0 Киев
Хозяйка небольшого пансиона, возле кирхи и склона с виноградником, в немецком городке на семь улочек, узнав, что мы из России, пустилась вдруг в семейную сагу.
Она рассказывала на пристойном английском о том, как ее предки жили в этом доме, и дом был от сих до сих, а там, где сейчас ресторан, держали овец; как община договаривалась о правилах жизни, как еле сводили концы с концами, как медленно поднимались, как пришел Наполеон и все отнял, как потом не было денег, как ее предок залез в долги и договаривался с инвестором, как она работала медсестрой и еще на двух работах, как они с мужем рискнули взять ссуду и открыть пансион, как своими руками строили все это, как дорого стоило образование для детей и как они дают им деньги, конечно, но совсем немного...
Она рассказывала все это, и рассказ ее был извилист, как река Мозель, и я не очень понимал, куда течет этот рассказ. А она закончила его простым вопросом:
— Откуда в России столько богатых людей?
И не то чтобы мне нечего было ответить ей на этот вопрос (ответ, банальный и односложный, сформулирован с карамзинских времен) — моя-то речь о другом.
Она — об этой хозяйке пансиона, проработавшей всю жизнь, с утра до вечера. Ничего никогда не своровавшей. Не чересчур богатой — и озабоченной при этом судьбой африканских беженцев: их размещают в больших городах, рассуждает она, а между тем, их община могла бы принять хотя бы пару семей...
Этих людей мы учим морали. Им адресуем похабные картинки на автомобилях, ими же произведенных. В отношении этих людей мы, угробившие свою страну и продолжающие дотаптывать место, на котором когда-то была великая цивилизация, испытываем чувство превосходства...
Источник: Ежедневный журнал
