"Тщательно – без цензуры и купюр, без передергиваний и подтасовок – Дмитрий Гордон фиксирует наше время: его книги лягут кирпичиками в основание храма истории"

К горластой и нахальной журналистской братии большой симпатии я не испытываю, и хотя далеко не всех представителей СМИ к этой категории отношу, порядочных людей в данной профессии все-таки меньшинство.

За двадцать два года, минувшие с тех пор, как стал участвовать в политической жизни страны, не раз представлял себя на месте персонажа Брюса Уиллиса, который в фильме "Крепкий орешек" нокаутирует журналиста под аплодисменты окружающих – этих бойких и аморальных ребят нигде в мире не любят, часто бьют и, чего уж греха таить, иногда убивают, причем неприятие нарастает по мере того, как влияние средств массовой информации на нашу жизнь усиливается и как все агрессивнее становятся их методы манипуляции общественным сознанием.

До сих пор я убежден, что расстрелял Верховный Совет России в октябре девяносто третьего года не Ельцин, а СМИ, которые двадцать четыре часа в сутки источали наглую заказную ложь, – именно это подтолкнуло защитников Конституции к недвусмысленным действиям: они решили идти к "Останкино" и добиться выхода в эфир с одной целью – прекратить круглосуточное вранье и рассказать гражданам страны правду о том, что происходит. Почему, сидя в Лефортовском следственном изоляторе, взялся я за перо? Почему на моем счету уже восемь построенных на документах книг: "О нас и о себе", "Лефортовские протоколы", "Кровавая осень", "Обретение веры", сборник статей и выступлений "Неизвестный Руцкой" и других, которые разошлись многотысячными тиражами? Оправдываться я не собирался, но мне хотелось объясниться с моими соотечественниками без лукавых посредников, достучаться до их умов, изложить им не столько даже свою позицию, сколько бесспорные факты.

В статьях и книгах, написанных мною после девяносто первого года, я предупреждал, чем закончится грабительская приватизация и кому достанется народное достояние: заводы, фабрики, комбинаты, природные ресурсы – я оказался прав и в том, что коррупция, как раковая опухоль, покроет метастазами всю страну. Сегодня у власти те, кто в свое время наблюдал за происходящим со стороны, – на публике они реформы Ельцина – Гайдара неистово критикуют, но тут же возводят первому президенту России памятник, называют его именем улицы, площади, библиотеки и жаждут таким же образом увековечить Гайдара. Эти новоявленные политики пытаются представить себя радетелями о благе народном, спасителями России, а на тех, кто рисковал жизнью, чтобы разграбления Отечества не допустить, навесили ярлык экстремистов – с ним и живу.

Пока я сидел в тюрьме, адвокат постоянно приносил по моей просьбе вырезки из газет и журналов, в которых речь об октябрьских событиях шла, и подавляющее большинство этих публикаций носили откровенно холуйский характер: славили Ельцина, а сторонников растоптанной Конституции просто поганили. Закончилось это тем, что я попросил своего защитника подборкой статей из "Известий", "Российских вестей" и "Московского комсомольца" не утруждать себя, но вот за материалами в родственных оппозиционных или нейтральных изданиях следил самым тщательным образом.

Постоянно слышал (и теперь слышу) в свой адрес обвинения в игнорировании закона и парламентских норм, в увлечении "экстремизмом" и "крайностями" – Руцкой, мол, к явно авантюрным действиям призывал, которые обернулись гибелью многих людей и предоставили апологетам авторитаризма долгожданный повод для заранее подготовленных акций.

При этом о причинах произошедшего, которые я подробно изложил в интервью Дмитрию Гордону (в частности, о стрельбе по защитникам Верховного Совета из автоматического оружия из здания мэрии Москвы, о снайперах-наемниках, убивавших военнослужащих и офицеров, которые стояли в оцеплении на столичных улицах, о провокации, устроенной у Штаба Вооруженных сил СНГ, и о круглосуточном вранье на всех каналах ТВЦ "Останкино"), не говорит никто. У всех, кто поддерживал и до сих пор преступление это поддерживает, в одночасье наступила какая-то амнезия, а по-другому и быть не могло: если расскажут правду, станут соучастниками кровавой расправы.

Настаиваю: именно вранье СМИ позволило ельцинской банде по Белому дому стрелять, пустив в ход не только автоматы, но и танки. Меня жестокость и цинизм этих людей поражали – понятно было, что ради ликвидации Верховного Совета, Съезда народных депутатов и Конституции, которые мешали им приступить к разграблению страны, они не остановятся ни перед чем: нее, убили бы не сотни, а тысячи – маховик был запущен и ничего бы не изменилось.

Естественно, я считал своим долгом с документами в руках объяснить, что огульные обвинения со стороны радикал-демократов – ничто иное, как попытка замести следы, скрыть правду о том, что действительно осенью девяносто третьего происходило. Как уважающий себя человек я не собирался мириться с портретом кретина-солдафона и мздоимца-коррупционера, который написали по заказу власть имущей шпаны всякого рода публицисты-дешевки гульбинские и буничи, наглейшим образом исказившие мою военную и политическую биографию. Что интересно, газетно-журнальных публикаций им было мало: чтобы ложь их как можно дольше жила, они издали свои клеветнические опусы в виде книг – эдакий плевок в вечность...

Сегодня "демократическое законодательство" и судебная система позволяют безнаказанно вывалять в грязи, раздавить и растоптать любого, особенно если ты выполняешь заказ власть предержащих, – увы, противостоять этой мерзости мы бессильны. Обидно, горько выслушивать в свой адрес клевету, тем более что я честно служил Родине и народу и высшие награды заслужил в бою, а не на паркете и не "по тарифу".

За свою позицию я получил сполна, но повторяться не буду – об этом вы прочитаете в лежащей перед вами книге. Наверное, пережив все, что выпало мне, кто-то встал бы в позу обиженного: не оценили, оболгали, после чего подлым приемом вышибли из борьбы, но другой Родины у меня нет, и я присягал верно служить ей не только когда она купается в лучах славы и величия, но и когда унижена, растоптана и на нее невозможно смотреть без слез. Я никогда своим принципам не изменял и не изменю, как бы меня со всех сторон ни клевали, и поэтому благодарен автору этой книги Дмитрию Гордону за то, что к нестройному, фальшивящему хору он не присоединился, а ведет свою сольную партию.

Такие, как он, спасают репутацию журналистской профессии, и мне искренне жаль, что наше знакомство состоялось так поздно, что слишком долго я колебался, соглашаться на интервью с ним или нет. Знаете, это как среди музыкантов: одни играют, потому что музыку любят, а другие – потому что заставляют родители, для одних это хобби, а другие таким образом зарабатывают, кто-то использует свой талант в удовольствие, а кто-то для прибыли.

Дмитрий своим делом живет, он обладает главным качеством интервьюера – умеет слушать и слышать, с ним на редкость легко общаться, потому что он не из поколения зомби, которые рассматривают свою несчастную страну (Украину, Россию – не важно) как препятствие на пути к мировому прогрессу, а твердость убеждений – как свидетельство личной тоталитарности: об этом свидетельствуют избранные им жанр и стиль.

Пока его держащие нос по ветру коллеги оплакивают и оплевывают кто прошлое, кто настоящее, Дмитрий тщательно – без цензуры и купюр, без передергиваний и подтасовок – фиксирует наше время, а вот когда схлынут эмоции и утихнут страсти, пробьет час для оценки итогов, холодной серьезной аналитики. Это работа с прицелом в будущее, и решение не ограничиваться телевизионной и газетной версиями своих интервью, а издавать книги, которые проживут, я уверен, не один день, а годы, десятилетия, кажется мне очень верным.

Дмитрий Гордон и Александр Руцкой. "Дмитрий обладает главным качеством интервьюера – умеет слушать и слышать". Фото: Феликс Розенштейн / "ГОРДОН"