Сапронов: Что бы я сказал Путину? Мудак ты, человек с дыркой в голове G

Ракета С-300 летит до Харькова 46–55 секунд. Никакое ПВО за столько не развернется. Даже если бы у нас был Patriot

– Друзья, у меня в гостях сегодня Юрий Сапронов, харьковчанин, бизнесмен, президент Superior Golf Club, вице-президент Всеукраинской федерации гольфа, член Национального олимпийского комитета Украины, волонтер. Один из богатейших людей Харькова.

– Не член Национального олимпийского комитета уже года три. Богатейших людей Харькова – это как? Топ-10, наверное. До активной фазы войны. Сейчас волонтер, пенсионер почти. Пенсионного еще нет, но сделаю. Волонтер, да. Харьковчанин.

– Харьковчанин? Я сразу сказала.

– Да, это первое. И все, можно было точку поставить.

– То есть из этого всего самое дорогое – это харьковчанин?

– Конечно, однозначно. Харьковчанин. Ну конечно, украинец. Украинский харьковчанин. Харьковский украинец.

– Учитывая, что ни на секунду не покидаете город, который под российскими бомбами каждую минуту, то, конечно же, украинский харьковчанин. Я бы хотела, чтобы вы объяснили зрителям, что значит во время широкомасштабного вторжения жить в Харькове.

– Эта фраза немножко пафосная, но надо любить не себя в Украине, а Украину в себе. И надо любить не себя в Харькове, а Харьков в себе. Я не коренной харьковчанин. Мне 60 лет, в Харькове живу 40. Я родился в Российской Федерации, оттуда уходил служить срочно. Потом папа приехал в Харьков. Здесь, кстати, у нас не было знакомых. Отец мудро выбрал третий вузовский центр страны, чтобы было где учиться мне и сестре. А тогда бесплатно давали квартиру в четыре года отставным, за год. И было четыре закрытых города: Москва, Ленинград, Киев и Севастополь. Папа выбрал Харьков. Что такое Харьков сейчас? 11 км от окружной дороги до границы с агрессором. Это близко очень. Не 11, соврал. 41 км от окружной дороги до границы. Соседей не выбирают. Это главная наша проблема с первого дня активной фазы войны. У меня есть информация на 1 января: Харьков – это 34% обстрелов страны. На втором месте Николаев, чуть-чуть меньше. Харьков – это непростой город очень, купеческий. Я бы сказал, немножко ментовский. Это выражение с 80-х...

– Тогда так говорили. Сейчас, наверное...

– Тогда Харьков обшивал и обувал половину Советского Союза. И это, конечно же, наложилось на характер города. Он необычный, стильный. Он отличается от всех остальных. Мне многие города Украины нравятся, но лучше Харькова точно нет…

– Мне как харьковчанке больше всего нравится, когда о Харькове говорят, что это город студенческий.

– Вы правы, безусловно, Алеся. Город студенческий, потому что из 1,55 млн населения 280 тысяч до активной фазы войны – это студенты. Такого второго города нет в процентном отношении к общему числу жителей. И это то, что мы потеряли навсегда. Точно так же, как потеряли, наверное, якорного иностранного инвестора, даже если завтра победа. Город точно будет жить. Мы большие, у нас большое внутреннее потребление. Поэтому у нас все будет хорошо, лишь бы перестали стрелять. Потому что летит каждый день. Мы не можем защититься. Мы не можем защититься от банальной абсолютно вещи. Например, чаще всего это С-300. Она летит до Харькова 46–55 секунд. Никакое ПВО за столько не развернется, даже если бы у нас был Patriot и наши ПВОшники тратили бы деньги на эту недорогую ракету. Второе: они буквально месяц, как повадились модернизированными КАБами или ФАБами доставать город. Российские МиГ и Су со своей территории бросают эту управляемую, достаточно точную, авиабомбу, и, к сожалению, разрушительная сила очень большая. Людей кошмарят, пугают. Мне понятно, что это давление на харьковчан, на гражданское общество, чтобы мы давили на военно-политическое руководство с целью идти на переговоры с Российской Федерацией. Тут у меня свое мнение. Пусть в меня тапки летят, но прогнозы у меня не очень хорошие.

– Как вы эти разговоры воспринимаете? В последнее время постоянно о Стамбульских договоренностях пишут, мол, надо же к ним возвращаться.

– Отто фон Бисмарку приписывают слова: никогда столько не врут, как на рыбалке, на охоте и во время войны... Так вот: ИПСО – и с нашей стороны, и с их. Конечно, надо изучать после победы, каким образом этому старому человеку с дыркой в голове, который называется Путин, удалось за 8–10 лет с помощью семи федеральных каналов так оболванить людей. Ведь Россия – я ее достаточно хорошо знаю – это куча интеллигенции. Это 25-й кадр или это зомбирование? Это надо изучать. Мы эту информационную войну проигрываем давно, с 2014 года. У нас в районах, близких к границе, российские каналы бесплатно, а наши каналы – по какой-то подписке, блин. Это кто просрал? И Ющенко, и Янукович, и все-все-все. И Зеленский тоже.

О том, что вы спросили… Я не имею права отвечать на этот вопрос. И считаю, что никто не имеет права. Я очень часто слышу про волонтерский фронт, экономический фронт. Нет, фронт один – на "нуле". Мы все обязаны каждый день им помогать. Сегодняшний закон о мобилизации – да, там много дырок. Но, кроме усталости ребят на "нуле", вторым аргументом – несправедливость их беспокоит. Игрушечная война закончилась. Все в ТЦК, все на ВВК – и все должны быть там. Это не значит, что призовут 500 тыс. человек или миллион. Призовут 100. Но все, как в Израиле, должны иметь этот документ и автомат под кроватью. И информация у меня есть не только из Telegram-каналов, что ведут нас к мирному соглашению. Мне кажется, что первый этап – это саммит в Швейцарии. И русские могли бы там быть. Это игра. На втором саммите или втором чего-то там они будут. Вот посмотрите. И договоренности уже мира, Байдена, я не знаю, с Европой, с Китаем, – они уже наверняка есть. Мирное соглашение по линии соприкосновения. Где эта линия будет, никто не знает. Сегодня порядка 20% территории мы временно потеряли. Прямой ответ – нам надо спросить у военных. Как ребята к этому отнесутся? Они готовы потерять эту территорию? Мое мнение такое же, как и у всех. Я не хочу. Я хочу победы на поле боя.

– Много тем вы затронули. Я хочу о каждой из них поговорить более конкретно. По вашему ощущению, в Харькове "ватники" остались?

– К сожалению, остались. Какое горе, какие разрушения в Харькове надо увидеть. Когда я бываю в Киеве или во Львове, у меня есть впечатление... Так и хочется людям сказать: "Ребята, война же не в Харьковской, Запорожской, Донецкой, Луганской и Херсонской областях. И в Киеве война, и во Львове… Здесь скромнее, здесь как-то по-другому". Ну ладно. Как говорит моя Ирина, кому-то повезло, кому-то – нет.

– Я не понимаю, что в голове у этих людей… От тех, кто до большой войны высказывался хорошо о России или Путине – я их называла "ватниками", – я сейчас слышу такие проклятия в сторону России и Путина! Все они реально поменялись. Неужели в Харькове, где сначала прилетает бомба, а потом включается сирена, где каждый день огромные разрушения и жертвы среди детей, до сих пор остаются те, кто ждет Россию, любит Путина? Я не знаю, как это.

– Вы знаете, у меня нет данных... Сейчас СБУ работает, на мой взгляд, очень хорошо. Но я бы предъявил им претензию: "А что вы делали до 2024 года?" К сожалению, и маски-шоу были со стороны СБУ… Я не профессионал и не эксперт, я высказываю свое мнение. 2014 год, началась война. Захват администрации, винницкий "Ягуар" – Арсену спасибо. Вот он, Белгород. Тяжело разве пройтись по гостиницам, кто там регистрируется? Куча съемных квартир. Они же регистрировались. Наверное, должна быть какая-то база, картотека. Спящих ДРГ, наверное, по-прежнему достаточно много. Непонятно, какое горе еще должно произойти в Харькове, чтобы завербованные за какие-нибудь гроши, несколько сотен или тысяч долларов, и сегодня, условно, сдавали наши позиции. Потому что каждый второй удар ракетой… Она летит туда, куда, блин, надо. Да, они мажут иногда. Но очень часто они бьют настолько близко к тому месту, где надо! Ну, это они бьют точными ракетами, которых гораздо меньше. А С-300 – это ракета по направлению. Это просто ужас и кошмар. Это охота на людей, геноцид.

У меня родственники в России. Мамина родня – это Курская область, папина – Орловская. В первые дни войны мне позвонили все братья и сестры. Все, их нет для меня, все были посланы

– Последние недели полторы – огромное количество заявлений о дальнейших планах по отношению к Украине. Там центральное место отведено Харькову и области. И все говорят, что Россия хочет пойти во второе наступление на Харьков. Сил у россиян захватить такой огромный город, как Харьков, нет. Но тем не менее, насколько это воспринимается вам из Харькова тревожно? Боитесь ли вы?

– На мой не экспертный взгляд, есть две проблемы: краткосрочная и среднесрочная. Начну со среднесрочной. Харьковчанам нужно думать о том, что месяц назад 22 ракетами был удар одновременно по пяти основным генерирующим станциям Харькова. Это 95% тепловой и электрической энергии. Через три дня 16 ракетами они добили блок. У нас сегодня с электроэнергией достаточно много проблем, но осень и зима придут, и тепловую энергию станции не смогут подать. Как бы у нас не было второго Алчевска. У меня была возможность в присутствии президента Зеленского это сказать. Я попросил: "Давайте сделаем международную площадку, чтобы мир начал говорить не только об Украине, а гораздо чаще о Харькове". Харьков страдает больше всех. Кроме городов оккупированных, конечно. Он спросил: "А каким образом?" Я привел такой пример. "Когда начинался COVID, кто-то знал о маленьком итальянском городке Бергамо? А прошли по городам военные грузовики с трупами – и это показали Reuters, BBC, CNN, Euronews. И со следующего дня не только правительство, но и меценаты начали помогать этому Бергамо".

Краткосрочная перспектива… Я не говорю, что наступления не будет. Наступление очень возможно. На Харьков – наиболее вероятно. Оно возможно и на Киев, и куда угодно. Я сейчас буду говорить то, что я знаю от военных. Первое: чтобы наступать на Харьков, попытаться войти или окружить город, нужна линия фронта порядка 180 км. На линии фронта 180 км, условно, должно быть минимум 250 тыс. военных, плюс соответствующее количество техники. На прямом направлении удара, например, по Гоптовке, должно быть тысяч 120. Сегодня их 50. Да, было меньше. Они концентрируют войска. Но наша аэроразведка видит это каждый день. Более того, за последние девять – десять суток количество военных у нас возросло. Полноценных бригад на обороне и на возможных направлениях наступления на город. Причем две легендарные, не буду говорить. На мой взгляд, россияне, когда увидят номера этих бригад, – они просто должны не пойти. Потому что они п…здюлей получали во время войны от этих двух бригад на всех направлениях. И под Бахмутом, и в Авдеевке. Вы догадаетесь, но я не могу сказать.

– Не надо.

– Конечно, людям страшно. Я не хочу брать на себя ответственность, что надо уезжать или не надо. Но будет достаточное количество времени, если этот удар начнется. В Харьков они не зайдут никогда. Окружить – тоже маловероятно. Со стороны Богодухова намерения понятны: перерезать трассу Харьков – Киев. Может быть, в сторону Днепра попробовать пойти. С той группировкой соединиться, которая сейчас пытается наступать на Купянск, которая сейчас в районе Часова Яра. Возможно, это отвлекающий маневр. Следующая версия: чтобы мы убрали резервные части из-под Часова Яра. Чтобы Путин в присутствии президента Сомали или Буркина-Фасо сказал: "Мы Часов Яр взяли".

– Юрий, я сегодня увидела новость, что российская ракета попала в дом ректора университета Каразина.

– Татьяны Кагановской, да. Это позавчера было. Это 700 м от меня. Я был на улице. Думаю: "Ни фига себе! Что это за КАБ такой?" На крышу залез, в бинокль посмотрел. Буквально через 10 минут узнал, что это дом Татьяны Евгеньевны Кагановской… Я же конспиролог. Я сперва подумал, что суки целенаправленно били. Потом все-таки информацию пособирал. Нет, случайно. Метров 200 вперед – Саржин Яр. Вы знаете, это очень популярное место. Там в это время было 300–400 человек. Это катастрофа была бы.

– Татьяна Кагановская не только ректор Харьковского университета Каразина. Это дочка Евгения Кушнарева.

– Если бы его не убили, он бы был президентом Украины, а не Янукович. Это мое мнение.

– Возможно и такое развитие событий. Но сложно сказать, насколько бы это было лучше, чем Янукович.

– Никто не знает. Просто этот человек был гораздо образованнее, гораздо интеллектуальнее.

– В этом-то и опасность. Учитывая съезды в Северодонецке…

– Я помню Северодонецк, конечно.

– Но он действительно умнее, образованнее и подготовленнее, чем Янукович.

– Но Порошенко у нас тоже учредитель Партии регионов. Хорошо ходит себе по белу свету. Еще и набирает какие-то проценты, фракции. Такая же чуча для меня.

– Важно, кто кем стал. Юрий, чьи дома, квартиры, предприятия известных харьковчан также пострадали от обстрелов?

– Алеся, так много, что… Мир стал абсолютно черно-белым. И для меня все равно, кто кем был до 24 февраля 2022 года, мне важно, кто он сейчас. Поэтому, условно, с Александром Ярославским я буду переходить на другую сторону улицы. Хотя мы знакомы 30 лет. И наоборот, с людьми, которые... Были они никакие, а я вижу, что они сейчас делают. Я готов стоять на площади... Слишком много предприятий известных харьковчан разрушено. Домов, чтобы целенаправленно, я не знаю. Центральная часть города, Сумская, бывшая Пушкинская, Мироносицкая. Это достаточно короткие улицы. На этих трех улицах около сотни бекетовских и других исторических домов со столетней историей. 24 здания разрушены или повреждены на этих трех улицах. Ну это же капец какой-то!

– Юрий, какая была трансформация вашего отношения к России? Учитывая, что вы родились в России.

– Да и бизнес у меня до 2014 года в России был. Я думаю, процентов 60 моих бизнесов было в Российской Федерации.

– В России вы окончили школу, приехали поступать в университет Каразина, окончили его. Потом вы пошли туда преподавать, потом пошли в бизнес. Потом вступили в Партию регионов, потом была эта футболка с "Беркутом". Сейчас вы занимаетесь тем, чем занимаетесь. Это очень достойная, очень нужная работа. Как ваше отношение к России трансформировалось?

– Давайте с футболки "Беркут". Я уже раз семь публично за это извинялся. Блин, я изначально понимал, что это бред. Давайте я дам любой ящик хорошего "Бордо", кто найдет на мне эту футболку. Потому что Юре было стыдно. Юра специально взял пиджак на трех пуговицах, застегнулся. По шторочке прошел в сессионный зал. Найдите фоточку. Да, я был в этой футболке гребаной. Я не знаю, сколько раз надо сказать: я ошибся. Извините. Теперь по трансформации. Алеся, не было какой-то трансформации. Я в 2014 году сразу, когда началась война, за шесть месяцев закрыл все русские предприятия. Я все закрыл нахрен к осени 2014-го.

Плюс у меня же родственники в России. Мамина родня – это Курская область, папина – Орловская. В первые несколько дней войны мне позвонили все братья и сестры. Все, их нет для меня. Были все посланы. С братом, у которого сын офицер, у меня был разговор. Говорю: "Ты какую Родину защищаешь? Иди сюда!" – "Зачем?" Я говорю: "Я вас поубиваю. Я тоже автомат возьму". Позвонили в первую неделю большие дядьки, нынешние депутаты Думы, бывшие министры. Разговор тоже закончился на второй минуте. Один человек… это было 27 февраля, это был прорыв ДРГ с Алексеевки по Деревянко в район 134-й школы. Да, меня предупредили рано утром, я поднялся наверх. Я "Сайгу" взял, патроны, рацию, бинокль. Смотрю: три "Тигра". И тут звонок. По рации говорю: "Пацаны, если правый поворот, это к нам. 270 м до цели". У двоих "Сайга", у меня "Сайга". "Что будем делать, шеф?" Я говорю: "Отстреливаться, бл…дь". И в это время звонок. Бывший министр российский: "Юрий Анатольевич, вы где?" Я говорю: "На крыше в бронежилете". Он говорит: "А что такое?" – "А вот ваши п...доры идут". Он говорит: "Вы меня извините". Я понимаю, что, блин, мне бы это все записать... Я говорю: "Алло, алло, я вас не слышу!" И он мне начинает писать. У меня есть этот скриншот. Приблизительно так: "Юрий Анатольевич, простите меня и мою семью. Мне стыдно, потому что мы русские". Один человек. Один.

Финансового потока нет никакого, все мои бизнесы стоят. Когда были кассовые разрывы, то "Поршака" продал за 100 тыс., хотя стоил он 200

– А сейчас он соответствует тому, что написал, или пошел в систему?

– Он на работе. Слежу, но я не пишу и не звоню. Но я благодарен за эти слова. Это не значит, что есть "хорошие русские". Нет их. И будем мы гонять их по всему миру. И дети наши, и внуки.

– Юрий, кто-то до сих пор продолжает общаться через мат и через нервы с зазомбированными русскими, со своими родственниками, которые, по сути, говорят и действуют как настоящие фашисты. А кто-то, как вы, просто отрезал.

– Однозначно и навсегда. Ни дядей, ни тетей, ни братьев, ни племянников у меня там нет. Они такие же фашисты зомбированные, как немцы во Второй мировой. И мне все равно, что они сейчас думают. Я точно знаю, что, если где-то в Европе когда-то пересекусь с кем-то из них, меня минимум заберут в полицию, потому что я кинусь и буду душить.

– Сегодня день инаугурации Путина, которого украинская власть легитимным президентом не признает. Хотя знаете, в цивилизованном мире есть вопросы. Франция посла отправляет на инаугурацию…

– Байден сказал, признают.

– Но нам-то рядом виднее. Юрий, если бы вы оказались рядом с ним, что бы вы сказали или сделали?

– Хочется сказать: попытался бы убить. Да нет, наверное. Это я придумываю себе и героем делаю. Я сказал бы: "Мудак ты". Мудак, человек с дыркой в голове.

– Когда я назвала вас одним из самых богатых людей Харькова, вы криво улыбнулись, мол, "до войны". Что сейчас происходит с харьковским бизнесом, с вашим бизнесом? И как сегодня вы зарабатываете?

– Никак не зарабатываю. К счастью, тумбочка у меня есть. Но я думал, эта тумбочка на веки вечные, но нет. Финансового потока нет никакого, все мои бизнесы стоят. Они были повреждены, но восстановлены – не разрушены. Когда были кассовые разрывы, то "Поршака" продал за 100 тыс., хотя стоил он 200. У меня великолепная коллекция вина, больше четырех тысяч бутылок. Действительно, бабки были нужны срочно. Для пацанов что-то купить большое надо было. К сожалению, очень многие бизнесы раскрутили гайки своих цехов-заводов и переехали выше Днепра. И у меня есть большие сомнения, что они вернутся. Но при всем пессимизме моем, что в городе будет тупик после войны немножко, мы выживем. Малый бизнес будет работать. В макроэкономике у нас большой перекос. В мире так принято: порядка 50% в экономиках стран – это малый бизнес и средний. У нас, по-моему, 24% было до войны. Будут работать кафешки, ресторанчики. У нас большое внутреннее потребление. Внутренний региональный продукт все равно будет. Поэтому нормально. После Днепра только второй город, в котором предприятия оборонки, космос, среднее машиностроение, энергетическое машиностроение присутствует... Только Днепр сильнее нас. И конечно же, должен быть государственный заказ. Наверное, он будет. Потому что у нас нет другого пути, как пытаться становиться вторым Израилем.

– Я периодически вижу у вас в Facebook посты о том, что вы не собираетесь в политику. Для кого и почему вы это пишете?

– Я для себя это в первую очередь делаю. Потому что знаю, что, если я публично сказал, меня никто не поломает. Даже президент Зеленский позовет, скажет: "Будь кем-нибудь". Нет, ни фига. Я амбициозный человек. Я хотел быть в свое время мэром Харькова. Сейчас – ни народным депутатом, ни губернатором. Никем не хочу и не буду. Даже не предлагайте. Но я с удовольствием... У меня есть единомышленники. Я давно поддерживаю не менее десятка ребят, которым сейчас около 40. Это уже состоявшиеся политики. Я им буду помогать. Моя главная ценность – это репутация и телефонная книга. Моя седая голова за 60 лет.

– Вы, кстати, имидж сменили.

– Имидж… Это же видно, да?

– Да, конечно. У вас роскошная шевелюра.

– Я ходил с короткой стрижкой в пиджаке и с галстуком все время. Война началась – я Ирине говорю: "Я буду подстригаться после победы". Но теперь вся семья знает, в кого внучка с кудрявыми волосами.

– До этого были сомнения?

– Ни у кого нет кудрявых волос. Это первое и главное. А второе – мне, может, израильский паспорт не просто так дадут. И штаны снимать не надо будет.

– Надеюсь, не понадобится вам.

– Нет, не надо. У меня один паспорт: украинский – и все.

– Вполне достаточно, мне кажется. Что вас больше всего сейчас триггерит? Уже третий год большой войны. Десять лет войны, как она началась, с Россией. Что сегодня вас может вывести из себя?

– Двуличие, вранье. Вранье такое: сделал на две коробочки "Полюса", а сказал, что купил за 500 тыс. в госпиталь прибор. Я это вижу. Вижу тех волонтеров, которые почему-то стали значительно богаче. Пока молчу, но вижу.

– А есть такие, да?

– Как и везде… Кому война, кому мать родная. Полстраны снимает последнюю рубашку. И у меня такая позиция: я не публикую свою карту никогда и нигде, я не собираю деньги, я не собираю банки. Я трачу свои. Я придумал такое: присылайте, если вы мне доверяете, я знаю точно, кому что надо. И люди присылают. И из тех 135 или 140 млн грн... На какое это число было? На 24 февраля 2024 года. Наверное, процентов 40–45 – это людские деньги. Мама дорогая, вообще-то это больше двух миллионов долларов. Я пишу отчеты. Сейчас уже устал. Первый год я каждый день писал. Сейчас раз в декаду начал. Потому что я каждого тегаю и говорю "спасибо". И веду отдельный список почти тысячи человек: какого числа, кто и что. Я перфекционист по жизни.

– Повезло Ирине.

– Это мне с ней повезло. 38 лет вместе живем.

– Это правильный ответ.

– Как у Мишель и Барака Обамы. Помните?

– Нет, скажите.

– У Мишель спросили: "Вам повезло, вы жена президента". Она ответила примерно так: "Кому еще повезло. Кем бы он был, если бы не я?"

– Юрий, тогда мы подумали, что это шутка. А сейчас может оказаться, что она говорила на полном серьезе. Если ее, как пишут СМИ, выдвинут.

– Да, кстати, отличный вариант. Тогда я спокоен за демократов. Мне так хочется, чтобы так произошло… Это красивый ход, правда? По большому счету, мне все равно: демократы или республиканцы. Сейчас я немножко боюсь Трампа и расстраиваюсь из-за Байдена. Считаю, что они во многом виноваты. Сколько жизней ребят потеряно, сколько горя и территорий… Ну вы не рисуйтесь тогда. Никому мы не нужны, кроме нас самих. Мы слабая сейчас страна. Мы должны становиться сильными. Мы сейчас полностью зависим и в вооружении, и в бюджетных вопросах от Запада. Если бы я был Зеленским, я бы сказал: "Да пошли вы в ж...пу! Я начинаю производить… У меня есть специалисты. Уран я найду. Ядерное оружие мы сделаем. Санкции к нам? До свидания. Вы же подписались под Будапештским меморандумом? Да пошли вы нафиг все, ребята". Была бы сейчас у нас ядерка, какой там Путин? МАГАТЕ, "шмагате" – приезжайте.

– Понятно, что в Харькове почти каждую секунду обстрелы, говорить о том, что жизнь в безопасности – смешно просто. Тем не менее были истории, когда ваша жизнь была на грани?

– Конечно. 22 апреля 2022 года. В это время у меня дома жило 11 людей в подвале. Ирина готовила почти ведро борща на 13 человек. Две 80+ бабушки, одна со сломанной шейкой бедра. Тогда летало каждый день. Это женский батальон – все девки были. Я их пытался тренировать. Говорю: "Девочки, этот звук – это миномет 120-го калибра. От звука до падения четыре секунды. Только не надо бежать: молоко убежало или телефон на зарядке. Где стоите – прыгнуть. Разобьетесь – на коленочки встали, легли мордой вниз, голову закройте и лежите". И я их натренировал. "А это, – говорю – 152-й калибр. Три секунды от свиста до разрыва. Это тоже нормально". И тут 22 апреля – уже немножко тепло, все на улице, я тоже. Ракета в соседний забор. От места, где я стоял, 25 м. Но Ирина под забором какие-то цветочки отрезала. Метр до забора. Крыша загорелась. Мы с пацанами – огнетушитель. Открытый огонь потушили. Пожарные быстро приехали, минут через 10. Я вспоминаю, потому что, когда бежал с огнетушителем, Ирину коснулся: "Мать, ты как?" – "Нормально". Вижу – живая. Я побежал. Возвращаюсь… Бокал коньяка налил, потому что ее трясет. Она мне говорит: "Да я же, как ты учил, прыгнула лицом вниз, лежу. По мне что-то падает. Я думаю, наверное, не осколки, потому что не больно". Крыша разрушалась, на нее падали… Крыша до сих пор залатана… У нас дом в 400 м от авиазавода.

На мой взгляд, война в Украине закончится за месяц до американских выборов

– И не уезжаете. Огромное количество моих знакомых, которые живут в Харькове, причем с детьми, не хотят.

– Вы знаете, опять скажу пафосно, но я действительно так считаю. Дело не в том... На самом деле минимум 10 человек в Харькове, я думаю, тратят суммарно больше, чем я. Минимум. И еще сотни и тысячи людей беспокойных, добрых, с большим сердцем 24/7 выпахивают на парней, благодаря которым мы живы. Только благодаря им. Я считаю, моя главная миссия сейчас – не мои деньги. У меня нормальная узнаваемость в городе. Это спокойствие людей – я здесь.

– По вашим ощущениям, когда и как закончится война? Когда наша победа?

– Вариантов два. Первый вариант... На мой взгляд, за месяц до американских выборов. Я к американским выборам тоже готовлюсь.

– Как один из кандидатов, я надеюсь?

– Подробная карта США. Избиратели, выборщики.

– Ничего себе!

– А как же! Это же важно. Если демократы хотят выиграть, они должны показать, что есть мир. Иначе Трамп их замочит. При любом раскладе. Ну и при другом раскладе – я так понимаю, февраль-март 2025-го. Когда уже новый президент США что-то скажет. Все равно все зависит все-таки от американцев.

– А от китайцев?

– Конечно, от китайцев. Активнейшие переговоры идут между Америкой и китайцами. Конечно, есть две стороны. Сейчас не сделаешь так, как было в конце 80-х, когда с Афганистаном, когда опустили нефть до $8 за баррель и дрюкнули Россию. Тогда не было Китая.

– Тогда было шикарно.

– Тогда не было Китая. Но Блинкен не вылазит от саудитов, со Среднего Востока. Си приехал, с Макроном поговорили. Что-то назревает. Я хотел сказать "хорошее для нас". Но, может, и нехорошее. Потому что территории мы потеряем.

– Я остаюсь оптимистом, потому что нужно всегда верить в хорошее и делать все на своем месте.

– Конечно.

– Юрий, спасибо вам огромное за интервью. На самом деле оно очень вдохновляющее и мотивирующее.

– Да ладно! Честно?

– Абсолютно.

– Вы опытный журналист. И вы потом мне шепнете потихоньку – в сравнении с чем-нибудь. Тогда я пойму. Потому что вы действительно популярный человек, популярная ведущая. И YouTube у вас популярный. Я что-то не пойму между строк, но вы мне объясните.

– Договорились. Спасибо вам большое.

– Сейчас будут хейтить. Меня-то ладно хейтить – вас будут хейтить за русский язык долбаный.

– Нет, абсолютно…

– Я понимаю, конечно. Это международная аудитория, это важно. Мне тоже это очень важно, что меня слышат русские.

– Мы должны заниматься пропагандой фактов, пропагандой правды.

– Я подписываюсь.

– Не искажением фактов и созданием новой реальности, как делает российская пропаганда. А продвигать, как есть на самом деле. Чтобы во всех абсолютно местах знали, как борется Украина и что у нас происходит. У нас сейчас есть телеканал на спутнике, на европейском спутнике, на 61 млн домохозяйств, в том числе 4,5 млн в России и 800 тыс. на оккупированных Россией украинских территориях. Это совместный проект "Репортеров без границ" и Еврокомиссии. Спасибо большое, Юрий. Слава Украине!

– До связи, спасибо. Героям слава!