Адвокат Афанасьева: Он оговорил Сенцова и Кольченко под пытками, а после того как отказался от своих показаний, его увезли в неизвестном направлении

Утром 6 августа 24-летний фигурант "крымского дела" Геннадий Афанасьев был этапирован из Ростова-на-Дону в неизвестном направлении. Адвокат Александр Попков 5 августа посетил своего подзащитного в ростовском СИЗО-4. Он записал рассказ Афанасьева о давлении, которое применили к нему сотрудники ФСБ после его отказа от прежних показаний, данных под пытками на следствии. Эти свидетельства адвокат передал в интервью "Открытой России".

– Что рассказал вам Геннадий Афанасьев, которого вы стали защищать после того, как на процессе по делу Сенцова и Кольченко он отказался от прежних показаний, фактически расторгнув сделку со следствием?

– Здесь два важных момента. Один связан с пытками, которым он подвергался в Крыму, второй – с тем психологическим давлением, которому он подвергается здесь, в Ростове.

– Начнем сначала. Что Афанасьев говорит о своем участии в поджогах офисов "Единой России" и "Русской общины Крыма"?

– Геннадий говорит, что участвовал в этих двух поджогах и признает, что это были хулиганские действия.

Но, естественно, это не было террористическим актом, и они никоим образом не хотели "воздействовать на органы Российской Федерации", как утверждает следствие. Те, кто поджигал эти офисы, просто хотели каким-то образом отомстить националистам, которые избивали проукраинских активистов. Афанасьев и его друзья пытались в Крыму организовать мирный волонтерский протест, но их похищали, избивали и мирный протест не получился.

– Геннадия Афанасьева задержали 9 мая 2014 года в Симферополе. Как это произошло?

– Он рассказал, что 9 мая шел на парад Победы, как делал это каждый год. Незнакомые люди в масках схватили его, нанесли несколько ударов, надели на голову мешок, долго возили в машине по городу, избивали, требовали, чтобы он назвал фамилии активистов "Правого сектора", с которыми он связан. Звучала фамилия "Сенцов". Остальные фамилии он не помнит: практически все фамилии, которые назывались, ему неизвестны. Те люди, которые его задержали, ему не представились. Он сначала вообще не понимал, что происходит, – думал, ошибка.

– Он хорошо знал Сенцова?

– Он с Сенцовым виделся всего несколько раз на каких-то общественных мероприятиях, слышал о нем как об известном украинском кинорежиссере и хотел с ним каким-то образом подружиться. Он предлагал Сенцову свои услуги как фотограф, думал, что это может ему пригодиться, например, на фотопробах.

– Куда Геннадия привезли после задержания, которое больше было похоже на похищение?

– Его привезли в какое-то помещение, сняли с головы мешок, и он понял, что находится в собственной квартире. Там оказалось много людей, сотрудников спецслужб. Его положили на пол, а сотрудники проводили обыск. По словам Афанасьева, забрали очень много фототехники. Непосредственно после обыска ему протокол не показали, и он его не подписывал. Потом, когда уже ему представили материалы дела, он заметил, что вся эта дорогостоящая фотоаппаратура, которую он покупал за свои деньги, в протоколе обыска не значится. То есть фактически была у него похищена.

– Что было после обыска?

– Потом из дома его повезли в крымское ФСБ, и следователь Александр Бурдин, который расследовал дело Сенцова, предложил сознаться в двух эпизодах: в попытке подрыва памятника Ленину и мемориала Вечного огня. Афанасьев ничего не знал о готовящихся взрывах, ему признаваться было не в чем. Он попытался это следователю объяснить, но его потащили на этаж выше – там же, в здании крымского ФСБ. И там начали избивать. Те, кто избивал, надели боксерские перчатки и били в живот, по голове, стараясь попадать в волосистую часть головы. Потом, – поскольку он не хотел признаваться в подготовке взрывов, а пытался объяснить, что занимался волонтерской деятельностью, возил продукты военнослужащим украинской армии, а это никого не интересовало, – его продолжали бить.

Требовались данные "по терроризму". Пытки ожесточались: ему надели противогаз, зажали шланг, и он начал задыхаться. Когда начал терять сознание, разомкнули шланг, оттянули противогаз и в пространство под маской противогаза впрыснули какой-то газ. От этого газа у Афанасьева началась рефлекторная рвота, он начал этой рвотной массой захлебываться. Они не давали ему дышать, били.

Ему угрожали изнасилованием, раздевали догола, включали паяльник и водили им около тела, объясняли, что будет, когда засунут паяльник в задний проход. И на второй день он начал давать показания и оговорил Сенцова и Кольченко. Потом они стали придумывать ему все новые и новые эпизоды, в которых он сознавался и оговаривал Сенцова и Кольченко.

– Какие были еще пытки?

– Использовали машинку, которая вырабатывает электрический ток, привязывали провода, в том числе и оголенные, к половым органам и включали машинку. После этого он дал показания еще человек на восемь. Афанасьев говорит, что не помнит фамилии тех людей, которых оговорил под пытками, – подписывал показания не глядя.

– Долго эти пытки продолжались?

– Афанасьев говорит, что все десять дней, что он находился в изоляторе временного содержания (видимо, ИВС МВД), его избивали, пытали. Сокамерникам запрещали с ним общаться. Ему не давали спать: как только он засыпал, приходил сотрудник ИВС и требовал, чтобы он встал, представился, назвал свою статью, – таким образом будил его.

– Для чего? Чтобы пугать сокамерников его уголовными статьями?

– Я не знаю. Он говорит, что первые сутки ему не давали ни есть, ни спать, – таким образом подавляли его волю. Большинство протоколов он подписал уже в Москве, в СИЗО "Лефортово". К тому времени, как его перевезли в Москву, он был уже запуган, забит до такой степени, что всего боялся. Кроме того, в Москве в следственных действиях принимали участие все те же следователи, все те же оперативники, которые задерживали и допрашивали его в Крыму.

– А кто его бил – оперативники из Москвы или крымчане?

– У меня был похожий случай с местным крымскотатарским правозащитником Эмир-Усеином Куку. Его похищение было организовано по аналогичной схеме: жесткий захват, избиение, обыск, допрос в местном ФСБ. Единственное отличие в том, что его потом отпустили,так как задерживали при большом стечении народа.

– А что было с Афанасьевым в Лефортово?

– Он говорит, что в Лефортово во время допросов не били. Бывало, чуть-чуть постукивали по голове, по волосистой части, но там оказывали психологическое, моральное давление. Говорили, что ему надо себя хорошо вести. У него не было никакой поддержки.

Он очень раздосадован из-за тех адвокатов, которые формально осуществляли его защиту в Москве и Крыму. Они убеждали Афанасьева в том, что надо во всем признаться, что не надо писать никаких жалоб, что все равно это не поможет и он сделает себе только хуже.

– Когда я в первый раз пришла к нему в камеру (в составе ОНК), Афанасьев сказал, что ему никто не нужен – ни адвокат, ни правозащитники, потому что он во всем признался. И потом, когда мы приходили снова, он был очень напряжен в общении с нами.

– Он вспомнил вас и сказал, что, может быть, был бы готов с вами о чем-то говорить, но его предупреждали, чтобы он молчал: он находился под очень сильным прессом.

– Почему он решил изменить показания? Ведь он рискует: если сделка с правосудием будет признана недействительной, то проведут новый процесс, и ему дадут больший срок.

– Вот что я записал с его слов: "Если моя правда поможет спасти невиновных людей, то я решил для себя это сделать". То есть он не хочет, чтобы из-за него пострадали другие люди, такие как Сенцов и Кольченко. Он сказал: "Я не смогу с этим дальше жить, если я не расскажу правду".

Ему обещали, что, может быть, он через пару лет выйдет по помилованию президента Путина. А может, организуют шоу: украинские националисты раскаялись, и президент Путин их помиловал. Ему это пообещали.

– Но теперь, похоже, такого шоу не будет. Оказывали ли на него давление перед его выступлением в Северо-Кавказском военном окружном суде по делу Сенцова и Кольченко?

– Он все это детально записал и рассказал членам Ростовской ОНК, которые его посещали. Можно запросить видеозаписи из СИЗО и суда. Вот как это было: 24 июля его привезли из Москвы в ростовское СИЗО-4. 27 июля, в понедельник, к нему приехал оперативник ФСБ из Москвы по имени Александр. Этого оперативника Афанасьев хорошо помнил: он был в Крыму при первых допросах и в Москве на следственных действиях.

Этот оперативник был в форме. Разговаривал с Афанасьевым очень вежливо, привез все протоколы прежних допросов, чтобы он от этих показаний не отступал. Афанасьев сказал, что протоколы показаний ему не нужны, что сам все помнит. Оперативник угрожал: "Если будешь дергаться, менять показания, то поедешь на Северный полюс к белым медведям. Если будешь прыгать в разные стороны, то твоя мать может случайно попасть в аварию".

– А когда его привезли в суд, непосредственно перед выступлением в суде к нему никто из оперативников не приходил?

– В четверг, 30 июля, когда его привезли в суд, к нему в конвойное помещение суда пришел сотрудник УФСБ Ростова. Он сказал, что пришел вместо Александра, и передал телефонную трубку, чтобы Афанасьев поговорил по мобильному телефону с Александром. Тот ему сказал:

"Ты на суде должен заявить, что отказываешься давать показания на суде, берешь статью 51 Конституции РФ (не свидетельствовать против себя и своих близких, как это за день до выступления Афанасьева на суде сделал Алексей Чирний. — "ГОРДОН"), чтобы адвокаты Сенцова и Кольченко не смогли задать тебе вопросы. Но ты должен подтвердить все показания, данные на предварительном следствии. И есть уже договоренность с судьей о том, что суд на это нормально отреагирует".

Я думаю, можно запросить видео из конвойного помещения суда, дабы подтвердить, что к Афанасьеву перед судебным заседанием 30 июля действительно приходил оперативник ростовского УФСБ.

– А перед его выступлением на суде 31 июля оперативник из ростовского УФСБ снова заходил?

– Да, накануне выступления Афанасьева в суде этот оперативник к нему пришел в СИЗО и сказал, что завтра у него очень важный день, — мол, "ты не подведи, надо выполнить это досудебное соглашение со следствием, и тогда у тебя будет все нормально, мы будем тщательно курировать распределение в колонию, и ты поедешь в нормальную зону".

– Что было после того, как Афанасьев отказался на суде от показаний на следствии и сказал, что давал их под давлением?

– Его бегом из автозака вывели – первым – и сразу в наручниках повели в следственный кабинет СИЗО; там его ждал этот же ростовский оперативник.

– И что он сказал? Угрожал?

– Я спросил Афанасьева: "Оперативник был злой?" Афанасьев ответил: "Озверевший". Он стал ему говорить: "С тобой расквитаются. Ты не представляешь, что ты сделал. Но ты можешь себя спасти: давай, сделай заявление для прессы, что на тебя вышли адвокаты Сенцова, которые на тебя давили и принудили сделать отказ от показаний. И тогда ты спасешь себя, и для тебя будет все хорошо".

– Афанасьев отказался от этого предложения?

– Да, он сказал, что уже принял решение и пойдет до конца, даже если у него потом будут большие проблемы. В четверг к нему на свидание из Крыма в Ростов-на-Дону должна была приехать мама. Состоится ли свидание? Похоже, что нет. Мама позвонила в СИЗО, и ей сказали, что Геннадия этапировали. Куда – не сообщили.