Записки бывшего подполковника КГБ: "Новые правые" и спецслужбы России
Один из авторов книги "КГБ играет в шахматы" и бывший сотрудник Комитета госбезопасности СССР Владимир Попов недавно завершил работу над своими мемуарами. В книге "Заговор негодяев. Записки бывшего подполковника КГБ" он рассказывает о становлении режима российского президента Владимира Путина, его соратниках, о своей работе в комитете и ключевых событиях, к которым имели отношение советские спецслужбы. Ранее книга не издавалась. С согласия автора издание "ГОРДОН" эксклюзивно публикует главы из нее. В этой части Попов пишет об идеологах российского национал-патриотизма и их связях со спецслужбами.
Александр Дугин
Одним из заметных критиков "нерешительной" позиции руководства России в отношении Украины был и остается идеолог так называемой "Новороссии" Александр Дугин. Он родился 7 января 1962 года в Москве и со временем стал общественным и политическим деятелем, доктором политических наук, профессором МГУ, лидером Международного евразийского движения. В 1979 году Александр поступил в Московский авиационный институт (МАИ), однако был отчислен со второго курса и впоследствии, при защите диссертации, представил в Ученый совет Российского государственного университета диплом об окончании заочного отделения Новочеркасского инженерно-мелиоративного института.
В 18 лет Александр вступил в кружок "Черный орден SS", который создал и возглавил в качестве "рейхсфюрера" один из первых русских "новых правых" Евгений Головин, учеником которого считал себя Дугин. В 1988 году Дугин вступил в Национально-патриотический фронт "Память" Дмитрия Васильева, но затем был лишен членства в этой организации по официальной формулировке за то, что "контактировал и контактирует с представителями эмигрантских диссидентских кругов оккультистско-сатанинского толка, в частности с неким писателем [Юрием] Мамлеевым".
Вместе с Гейдаром Джемалем и Евгением Головиным Дугин входил в так называемый "Южинский кружок" – неформальное объединение литераторов мистиков-оккультистов, названное по имени переулка, где жил Юрий Мамлеев, являвшийся его основателем.
"Этот салон носил отчетливый мистический оттенок. Люди, собравшиеся там, называли себя "шизами" или "шизоидами", чтобы обозначить: еще не совсем сумасшедшие, но от нормы далекие", – вспоминал один из постоянных членов ''Южинского кружка'' писатель и журналист Игорь Дудинский в интервью интернет-журналу ''Русская жизнь'' 1 февраля 2008 года.
Кружок, конечно же, не мог не попасть в поле зрения КГБ. По словам того же Дудинского, держатели салона "вступали в вынужденные сложные и запутанные отношения [c госбезопасностью]: держать салон и не быть связанным с гэбухой было почти невозможно. Где-то КГБ курировал бизнес, который шел в салонах (после хрущевских чисток на место НКВДшников пришли люди с развитой хозяйственной жилкой), где-то просто следил за тем, что делается и говорится. Где-то люди, связанные с Комитетом, имели свой частный интерес, скажем так, к коммерции отношение не имевший. А где-то просто появлялись стукачи. А иногда, например, приходили люди и говорили: "А можно мы вас пофотографируем?" И все фотографируемые относились к этому спокойно: не боялись, наверное. Хотя именно Контора салоны и срезала на корню в самом конце 70-х. Любой хозяин понимал – расплата обязательно придет, хотя не всегда понятно, когда и какой она будет... В Южинском переулке, в мистическом "Южинском кружке", строились планы убийства первых лиц государства. Мамлеев называл Ленина "красной обезьяной".
В 1989 году Дугин побывал в Европе, где познакомился с европейскими "новыми правыми" и установил контакты с ''Орденом восточных тамплиеров'', главой которого до своей смерти в 1947 году являлся Алистер Кроули, английский поэт, оккультист и каббалист, известный черный маг и идеолог оккультизма и сатанизма. Себя он называл "Великим Зверем".
В августе 1992 года Дугин принимал в Москве прибывшего по его приглашению Жан-Франсуа Тириара – французского идеолога борьбы с "атлантизмом", автора работы ''Сверхчеловеческий коммунизм'', в которой он сформулировал необходимость осуществить синтез немарксистского коммунизма с нерасистским национал-социализмом.
Дугин будет цитировать в своих публикациях Тириара, писавшего: ''Главная ошибка Гитлера состояла в том, что он пытался сделать Европу немецкой. Россия будет создавать не российскую империю, а евразийскую... Новая евразийская империя будет основана на фундаментальном принципе наличия общего врага, отрицания атлантизма, стратегического контроля США и отказа от доминирования либеральных ценностей''.
Поколению россиян, выросшему после исчезновения с политической карты мира Советского Союза, посещение Дугиным Франции в 1989 году покажется фактом ординарным. Но в 1989 году для выезда за границу необходимо было получить разрешение партийных органов, заручившись документом, обосновывавшим необходимость выезда – от организации или предприятия, командировавшего конкретное лицо за рубеж.
При выезде за границу по частному приглашению также необходимо было получить согласие партийных инстанций, а органы госбезопасности во всех случаях высказывали свое мнение о целесообразности выдачи разрешения на выезд. Лишь после этого следовала выдача паспорта для выезда за пределы страны.
Дугину могли разрешить выезд во Францию, только если в этом были заинтересованы спецслужбы СССР. При этом контакты, установленные им во Франции, в обычной ситуации должны были иметь для него самые неприятные последствия. Но поскольку и этого не произошло, приходится предполагать, что и в этих контактах были заинтересованы прежде всего советские спецслужбы, особенно если учесть должность отца Дугина: отец Дугина – Гелий Александрович Дугин (1935–1998) – был генерал-лейтенантом Главного разведывательного управления Генштаба Вооруженных сил СССР.
По многократным заявлениям Дугина в 1990–1992 годах он работал в архивах КГБ СССР. В действительности могло иметь место ознакомление Дугина с отдельными выписками, которые, возможно, делали для него офицеры-оперативники, осуществлявшие с ним агентурную работу. На базе архивных документов КГБ Дугин подготовил затем ряд газетных и журнальных статей, книг и телепередачу "Тайны века", транслировавшуюся на "Первом канале". Уточним, что только при высоком уровне лояльности к КГБ постороннему лицу можно было получить доступ к секретному архиву, а затем и к телевидению для программы, основанной на этом архиве.
Когда в 1990 году писатель Александр Проханов запустил проект спецслужб СССР газету ''День'', выступавшую с резкой критикой проводимой Горбачевым ''перестройки'', Дугин стал одним из основных авторов и членом редколлегии этой газеты. После провала ГКЧП и разгрома газеты, являвшейся идеологическим рупором путчистов, Дугин присоединился к Проханову в реализации нового проекта спецслужб – созданию газеты ''Завтра''.
В октябре 1993 года Дугин принял участие в обороне Верховного Совета России. Поражение парламента он воспринял как личную трагедию. Вскоре после этого вместе с Эдуардом Лимоновым и Егором Летовым Дугин создал Национал-большевистскую партию (НБП), находившуюся в непримиримой оппозиции к тогдашнему президенту России Борису Ельцину и отличавшуюся радикальным антилиберализмом и антиамериканизмом. В течение последующих нескольких лет Дугин, являясь идеологом НБП, опубликовал ряд экстремистских политических и метафизических текстов.
Весной 1998 года произошел разрыв Дугина с Лимоновым и НБП, и Дугин при содействии разведчика-диверсанта Петра Евгеньевича Суслова стал советником председателя Государственной думы Геннадия Селезнева.
На следующий год он возглавил Центр геополитических экспертиз экспертно-консультативного Совета по проблемам национальной безопасности при Селезневе и начал читать лекции по геополитике в Генштабе России. Советником Селезнева Дугин оставался до 2003 года.
В 2000 году он стал председателем Политического совета Общероссийского общественно-политического движения "Евразия", но в ноябре 2003 года он был исключен из партии из-за конфликта с председателем исполкома партии Сусловым.
Дугин стал знаменит после выхода монографии "Основы геополитики: Геополитическое будущее России'', с предисловием завкафедрой стратегии Академии генштаба генерал-лейтенанта Николая Клокотова. "Свой первый учебник по геополитике, который назывался ''Основы геополитики'', я писал в закрытом режиме, работая в Академии генштаба. Он был составлен из документов, передававшихся руководству страны и различным политическим деятелям", – вспоминал Дугин.
Но такие документы могли быть лишь в распоряжении ГРУ, СВР, МИД и других официальных органов. Разве что материалы передавались Дугину его кураторами из спецслужб. Подобные документы всегда имели гриф ''Секретно'' или ''Совершенно секретно'', и лишь реже гриф ''Для служебного пользования''. Круг потребителей подобной информации был жестко очерчен, а ее распространение вовне влекло за собой уголовное наказание, поскольку квалифицировалось как разглашение государственной тайны.
Очевидно, спецслужбами Дугину была отведена роль популяризатора идей, вынашиваемых в среде спецслужбистов-патриотов. В этом неоценимую пользу КГБ оказали еще несколько связанных с Дугиным по линии спецслужб человек. Одним из них был известный писатель, редактор газеты "Завтра" Проханов.
Александр Проханов
Людям свойственно, в особенности в молодые годы, выбирать для себя моральных и интеллектуальных лидеров – "делать жизнь с кого". С годами, естественно, меняются приоритеты. Пройдут годы, и Александр Дугин напишет:
"Своим знакомством с Александром Прохановым я обязан Юрию Мамлееву… Мамлеев своим классическим полушепотом сообщил мне в конце [19]80-х: ''А вы знаете, Саша, что Проханов – наш''... Настоящее озарение Прохановым пришло в фатальный август 1991-го. Это был поворотный момент моей идеологической судьбы. Утром 19 августа, в Преображение Господне, когда я услышал голос Лукьянова по радио, я осознал себя до конца и бесповоротно совершенно советским человеком, фатально, триумфально советским. И это после стольких мучительных лет лютой ненависти к окружающему строю, к ''Совдепу'', после радикального бескомпромиссного национал-нонконформизма… в тот август я (даже вопреки своему сознанию) всей внутренней логикой души был на стороне ГКЧП...
И когда уже стало ясно, что все кончено, что вот-вот вернут из Фороса могильщика последней империи, на тухнущем экране появляется лицо Проханова. Под свинцовой плитой вздыбившихся сил распада и смерти, празднующих мстительную победу, Проханов отчетливо и мужественно произносит слова спокойного самоприговора. Он полностью оправдывает ГКЧП, во всеуслышание обреченно и собранно произносит роковые слова. ...Он продолжает сохранять верность тому, что со всей очевидностью и фатальностью проиграно, он утверждает на практике высшее качество человека – идти против всех, когда ясно, что этот путь обречен"
А. Дугин. "Последний прыгун империи: Эссе об Александре Проханове"
Впрочем, в беседе со Львом Данилкиным, автором биографии Проханова, Дугин позже признался, что ни одной книги Проханова не прочитал.
Проханов родился 26 февраля 1938 года в Тбилиси. В 1968 году он начал работать в "Литературной газете", которая с 1967 года курировалась 2-м отделением 1-го отдела нового 5-го управления КГБ СССР. Деятельность редакции находилась под неусыпным контролем отдела агитации и пропаганды ЦК КПСС и госбезопасности. При рассмотрении вопроса о зачислении в штат редакции кандидатуры журналистов в обязательном порядке согласовывались с офицером-куратором от КГБ СССР, после чего следовало утверждение в ЦК партии.
Многие годы кадровый аппарат редакции возглавляла Галина Ивановна Сухарева, во время Великой Отечественной войны служившая в военной контрразведке СМЕРШ. Госбезопасностью она использовалась в качестве доверенного лица.
От нее анкета кандидата на прием в состав редакции поступала на рассмотрение во 2-е отделение 1-го отдела 5-го управления КГБ, в котором осуществлялась проверка кандидата по оперативным учетам КГБ и МВД СССР и литерному делу, имевшему номер 1110 2-го отделения 1-го отдела 5-го управления КГБ, концентрировавшего агентурные материалы по Союзу писателей СССР и его печатному органу ''Литературной газете''.
При отсутствии компрометирующих материалов на рассматриваемую кандидатуру следовал устный положительный ответ. При их наличии кандидатура отвергалась без объяснения причин.
В 1969 году, по его настойчивой просьбе, Проханов был отправлен в качестве корреспондента "Литературной газеты" на Дальний Восток. В это время на восточных границах СССР ситуация была тревожная. День ото дня в Китае усиливался антисоветизм, подогреваемый территориальными претензиями Китая к СССР.
Прикомандированный к советским пограничникам Проханов в числе первых описал тяжелый бой пограничников с китайскими военнослужащими на острове Даманский и боевые будни пограничных застав. С этого времени у Проханова установился тесный контакт с советскими спецслужбами.
Пограничные войска во времена СССР являлись подразделением КГБ, главное управление которых размещалось в доме №1 на площади им. Дзержинского (на Лубянке). Для посещения пограничных зон Советского Союза требовался специальный допуск, оформляемый пограничными подразделениями КГБ СССР. Требование было неукоснительным.
Даже для желающих посетить родственников, проживающих в пограничных зонах, требовалось оформление соответствующего допуска. Гражданские лица, посещающие пограничные заставы, подвергались более тщательной проверке и находились под постоянным агентурным наблюдением, осуществляемым агентурой госбезопастности из числа военнослужащих погранвойск.
Контрразведку в пограничных войсках Советского Союза осуществляло 3-е Главное управление КГБ СССР, которое также контролировало все вооруженные силы страны. Военной контрразведке приглянулся молодой патриотически настроенный журналист Проханов, в итоге многие годы своей жизни посвятивший тайному сотрудничеству с этим органом.
И вовсе не случайно его зарубежные командировки в качестве корреспондента ''Литературной газеты'' совпадали с местами, где действовали "ограниченные контингенты" советских вооруженных сил – Афганистан, Никарагуа, Мозамбик, Ангола, Кампучия...
Во всех этих странах, кроме Афганистана, Советский Союз действовал скрытно, не афишируя перед мировым сообществом свое участие во внутренних конфликтах. Агентурные возможности Проханова, действовавшего в интересах советской военной контрразведки, переоценить было трудно, поскольку Проханов имел возможность собирать ценную военно-политическую информацию о положении дел в регионе и вести изучение советских и зарубежных военнослужащих в интересах советской военной разведки и контрразведки.
Во время командировок в Афганистан Проханов в ряду других заданий, выполняемых им в интересах ГРУ, осуществлял акции по освобождению советских военнослужащих, плененных моджахедами, в числе которых, по его заверениям, был заместитель командующего военно-воздушными силами 40-й армии Александр Руцкой. В процессе неоднократных командировок в Афганистан, являясь агентом военной разведки, Проханов установил доверительные отношения с целым рядом крупных советских военачальников-генералов. Среди них был командовавший в 1985–1986 годах 40-й армией генерал Игорь Родионов. Имя его получило широкую известность в апреле 1989 года после разгона им демонстрации в Тбилиси. Во время этой операции погибло 19 человек, и Родионова перевели на должность начальника Академии генштаба. В 1996 году он стал министром обороны России.
Используя доверительные отношения с Родионовым и свои агентурные отношения с военной разведкой, Проханов пристроил своего старого приятеля Дугина в Академию генштаба в качестве внештатного лектора. Таким образом, инженер-мелиоратор Дугин, имевший диплом об окончании заочно Новочеркасского инженерно-мелиоративного института, ни одного дня не прослуживший в армии, получил возможность учить уму-разуму высший командный состав российской армии. Впрочем, это случилось несколько позже.
Во время событий в Нагорном Карабахе в конце 1980-х годов, явившихся прологом распада СССР, Проханов, по его словам, встречался ''по агентурной линии'' с лидером армянских сепаратистов Робертом Кочаряном, ставшим позднее президентом самостоятельной Армении. Тогда же он познакомился с генералом Альбертом Макашовым – военным комендантом Еревана. В 1991 году, во время выборов президента РСФСР, Проханов был доверенным лицом теперь уже кандидата в президенты России генерала Альберта Макашова.
Еще в 1972 году известный как журналист, но еще не известный как писатель Проханов был принят в Союз советских писателей, руководство которого было на коротком поводке у 5-го управления КГБ. Как справедливо отмечал его биограф Лев Данилкин, "Проханов – прежде всего искренний и пламенный борец за Красную империю", но "писатель он постольку, поскольку он борец за эту идею". Однако начиная с 1980-х годов известность журналисту Проханову обеспечивали его пропагандистские публикации о советской армии, бесславно воюющей в Афганистане и других горячих точках планеты. По меткому определению литературного критика Анны Латыниной (матери известной журналистки Юлии Латыниной), Проханов стал настоящим ''соловьем Генштаба''.
В декабре 1990 года Проханов возглавил редакцию созданной им ультраортодоксальной коммунистической газеты ''День''. И хотя газета изначально являлась органом Союза писателей СССР, состоялась она благодаря регулярной финансовой поддержке министерства обороны СССР. В частности, министр обороны маршал Дмитрий Язов распорядился выделить для газеты три автомобиля КамАЗ. Грузовики затем были проданы, а вырученные деньги поступили на счет редакции газеты.
Располагалась редакция на территории, принадлежащей министерству обороны: Фрунзенская набережная, 18, строение 6, в военном модуле. Участие в формировании штата редакции газеты ''День'' принял Александр Руцкой, после спасения из моджахедского плена называвший Проханова другом.
Отрешившись вскоре от Союза писателей СССР, газета стала выходить под девизом ''Газета духовной оппозиции'', хотя в действительности она была голосом маргинальных сил. Руководимая Прохановым редакция заняла резко оппозиционную позицию по отношению к Борису Ельцину и проводимой им экономической и социальной политике.
23 июля 1991 года в газете ''Советская Россия'' было опубликовано обращение ''Слово к народу'', которое начиналось словами: ''Родина, страна наша, государство великое, данное нам в сбережение историей, природой, славными предками, гибнет, ломается, погружается во тьму и небытие''. Авторство данного документа приписывалось Проханову.
Менее чем через месяц после публикации ''Слова'' в СССР произошла попытка военного переворота, известная как ГКЧП. Через два десятилетия Проханов вспоминал: ''В период Горбачева я был радикальным ГКЧПистом. Александр Яковлев говорил, что ГКЧП родилось в газете ''День'' – в моей газете. Что я был агентом ГКЧП – не отрекаюсь от этого'' (из интервью Проханова Виктору Белосельцеву для издания "Фонтанка.ру", опубликованного 21 ноября 2017 года. – Попов).
В сентябре 1993 года Проханов выступил в своей газете против действий президента Ельцина, называя их государственным переворотом, поддержал съезд народных депутатов и Верховный Совет РФ. После танкового расстрела здания парламента газета "День" была запрещена министерством юстиции России.
Редакция газеты подверглась разгрому ОМОНом, ее сотрудники были избиты, имущество и архивы уничтожены. Два номера уже запрещенной к тому моменту газеты были подпольно отпечатаны в Минске как специальные выпуски коммунистической газеты "Мы и время".
5 ноября 1993 года зять Проханова Александр Худорожков учредил и зарегистрировал газету "Завтра", главным редактором которой стал Проханов.
Виталий Сырокомский
В 1970 году Александр Проханов стал корреспондентом ''Литературной газеты''. Корреспондентскую сеть курировал тогда первый заместитель главного редактора газеты Александра Чаковского Виталий Сырокомский, отчим ныне известного в России журналиста и писателя Леонида Млечина.
Чаковский в ''Литературке'', как ее в быту многие называли, был, по сути, ''свадебным генералом''. Герой соцтруда, лауреат Сталинской (1950), Ленинской (1978) и Государственной (1983) премий, кандидат в члены ЦК КПСС (1971–1986), член ЦК КПСС (1986–1990), депутат Верховного Совета СССР (1966–1989), секретарь правления Союза писателей СССР (1962–1991), Чаковский в возглавляемой им редакции появлялся не часто, поскольку был постоянным участником совещаний и съездов.
К тому же он был занят написанием эпопеи ''Блокада''. Поэтому весь ''воз'' редакционной работы тянул на себе Сырокомский, которого редакционные остряки ''за глаза'' называли ''Сыр'' (а Чаковского – ''Чак''). В своем автобиографическом очерке, названном им ''Загадка патриарха'', Сырокомский писал:
''МГИМО (этот вуз он окончил в 1951 году. – Попов) был кузницей "элитных" кадров – дипломатов и разведчиков, партийных работников и государственных чиновников. Здесь все преподавалось "по-максимуму": иностранные языки – как в известном Московском Инязе; марксизм-ленинизм – на уровне Высшей партшколы при ЦК; история – как на истфаке МГУ, а право – как в юридическом институте… Но зато выпускник был подготовлен к работе на любом поприще. Основной костяк первого послевоенного набора составляли вчерашние фронтовики и только небольшой процент – выпускники средних школ. Новинкой был первый прием девочек. Студентками стали Светлана Молотова [Скрябина] и Люся Косыгина, Эра Жукова и другие дочки высокопоставленных родителей – министров, генералов, послов и т.д.''.
Все высшие учебные заведения Советского Союза контролировались органами госбезопасности. С учетом специфики МГИМО, готовившего прежде всего специалистов для работы в министерстве иностранных дел СССР, данный вуз был насыщен агентурой министерства государственной безопасности, как в ту пору называлось ведомство.
В соответствии с секретным постановлением Политбюро ЦК КПСС, принятым в период нахождения у власти Никиты Хрущева, начавшего процесс устранения последствий культа личности Сталина и связанных с ним массовых репрессий, органам госбезопасности было категорически запрещено осуществлять агентурно-оперативную деятельность среди советско-партийного аппарата. Соответственно, данный запрет распространялся и на членов семей советской элиты. В связи с этим вербовочной базой для спецслужб являлись граждане страны, за исключением иностранцев, не относящиеся к ''верхам'' советского общества.
МГИМО в советский период времени контролировалось 2-м Главным управлением МГБ (КГБ) СССР, конкретно – 7-м отделом. Этим же подразделением обеспечивался контрразведывательный надзор за деятельностью МИД СССР. В 1948 году в СССР началась борьба с космополитизмом, в действительности являвшаяся кампанией по политическому преследованию лиц еврейской национальности. Нередко политическая обструкция переходила в уголовное преследование.
У еврея Виталия Сырокомского не было иного пути остаться в числе студентов одного из самых престижных вузов страны, кроме как пойти на сотрудничество с органами госбезопасности. А редактирование им студенческого журнала, которое он инициировал, предоставляло ему возможности широкого общения со студентами и использование этих контактов в интересах советских спецслужб, при непосредственном участии которых и было получено согласие руководства МГИМО на издание журнала.
Впрочем, по версии Сырокомского, положительно решить вопрос об издании журнала помог звонок матери его однокурсницы Светланы Скрябиной. "Матерью Светланы" была жена Вячеслава Молотова, Полина Жемчужина. Умершая в 1998 году Светлана, естественно, уже не могла опровергнуть воспоминания Сырокомского.
Дело в том, что еврейка по национальности Полина Жемчужина, репрессированная Сталиным и после освобождения находившаяся в опале, в самый разгар кампании по борьбе с космополитизмом в СССР не могла хлопотать за Сырокомского. Ни к чему, кроме как к новым репрессиям, привести это не могло. С журналом Сырокомскому помогли те, о ком он не мог рассказать всю правду даже по прошествии многих лет. Предоставим слово самому Сырокомскому:
''В начале апреля 1961 года меня вдруг пригласили в КГБ к какому-то важному генералу. Он был очень любезен, сказал, что давно читает мои статьи, и предложил:
– Вы опытный газетчик, уже 10 лет работаете в печати, знаете немецкий язык. В Берлине выходит наша газета на немецком языке – "Тэглихе Рундшау" ["Ежедневное обозрение"]. Поезжайте туда на несколько лет. Вы будете назначены ответственным секретарем, то есть фактически руководителем редакции. А издатель – командование Советских войск в Германии – предоставит вам полную свободу рук. И знание немецкого заодно полностью восстановите. Давайте…
Я сразу согласился. Ведь в моем институтском дипломе специальность значилась так: историк-международник по Германии''
Журнал "Знамя", 2004 год, № 4
Фамилию генерала КГБ, с ним беседовавшего, Сырокомский не упомянул: ''...меня вдруг пригласили в КГБ к какому-то важному генералу''.
Вызов в КГБ СССР был делом неординарным. На пропуске, который оформлялся для входа в здание для лиц, не являвшихся сотрудниками центрального аппарата КГБ СССР, обязательно указывалась фамилия вызвавшего офицера. Более того, сотрудник КГБ должен был представиться приглашенному на беседу – назвать занимаемую им должность, звание, свою фамилию и имя отчество.
Забывчивость Сырокомского можно понять: генералом этим был Евгений Питовранов, с 1953-го по 1957 год являвшийся представителем КГБ при МГБ Германской Демократической Республики. С 1957-го по 1961 год Питовранов занимал должность начальника 4-го (секретно-политического) управления КГБ при СМ СССР.
А до этого в 1948 году он возглавлял 2-е Главное управление МГБ СССР, один из офицеров которого, Федор Шубняков, выполняя указание Сталина, принимал непосредственное участие в убийстве председателя Еврейского антифашистского комитета народного артиста СССР Соломона Михоэлса, совершенном 12 января 1948 года в Минске офицерами советской госбезопасности.
14 января 1995 года в телепередаче "До и после полуночи" ее ведущий журналист Владимир Молчанов обвинил Питовранова в руководстве этим убийством. Во время судебного заседания, состоявшегося в сентябре того же года по иску Питовранова к телекомпании ''Останкино'' и лично Молчанову, не были представлены убедительные доказательства вины Питовранова. Однако пятно на репутации Питовранова осталось, и это была еще одна причина, по которой Сырокомский в публикации 2001 года не назвал фамилию генерала, с ним беседовавшего.
Следует указать, что не в госбезопасности решались вопросы о назначении на соответствующие должности. Это являлось прерогативой ЦК КПСС. А вот продвигать в руководство печатных органов свою надежную агентуру госбезопасность могла посредством рекомендаций партийным инстанциям. Таким образом, вызов Сырокомского к генералу КГБ никак не мог быть случайным. Он был прежде всего демонстрацией высокого уровня доверия и оценки его сотрудничества с органами КГБ.
С января 1967 года ''Литературная газета'', издававшаяся с апреля 1929 года как орган Федерации объединений советских писателей (позднее – Союза писателей СССР), стала первой в СССР ''толстой'' газетой – на 16 страницах. Газета изменила не только внешний облик. Она должна была стать, в отличие от остальной советской печати, менее официозной. Именно в редакции такой газеты на посту первого заместителя ее главного редактора с момента реорганизации газеты и начал трудиться агент КГБ Сырокомский.
В мае того же 1967 года КГБ возглавил Юрий Андропов, инициировавший создание 5-го управления КГБ, призванного под личиной борьбы с идеологическими диверсиями противника контролировать методами контрразведки всю идеологическую жизнь страны. Заместителем начальника данного подразделения был назначен Филипп Бобков.
На следующий год Бобков стал начальником 5-го управления КГБ. Сырокомский писал, что с генералом Бобковым у него ''сложились своеобразные отношения'', однако суть этого "своеобразия" он раскрывать не стал. О преемнике Бобкова на посту начальника 5-го управления КГБ – генерале Иване Абрамове – он написал, что ''его чувствовал''.
Вряд ли многие руководители центральной прессы могли похвастаться постоянными и непосредственными контактами с руководством 5-го управления КГБ. ''Интервью с крупными политиками-президентами, премьер-министрами, министрами иностранных дел – были моей монополией'',– писал в своих воспоминаниях Сырокомский.
И хотя вопросы внешней политики не имели отношения к сфере деятельности 5-го управления КГБ, агентурные сообщения о получаемой информации в ходе подобных интервью, всегда имевшие целью уловить не сказанные публично нюансы, в обязательном порядке докладывались руководству КГБ. Это, в свою очередь, повышало профессиональный статус руководителей 5-го управления.
Сырокомский использовался и для активных мероприятий КГБ, о чем рассказывал в своих мемуарах:
"Поздним вечером меня попросили срочно встретиться с послом ФРГ и передать ему, что подготовленная западногерманским телевидением сенсационная передача о советских дипломатах-шпионах ни в коем случае не должна появляться на экранах... Иначе в московской печати будут опубликованы разоблачительные материалы о поведении некоторых дипломатов ФРГ в СССР... Кое-кто из западных кремленологов утверждал не раз, что ''Литгазета'' – орган КГБ. Да, изредка нам приходилось уступать нажиму…''
Кроме этого, "Литгазета" имела с КГБ "совместные корпункты" в Нью-Йорке, Токио, Лондоне и Париже. "Совместными" Сырокомский их называет, поскольку в них под журналистским прикрытием работали кадровые офицеры советской внешней разведки.
В частности, в Нью-Йорке, по воспоминаниям Сырокомского, "успешно работал на нас известный писатель, драматург и публицист Генрих Боровик, которого можно обвинить в чем угодно, но только не в работе в КГБ". Действительно, Боровик в КГБ не работал, то есть не был его кадровым сотрудником. Он был агентом 1-го отдела ПГУ (орган внешней разведки) КГБ СССР.
С сентября 1974 года автор этих строк являлся офицером-оперативником 2-го отделения 1-го отдела 5-го управления КГБ, в кураторство которого входила редакция ''Литературной газеты''. К моменту моего прихода в отдел в литерном деле №1110, находившемся в производстве данного подразделения, набралось достаточно компромата (по критериям госбезопасности) в отношении Союза писателей СССР, его печатного органа ''Литературной газеты'' и лично Сырокомского, в отношении которого начальником 2-го отделения подполковником Владимиром Струниным и его сотрудниками старшим оперуполномоченным капитаном Евгением Аужбековичем и оперуполномоченным капитаном Николаем Никандровым был составлен проект записки в ЦК КПСС, не суливший Сырокомскому ничего хорошего.
Однако дальше генерала Абрамова проект не пошел, так как Сырокомский был постоянным агентурным контактом Абрамова. И когда отдельные сотрудники газеты призывали Сырокомского быть более осторожным в высказываниях по политическим вопросам, тот, не подозревая о нависшей над ним опасности, не без гордости сообщал, что бояться нечего, поскольку его другом является генерал Абрамов из 5-го управления КГБ.
Только когда Сырокомский возомнил, что достиг положения, при котором мог действовать без оглядки на КГБ, генерал Абрамов дал ход собранным в отношении Сырокомского материалам, показав строптивому журналисту, кто в стране хозяин. По решению ЦК КПСС Сырокомский был смещен с должности. Ее занял более управляемый Юрий Изюмов.
Сырокомскому предложили два места службы: издательство ''Прогресс'', в котором работало более 100 иностранцев, и Всесоюзное агентство по охране авторских прав (ВААП). Обе организации контрразведывательно наблюдались сотрудниками 2-го отделения 1-го отдела 5-го управления КГБ, того самого, который собирал компромат на Сырокомского.
Более того, в обеих этих организациях трудились офицеры действующего резерва КГБ, которые также являлись сотрудниками 2-го отделения 1-го отдела 5-го управления КГБ. Некоторые офицеры умудрились поработать и там, и там. В частности, в издательстве ''Прогресс'' под прикрытием работал подполковник Геннадий Зареев, но после пьяного дебоша, учиненного им в издательстве в начале 1980-х годов, Зареев был переведен в ВААП.
Сырокомский в качестве нового места работы выбрал ВААП, в котором кроме Зареева служил на должности заместителя председателя правления офицер действующего резерва КГБ бывший сотрудник внешней разведки полковник Василий Романович Ситников. Там же работал еще и подполковник Тарас Плахута.
Сырокомский оказался буквально под гебешным колпаком и вспоминал затем об этих двух годах своей жизни как о самых тяжелых: ''Два года в ВААПе были самым мучительным отрезком моей жизни. Из-за чуждой мне чиновничьей работы я тяжко заболел – спазмы сосудов, с трудом выкарабкался''.
Чиновником Сырокомский служил не впервые: в начале 1960-х годов он проработал два года помощником первого секретаря Московского горкома КПСС Петра Демичева, а после него – Николая Егорычева. Эта чиновничья должность Сырокомского не угнетала, поскольку не приходилось работать под неусыпным оком чекистов, пребывая к тому же у чекистов в опале.
Предыдущая часть опубликована 8 июля. Следующая выйдет 22 июля.
Все опубликованные части книги Владимира Попова "Заговор негодяев. Записки бывшего подполковника КГБ" можно прочитать здесь.