Поэт Орлуша: Скажи-ка, дядя, ведь не даром, предательским сражен ударом, наш рубль пал в бою?

Ответил дядя: "Это знанье
Лишь Федеральному Собранью
Смогу я приоткрыть.
Все, кто допущен в помещенье
Для оглашенья обращенья
Поймут сегодня, без сомненья,
Как дальше нужно жить".

Кремлевский зал, собрались люди
В раздумье: "Что же дальше будет?
Вдруг гречка пропадет?"
Вон Чилингаров, вон Мединский…
Вон – Мамонтов, Аксенов-Крымский,
Все ждут речуги исполинской
На тему "Что нас ждет".

Сидят рядочками, как в школе,
О горькой, невеселой доле
Ворчит олигархат:
"Что ж мы? Долой из Форбса списка?
Теперь заморские пиписки
Нас лондонской лишат прописки,
За пару мирных хат?".

Открылись двери. Входит дядя.
Пиджак, рубашка, при параде,
Не торс и камуфляж.
Все ощутили дрожь в коленках –
И патриарх, и Матвиенко,
Ведь это вам – не Порошенко,
А строгий Дядя наш.

У русских ушки на макушке
А телефоны на прослушке,
Все патриоты тут.
А если Дядя скажет: "К бою!"
Уж мы пойдем ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За то, за что пошлют!

Все знали: речь должна быть длинной.
Сперва чуток про Украину,
Про санкции чут-чуть.
Немного про деторожденье,
Про приращенье населенья
Потом про духа возрожденье,
И про другую жуть.

Мы были ко всему готовы,
Но Дядя языком Лаврова
Заговорил про мир.
Без шуточек, серьезно очень,
Он был в определеньях точен,
Не говорил, что всех замочим,
Ни слова про сортир.

Он также разъяснил собранцам,
Что Херсонес и христианство,
Никак нельзя отдать.
– Ерусалим видали? Значит
У нас – священная задача:
В Крыму построим стену плача
И будем там рыдать!

Все обращенье без сюрпризов…
"Короче, хрен нам, а не визы, –
Сказал не без сопли
Один банкир. – подохнуть тута?
Не смеют, что ли, проституты
Чужие изорвать валюты
Об русские рубли!"

Он продолжал, уже на нерве:
"Ни слова не сказал о евре,
Про гречку не сказал!"
Но в соответствии моменту
Тут раздались аплодисменты
И даже, возбужденный чем-то,
Вскочил в восторге зал.

– Меч перекован на орал…
Сказал какой-то федерал.

Андрей Орлов (Орлуша)