Спикер Воздушных сил ВСУ Игнат: В мае Patriot за пять минут сбил пять российских бортов. Это была блестящая операция G

В прошлом году за шесть месяцев россияне запустили более 1 тыс. ракет и более 1 тыс. Shahed. 70–75% и того, и того было уничтожено

– Юрий Робертович, добрый вечер.

– Добрый вечер. Приветствую, Дмитрий.

– Вы знаете, много вопросов к вам. И я буду спрашивать только то, что меня интересует прежде всего. Потому что я твердо знаю: что интересует меня, интересует и многомиллионную нашу аудиторию. Скажите, пожалуйста: эти тревоги воздушные, которые почти каждый день, причем по большей части ночью – это надолго или навсегда?

– Это до победы. Понимаете? Враг никогда, собственно, не перестанет этого делать. Вы же видите: ночью 28 ноября... У нас Telegram-канал работает как официальный источник информации: "группа Shahed туда, группа туда, группа перемещается в такую область, в такую..." Мы видим одну точку на радаре: это группа, как правило. Но он летел один. Даже один Shahed летит по всей Украине – и уже люди в тревоге, люди смотрят приложения, читают мониторинговые каналы и так далее. Видите ли: применяет немного. Вот по Киеву полетело 75.

– Да.

– А вообще стабильно сейчас несколько недель – это 10–15 и несколько ракет: вот, может, Х-59. Пока что ракеты не используют.

Поэтому тревоги... Видите: у них есть ракеты, у них Shahed, открыли завод у себя. И, по-видимому, будут наращивать. Кроме Shahed, есть "Ланцеты", есть FPV-дроны. Сейчас у них очень волонтерское движение начало развиваться, к сожалению. Они учатся у нас, конечно. И тысячами сейчас дроны FPV – китайского, разумеется, производства – они поставляют на фронт. Вот такие реалии. Поэтому мы не должны отставать в этом плане.

– Давайте скажем так: сколько у россиян по состоянию на данный момент есть дронов? Мы это знаем?

– Трудно сказать. Давайте о Shahed будем говорить. По Shahed – мощности производства там у них есть свои. Они кое-что делают на своих заводах. Я не думаю, что полный цикл производства. Думаю, что все-таки поставляют их из Ирана: некоторые запчасти. Что-то будут делать у себя. Но все же из Ирана поставки будут. Вы видели: большое количество применено по Киеву: рекордное количество – 75. Очевидно, что была поставка из Ирана. У них воздушный маршрут Тегеран – Москва работает исправно. "Ил" наблюдался за несколько дней до удара в воздушном пространстве в Москве.

– Да они и Каспием, наверное, переправляют.

– Конечно. Порты: Махачкала в Дагестане... Чтобы баржа какая-то привезла Shahed... Это много места не занимает.

– То есть их много. Сколько – мы не знаем?

– Если они себе позволяют запускать сразу 75 в сутки, то очевидно, что у них есть перспектива, их производство. Разные мнения были, разные слухи, сколько они могут там в месяц делать. Кто-то говорил "до тысячи". И получать. Это вместе. Да? Ну, к сожалению, нет подтверждений. Очевидно, они не будут афишироваться. Но нам нужно к этим рискам готовиться. И готовиться к ним очень серьезно. Что, в принципе, делают.

Вы видели "Рамштайн", вы видели готовность стран предоставлять. 20 стран создали новую коалицию ПВОшную, как говорится, после авиационной. Нужно побольше Gepard. Понятно, что мобильные огневые группы как выход из ситуации сегодня. Но у них радиус поражения из пулеметов – полтора километра. Больше из пулеметов, в принципе, тяжело работать. Тем более ночью. Тем более если сейчас будут красить их и так далее – визуально меньше их видно. ПЗРК – да, немного большая дальность. Ну, тоже визуальная привязка – это непросто. Мобильным огневым группам нужно находиться в нужное время в нужном месте, оперативно уехать и быть на пути дрона непосредственно. Чуть дальше – и дрон уйдет.

– Завод по производству дронов в Татарстане, который россияне строили, – он уже достроен или нет?

– Ну, точной информации нет. Мы надеемся, что нам ГУР будет более подробно давать, но то, что они открыли, уже показывали, показывали производство. Мы не особо верим российскому пропагандистскому конвейеру их, но все же демонстрируют образцы вооружения: и Shahed в частности. Есть соответствующая информация, что он работает. Вы видите: Россия все показывает. Даже самолет там выпустили "Су-35" – и они сразу демонстрируют, что "все для фронта, все для победы". Таким образом, влияют и на Запад, показывая тем, что "с нами воевать нет никакого смысла. Никакие санкции не действуют. Мы все равно будем делать и ракеты, и вертолеты, и Shahed, и все, что нам нужно: и боеприпасы". Мы понимаем, для чего это делается: чтобы посеять какие-то сомнения в том, что Запад может дожать все же вместе с Украиной Россию и поставить ее на место: там, где нужно ей стоять.

– Могут ли наши западные друзья и партнеры долбануть по заводам дронов и в Иране, и в России? Помочь нам долбануть по ним.

– Видите: вы сразу поправились. Но ведь не забывайте, что у нас есть определенная договоренность с партнерами о том, что мы не будем применять западное вооружение по территории России: ну, до 91-го года, понятно. Об оккупированных территориях речь не идет. Именно поэтому и Storm Shadow, и SCALP, и AGM-88 HARM, и JDAM – это то, что применяет наша авиация. В советскую авиацию адаптировали эти западные образцы вооружения высокоточного оружия. Вот мы их применяем и по Крыму, и по оккупированным территориям.

Дальше речь идет о том, что мы должны свои развивать. Сегодня уже есть очень амбициозные заявления. Пока они такие, публичные, но без детализации: что у нас есть дроны, что у нас есть дроны большой дальности, около тысячи километров – и так далее. Как говорится, клин клином вышибают. Нам нужно увеличивать количество ударных БПЛА. И все это туда, на Россию, направлять: по их объектам критической инфраструктуры, по военным объектам. Законная цель. Мы должны выбивать их так же, как их способности. И это будут дроны украинского производства. Никаких договоренностей с партнерами мы не будем нарушать. Есть на Западе, собственно, опасения относительно эскалации, ядерного шантажа и так далее. Ну, к сожалению, такие реалии: мы должны выполнять обязательства, мы зависим полностью от поставок западного вооружения и боеприпасов, особенно зенитных управляемых ракет. Сегодня наши мобильные огневые группы и истребители выполняют функцию дополнительной противовоздушной обороны, потому что большое количество, как их называют, средств воздушного нападения: ракет, дронов и т.д. – мы тратим на них большой боекомплект зенитных управляемых ракет. Самое эффективное оружие – конечно, NASAMS, IRIS и так далее. Но ведь мы понимаем, что даже не в цене дело, а в количестве, в дефицитности этих ракет. Поэтому мы применяем все больше и наращиваем возможности мобильных огневых групп путем оснащения их тепловизионным оборудованием, ночной оптикой, прожекторами, лазерными указками для того, чтобы они могли более эффективно работать. И, как видите, процент ущерба довольно серьезный. Особенно в Киевской области. Честно говоря, там была и большая плотность мобильных групп. Ну, били они по Киеву – и, очевидно, те группы были грамотно расставлены руководством отработавшего воздушного командования "Центр". Отметил командующий Воздушными силами, генерал-лейтенант Николай Олещук, работу именно "мобилок" всех сил обороны, а не только Воздушных сил. До 40% было уничтожено. Удалось сэкономить и зенитные управляемые ракеты, и другие средства.

Очевидно, что ракет в этом году от россиян будет меньше, чем в прошлом, а дронов – больше

– Вы знаете, так красиво было в киевском небе в мае, когда Patriot сбивал российские ракеты, "Кинжалы" и "Калибры" – все, что летело на Киев, сбивали. Сейчас мы видим, что россияне совершают эти налеты только дронами. Ракет нет. Почему?

– Они есть. Видимо, вам известно, что ГУР сообщало: о 870 крайнее было заявление. Мы верим нашей разведке...

– Нет, у них они есть. Почему не летят на нас?

– Ну, не летят, потому что не так много у них есть их. Я считал по нашим сводкам и так далее, сколько ракет Россия выпустила по Украине. Вот такой вопрос. Я говорю: "Слушайте, неблагодарный вопрос. Никто вам не скажет так сразу". Потому что у всех разные данные: американцы говорят одно, американская разведка – другое, есть еще Институт изучения войны. Ну, данные спорные, скажем так. И так же у нас внутри: между нашими военными институтами – тоже разногласия. Почему так? Ракеты разные, средства поражения разные. Есть крылатые, баллистические, С-300. Мы их тоже считаем. Х-59 считаем, "Ониксы" считаем – или как? Поэтому речь идет о тысячах ракет, полетевших по нашему государству с начала полномасштабки.

Поэтому сейчас говорить о тех 870, как говорят, – это дальнобойные и высокоточные. Здесь ГУР посчитало и "Кинжал", и "Искандер" обоих типов – крылатый и баллистический. Так же "Калибр", Х-101, Х-55. Это то, что может долететь до западных границ, бьет точно и так далее. Таким образом, в прошлом году – я посчитал – было более 1 тыс. ракет запущено и более 1 тыс. Shahed за шесть месяцев отопительного сезона: с 11 сентября по 12 марта, ровно через полгода. 70–75% было уничтожено, и ракет, и Shahed. То есть большой показатель.

У нас было еще много советских систем, было еще ракет к ним более-менее достаточно в прошлом году. Сейчас этого меньше, и все больше становится западных систем, наращиваются западные системы. А советское вооружение уже труднее где-то доставать: особенно запчасти и ракеты к ним. Поэтому если говорить, что они выпустили более тысячи ракет... Ну, плюс они оставили еще как минимум треть. Это я только крылатые считал. Сегодня всех вместе у них 900, скажем так. Поэтому они подошли фактически к цифре вдвое меньше, чем было в прошлом году – именно ракет. Ну, если верить тем данным, которые у нас сегодня есть. Поэтому придерживают, поэтому они у них хранятся для других задач, стратегических их замыслов: как они хотят нам напакостить. Вот они и ждут. Поверьте: было бы у них достаточно ракет – они били бы каждый день, пока не завели бы нас в блэкаут. Целей очень много, которые они хотят поразить. Особенно в столице.

Очень много нареканий, мол, "столица защищена". Многим журналистам говорю: "Ну чего вы, собственно, пристаете к тому, что обязательно использует российская пропаганда? Скажут: "Вот Киев себе прикрыли, а остальные – вы себе воюйте", – и так далее". Ну совсем неправда. У нас западное вооружение стоит и в других регионах. Но по Киеву, простите... Вот смотрите, сколько прилетает. Куда больше всего бьют, там и нужно защищать. В Киеве сосредоточено много объектов стратегического значения, государственного. Объектов инфраструктуры критических, оборонных предприятий. Ну, очень много лакомых целей для них. Все государственные институты там находятся, банковская система... Враг хочет это сделать и изнутри взорвать страну. И потому, собственно, такое большое количество и дронов, и ракет летит туда. Поэтому мы должны защищать и столицу, и другие регионы. Ну, надеюсь, предоставят нам больше средств. Особенно хочется больше средств таких против дронов, чтобы мы могли их эффективно уничтожать. Потому что очевидно, что ракет будет меньше. Я об этом тоже говорил не раз. А дронов будет больше, чем это было в прошлом году. В прошлом году был такой паритет.

– Ракет будет меньше, но ракеты ждем все равно.

– Ну, ждем, к сожалению. У нас вся Украина, знаете: "Ну когда уж начнется? Скорее уж отбыть бы".

– Соскучились по ним.

– Да. Знаете, как к стоматологу: "Пойду уже вырву этот зуб". Так же и здесь. Надо людям сохранять холодный ум, как говорится, и не просто ждать, когда начнется, а думать о себе, о своих близких, стариках: что делать в случае, когда начнется, что делать, когда это, к сожалению, где-то может произойти. Собрать в кучу тревожный чемоданчик, медикаменты, средства, автомобиль и так далее, и оказать первую помощь. Вот эти вещи люди должны для себя выяснить. Энергетики делают все возможное для защиты объектов. Называется "пассивная" и "активная" оборона. Мы сбиваем, а пассивная оборона – это защита объектов: габионы, сетки, ответные препятствия, чтобы Shahed где-то там застрял. Даже деревья останавливают Shahed, когда они атакуют. Такие случаи тоже были.

– Что мне говорят ребята из ПВО нашего? Говорят: "Они бьют дешевыми дронами". Сколько? 10–20 тыс. дронов стоит производство такого дрона Shahed?

– Никто не знает. Может быть, и больше. Может, и 50, а может, и больше.

– Где-то так. А мы тратим такие дорогостоящие средства для того, чтобы их сбивать... Есть такая проблема?

– Мы уже этого, наконец, коснулись: что у нас даже не в средствах... Ну, смотрите: если ракета там, условно, американская NASAMS – за полмиллиона долларов сбивает, то это дорого. Правда? Я уж о Patriot даже не хочу сейчас вспоминать. IRIS – тоже дорогая ракета. Ну, мы не считаем С-300, "Бук", потому что там остаточная стоимость, еще советские ракеты – и так далее. Ну, соответственно, нам предоставляет Запад эти ракеты. Понятно, что есть такое беспокойство. Есть какой-то бюджет, который могут на Украину выделить и так далее. Военное руководство, командующий Воздушными силами постоянно докладывает главнокомандующему, президенту и министру обороны относительно того остатка ракет, который у нас сегодня есть: на сколько может их хватить, если будет интенсивность атак и так далее. Это очень серьезные вещи, которые на том же уровне рассматривают. Я думаю, что на "Рамштайне" тоже эти вещи обсуждаются. Не публично, конечно. Поэтому Украина получает в тех очередных пакетах, о которых вы видите новости – Украина всегда получает помощь. И там указывается: "дополнительные ракеты к..." Не будем информировать, сколько мы чего получили.

И, соответственно, эти дополнительные ракеты нужны нам для чего? Не дополнительные, а вообще крупные ракеты, ПВО среднего и большого радиуса действия. Для сдерживания российской авиации. Почему мы привлекаем другие "мобилки", истребители и все, что можно, – и средства радиоэлектронной борьбы, кстати? Потому что ПВО Воздушных сил, его основная задача – не допустить появления в нашем воздушном пространстве российской авиации. Если здесь прилетят самолеты: звено "Ту-22М3" – и нечем будет их достать, как это было в Мариуполе... Я помню, командующий тоже давал интервью, и действительно было видно эти волнения. Он рассказывал, как на командном пункте управления все смотрели: "Вот мы сидим, управляем боевыми действиями – и ничего не можем поделать". Уже Мариуполь оккупирован фактически 120 км до линии фронта. И они бомбами свободного падения по 500 кг, тонные бомбы сбрасывают – и сносят город с лица земли. Очень трудно было за этим наблюдать командующему и всем, кто видел систему "Вираж–планшет", как это происходило. Так было в Харьковской области: на севере, на Изюмщине. Вот враг это делал. Поэтому страшно – когда авиация появляется, и из ПЗРК ее не достанешь. Он будет лететь 6 тыс. плюс – и все. И только средствами, которые могут его доставать. Поэтому средства ПВО – сдерживание авиации, отогнать их как можно дальше.

В мае Patriot за пять минут сбил пять российских бортов. Это была блестящая операция

– Ну, Patriot отработал под Брянском изрядно. Такого никто еще не видел.

– Да. Мы уже давайте не будем в детали этой операции слишком заходить, потому что действительно была блестящая операция. И те ребята, которые приехали с учебы, защитили здесь Киевщину... Не секрет, что он там находится. И враг должен знать, что Patriot не только Киев защищает. Враг узнал. Они были в шоке там два дня. Но все равно уже расписали подробно на их пабликах и так далее: как это все произошло. Действительно, блестящая операция под руководством командующего Воздушными силами: уничтожено за пять минут там пять самолетов было. И не только там, но и на Одесчине в том числе.

– Фантастика. Пять минут...

– Да. Три вертолета и два самолета. Два вертолета снабжали средствами, собственно, РЭБ-помех. Они обеспечивали ударную группу этой РЕБ, а ударная группа – Су-34, Су-35. Два или четыре УАБ у них было. Неизвестно. Ну и ладно. Да, летели с воздушного пространства "Брянской Народной Республики" – не на территории России – они летели бомбить наши северные области. Вот, собственно, и поплатились за это. Мы защитили наших людей. И здесь никаких к Украине не должно быть вопросов. И на другом направлении тоже, когда Patriot отработал, враг уже понимает, что Patriot может и еще где-нибудь появиться.

Поэтому российские летчики... Их задача – долететь до линии боестолкновения на 50 км: не ближе, потому что может быть там что-то вроде Patriot или даже тот самый С-300 – тоже 75 км дальность. Поэтому они 50 км летят, сбрасывают УАБ – и возвращаются. То есть не входят в зону поражения. К сожалению, это проблема. Нечем их достать. Ну, УАБ летят. Это летит УАБ. Они максимум сейчас две подвешивают под крылья. А когда они смогут залететь в воздушное пространство, о чем мы говорили, то они подвешивают таких уже с 10 бомб. И будут лететь точно. Поэтому воздушные силы должны обеспечить охрану воздушного пространства над нашими территориями: защитить и города, и войска. Ну и российские летчики, не долетая там 50 км до линии боестолкновения, поднимаются высоко, сбрасывают бомбу... А скорость там большая: более полутора тысяч. И она уже по инерции летит, используя кинетическую энергию, с расправленными крыльями, планирует, снижается и скорость, и высота полета. И где-то на глубину около 20 км попадает этот УАБ. После этих событий российские летчики уже думают: "А может, не стоит подлетать так близко?" Это тоже психологический фактор. И мы уже даже видели, что те бомбочки где-то даже на их территории иногда падают. Поэтому это некий психологический фактор.

Нам нужно больше таких систем. Вы знаете, что Франция SAMP-T нам предоставила. Пока что там не такие грандиозные результаты, как у Patriot. Но мы надеемся, что французская сторона… У Франции и Италии SAMP-T на вооружении. Он обладает такими же характеристиками, как и Patriot. Собственно, он может и по баллистике работать, и по аэродинамическим целям. Аэродинамика – это более 100:150, говорят, для Patriot и для них. Но 150 – это должны быть идеальные условия, чтобы он на таком огромном расстоянии сработал. Ну, 100 плюс – это уже с головой достаточно. Ну, баллистика – до 40. Поэтому нам нужно больше этих систем. Они могут защитить, во-первых, наши объекты атомной энергетики. Они смогут защитить стратегические направления и крупные города-миллионники от того, что враг может запускать и те же "Искандеры", и те же "Кинжалы". Быстро, вероятно, не будет, но очень хочется быстро. Ну, Германия уже третий дивизион будет нам предоставлять. Как там писали: "Германия разворачивает в Украине..." Ну пишите, что "предоставляет". А разворачиваем мы. "Германия разворачивает..." Солдаты Бундесвера еще у нас не воюют. Поэтому...

Если бы у нас столько самолетов было, сколько россияне уничтожили, мы бы уже их, наверное, победили. Полетели бы и всех разбомбили

– К сожалению, да. Когда начинается тревога, обычно какое-то количество людей садится между стеночками, очень малое количество людей идет в укрытие, а подавляющее большинство украинцев спокойно засыпает и говорит: "Тревога – это тревога. Пусть летят себе. Будем спать". Что бы вы посоветовали украинцам во время тревоги?

– Я уже, в конце концов, посоветовал только что. Это действительно, знать план действий – четкий план действий. Очень любят американцы это слово. "Дайте нам самолеты, дайте нам еще что-нибудь", – а они говорят: "А у вас есть план действий? Какая у вас дорожная карта?" Ну, вот план действий... Надо знать, что ты будешь делать. Ты услышишь звук, услышишь какой-то один взрыв, за ним может быть второй и так далее. Ты должен знать, что делать. Ну, на своем примере скажу. Предположим, есть соседи...

– Вы идете в укрытие, извините?

– А я уже в укрытии… (Смеется.) Мы сейчас с вами говорим, а за стеной Telegram-канал ведут ребята. Вот, собственно, иногда иду, а иногда не иду, скажем так. Потому что не всегда есть возможность. Ну мы люди военные. У кого-то есть, там... Ну, у нас здесь укрытие более-менее.

Поэтому 12-й этаж, вот сосед... Она жена военного. Общались, мы с ними дружим, когда есть возможность. Так она говорит: "Я знаю: верхние этажи – это опасно". Она берет детей – и спускается вниз по крайней мере. Если нет убежища где-то поблизости, прячется где-то в углу, где есть арочные какие-то вещи и так далее, где меньше вероятность, что что-то может произойти. Каждый для себя делает определенный вывод. Каждый понимает, что это его жизнь и жизнь своих родных. Ну, как минимум, надо с верхних этажей, как говорится, и теория "нескольких стен", желательно больших и несущих. Ну, от Shahed точно спасет, скажем так. Даже от крылатой ракеты. Панельный же дом – это...

– Неприятно.

– Это без шансов, наверное, потому что он складывается, как карточный домик.

– Что касается самолетов, собственно: у нас еще советских самолетов осталось много?

– Наших? Ну, Россия их уже уничтожила пять раз… (Смеется.) Они плодятся у нас.

– Россия уже F-16 уничтожила 10 раз.

– Ну, смотрите: неделю времени у них сводка этого лжеца... Конашенкова...

– Да, да.

– У них сводка: 31 самолет уничтожен российской ПВО или российскими самолетами за семь дней. Ну откуда? Я говорю: "Если бы у нас столько самолетов было, сколько вы уничтожили, мы бы уже вас, наверное, победили. Полетели бы и всех вас разбомбили".

Поэтому, конечно, самолеты есть, они работают. И фактически каждый день, когда позволяют погодные условия, наши ударные группы наносят удары по противнику. В частности, удары чем? Западным вооружением. Наших бомб и ракет уже недостаточно. Потому что все это нужно... Во-первых, штурмовики используют американские неуправляемые ракеты Zuni. Су-24М применяют Storm Shadow, SCALP. Хочется германские TAURUS. Очень хочется. Но пока на паузе. Ну и истребители: это у нас HARM: противорадиолокационные ракеты, которые работают по ПВО, – и JDAM. Это все работает. Они рассредоточены сейчас на разных аэродромах. Потому что враг, вы знаете... Иногда показывают видео, где поражен наш самолет. Мы понимаем, что это война, такое может быть. К сожалению, нет достаточно средств, достаточно возможностей защитить аэродромы. Поэтому сегодня авиация рассредоточена, то есть, как говорится, прячется в разных точках, чтобы враг не обнаружил и не нанес удар. Потому что "Ланцет", Shahed – это такое. Это еще можно успеть подняться в воздух от этого, но когда летит "Искандер", то вы понимаете, что речь идет о считанных минутах. И враг охотится на нашу авиацию, потому что те болезненные удары, которые были нанесены и в Крыму, и потопление очередного российского корабля вслед за "Москвой", пусть даже в порту, в сухом доке, но это минус один носитель "Калибров". И это очень их смущало. А, штаб Черноморского флота, склады в том же Крыму и другие территории, где были искусно нанесены удары.

HARM – да, они сбивают некоторое количество. Здесь мы тоже не врем. Сейчас мы говорим, что западное вооружение тоже не столь универсально. В России неплохая ПВО: она может сбивать, но не столько, как они пишут. "Все цели уничтожены". А там – раз! – горит, и там у них горит. Ну, разумеется. И там взрывы серьезные. Поэтому наши летчики применяют его довольно умело: новые тактические приемы, которые враг не ждет. И бомбы JDAM – это не их КАБы. Они берут количеством, они пускают десятками. Поражение не всегда точно, но берут массовостью. JDAM же летит – по словам наших пилотов, полтора метра радиус. Западное оружие значительно лучше, высокоточное. А это и есть гуманность ведения боевых действий: не страдают мирные жители.

– У них военных самолетов еще много?

– Ну, речь идет о тысячах самолетов разного назначения. Есть Ил-76 десятки: там 50 бортов может быть и так далее. И среди тех "илов" есть А-50 самолеты. Тоже у них там около пяти штук. Таких один – знаете, что был обезврежен обычным квадрокоптером. Ну дальше это специальная авиация: Ил-22... Это все транспортная. Я так перечисляю. А дальше мы говорим о стратегической авиации: Ту-22-М3, Ту-95, Ту-160. Так же Су-24, даже МиГ-29 у них еще есть в строю, Су-30, Су-27 даже есть, далее Су-34 и Су-35. Это, по сути, основная авиация. А Су-25 и штурмовики. А дальше вертолеты: Ка-52, Ми-24, Ми-28 и другие.

Ну, если в общем – боевых самолетов где-то полторы тысячи. Приблизительно полторы тысячи для того, чтобы... Ну, группировка российская, которая атакует, – она не так велика, как полторы тысячи. Им же нужно всю Россию защищать. Поэтому самолеты, которые используются для ударов по Украине, сосредоточены на нескольких десятках: 30–40 аэродромов используются. И Беларусь, и Россия, и оккупированные некоторые территории.

– Беларусь до сих пор используется?

– Ну естественно. В Беларуси используются аэродромы. Российская авиация там стоит, несет боевое дежурство, "защищает союзное государство". Поэтому, собственно, оттуда наблюдаются порой полеты. Реже, но они еще там стоят: российские какие-то там самолеты. Дальше – ну, российская территория, разумеется. Там фактически в каждом городе есть военный аэродром. Ну и плюс Крым: около пяти аэропортов там: тот же Бельбек, Феодосия, Саки... Такое количество может быть. Самолетов, наносящих удары, около 300. Они, собственно, на этих аэродромах сосредоточены.

– Сколько самолетов F-16 Украине нужно для полного счастья? Вот если бы вам сказали: "Господин Юрий, говорите: сколько нужно?" – сколько бы вы сказали?

– Я уже говорил… (Смеется.) Я был на французском канале основном. Забыл, как называется, если честно. Там были генералы в студии. И тоже так, собственно: "Так сколько вам нужно?" Я говорю: "Где-то 200 примерно многоцелевых самолетов". Но потом в этой студии генерал говорит: "Ну так прав тот Игнат. Мы во Франции имеем 220 самолетов. Франция меньше Украины по территории. Франция находится внутри дружественных стран – членов НАТО и так далее, и так далее. И у нас самолеты Rafale, одни из самых лучших". Действительно классные самолеты, современные. У них еще и Mirage есть новые и так далее. И говорит: "А для Украины, которая больше Франции, которая имеет и морские границы, и таких соседей, извините..." Я говорил "200": это с учетом учебно-боевых. Потому что есть самолеты, которые должны быть... Ну, двухместные: спарки так называемые, где инструктор летит, и имеющий меньше опыта летчик учится у старшего, проходит определенную программу подготовки, восстановление навыков и так далее. И тогда он получает допуск к более сложным задачам и выполнению полетных задач. Вот собственно такие учебные были самолеты, их около 50. А основных – примерно 150 самолетов. Одного типа: это F-16, а может быть и два типа самолетов. Ну как будет принято решение. Какие будут возможности, скажем так. Решение – это одно, а возможности – как они достанутся – это другое. Поэтому такого типа, как F-16... Ну, F-16 – это уже свершившийся факт. Около полутора десятков. Это для полного счастья: для того чтобы мы в мирное время могли обеспечить охрану воздушного пространства такого государства, как Украина: 603 тысячи квадратных километров. Это большая территория, и нам нужны самолеты, рассредоточенные на разных оперативных аэродромах. У нас тоже их десятки – откуда мы ведем боевые действия. Там они будут нести боевое дежурство. В системе противовоздушной обороны государства, потому что самолеты-истребители – это тоже часть ПВО. На это и сделал ставку Запад. Хотя сейчас уже задумались, против баллистики чем воевать. И уже наращивают, заказывают себе на будущее такие системы, как Patriot. Вот, собственно, учатся на украинских событиях.

– То есть нужно 200 самолетов F-16. А сколько нам, в конце концов, дадут? Вот какая договоренность есть сегодня? Сколько нам дают?

– Ну, есть определенная договоренность с этими странами. Речь шла о 60 самолетах для начала. Да? 60 с лишним. Это три страны, которые сейчас переходят на самолет F-35.

– Нидерланды, Бельгия?

– Да, Бельгия, Нидерланды и... Ну, напомните третью. Я уже забыл.

– Дания, кажется.

– Дания. Ну, конечно, Дания: там, где сейчас проходят подготовку наши пилоты и уже летают на тех "эфках" в Дании.

– То есть 60 самолетов F-16 дают эти три страны?

– Ну, пока такая цифра была озвучена. Очень разные цифры всегда, но пока готовность, собственно, к передаче такова. Здесь другие нюансы очень важны: чтобы эти самолеты не стали для украинцев какими-то напрасными ожиданиями. Потому что "вот мы их получили – и победили Россию". Мы понимаем, что F-16 есть разные. F-16 выпускались с 1978 года, если я не ошибаюсь. Их создали, построили 4600. Есть в более чем 20 странах в мире на вооружении. И там разные модификации. Сможет ли ранняя модификация: блок, скажем, десятый или какой-нибудь пятнадцатый – воевать с Су-35, который сделан фактически с претензией на пятое поколение, как они, там, рассказывают. Ну, собственно... Но нам нужны те модификации самолетов, которые смогли конкурировать в небе с российскими "сушками" новыми по своим тактико-техническим характеристикам. Что нужно самолету-истребителю – многоцелевому – подчеркиваю? А "эфки" – они многоцелевые: могут работать по разным целям: надводным, воздушным и наземным. Радар. Прежде всего это мощный радар. Летчику нужно видеть врага своим радаром и взять его в прицел, на "мушку", как говорится. Ему нужно выпустить по нему ракету, которая должна иметь радиус действия не хуже, чем у них. Это ракета или AIM-120 AMRAAM, которые имеют различные модификации… Кстати, такие ракеты мы применяем с NASAMS сегодня. Это универсальная ракета, которая может и с земли, и с воздуха запускаться. Вот, собственно, в том-то и проблема: что нам нужно рассчитывать, скажем так, на то, что нам дадут самолеты, которые могли бы мы применять как многоцелевые и против российской авиации.

Нам нужно что сделать? Вместе с Patriot F-16 должен бы отогнать российскую авиацию подальше, чтобы они не бомбили нас теми КАБами. Это одна из ключевых задач. Но, в конце концов, конечно, мы будем получать, возможно, разные самолеты, потому что в разных странах они разные. Имеется процесс модернизации, установки новых двигателей. Это как конструктор. Верно? Его можно поставить, модернизацию можно проводить: ставить более новый радар, более новую авионику, прицельно-навигационный комплекс. И, соответственно, он уже будет новейшей модификации. Это стандартная схема: как производят модернизацию этих самолетов. Новейший "Блок" – это "Блок 70/72". Очень хотелось бы его иметь. Эта модификация точно сможет справиться с российским Су-25. Ну, я думаю, что и 50-е "Блоки"...

Новейший самолет у нас 91-го года выпуска. Это Су-27. У нас летчики вдвое моложе своих самолетов

– Но вы надеетесь, что F-16 будет больше 60?

– Конечно. Это наш приоритет. Было видение воздушных сил, которое принималось еще с 2018-го года, где... Оно еще и раньше было. Воздушным силам всегда приходилось с 2000-х годов доказывать высшим штабам – Генеральному штабу, Министерству обороны – то, что нужно что-то делать с этой авиацией. Ну, не можем мы вечно летать на этих советских самолетах. Новейший самолет у нас 1991-го года выпуска. Это Су-27. Я уже много использую это для ушей иностранных журналистов, чтобы они понимали всю сложность ситуации. Потому что летчики вдвое моложе своих самолетов. Это нужно понимать. И те молодые летчики погибают из-за того, что летают на таких самолетах. У них нет защиты – соответственно, они рискуют жизнью, они, выпуская те бомбы и HARM, фактически должны входить в зону поражения вражеского ПВО и вражеского Су-35, который уже пустил по ним ракету. Летчику с нашей земли говорят: "По тебе уже пошли пуски, по тебе уже отработал С-400, и ракета, там, Р-37 летит – или Р-77 – российская из российского Су-35. Летчик: "Хорошо, хорошо, я еще успею." И выпускает бегом бомбы JDAM в ту цель, которую он имел. Бегом делает противоракетный маневр, то есть опускается вниз, и на форсаже убегает от нескольких ракет, которые уже по нему летят. И, к сожалению, не всегда это успешно. Собственно, такие у нас есть моменты. Я не скажу, что это много. Летчики научились. Сначала были действительно у нас потери, болезненные потери. Когда, собственно, они пускали те ракеты. Эти маневры, новые тактические приемы позволяют нашим летчикам убегать от этих ракет и таким образом спасать свои жизни, спасать технику и отрабатывать при этом задачи. Это действительно будет описано когда-то в учебниках: как на такой старой технике – и у нас в разы меньше самолетов, чем у россиян: в 10 – а то и больше – раз – и плюс технологически им проигрываем тоже в разы... И это очевидно… И это все я в течение почти двух лет доношу до западных журналистов, которые должны это доносить прежде всего до Конгресса, Сената, разных представителей партий: для того чтобы судьбоносные решения для Украины были быстрее. Это мы делали коммуникационно. Командующий воздушными силами оказал очень большую помощь именно в коммуникации: чтобы это происходило. Пилотов мы в Штаты благодаря волонтерам возили. Они там личным опытом смотрели в глаза сенаторам и конгрессменам, которые сами пилоты, и на одном языке – они знают английский – говорили им о тех проблемах. И благодаря большой в том числе коммуникационной работе, работе дипломатического корпуса, военного руководства, политического руководства все это двигало нас к F-16. И сегодня наши пилоты уже в кабинах руководят ими, пока с инструкторами, но... Да, это не быстро.

Я хочу напомнить, что такие страны, как Словакия, более 10 лет ждут F-16. Поэтому у нас сейчас есть удостоверение участника боевых действий: Украина. И поэтому мы должны в ту очередь зайти первыми и стать в очередь не только на получение этих самолетов, но там еще очередь на модернизацию стоит на заводы. Поэтому нужно делать все для того, чтобы эта модернизация проходила для нас как можно скорее. Ведь от этого зависит жизнь. Если будет F-16, вы понимаете, сколько задач мы сможем выполнить. Мы сможем в Черном море навести порядок. Он имеет [ракету] Harpoon на вооружении. Ну, какой там корабль появится? Все, до свидания. Как говорится, вслед за "Москвой". Также отогнать самолеты с КАБами вместе с Patriot в комплексе. Защитить от ракет и дронов.

Вот я вам сейчас еще бегом объясню, как сегодня работают пилоты. Прямо сейчас мы с вами говорим – и отрабатывают летчики по воздушным целям. И я не раз рассказывал, в чем проблема советским "сушкам" и МиГ отработать по Shahed. Ну, во-первых, летит он 150, а истребитель может там 350 минимум. То есть скорость. Он его догоняет постоянно, ему нужно разворачиваться, если он не поразил его. А поразить тяжело. Летит он низко. Если по трассе – он может, там, смешиваться. Вот прицел летчик на него наводит, а тот прицел гуляет – он может перейти на какой-нибудь гражданский объект.

– Над рекой летит.

– Над рекой летит. Это очень сложно. И проблема в чем советских самолетов? Они не были созданы для сбития следующих целей: Shahed и крылатых ракет. Тогда еще не было ни Shahed, ни крылатых ракет. Поэтому самолеты советские Су и МиГ были созданы для уничтожения себе подобных и вертолетов. Поэтому да. Вот, собственно, радар берет в прицел тот Shahed, если приближается к нему, активирует ракету, ракету даже выпускает... Он должен в прицеле держать – облучать цель радаром, – пока ракета не попадет. Потому что ракеты с полуактивными головками самонаведения. Собственно. Он радаром должен подсвечивать цель попадания. Этот прицел, пока ракета летит, может 30 раз сбиться. Да? Поэтому нужно быть максимально уверенным, что ты поймал его, ты будешь его держать. Очень много факторов.

Поэтому наша авиация, летчики сбивают. Иногда даже я поражен, когда сбивают большое количество. Бывает много, а бывает... Ну, разные факторы влияют. Поэтому нам нужен F-16 и для этого: для того чтобы защитить государство внутри от ракет и дронов. Вот идет массированная атака – в тех регионах, где нет ПВО, где оно менее защищено... Мы защищаем ПВО локально: города, объекты и так далее. Там работают истребители. Это стандартная практика для всех стран: в Штатах и даже России. У них нет ПВО по всей России. Там, где есть те места, где могут отработать истребители, должны отрабатывать "эфки" на 100%. Мне так кажется. Очень хочется верить, что именно на 100%.

И еще одно, для чего они нужны, – это наносить удары по наземным целям. Ну, это вообще жирняк. Потому что у них есть столько хороших подарков для наших небратьев... Разные типы вооружения, 12 точек подвески у него. Он может взять очень многое: ну, сколько сможет поднять. Он тоже ограничен по весу. Потому и HARM, и JDAM, и крылатые ракеты – это все может быть на F-16. И зависит, какое вооружение будут нам давать партнеры, конечно.

– Очень важный вопрос задаю. Когда самолеты F-16 будут на боевом дежурстве в украинском небе?

– Когда все будет готово. Знаете, меня каждый день спрашивают: "Скажите: ведь есть уже парочка? Мы хотим поснимать пойти". Ну, журналисты, подразумевается, коллеги. Все хотят, как говорится, хайпануть у нас. Понятно что – какой смысл сейчас приводить F-16? Я думаю, что те страны, которые нам обещали что-то: какие-то договоренности есть – они бы уже отдали. А зачем им содержать? Это все деньги: хранение и так далее. Но каков смысл сейчас в Украину их привозить, когда еще идут этапы подготовки? Вот вы знаете, что там в Министерстве обороны прошло специальное совещание, где было объявлено, что есть план действий четкий, которому будут следовать. Это подготовка инфраструктуры. Ну, понятно, что мы не можем ее идеально делать в условиях боевых действий, ту инфраструктуру. Будет, в принципе, все адаптироваться под них, но в тех условиях, как сейчас работают наши истребители и бомбардировщики, так же будут работать и "эфки" – на тех же условиях. То есть будут где-то рассредоточены и так далее.

Поэтому вопросы подготовки летчиков, инженеров, инструкторов. Я уже об инструкторах не раз говорил. Вы знаете, что эти страны хотят перейти на F-35? Кто их будет переучивать? Инструкторы. А инструкторы – это очень дефицитный товар, как говорится, если можно их так назвать. Им самим нужно переучить своих же летчиков. Для этого создана авиационная коалиция. Сегодня наше военно-политическое руководство, безусловно, делает все для того, чтобы максимальное количество площадок привлечь для обучения пилотов. Открывшийся тот же центр в Румынии – он тоже еще формируется, учебная материальная база там набирается, чтобы заработать как можно быстрее и там обучать пилотов. Мы будем отправлять их несколькими волнами. Это уже вышло. Сейчас в Штатах – в Аризоне – учатся. В Великобритании. Весь выпуск Харьковского университета отправился в Британию. Это инженеры, пилоты и офицеры боевого управления. У них там будет двухлетняя программа. Но это молодежь. Это та молодежь, которая придет немного позже, но она придет. В Дании пока летают. Для этого максимальное количество площадок, самолетов учебно-боевых и, самое главное, инструкторов. Просто: инструктор же не может круглосуточно летать учить. Он берет какую-то группу людей – двух–трех пилотов – и ведет их по программе. Вот. Десять человек не потянет. Ну примерно так.

Поэтому это важный вопрос: вопрос подготовки инфраструктуры, как я сказал, и инженерно-авиационного состава. Это технари, которые будут не только ухаживать за самолетами и смотреть за исправностью всех механизмов, систем и агрегатов, но еще и обеспечивать подвешивание вооружения, программирование. Это сейчас просто: зацепил советское что-то... Это тоже сложно, но они это делают. А там нужно запрограммировать. Это уже высокоточное, разумное оружие. Нужно обладать определенными навыками для того, чтобы запрограммировать...

– На английском языке.

– На английском языке, конечно. Авиационная терминология потребуется сейчас всем без исключения. И еще один момент, если мы уже поднимаем эту тему: модернизацию "эфки". Ну, очень бы хотелось нашим пилотам и всем нам в Воздушных силах, чтобы у нас еще и AWACS появился, как в России А-50. Вот AWACS обеспечил бы эффективность использования. Он бы давал информацию о воздушных целях на командные пункты, на самолет пилота. И это очень серьезно повлияло бы на его эффективность.

Кто в мире учился на Patriot за три недели? Никто. Нам сказали: "Три месяца обучения". Три недели хватило

– В марте самолеты F-16 в Украине будут?

– Ну, видите ли, я вообще не имею права такое говорить. Потому что для этого есть специальные люди: это политики, дипломаты, чиновники. Поэтому они расскажут. Вы же слышали, наверное, уже много заявлений, и глава ЦРУ говорил об этом: что, пожалуй, до конца зимы...

– Я потому и спрашиваю о марте… (Смеется.)

– Да. Очень хочется в это верить. Но почему?.. Нет, здесь ничего такого, странного нет: почему никто не может назвать точных терминов. Ну кто в мире учился на Patriot за три недели? Никто. Нам сказали: "Три месяца обучения. Берете отправляете на Patriot людей. Там, Германия, Соединенные Штаты и так далее". Ну, три недели хватило, в принципе. Приехали – и все. И так же никто так быстро не проходил подготовку по МиГ-29 или Су-27 на F-16. Ну, никто. Нет опыта ни у одной страны такого, быстрого переучивания в условиях боевых действий. Потому что все понимают, насколько это необходимо. Поэтому если где-то и сместятся сроки, то хотелось бы, чтобы назад, конечно. Тогда будем понимать. А если будет где-то немножко... Но прогресс есть. Та первая группа, которая в Данию уехала... Возможно, скоро будет информация. Не хочу анонсировать. Возможно, что-то датчане нам продемонстрируют, что удалось уже.

– Что-то продемонстрируют.

– Да, я думаю, продемонстрируют.

– Боевые летчики – всегда элита любой армии. Много ребят погибло, наших летчиков?

– Вы знаете, здесь десятки, скажем так. Это очень болезненные потери. Особенно в первые дни войны, когда Россия пыталась уничтожить Воздушные силы: в первую очередь это командные пункты, радиолокационные станции, зенитные ракетные войска и авиация. Это все, что держит небо. Ослепить нас, чтобы мы не видели воздушные цели, соответственно, средства поражения и так далее. Ну, благодаря тому, что, в принципе, были понятны их планы... Да, некоторая техника была уничтожена. Понятно, что от "Искандеров" очень тяжело уберечься. Но техника была выведена из-под ударов, и их начали серьезно уничтожать.

Я тогда, в первые дни, эти отчеты читал. Действительно, я видел, как люди реагируют: как аплодируют, как не верят своим глазам, что мы начинаем их уничтожать. И понадобилось полтора месяца, чтобы более или менее оправиться от удара, уничтожать их и восстанавливать то, что после первых массированных ударов им удалось, – так нас покошмарить. Ну, к сожалению, были тогда потери. Пилоты там ценой собственной жизни, зенитчики ценой собственной жизни сидели до конца. На них летят ракеты, и он видит, что она летит прямо на него, но он – командир дивизиона – лично отрабатывает по той ракете. Таких примеров много. Я думаю, они будут продемонстрированы и в фильмах, и в книгах и так далее.

Поэтому были, к сожалению, потери, но после полутора месяцев с начала войны они уже не решались залетать сюда. То есть они поняли, что скоро можно остаться без авиации, если такими темпами они будут безнаказанно лететь сюда. Я еще шучу так... Не шучу – это чистая правда: что летчики российские, пожалуй, повелись на свою пропаганду, когда Конашенков заявлял в тысячу раз, что "воздушные силы уничтожены, ПВО носит очаговый характер". Да, фактически здесь можно с ним согласиться: где-то там очаговый. Где-то там "Бук" сидел в кустах и ждал российского летчика. Украинский МиГ летел на группу огромную самолетов один: один–два летели. Они как приманка фактически. Они на него реагировали. Все равно это МиГ. Да, он слабее, не технологичен, но они вынуждены были как-то реагировать. И попадали под удар "Бука" снизу. Таким образом им удалось прореживать ряды российской авиации. Рассказывал Конашенков: "Все уничтожено". И они спокойно летели. Раз сказали так – значит, можно лететь дальше бомбить. И попадали вот в такие засады, которые грамотно организовывали наши войска противовоздушной обороны. Благодаря готовившимся к таким сценариям нам удалось сохранить потенциал Воздушных сил. Это многочисленные учения: летно-тактические учения, где авиация готовилась выходить из-под удара целыми эскадрильями, где садились на оперативные аэродромы сразу: очень большая интенсивность была мер на посадку, где садились на участки автомобильных дорог, приспособленные специально для этого. У нас есть такие вещи. Это тоже мировая практика. Ну и так же зенитные ракетные и радиотехнические подразделения имели запасные позиции, куда накануне и во время удара была выведена техника. И благодаря этому мы ее спасли. Ну, действительно, грамотные действия и военного руководства, и людей, мужественно это делавших, заслуживают уважения.

– Ну и напоследок, господин Юрий. Недавно вы так "наехали" на Марьяну Безуглую, заместителя председателя комитета Верховной Рады Украины по национальной безопасности и обороне. Расскажите, пожалуйста, что произошло.

– Да никто ничего не наезжал. Смотрите. Поведение любых политиков или государственных чиновников должно соответствовать тому времени, в котором мы живем. Мы живем в войне сейчас. И вот, собственно, такие вещи, мне кажется, недопустимы. Она просто у меня оказалась – не знаю, каким чудом, – в друзьях. Может, автоматически: через 50, 100 общих. Когда я увидел откровенную, собственно, критику и нападения на главнокомандующего Вооруженными силами, на других руководителей... Неужели это актуально? Гражданский контроль требуется, безусловно. Но если бы оно было конструктивно – это одно. А если Марьяна прямо у меня на странице в комментариях пишет: "Так что?.." Депутат пишет. Представляете? Депутат, допущенный к государственной тайне самого высокого уровня, владеющий данными. "Так что, вам количества ПВО не хватает? Вы его неэффективно применяете?" Я когда прочел этот комментарий, у меня просто больше вопросов не было. Я сказал Марьяне идти спать – вот и все. Это просто неуважение к тому, о чем мы сейчас с вами говорили: о тех людях, которые защищают, которые не спят по ночам, которые под ударами сидят, ждут, пока прилетит тот Shahed и так далее. Ну, плюс аэродромы, она там сказала, незащищенные, плюс кто-то дроны неправильно списывает. Я, честно, даже не знаю, о чем идет речь. Она же имеет допуск, а у меня нет допуска такого, как у нее, к тайне. Поэтому я думаю, что нужно сделать выводы просто. Поливать грязью разных военных – будь то высокий начальник или даже простой рядовой – недопустимо сегодня.

– Господин Юрий, я вас благодарю за очень интересное интервью. Я хочу, чтобы вы передали нашу благодарность всем ребятам, защищающим украинское небо. И слава Украине.

– Героям слава. Благодарю вас.