с семьей вот просто на своем самолете куда-нибудь слетать. Арендовать. Не надо свой. Это не выгодно. Сейчас можно за 30–40 тысяч арендовать – и слетать. Самые комфортные авиалинии – это, конечно же... Как они называются?
– (Смеется) Катарские? Или сингапурские?
– Самые удобные авиалинии – это катарские и Turkish Airlines.
– Да, Turkish Airlines хорошие.
– Вот. Хотелось бы, чтобы у нас чуть-чуть в эти кресла подмостили что-то.
– Посетив столько стран, где бы вы жили, если бы не Украина?
– Ой боже... Я такой человек, что могу жить несколько месяцев где-то. Смогла бы, если бы это хорошо оплачивалось. (Смеется). Ну, приносило пользу. "Окей, я поживу в вашей Италии, я поживу в этом Риме. В Монте-Карло? Хорошо, я согласна, не больше месяца". Но Хмельницкий, Киев, Украина – это навсегда.
– Вот все-таки, да?
– Да, конечно. Ни у одного народа нет такого менталитета, как у нас, как у наших людей. У нас люди, несмотря на какие-то сложности, на всякую эту политику и так дальше, мы всегда выживаем, мы всегда верим и мы стараемся, мы надеемся, мы помогаем друг другу. Так никто нигде не делает. Вы где-то видели, чтобы в какой-то стране собирали вот так массово на укол девочке?
– Ну собирают наверняка.
– Ну, собирают, но, может быть, не так эффективно, как у нас это все делается. Ну согласитесь: мы реально помогаем друг другу постоянно.
– Ну и свое – это свое. Правда?
– Свое – это свое. Плюс у меня же тут... Я до седьмого колена украинка. То есть никто не забегал другой. Там все наши.
– Вроде бы. Да?
– Вроде бы, да. Поэтому тут энергетика, тут развитие. Если на то пошло – кто я там? Кому я там нужна? Тут хоть как-то обо мне кто-то скажет, а там даже имя, может быть, не запомнят. "Лесия"...
– "Ивановна".
– "Ивановна". Да.
Зеленскому показали людей, которых хотели взять в "Орла и решку". А он сказал: "Вчера сняли "Рассмеши комика", там такая девочка-блондинка. Попробуйте ее"
– Леся, вас в "Орел и решку" пригласил Владимир Зеленский. Да?
– Тогда произошел бум после "Рассмеши комика". И Владимир Александрович стал во главе, если я не ошибаюсь, – точно не помню должность – канала "Интер", на котором, собственно, выходила...
– Генеральным продюсером.
– Генеральным продюсером, да. На котором выходила "Решка". И тогда Жанна Бадоева решила сделать себе отпуск – и ушла из проекта. И они искали новую ведущую. И он принимал решение непосредственно: утверждал все тогда на канале. А ему принесли тех людей... "Принесли"... "Вот человек. Пожалуйста"... Показали тех людей, которых они считают нужным взять на проект. Он сказал: "Нет, давайте попробуйте... Как раз вчера сняли "Рассмеши комика". Там такая девочка-блондинка. Попробуйте ее".
– То есть он прямо предложил даже?
– Да.
– Вот это чутье.
– Да. И позвонили сначала не мне. Там еще была одна девочка-блондинка. Он опять сказал: "Не-не, не эта. Вот эта".
– Ох молодец.
– Да. Случай. Это случай. И меня пригласили на кастинг. Кастинг был на Воздвиженке. Дали микрофон в руки и сказали: "Вот ты сейчас где-нибудь в Европе. Расскажи, опиши, где ты. Пообщайся с людьми". И все. И меня утвердили.
– Вы ему сказали спасибо?
– Да.
– Вы благодарный человек?
– Да-да. Потом я, по-моему, год или два – мы с моей кумой Юлией вышили... Она нашла такую классную картину, которую можно было вышить бисером. Тогда была очень популярна эта вышивка. И мы вышивали ему портрет такой.
– Сами?
– Украина, и все области вышиты разным орнаментом: той или иной области.
– Сами вышивали?
– Да. Я начинала – кума заканчивала. Потому что у меня были перелеты. Конечно, даже большую часть кума вышила.
– И подарили?
– Да. И там, где был Кривой Рог, – там была цифра "95". И потом на каком-то выступлении... Они запустили тогда "Лигу смеха". И я принесла эту картину подарить Владимиру Александровичу. Он сидел в одном носке и в трусах в гримерке. И говорит: "Заходи". – "Так, может?.." – "Заходи". Я говорю: "Вот это вам". И она у него долгое время в кабинете висела. Я не знаю, сейчас в другом кабинете висит или нет.
– А скажите, пожалуйста: вы голосовали за Владимира Александровича, когда он избирался президентом?
– Так это же анонимная информация. У нас же голосуют анонимно.
– Так. Ну скажите мне, что вы за Порошенко голосовали.
– Я не могу это сказать.
– Хорошо. Сегодня вы общаетесь с Владимиром Зеленским?
– Нет.
– Не общаетесь?
– Нет.
– И ни разу не виделись?
– Нет. Ну, вы понимаете, я аполитический человек. "Аполитичный" правильно? "Аполітичний" українською.
– "Аполитичный", да.
– Аполітична людина. И пока насколько я могу... Моя жизнь не зависит от государства в таком, прямом, смысле. Я сама зарабатываю, я плачу за квартиру, я заправляю машину, я помогаю родителям...
– Вы не купили еще квартиру?
– Нет, я купила. У меня традиционный размер: 47 квадратов. Как в Хмельницком, так и тут. Очень мне комфортно. Ну что, шаг сделала – туалет. Шаг сделала – кухня. Зачем вот это ходить два года куда-то в другую комнату? Вот. О чем мы?
– Про политику.
– Нет, это вы про политику. А я как раз не про политику.
– Вы в политику пойдете когда-нибудь?
– Нет.
– Ну и правильно.
– А зачем? Я же не политик.
– Розумна Леся Нікітюк.
– Ну просто я же... Войдите. Выходите...
– С Региной Тодоренко, которая тоже вела "Орел и решку", вы дружите?
– Да.
– Она лучше вас вела или вы лучше нее вели?
– Там тандем. Там все дело в драматургии. Там невозможно, чтобы кто-то лучше вел.
– Она прикольная?
– Она прикольная.
– Умная?
– Она умничка. Она, наверное, умнее меня и она целеустремленнее, что ли. Она дотошнее во всем. Она наваливала на себя даже... Как жизнь на нас наваливала все эти переезды и перелеты, и было очень тяжело, а она еще наваливала на себя какой-то новый язык... Испанский она начала учить в Австралии. Чего тот испанский в Австралии? Ну, короче...
– Спросила та, которая китайский учит. Да?
– Я китайский в Китае начала учить. И она еще сидит брынькает, надо песни ей написать. Еще какие-то вещи она начинала шить... Я говорю: "Зачем ты столько на себя наваливаешь?"
– Талановита дитина.
– Да, она очень. Она такой пахарь...
На свадьбе у Тодоренко и Топалова я поймала 14-й букет. Я их уже повыбрасывала.Неправда все это
– Вы за ее семейной жизнью следите?
– Я же на свадьбе была. Здрасьте.
– Вот расскажите. В Италии были на свадьбе?
– Да, в Сорренто. Раскошелилась. (Смеется).
– Свадьба Регины и Влада Топалова красивая была в Италии?
– Красивая, да. Все было дорого, богато, "лухури".
– В замке?
– Это была такая... Якась садиба така, італійська. Пансионатик маленький.
– Чем кормили?
– Ой, там было, конечно... Но порционно все, порционно. Ну, она человек из Одессы.
– Не наша тема. Да?
– Она человек из Одессы, она любит, чтобы не переедали.
– В Одессе как раз любят переесть.
– Не знаю. Может, она не из той части Одессы.
– Не наелись?
– Та не, наелась. Нормально все. Просто имеется в виду, что там чуть-чуть по-другому было. Вы же понимаете – торжество. В три яруса тарелки, конечно, не стояли, как у нас на украинских свадьбах. Поэтому там было все так... Блестело серебро.
– Но свадьба красивая была?
– Да. Было маленькое количество людей. Все свои.
– Влад Топалов – интересный человек?
– Ну, он... Я один раз с ним общалась на свадьбе. И он подошел ко мне как-то так, будто с заготовленной речью. Он так как-то старался очень мне понравиться. Ну, очень с каким-то уважением. Видно, может быть, уважает меня. Не знаю.
– Он Регину любит?
– Конечно.
– А она его?
– Да. Очень любит.
– То есть красивая семья.
– Да, да.
– А это правда, что вы поймали там букет невесты на свадьбе?
– Я просто в один момент подняла руку – и...
– И сам летит. Да?
– Да. Это же не Скандинавия. Я стою – все ниже меня. Я взяла букет.
– Поймали.
– Да.
– И шо? Изменилось что-то после этого?
– Нет. Уже 14-й стоит букет.
– Да вы что.
– Ага. Я их все повыбрасывала уже. Неправда все это.
– Сначала засушили – потом выбросили.
– Да. Простоял годик – я смотрю, что ни фига не работает. И...
Участвовать в "Танцах со звездами" мне не понравилось
– Вести программу с Притулой интересно?
– Да.
– Чем?
– Он...
– Какой он вообще – Сергей Притула?
– Он мне очень близкий человек в том плане, что это все-таки одна часть Украины – Тернополь и Хмельницкий. И у нас похожий юмор.
– Багато спільного.
– Да. У нас много общего. Этот человек тоже знает, что такое огород, что такое сіни – это, как говорят, предбанничек. Он знает много слов таких, украинских, которыми разговаривали наши бабушки. Он из простейшей семьи. У него такая хорошая мама...
– Он веселый в жизни?
– Он очень остроумный, он искрометный. И плюс к тому он еще, зараза, и умный, и начитанный, и просто он тебя может выкрутить одной фразой. Он тебя берет в оборот. Мы когда встретились и начали работать, мне кто-то говорит: "Ну, Сережа у нас такой, непростой, человек. Ты смотри: если что, не бери сразу близко к сердцу. Ты, главное, не лезь на рожон, туда-сюда". И я такая: "Чего? Что?" И потом, когда начались шоу, съемки – я поняла, что мне не хватает, я не успеваю, а он наваливает, наваливает, наваливает... А Никитюк стоит... Це вже не Регіна, не предыдущие партнеры на съемочной площадке. Это уже такой партнер, достойный. И он мне дал многое. Я за ним тянулась, я напрягалась максимально, я напрягала мозги, я готовилась к каждой программе так, как никогда не готовилась.
– Вы стали лучше в тандеме с ним?
– Да.
– Однозначно?
– Да, конечно.
– Скажите, пожалуйста, участвовать в "Танцах со звездами" вам понравилось?
– Ну, наверное, нет.
– Ножки болели? Спинка болела?
– Да дело не в боли. Я к боли привыкла. Я занималась спортом – я знаю, что такое похлеще танцев прыгать с гирями 32 килограмма, учить и отрабатывать старт.
– 32. Ох!
– Чтобы прыгнуть хорошо, ты отрабатываешь приседания и прыжок с гирями: 18, 26 и 32 килограмма.
– А что здесь не понравилось вам в танцах?
– Вы понимаете, это не моя зона комфорта. И было максимально психологически тяжело, когда пошла эта волна критики. Но она меня, конечно, заточила, она меня научила, как работать, как принимать это.
– Вы впечатлительная?
– Да, я очень впечатлительная.
– Критика вас как-то способна?..
– Конечно. У нас не было так. Я выросла, где все были одинаково одеты, одинаково ели, одинаково ловили ящериц на полигоне – и меняли их на мороженое. Была такая акция. Мы ящериц ловили.
– И на мороженое меняли?
– Там продавщица говорила: "Если вы мне ящерицу принесете, я вам мороженое взамен дам".
– А зачем ей ящерица?
– Она любила ящериц. Такая вот у нее интересная жизнь была.
Чем я беру аудиторию Instagram? Наверное, тем, что не пытаюсь быть кем-то другим, не пытаюсь быть модной
– Романтика... Сколько у вас в Instagram подписчиков, я знаю: 3,5 миллиона. Это огромная цифра.
– Огромная.
– Сколько подписчиков в Facebook и в YouTube?
– В YouTube серебряная кнопка, 140 тысяч где-то. А я не знаю, как на Facebook считать подписчиков. Я не знаю. Но там много людей. Я не знаю, где там посмотреть, сколько подписчиков. Больше 5 тысяч, наверное, точно.
– Вот в Instagram 3,5 миллиона. Это огромная, впечатляющая цифра. Скажите, чем вы взяли людей, что они на вас подписались? Я смотрел: знаете, есть люди, у кого эта цифра не соответствует действительности. И определяется это очень просто – по лайкам, по комментариям. У вас живая страница в Instagram и огромное количество лайков и просмотров, и комментариев. То есть все правда, чувствуется это.
– Да. У меня, если посмотреть по специальным программам, первый Instagram в Украине, который без накруток – без ничего, и в котором максимальное вовлечение аудитории, то есть больше 6%.
– Чем вы берете аудиторию?
– Наверное, тем, что я не пытаюсь кем-то быть другим, не пытаюсь быть модной. Знаете, есть такая штука: когда ты чего-то достиг, в шоу-бизнесе очень распространена такая акция: сразу все становятся модными, забрендированными...
– Гламурными.
– И вот просто все: "Моего присутствия достаточно".
– Фальшак. Да?
– Да. Я – нет. Для меня каждый новый выход куда-то – в какое-то шоу или просто какое-то интервью – это за неделю я начинаю думать, рассматривать, как, что бы я могла рассказать, чем бы я могла удивить собеседника, что я могла бы еще рассказать.
– Перед нашим интервью вы тоже что-то думали?
– Немножко, да, конечно. Потому что все-таки вообще чего вы меня пригласили, непонятно. У вас же тут всегда серьезные люди: политики какие-то, меценаты, бизнесмены... І тут Леся Іванівна.
– Так вы ж серьезный человек, Леся Іванівна. Ви, може, сама ще цього не знаєте, не усвідомили.
– Да нет. Ну правда. То есть когда я позвонила стилистке Оле, я говорю: "Оля, а что мне надеть к Гордону?" Она говорит: "А что у тебя есть? Белую футболку давай. Дима так любит. Дима сам любит пиджаки..."
– Знает она. Да? То есть вы берете в Instagram людей... Я для себя сделал открытие: я посмотрел внимательно, что вы делаете: юмор, искренность, и вы сама собой остаетесь. И это залог успеха. Правда? Оказывается. Люди тянутся к простому, к человеческому. Да?
– Да. И очень много людей хотят быть на кого-то похожими. То есть, там, появилась Ким Кардашян – все, пошли делать попу. Появилась Ратаковски – пошли делать талию.
– А делают попы многие, да?
– Появились губы – пошли делать губы. Сказали "плохо губы" – отрезали губы. Мы не угонимся.
– Вы делали себе что-то?
– Нет. Но я считаю, что наша старость спасена. При современных технологиях, процедурах.
– Будете делать?
– Ну, по мере поступления вопросов.
– И не страшно?
– Нет, смотрите... Я же не буду себе ломать нос и цеплять другой. Я-то понимаю, что меня уже со всех сторон увидели. И зачем оно? К чему? Что оно поменяет? Главное в человеке – энергия. Ты можешь быть абсолютно некрасивым, тебя могут не воспринимать, но когда ты занимаешься своим любимым делом и что-то несешь новое, чего раньше не видели, тебя критикуют, потом принимают, потом восхищаются и потом еще хотят быть на тебя похожими.
– Секрет вашей популярности в чем? Почему на вас хотят быть похожими?
– А на меня не хотят быть похожими. По-моему, не хотят быть похожими. Я, может быть, как раз... мне хотелось бы, чтобы все люди, которые ищут смысл какой-то жизни, как найти тот путь... Мне бы хотелось... Может, моя история – как я нашла. Да? То есть я максимально пробовала все. Вот каждую возможность, которую мне посылала жизнь, я принимала. Я принимала – и делала все.
– "И пахала" скажите. "Пахала".
– Да.
– Что главное в реализации того, что тебе посылают? Работа или талант?
– Наверное, умение талантливо работать. И не изменять себе, самое главное. Понимаете, я такой какой-то человек... Я когда не знаю, как мне принять решение, сказать "да" или "нет" – я не сталкивалась с такой ситуацией – я не знаю, как тут поступить, – я слушаю совесть. Вот если это какой-то риск, я буду спокойно спать? Мне будет комфортно уснуть, проснуться – и дальше жить? Или нет? Если да, я говорю "да". Если нет – я говорю "нет". Не важно, какие там цифры.
Чем я буду заниматься через 5–10 лет? У меня всегда есть план "Б". И план отхода тоже есть. И на черный день. И НЗ в банке
– Вопрос. Телевидение умирает, мы это понимаем, да?
– 5–10 лет.
– Да. Давайте скажем: 5–10 – и не будет. Согласны? Молодежь до 40 лет, 80%, не имеют дома телевизоров уже.
– Да. А если имеют, то просто не включают.
– Не включают, да. Вы думали о будущем? Вы думали о том, чем вы будете заниматься спустя 5–10 лет?
– Еще в 25 лет я думала об этом.
– Какая вы продуманная... И чем?
– У меня всегда есть план "Б". Всегда.
– Так...
– И план отхода тоже есть. И на черный день тоже есть. И НЗ в банке тоже есть.
– О! Не держите деньги в банке.
– В трехлитровой или который через дорогу?
– А ни в какой. Пропасть могут и там, и там.
– Ну да. Хотя один валютчик...
– Так...
– Мне рассказал, что нужно засыпать солью. Закапывать в землю и засыпать солью.
– И? Доллары?
– Будете так делать – скажете мне.
– Не буду. Знаете почему? Потому что доллары вдруг отменят.
– Да, доллар – это вообще не подкрепленная ничем валюта.
– О! Поэтому лучше держать в недвижимости. Совет вам даю.
– Не, ну, Дима, вы тоже... Всю элитку скупили в Киеве – и теперь ходите всем рассказываете.
– Не-не, еще осталось. Еще немножко осталось.
– Сейчас на элитку насобирать – ого-го... Я вообще не понимаю, как с этими ценами. От 300 тысяч долларов в Киеве. Это нормально?
– Совет дать?
– Да.
– Однокомнатные квартиры покупайте.
– 60–70 квадратов. Да?
– 50–60. Не больше. Даже, я бы сказал, 40–50. В домах не младше 2000-го года.
– (Показывает) Юля подтверждает сделку.
– Даю очень хороший совет. Однокомнатная квартира всегда ликвидна. Если вдруг понадобятся деньги, вы ее всегда продадите. Но она должна быть хорошей, в хорошем месте. И сдавать в аренду.
– Хорошо. А на что обращать внимание, когда этот дом только строится? Вы же понимаете, что даже однокомнатная 50–60 в Киеве – это 200 тысяч долларов.
– Да нет. Ну смотря где. Купите у метро, там, "Политехническая" где-то. У метро, главное, чтобы дом стоял.
– Чего это вы сказали так: у метро "Политехническая"? Вы что-то знаете, Дима? (Смеется).
– Нет. У вас там? Вы там живете?..
– Так... Как узнать застройщиков? На сколько дом сдастся?
– Да не надо иметь дело с застройщиками. Покупайте то, что уже построено.
– То, что уже сдалось?
– Да. Потому что пока дом будет строиться, деньги ваши не будут работать. Потом год будет дом весь колошматиться в ремонтах – деньги не будут работать. Что сдалось два-три года назад – купите там. И вы тут же сдадите, если хороший дом, хорошая квартира. 40–50 метров.
– 40–50 метров, друзья.
– Три месяца поработали – квартира с ремонтом. Ну что вы! Прекрасное вложение денег. И не надо в банке держать, на соль тратиться, опять-таки, пересыпать доллары.
– Я пока вкладываю в свои проекты. И вот уже второй сезон "Le маршрутка". Мы выпустили как раз...
– То есть вы вкладываете в себя.
– Да.
– Ну скажите. Хорошо, 5–10 лет – телевидения нет. Чем вы занимаетесь? Де Леся Нікітюк буде?
– Ну, в медицину я не пойду, в политику тоже. Не буду рассказывать, как лечить бородавки, ячмень. Кстати, если вы хотите вылечить ячмень, перевяжите черной ниткой средний и предпоследний палец... Средний и безымянный палец левой руки. (Смеется).
– Так...
– Во-первых, я никогда не рассказываю об этом, конечно же...
– Но вы знаете, чем будете заниматься?
– Конечно.
– Ух вы – да, продуманная таки.
– Да. Но сейчас мы уже командой делаем свои телевизионные проекты – и продаем их на все площадки. Это и YouTube, это и каналы, это интернет-телевидение. Есть же много всяких площадок, которые покупают.
– То есть вы будете заниматься собственным продакшном.
– Думаю, да.
– Квартира у вас есть. А машина есть?
– Да.
– Какая?
– Porsche.
– Cayenne?
– Macan.
– Так. Вы сами водите?
– Да.
– Вы хороший водитель?
– Да.
– Как вы по такому гололеду ездите? Уверенно?
– Ну вот я к вам девять часов ехала. Потому что был гололед, в который я никогда не попадала.
– Из Хмельницкого?
– Да. 300 километров. Я обычно доезжаю за три с половиной часа.
– Сами за рулем?
– Да. И собака после операции.
– Простите мне, пожалуйста, это. Я чувствую, что вы испытали неудобство.
– Ну смотрите. После того совета: по поводу 50–60 квадратов – прощаю.
– 1:1. Правда?
– Да.
– Я же вам тоже что-то полезное сделал.
– Конечно.
Мама у меня очень талантливая. Как минимум это была бы лучшая тамада в Хмельницкой области
– Скажите, пожалуйста: а родители вами гордятся?
– Да.
– Что они вам говорят, когда видят вас по телевизору, когда знают, что вы зарабатываете сами? Девочка молодая сама зарабатывает большие деньги. Что они вам говорят?
– Мама говорит: "И без денег было бы тяжело, и с деньгами тяжело".
– Какая-то мама безрадостная прямо.
– Не, ну... Знаете как? "Не были богаты – нефиг начинать"... (Смеется) Имеется в виду, что маме... Во-первых, мама Кэт – я очень люблю ее так называть. Я говорю: "Мама, жили бы вы в Америке – на вас бы говорили Кэт".
– То вона Катя?
– Да, Катя. И как-то так сложилось, что она не реализовалась так, как бы ей хотелось. Она у меня очень талантливый человек. Очень. Ну как минимум это была бы лучшая тамада в Хмельницкой области.
– Да?
– Как минимум.
– С юмором?
– Как минимум это был бы один из лучших врачей. Просто когда-то, когда она хотела поступать в мединститут, нужно было дать взятку.
– Понятно. Совет дать еще один?
– Да.
– Начинайте с мамой совместный проект. Дочка с мамой, и обе Никитюк, – это будет супер. Если она лучший тамада Хмельницкой области. Это же супер будет. Необычно и неожиданно.
– Да. Хорошо, подумаем.
– Не знаю, что папа скажет.
– Папа в шоке, как обычно, будет.
– Вы мастер спорта по плаванию. В каком стиле?
– Вольный стиль. У меня "мастер спорта" не на бумаге, конечно. Как-то так получилось. Но нормативы я выполнила. Но они не были зафиксированы на бумаге.
– Но плавали до изнеможения, да?
– Девять лет, да.
– Сколько часов в день вы посвящали плаванию?
– Шесть часов.
– Каждый день шесть часов?
– Да.
– Ну, с таким упорством работая, надо было бы уже становиться чемпионкой какой-то.
– Нет. У нас много разговоров даже было с мамой, что это все-таки для девочки тяжелый спорт. В него либо ты заходишь: у тебя кто-то уже есть с результатами тоже в этом спорте – и ты по накатанной заходишь в это, и уже конкретно идешь до конца, на медальку… Но так – это очень тяжело для организма. Я постоянно болела. Может быть, поэтому сейчас укрепился так иммунитет, тьфу-тьфу-тьфу. Вы, кстати, на антителах?
– Нет.
– Мы как в зале ожидания сейчас. (Смеется).
– Мы здоровые люди, спокойно.
– Да. Тьфу-тьфу-тьфу. У меня все будет хорошо. Столько пережила...
– На всякий случай. Мало ли.
– Да. И это было тяжело. Первый троллейбус выходил в 6.10 утра. И я должна была на него успеть. Потому что в 6.58–7.00 я должна была опускаться уже в воду 18 градусов, и начинается тренировка. Потому что дальше на 10.20 в школу. И потом опять на тренировку. И еще зал.
– Ну вот откуда вы такая, с планами "А", "Б", с вариантами отхода, с продуманностью. Спорт. Спорт дает это.
– Может быть, да.
– Конечно. Каждый день по шесть часов плавать.
– Фраза Валерия Сергеевича Захарова, дай бог ему здоровья... Это мой тренер, который мне говорил постоянно одну фразу: "Делай через "не могу". Вот просто делай через боль, через "не могу". Просто делай".
– Хорошие тренеры всегда так говорят.
– Вот как, знаете, кто-то берет какой-то продукт и говорит: "А что с ним делать?" На обороте всегда написано. Надо просто читать, что делать с тем или иным продуктом. Вот просто надо прочитать. Точно так же и в жизни: надо просто делать через "не могу", если ты хочешь добиться какого-то результата. Никто не говорит, что ты будешь спать, высыпаться, там, всегда хорошо выглядеть. Да, придет время – ты сможешь себе позволить. И хорошо выглядеть сразу станешь. Два сеанса косметолога в наше время – все. Эту фразу я запомнила на всю жизнь.
Из-за высокого роста меня называли "швабра", "стручок", "лошадь". Я плакала... Чего я так ревела?
– Высокий рост – он у вас всегда был?
– Практически сразу. Это было так ужасно...
– Это комплекс был?
– Да, это было ужасно. Я 1,7 м была в пятом классе. То есть я буквально потом 10 сантиметров набрала постепенно.
– Какой сейчас рост у вас?
– Я уже не меряю.
– "Все расту и расту". Да?
– Мне так всегда страшно было каждый год становиться на эту линейку... Тебя ставят, а ты все растешь, растешь... И я всегда, когда вставала, я ужималась, как-то так выгибалась, чтобы ниже. Никогда не выпрямлялась возле этой линейки. Боялась.
– Размер ноги какой у вас?
– 40–41.
– Дети жестокие. Обычно дразнили вас?
– Да, дразнили.
– Как называли?
– Называли "швабра", "стручок", там, еще как-то. "Лошадь". Вот так.
– И "лошадь"... Вы плакали?
– Я плакала... Чего я так ревела? Так что ночью вот так вздрагивала перед каждым следующим днем в школе, когда надо было идти в школу.
– Школу вы вспоминаете не очень хорошо. Да?
– Ну, есть, конечно, классные моменты, безусловно. Я не могу сказать, что меня били или издевались. Нет.
– Да как вас побьешь?
– Да.
– И хотели бы, да не смогли.
– Просто как-то было вечно некомфортно и тяжело. Не было сильной дружбы, вот этого класса... Как-то спортсмены все – каждый за результат, каждый на своих...
– У вас спортивный класс был?
– Да, спортивный класс и спортивная школа. У нас было две девочки в классе – остальные – пацаны.
– Ну выбор зато какой.
– Ну да...
– Не из кого было?
– Хорошие все были очень.
Мы с мамой один раз в год перед школой шли на рынок и покупали ровно одни колготы, ровно одни кроссовки, ровно одни джинсы и ровно один свитер. Эти вещи лежали до выхода, их нельзя было сразу прийти и надеть
– Как вы искали свой стиль? По наитию? Или модные журналы листали?
– Стиль одежды?
– Одежды.
– Ой, я не знаю, есть ли он у меня. Честно, сейчас вообще все равно, как кто одет. Вот сейчас такое время, что абсолютно все равно. А вот когда мы были детьми, тогда было не все равно. Мы один раз в год перед школой шли на рынок с мамой и покупали ровно одни колготы, ровно одни кроссовки, ровно одни штаны: джинсы, ровно один свитер. Ну и что-то парадно-выходное: какую-то кофточку с бриллиантами. Это обязательно.
– Надеюсь, настоящими?
– Конечно. Это же хмельницкий рынок. Дима, вы что? Там все настоящее. И эти все вещи – они лежали до выхода. Их нельзя было так прийти – и сразу надеть. Они лежали. И сейчас: когда ты можешь просто позволить себе зайти в магазин, купить, переодеться – и выйти сразу – это так дико... Для меня это каждый раз дико. Когда мне приносят на съемки стилисты лук один, лук два, лук три, лук четыре, мне дарят платья дизайнеры... Я это все собираю – это все висит. Иногда вот так вот достаю: "Когда же я это надену?" То есть это привилось с детства.
На рынок... Это уже когда начали выплачивать зарплату на заводе, мы на рынок ходили. А было время, когда у мамы была подруга, которая открыла первый секонд-хенд в Хмельницком. И там первый день, товар самый дорогой – и потом идет ниже-ниже-ниже. И все, конечно, ждали пятницы, потому что там уже 15–25 гривен килограмм. Но могли отхватить ту вещь, которая бы не дотянула до пятницы. И ты приходишь в пятницу – уже все, что осталось, остатки. Там уже нечего выбрать. Но мамина подруга... В понедельник мы выбирали вещи. Она нам их прятала – и мы их покупали в пятницу. Там крутые вещи были из Америки. И "Еврошоп" еще тоже был.
– Что в вашем теле вам больше всего нравится?
– Та все. Мне нравится моя кожа, мне нравится в принципе... Когда я сильно худею, у меня сразу начинают выделяться мышцы, которые я наработала за много лет, рельефы.
– На руках и на ногах?
– Конечно.
– И плечи?
– У меня плечи, слава богу, не пошли. Но у меня нет талии – узкой талии, как у девочек. У меня широкий корпус из-за того, что я плавала. У меня в корпус дало. Из-за того, что рост, в принципе... Если бы еще была талия, то, наверное, очень болела бы спина. Потому что держать такой рост – сами понимаете. Позвоночник. А так – укрепилась спина, пошла чуть вширь. И, собственно, я, честно говоря, слава богу, очень здоровый человек...
– Но вы хороши. Правда?
– ...я не пью таблеток вообще.
Планирую поучаствовать в откровенной фотосессии. Все покажу
– Вы хороши.
– Черт возьми, да.
– В откровенных фотосессиях вы участвовали?
– Да.
– До какой степени вы там обнажались?
– Ню еще не было, но будет. Вот где-то я планирую на следующий год (интервью записывали в конце 2020 года. – "ГОРДОН").
– Вы покажете грудь?
– Да-да. Все покажу.
– Все-все?
– Ну, практически все. Да.
– Здорово. Нужна смелость для этого или нет?
– Если бы это было пять лет назад, я бы никогда и ни за что не согласилась. И если бы это было даже три года назад, я бы не согласилась. А сейчас я понимаю, что, наверное, это лучшие мои годы и лучшая форма, чтобы для себя сделать такую, памятную, скажем, фотосессию. А не показать это людям, скрыть это – я считаю, это нагло.
– Преступление просто.
– Это преступление. Потому что – ну как? Такую красоту...
– Красоту надо показывать, делиться надо.
– Конечно.
– Скажите, чем вы привлекаете мужчин? Они вам говорили когда-нибудь, что в вас их впечатляет и возбуждает?
– Вот постоянно одно и то же. Как-то так получается, что во мне не сразу видит мужчина вот тот портрет, может, психологический, который он себе нарисовал этой девушки. Во мне он не видит вообще. То есть я не подхожу под все портреты.
– Он слепой, что ли?
– Да, слепой, я считаю, да.
– Где молодые люди могут с вами познакомиться?
– Сейчас – я не знаю. Сейчас это очень тяжело. Как бы даже я спокойно ни общалась при каком-то знакомстве, ко мне уже относятся по-другому.
– Як до зірки.
– Я або "Леся Іванівна, можна з вами сфотографуватися?", или "Я прошу прощения, можно фотографию?" И ты такая стоишь в надежде: "Ну... Да".
– А воно?
– А он говорит "для тещи" или "для детей", или "для жены".
– А каким должен быть идеальный мужчина?
– Та он должен быть вообще... Для меня идеальный мужчина вообще проще простого. У меня папа очень классный: простой человек вообще, сварщик высшего разряда.
– Но мужчина.
– Он мужчина. Понимаете? Он маме всегда был партнером. Когда мама начинала чистить картошку, он ее жарил. Или наоборот. То есть он всегда подключается. И это же есть такое, что надо мужчину попросить, наперед сказать, расписать... А тут он просто дополняет. Дополняют друг друга. В быту очень комфортно. Папа умеет все: присверлить, прибить, сделать разводку... Он был электриком, он служил в Арктике на подводной лодке.
– Ого.
– Да. Поэтому он и лысый. И мы часто смотрим альбом, где они подкармливали белых медведей и так далее. Очень интересно. И папа очень был красивый, моряк, потрясающий просто: голубоглазый блондин. Но он хозяин.
– Папа – идеал мужчины. Правда?
– Наверное, да.
– И вы ищете в каждом мужчине подспудно папу?
– Ну, если бы вот... Психолог скажет, что да, каждая девочка ищет себе мужчину, который где-то напоминает ее отца.
– Если папа – мужчина.
– Да.
Кто мне разбил сердце? Да многие разбивали
– Кто вам так разбил сердце?
– Мне? Чего?
– Я читал в интернете, что какой-то молодой человек разбил вам сердце. Мне вас так стало жалко...
– А кто это мне разбил сердце? Да многие на самом деле разбивали.
– Многие разбивали?
– Да.
– У вас разбитое сердце?
– Ну... Вот я вам начала говорить о том, что я не всегда совпадала каким-то образом с теми портретами девочек для мальчиков. Всегда встречались с моими подругами. Но начинали заводить отношения и дружбу со мной. И это, видно, как-то так пошло, что... Ты ждешь: "Сейчас он придет", – а он дарит цветы мимо тебя другой. И ты понимаешь, что ты как бы его друг и он тебя считает только другом.
– Вы после этого извели подруг?
– Нет.
– У вас есть подруги?
– Конечно.
– Тот, кто разбил сердце, – это, насколько я помню, сосед, который с вами жил.
– Вот история... Начитались вы уже, Дима. Да? (Смеется).
– Начитался. Конечно. Я же говорю: мне вас жалко стало. Что это за история была?
– Ну, слушайте, иногда сложные отношения – самые лучшие отношения. Такое может быть. И если взять мой график: что меня приходится постоянно ждать... Потому что много обид в мою сторону, что на первом месте у меня работа. А я не могу по-другому. Я не могу предать. Это предательство для меня будет – сейчас не участвовать нигде, не работать, а просто уделять внимание одному человеку. Вот. А когда уже семья и дети – да, согласна. Тут нужно очень мудро это все поєднувати. А так – когда еще отношения не зафиксированы где-то... Я не говорю, что это обязательно должно быть в паспорте. Ты все равно водишь козу. И вот эта коза водится год, второй год ты водишь эту козу, и ты не можешь понять: человек готов, не готов... Разные страхи: кто-то больше зарабатывает, и это не всегда мужчина...
– Страшно подумать, кто.
– Но ты не показываешь. Там перспектива. Ты знаешь, что он молодец, что он очень перспективный и там ума ого-го. Но это тяжело: нужен какой-то опыт, какая-то мудрость. И на это как-то надо время. А меня постоянно дергают. То мне надо лететь, то мне надо вести мероприятия, то туда, то сюда... Я не могу. Потому что на сегодняшний день на мне ответственность за свою семью, за то, что я должна все облагородить, помочь и так далее.
– У вас сейчас любимый есть?
– (Задумалась). Я даже не знаю, что вам сказать. Это все очень запутанно и очень непросто.
– Настала тиша... То есть вроде и да, а вроде и нет.
– Я знаю, что любовь – она существует и она есть.
– Вы кого-то сейчас любите?
– Я вообще всех людей люблю. И меня все очень сильно любят.
– Мужчину какого-то вы сейчас любите?
– Вы ж ковырялка! (Смеется).
– Конечно. От нас еще никто не уходил.
– Ну, я... Скажем так: сердце еще не перегорело.
– Зачем вы целовались в губы с Олей Поляковой?
– Она меня поцеловала.
– Хорошо поцеловала?
– Взасос.
– Нежно?
– Да, да. На день рождения заехала. Говорит: "Я заеду тебя поздравлю". Заезжает всей семьей. Я говорю: "Оля, места же дорогие в ресторане. Чего же ты не сказала, что Вадик будет?" Не, было прикольно. Оля – как раз одна из немногих людей, которые мне не лицемерят.
– И умная. Правда?
– Да. Она хозяйка, она молодец.
– Вы ощущаете одиночество?
– Да.
– Сильное?
– Да.
– Вам горько от этого?
– Нет. Я принимаю его. Я знаю, что я... Как-то есть такие люди, знаете... И все с ними общаются, и все с ними дружат, и везде все как-то... Много-много людей, много компаний – много всего. Почему-то меня воспринимают с крайней осторожностью. Не знаю. И только потом, через какое-то время, все люди в шоке: "Боже, ты такая прикольная, простая барышня..."
– Вам бывает себя жалко иногда, когда вы сидите в квартире своей – 47 метров – одна?
– Во-первых, у меня есть собака.
– Так. Я думал, вы скажете: "Во-первых, не 47 метров".
– У меня есть собака. И не было за последних пять лет какого-то длительного периода, чтобы я сидела одна, чтобы просто было время на это. Пока куется железо. Оно горячее.
– И правильно. А что такое, в вашем понимании, тогда одиночество? Это когда нет человека, с которым можно все разделить, что у вас на душе?
– Понимаете, может быть человек одиноким из-за того, что он не такой, как все, и для него мечты рядом сидящих людей кажутся очень какими-то примитивными.
Я очень хочу детей. Не исключаю, что если бы у меня была возможность усыновить или удочерить ребенка, я бы это сделала
– Вы хотите детей?
– Очень.
– Сколько детей вы бы хотели?
– Я бы хотела двоих. Но я не исключаю тот факт, что если бы у меня была возможность усыновить или удочерить, я бы это сделала. Я знаю много примеров людей, которые усыновляли детей. И насколько это непросто, насколько это тяжело, но насколько это круто, насколько нужно иметь большое сердце... Я очень уважаю этих людей. Очень уважаю.
– Конечно.
– Понимаете, один пример – когда мы видим, что это делает Анджелина Джоли, когда там миллионные контракты. А я знаю людей, которые точно так же, работая на заводах: простые абсолютно люди, – не имея таких шикарных возможностей, – они хотели детей. У них не получались свои – и они вот усыновляли, удочеряли.
– Вы верующая?
– Да.
– Вот искренне верите?
– Конечно.
– Ходите в церковь?
– Ну, в церковь я хожу два-три раза в год, на свята. Я считаю, что Бог – это где-то тут, это по-другому: он всегда...
– Посредники не нужны.
– Да.
– Вы почитать что-то любите? Книжки почитать.
– Очень бы хотелось почитать.
– Но некогда.
– Но некогда. И я замечаю за собой, что я начинаю деградировать в плане запаса слов и так далее. То есть забыла, когда я новые слова какие-то уже получала. Или какие-то интересные фразы, чтобы что-то новое себе запомнить. Нет времени читать, и это очень плохо.
– Какое кино вы любите?
– Я люблю... Что я люблю? Фантастику. Вот как раз прекрасный был вечер... Знаете, фильмы можно посмотреть любые. Нашел – и посмотрел. Проблема – вспомнить и найти нужный фильм, от которого ты кайфонешь именно в данную минуту. И когда. Это тоже традиция с детства: раньше же фильмы только по телеку показывали. Помню, в Новый год премьера "Пятого элемента". Боже, все ждали. А еще потом – повтор. Не спала две ночи. Смотрела два раза этот фильм.
– Специально для вас придумали YouTube, чтобы вы могли смотреть когда захотите.
– Так дело не в том. Как-то так, прикольно, получается, когда ты дома и включаешь телевизор, а там показывают именно твой любимый фильм, который связан с какими-то эмоциями. И ты просто сидишь и кайфуешь в три раза больше. Потому что это совпадение, потому что ты не ожидал, а тебе так повезло, что сейчас показывают этот фильм... И я вчера вечером включаю, а там "Судья Дред", а после этого "Звездный десант".
– По заявкам телезрителей.
– Просто...
– Я хочу вам сказать спасибо за интервью. Вот оно уже и заканчивается, собственно говоря. Я испытываю чувство вины большое.
– Чего?
– Что вы ехали девять часов по льду.
– Та не, ну перестаньте. Ну что вы?
– И я хочу в завершение экспромтом... Мы с вами не договаривались. Я знаю, что вы хорошо поете.
– Я? (Смеется).
– Да. Ну спойте что-нибудь.
– Да, я хорошо пою. И я считаю, что когда ты что-то делаешь хорошо и хотя бы один человек из толпы тебе за это захлопает – значит, нужно верить в себя и продолжать этим заниматься.
– Ну то поїхали.
– Що вам заспівати?
– А що хочете.
– Заспіваю вам пісню. Дід мені колись співав. Вот который войну прошел, я рассказывала. Самая короткая песня украинская. "Пливе качурець..." (поет)...
Пливе качурець, не випливає
Не випливає, пари не має.
Учора була пара молода.
Сьогодні нема - розлученая.
– Так... Вы знаете, что песни программируют? Давайте веселую споем в конце, а то...
– "А завтра..." (Смеется).
– Так, так, так, это лучше.
– Ну почему? Это же, слушайте... Я думаю, что...
– Красивая песня на самом деле. Грустная.
– Бог дает все в меру каждому из нас. И не может быть... Я боюсь сглазить, но у меня в жизни все очень хорошо. Не может быть во всех сферах суперхорошо. Как-то должно быть по чуть-чуть. И поэтому я думаю, что одна сфера сменится на другую рано или поздно.
– Давайте что-то веселое, чтобы хорошо сменилось. Есть у вас что-то веселое?
– Я люблю грустные песни. Я не люблю веселые песни. Вот как раз музыка... Для меня музыка – очень важно, чтобы она другую Лесю включала: ту, которая любит подумать, поплакать.
– А вы любите поплакать?
– Очень. "Я люблю дождь: он может скрыть мои слезы". Дима, что вы? Конечно. Я же все-таки девушка, я просто девочка. Я тоже боюсь. Я вот ехала на этом гололеде, и я просто реву еду... Боюсь рулем вправо-влево, потому что первый раз в жизни я увидела, когда машины ходят пешком. Неважно, за рулем какой машины ты сидишь – ты идешь одинаково.
– Я вам хочу пожелать счастья.
– Спасибо.
– Спасибо вам.
– И денег.
– А деньги же есть. Все нормально. Счастья.
– Спасибо большое.
– Спасибо.
– А вам удачи в новом году.
– И в следующих тоже.
– Да.
– Спасибо.
– Спасибо.
Записала Елена КРАВЧЕНКО