0 Киев
Благодаря КВН я развивался творчески, и это мне пригодилось: свободнее себя чувствую во время выступлений
– Володя, добрый вечер!
– Приветствую вас!
– Мне очень интересно с вами беседовать, и сейчас я буду задавать вам острые нестандарные вопросы...
– ...буду рад ответить. (Улыбается.)
– Мало кто знает, чем вы занимались до своего звездного часа, до Майдана. Насколько мне известно, вы учились на факультете электроники Львовского университета, но окончили экономический факультет. Почему сменили специальность?
– Ну, во-первых, были обстоятельства, со здоровьем связанные, во-вторых, работать приходилось, а физика – наука точная, она требует стационарного обучения, и я понял, что нужно на какую-то гуманитарную специальность переводиться или туда, где можно дистанционно учиться, и перевелся на другой факультет.
– Вы были игроком команды КВН "Эталон" (Львов)...
– ...да, был...
– ...то есть вы – кавээнщик?
– В то время – да.
– Интересно было этим заниматься?
– Очень. Я этим горжусь! Это прекрасная игра, она обогащает интеллектуально, развивает, и хотя многие журналисты пытаются меня уколоть этим, как каким-то "минусом" моим, я считаю это "плюсом"...
– ...а почему это "минус"? Пускай сами поиграют...
– ...нет-нет, я просто говорю, что в студенческие годы – это прекрасное время было, я объездил всю Украину, был за границей, мы много коммуницировали с другими людьми. Я развивался творчески, и это мне пригодилось: свободнее себя чувствую во время выступлений.
– Вы тексты сами писали?
– Старался больше автором быть – я не очень силен как актер. Но по-разному бывало.
– Самую остроумную свою шутку помните?
– (Смеется.) Честно – нет. Но если до конца программы что-то в голову придет, обязательно расскажу.
– До событий на Майдане у вас была своя видеостудия, и работали вы видеооператором на свадьбах и других торжествах...
– ...да, зарабатывал этим.
– Хорошо у вас получалось?
– Ну хорошо или нет, не мне судить: это творческая работа... Но клиентская база огромная была, наши ребята и за границей снимали. Если хотелось больше зарабатывать, сам шел и снимал. Еще раз скажу: клиентов недовольных не было, потому что работали командой, и даже когда я все бросил и поехал на Майдан, коллеги меня поддержали, все "хвосты" мои подтянули... Конечно, им пришлось общаться с клиентами, извиняться за задержку. Были какие-то фейки в интернете: мол, кто-то остался недоволен. Но я это проверял, это все вранье.
Майдан организовало общество, а потом к нему просто примазались политики
– Когда в самом начале Евромайдана я туда вышел, я понимал: это мы, люди, которые хотят перемен в своей стране, стоим против Януковича и преступной власти, за евроинтеграцию Украины. И я понимал, что это люди организовали Майдан. Потом я стал умнее, ведь четыре года прошло, и я уже себе вопросы задаю: ну хорошо, а сцена, звук, свет? На это деньги нужны были. И сами люди, участники Майдана, говорят: мол, это были игры олигархов, это российский след, это американский след... Кто организовал Майдан?
– Общество.
– Однозначно?
– Да. А к нему, если на народном языке изъясняться, просто примазались политики. Разумеется, этот порыв они хотели максимально использовать в своих целях, и, конечно, была сцена, какая-то площадка, чтобы произносить какие-то спичи... И такая практика, в принципе, во всех странах: этот порыв народный политики стараются как-то использовать. Но организовали это протестное движение только люди, потому что Янукович уже настолько всем...
– ...осточертел...
– ...(кивает) гайки закрутил, что они просто-напросто сорвались. Я вам скажу, что на Майдан выходили, в первую очередь, бизнесмены, которые чувствовали сильнейшее давление. Сын Януковича залез в карман уже даже не к большому бизнесу, а к среднему и мелкому. Когда он во Львов приезжал и отбирал рынки, это уже не шутки были, эти люди понимали: дальше еще хуже будет.
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– Я сейчас вопрос задам и хочу честный ответ получить. В одну из годовщин Майдана меня спросили, вышел бы я туда снова, и я ответил так: "Если бы знал, что погибнет более 10 тысяч людей, что у Украины не будет Крыма и части Донбасса, что даже курс будет не восемь, а около 30-ти, и что все пойдет так, как сейчас, я бы на Майдан не вышел". А вы вышли бы?
– Да. Потому что если бы мы не вышли, через некоторое время мы бы перестали быть Украиной и погибло бы намного больше людей...
– ...все-таки?..
– ...я думаю, да. Я уже понимал на тот момент, когда пришел на Майдан и увидел эти масштабы, и когда побили студентов, когда миллион украинцев вышел на марш, что просто митингом, пикетом каким-то это не закончится, это надолго, это болезненный путь, с потерями и жертвами, и это надо понять: мы должны заплатить цену за нашу самоидентичность. Я вам, например, скажу честно, что после Майдана некоторые вещи начал по-другому воспринимать. Раньше я много ошибок делал, а теперь перестал их делать, стал самого себя воспитывать, потому что осознал: Украина – это не какой-то дядька пузатый в телевизоре, Украина – это я, и я должен делать для государства и себя самого так, чтобы и мне комфортно было, и я никому не мешал. Осознание этого ко мне только на Майдане пришло.
– Я участвовал в первом Майдане, очень хорошо его помню...
– ...я тоже участвовал, но был еще маленьким, для меня это была такая, знаете, аттракция...
– ...2004 год, тоже много людей, палаточный городок... Но тогда у протеста лидер был, люди скандировали: "Ю-щен-ко!" У Майдана 2013–2014 годов формально были лидеры – Яценюк, Кличко и Тягнибок. Но многие не воспринимали их как лидеров. Как вы относились к этим трем людям?
– Никак. Я их вообще тогда не оценивал и не прогнозировал каких-то исторических событий, которые потом в Украине произойдут – после того, как мы выгоним Януковича. Была одна цель и одно понимание: я не хочу жить в стране, которой руководит человек, сидевший в тюрьме, который нашу страну разворовывает. Следующие шаги я не просчитывал. Важно было эту победу одержать, а там уже как-то будут события развиваться. Я на этом не очень внимание акцентировал. Хотя когда политики выступали, и люди были недовольны, я тоже кричал им: "Позор! Вы не можете нас вперед вести, не верите в нас!" Я очень хорошо помню, как мы стояли на Институтской с отцом, на возвышении таком, и когда на Крещение началось противостояние на Грушевского, я понял: их слова уже народ не удержат, и обещания их ничего не значат. Инициативу общество в свои руки берет. И началась самая активная фаза Майдана.
Мой отец никогда в жизни не руководил охраной Буковеля, и с Коломойским ни он, ни я не знакомы
– Я помню одно вече, которое было в воскресенье, мы за сценой стояли, там были Порошенко, Кличко, Тягнибок, Яценюк... Как раз Маккейна ждали, и у меня дискуссия возникла – с Яценюком. По поводу Януковича. Я говорил: "Валите его, он упадет, он уже не удержится!" – "Что ты говоришь? – ответил Яценюк. – Ему нужно дать прийти к 2015 году ослабленным, сейчас ничего не будет..." И я понял: никто из лидеров не верит, что Януковича можно свергнуть...
– ...конечно...
– ...и вот все стороны конфликта уже договорились, вместе с посредниками, об окончании Майдана, были выдвинуты условия, присутствовали министры иностранных дел некоторых стран, и россияне были – все были. Янукович, три лидера Майдана... Решили, что все, брейк, протест сворачивается. И вот в 26 с половиной лет выходит Володя Парасюк на авансцену и выдвигает ультиматум и Януковичу, и руководителям Майдана, и это стало точкой отсчета, мне кажется, потому что с того момента все и началось. Вопрос первый: считаете ли вы себя исторической личностью – в связи с тем, что я сказал?
– Отвечу, как всем говорю: пускай в этом историки, ученые разбираются. Я не преувеличиваю свою роль в тот момент. Возможно, это стало каким-то ключевым моментом...
– ...это таки стало ключевым моментом...
– ...смотрите, если я начну самого себя анализировать и приписывать себе какие-то заслуги, это меня точно остановит, "плюсов" мне как личности не добавит, поэтому я всегда говорю так: пускай разбираются историки, журналисты, ученые, даже следователи пускай факты сопоставляют и отвечают на подобные вопросы. В одних книжках пишут, что это сыграло роль в истории Майдана и Украины, в других – что не сыграло. Как по мне, рано говорить об этом: во-первых, мало времени прошло, во-вторых, я считаю, что Революция достоинства идет и сейчас. Вот когда будут у нее четкие победы, я приду в эту студию и отвечу на вопрос, кем я себя в этом процессе считаю.
– Один из генералов СБУ сказал мне: "Ну история Парасюка не такая, какой кажется"...
– ...(смеется) а какая?..
– ...я сейчас хочу это проверить. Это правда, что ваш отец руководил охраной Буковеля?
– Никогда в жизни.
– Проехали. Зорян Шкиряк сказал, что на Майдане вас не помнит, что вы появились там в последние дни...
– ...я могу сказать, что я Зоряна Шкиряка на Майдане тоже не помню (улыбается), знаете, все эти "помню/не помню" – это очень смешно. Дам вам простой ответ: я никогда не был ни депутатом, ни чиновником, и точно так же родители мои ими не были. И связей с тогдашними политическими фигурами у меня вообще никаких не было. А о Зоряне Шкиряке я услышал намного позже, чем он думает. Когда уже война на востоке Украины началась, я узнал, что есть такая фигура, которая имеет отношение к МВД.
– А как вы жили, не зная о Зоряне Шкиряке?
– Я думаю, мне намного комфортнее было, чем с пониманием того, что я его знаю.
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– Идем дальше по слухам. Говорят, что вы с отцом появились на Майдане с охранниками Буковеля и приласил вас туда Коломойский...
– ...это ложь. Главное управление, которое расследует преступления на Майдане, лично Горбатюк мне сказал: "Готов ли ты пройти детектор лжи и ответить на вопросы, связан ли ты с олигархами, знал ли ты кого-то из политических фигур того времени?"
– Детектор даже?
– Да. Я ему сказал: "Давайте заявление напишу и отвечу". С этим нет проблем никаких, потому что я уверен в своих словах. Можно и отца моего историю проверить...
– ...то есть с Коломойским вы не связаны?
– ...боже, да этот ваш сотрудник СБУ...
– ...генерал!..
– ...если бы мог накопать на меня компромат, он бы его накопал. Но кроме школы, где у меня по каким-то предметам тройки были, каких-то разборок на дискотеке и не очень успешной учебы на факультете электроники, никакого компромата и нет...
– ...не интересно...
– ...наверное.
– Володя, повторю вопрос: не были вы с Коломойским знакомы?
– Нет, что вы?!
– И отец не был?
– Нет, конечно.
– Хорошо. Последний слух проверю: это правда, что ваш отец со своими друзьями стал стрелять по "Беркуту"?
– Неправда.
На войне настолько страшно, что представить нельзя. Все стреляет, взрывается, лужи крови, все кричат... Это действительно ад
– Во время боя за Иловайск вы были ранены и захвачены в плен. Как это было, вы помните?
– Помню. Мы вырывались, в последний момент я видел журналиста Шапошникова, который сейчас, по-моему, в Штатах, и своего непосредственного командира батальона Юрия Березу. Скажу так: из эпицентра обстрела я вырвался первым, за рулем не был, отстреливался, за рулем сидел друг мой, который погиб, мы к определенному перекрестку подъехали... Конечно, страх был, непонимание, что делать, то есть если кто-то говорит, что он супергерой, давайте это для книжек оставим, потому что на войне настолько страшно, что представить нельзя. Все стреляет, взрывается, лужи крови, все кричат... Это действительно ад. Ты не понимаешь, за что хвататься: раненых спасать, прятаться, вырываться.
Потом вырвался Береза, вырвался Шапошников, который с ним был, по-моему, был еще БТР связи, и я спросил, куда ехать. На что Юрий ответил: "За мной". Они-то поехали, а нам пуля колесо пробила, и мы со скоростью пять километров в час по самому центру обстрела... Не знаю, Господь Бог нас, наверное, спас. По дороге мы затащили к себе в бус парней из "Днепра", чью машину у нас на глазах подбили, доехали до посадки, достали раненых, начали отстреливаться. Почти весь БК выстреляли, у меня автомат заклинило, я понял, что нужно вытаскивать раненых куда-то, была такая посадка, зашли мы туда с разведкой... Но, чтобы вы понимали, это не 10 и не 20 метров, это метр–два.
Я зашел, за мной еще один парень, а за ним мой друг. И я увидел людей, которые в окопе сидят и уже в нашу сторону смотрят. Это были русские солдаты. Они нас не видели или что, но это было ровно долю секунды, потому что сзади прилетела граната и меня выключила. Я долго думал о том, как погиб мой друг, и понял: он тоже эту гранату увидел и выбежал из посадки. А там ему пуля попала в сердце...
Я очнулся от ударов по голове. Это российские солдаты были, повторю. А истории о том, как мне удалось их обмануть, я думаю, можно целую программу посвятить. Сначала, понятное дело, паниковал, поскольку понимал прекрасно: буду второй Савченко. Не знаю, кто ее как сейчас расценивает, но тогда это военнопленная была, все о ней именно это знали. Думал, ну все, будут возить по России, как медведя в клетке, делать из меня страшного злого бандеровца, который пожирает детей... Я понимал: нужно как-то скрыть, кто я. Очень помог парень-медик, он, по-моему, уже демобилизовался из Национальной гвардии. Когда русские солдаты оказывали нам первую помощь, он, увидев, что я в голову ранен, посоветовал: "Не заматывай, пускай тебе лицо кровью зальет. Давай я тебе шею перемотаю, скажешь, что голову не можешь поднять, потому что перебито что-то". А как я документы свои в донецкую землю закапывал! Сейчас-то смешно, а тогда... Только зарою – мина прилетела, все обсыпалось, и они снова снаружи! Ну удалось мне все-таки их спрятать. Потом повезли нас в другое место, там тоже была специфическая история, я говорил, что я медик, сочинял что-то...
– ...Борис Филатов сказал, что вас вывезли на территорию России...
– ...смотрите, парни, которые были со мной в МТ-ЛБ (я-то лицом вниз лежал, а они по бокам), видели, что мы проехали знак: государственная граница Украины. А потом, когда приехали уже на базу...
– ...грушную?..
– ...я не знаю, нам футболки сразу затянули. Но в ходе допроса я понял, что это точно не военные и не кто-то из "ДНР". Наверное, спецназовцы из России, из ФСБ. Задавали общие вопросы, я наврал, что медик, фамилия Сидоренко, был мобилизован... Помню, как они еще говорили: "Ну ты глянь..."
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– ...лох!..
– "...кого ни возьмем, одни медики и волонтеры, а стрелял тогда кто?" Но они не били, ничего мне не делали, переписали данные и говорят: "А документы твои где?" Там целый ящик документов стоял. "Нету, – говорю, – сгорела сумка в машине". Они: "Ну ладно". Вывели меня, в яму бросили, и все. Потом хуже было: если помните, на том видео, где скакали, я тоже есть...
В плену издевались так, что вы себе представить не можете: когда хлеб давали, в грязь перед этим бросив; воду принесли какую-то желтую...
– Скакали?..
– ...когда дээнэровцы и чеченцы над нами издевались.
– А что, сказали: "Скачите"?
– Ну это же известное видео из Иловайска, они добровольцев отвели в сторону, поставили военнослужащих украинских и говорили обидные слова: "Кто не скачет" и так далее. Неприличные вещи разные. Потом приехали российские СМИ, посадили нас в ПАЗик, возили по Донецку: "Вот, будете все это отстраивать..." Затем привезли на базу СБУ, и там хуже всего было, потому что мы встретили людей, которые жили в Донецкой области и вступили в террористические организации. Они издевались так, что вы себе просто не представляете...
– ...били?..
– ...нет, сильно не били: там же, в принципе, одни доходяги были...
– ...а как издевались?
– Плевали...
– ...в лицо?..
– ...да, и с хлебом неприятная ситуация была: когда хлеб давали, в грязь перед этим бросив; воду принесли какую-то желтую: ну вы понимаете... Но мы все изможденные были, хотели есть, пить – ужас, что творилось. Во-первых, я одной вещи не понимал, отвоевал много, но такого не чувствовал: ночи в тот момент такие холодные были, что казалось – это январь, а дни настолько жаркие! Невероятный контраст. А мы в одних футболках...
Чем все закончилось? Пришел какой-то российский военный, сказал: "Ладно, пускай валят" – и я уже понял: все, нас отпустят. И никакого одного Парасюка не выпускали, выпускали целую группу – 150 или 200 человек. Нас долго передавали Красному Кресту, мы еще целую ночь в тех санитарках спали... Потом нас уже выпустили с их территории, недалеко от Волновахи в поле сели вертолеты, и я очень хорошо помню, что в тот момент меня охватила какая-то дурацкая паника. Сел в машину к гаишнику, который нас сопровождал, забрал у него КСУ и сказал: "В Днепре отдам". Он мне: "Да ну, я же свой..." Я говорю: "Хорошо. Я человек военный, знаю, как с оружием обращаться, просто мне так безопаснее".
– Видите, паника была все-таки...
– Ну скажите, а у кого ее не будет, если ты понимаешь, что в некоторых моментах не контролируешь ситуацию?
Мы целились и стреляли, а долетали наши пули до кого-то или нет, один господь знает
– Но с жизнью прощались?
– Раз 20! Была сложная ситуация, когда мы ехали в КамАЗе, нас типа с территории России везли, и такая духота стояла, вы себе не представляете. Напаковали, как скотину, куча раненых, все в крови, все кричат... И по полям везут, пыль столбом! Я не выдержал – открыл это брезентовое окно. Через 10 минут останавливается машина, в это окно влезает российский солдат с пистолетом ТТ, а я как раз сижу... Взвел курок и говорил: "Кто?" Я понимаю, что сдать никого не сдам, – застрелит. Скажу: я...
– ...застрелит...
– ...молчу. И в тот момент, как говорят, вся жизнь за секунду передо мной пронеслась. Молча сижу и смотрю на него. Он говорит: "Еще раз – в другом месте находиться будешь". Я ответил: "Ок, понял".
– Вы убивали кого-нибудь?
– Сложный вопрос, тяжело на него отвечать. Я так скажу: мы целились и стреляли, а долетали наши пули до кого-то или нет, один господь знает. В упор не стрелял, ни над кем не издевался. Наоборот, видел на войне со стороны украинских солдат только доблесть. Если россияне пленным руки отрезали, то наши, поверьте, с большой ответственностью относились к военнопленным. Не потому, что любили их сильно, а потому что понимали: чем больше пострадают они, тем больше наши парни пострадают в плену у противника.
– Ненависть к государству Россия у вас есть?
– Есть. Может, когда-то она иссякнет, но это уже от российского народа зависит. Слишком много они нашей стране зла сделали, и я не только о 2013–2018 годах говорю. Я родился в Западной Украине, поэтому поверьте...
– ...верю...
– ...я все эти вещи очень хорошо чувствую. Поэтому когда мне кто-то говорит, что я сношу памятники освободителям... Так я не считаю Вторую мировую войну отечественной, во-первых. А во-вторых, столько вреда, как советская власть, Западной Украине никто не принес.
– Это правда...
– ...и я не хочу ни с кем ни о чем дискутировать...
– ...нет повода для дискуссии...
– …у меня свои убеждения, может, у кого-то другие.
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– Вы были одним из участников блокады Донбасса. Зачем было его блокировать?
– Потому что я понимал, что это одна из причин войны: большие деньги. И еще мы понимали, что наши военнопленные долго-предолго будут из плена выходить. Некоторые цели достигнуты, некоторые нет, но это историческое событие, я считаю, его зафиксируют в книгах. В этом противостоянии мы частично победили, но оно еще не закончилось.
Очень хорошо помню, как нас учили люди, которые ездили в Чечню. Показывали, что такое автомат Калашникова, как штурмуют, как строятся...
– Вы согласны, что война идет до сих пор, потому что это выгодно обеим сторонам?
– Я думаю, они хотят выйти из этого конфликта, и Путин в том числе. Просто он не знает, как это сделать, чтобы безболезненно перед своими же гражданами.
– Тарас Чорновил сказал, что вы и Семенченко финансируетесь Путиным.
– Ну если вы считаете слова этого человека авторитетными или правдивыми...
– ...сын авторитетного отца...
– ...я думаю, его отец с того света смотрит и во многом ему за такого сына стыдно.
– Вы были членом Конгресса украинских националистов. Близка ли вам националистическая идея?
– Очень. Но я из нее не крайности какие-то брал, а воспитание свое идеологическое, ведь оуновская идеология очень мощная в базовых вещах: пропаганда здорового образа жизни, знание истории... Поэтому я и вступил в эту организацию, возил детей в лагеря, сам в этих лагерях был. Очень хорошо помню, как нас учили люди, которые ездили в Чечню. Показывали, что такое автомат Калашникова, как штурмуют, как строятся...
– Известно ли вам, что многие руководители нынешних националистов получали деньги от режима Януковича, лично от вице-премьера Андрея Клюева, а сейчас сотрудничают с россиянами?
– Слышал не раз, и думаю, что это, наверное, так и есть.
– Противно, правда?
– А знаете, как я это понял? Националистические движения у нас достаточно приватизированные. Это состояние души, его приватизировать невозможно! Есть люди, которые говорят на русском, но они в большей степени националисты, чем те, кто ходит в вышиванках и кричит: "Слава Украине!" Эта приватизация меня очень злит. А то, что российские спецслужбы больше всего пытались повлиять на организации, где идеологически воспитывают людей, известный факт. Как и то, что Конгресс украинских националистов развалила российская агентура, отправленная в Украину еще в 80-е годы.
– Как вы относитесь к "национальным дружинам"?
– Никак. Честно говоря, видел Билецкого, спросить хотел, но вопрос так и не вызрел. Нет конкретики, потому что нет лакмуса. Вот произойдет какое-то событие, после которого я скажу: "Парни, я понял искренность ваших намерений". Или наоборот скажу, что не понял. Но пока такого события нет. Создано движение, но оно себя еще не показало.
– Это правда, что вы хотите возглавить Министерство внутренних дел?
– Это моя мечта. (Улыбается.) Хотя, видите, я улыбаюсь...
– ...а почему нет? Что бы вы там сделали?
– Очень многое. В первую очередь, подошел бы радикальнее и критичнее к кадровому вопросу.
– Потому что это главное...
– ...я считаю, да.
Порошенко делает то же, что и Янукович: изолирует себя от реальности
– Что вы думаете о президенте Порошенко?
– Считаю, что им руководит страх, и он делает то же, что и Янукович: изолирует себя от реальности. Это огромнейшая проблема.
– Как относитесь к Александру Турчинову и Арсену Авакову?
– Арсена Авакова я не понимаю в те моменты, когда он подыгрывает Петру Алексеевичу. А с другой стороны, у меня с ним не раз были дискуссии, не скажу, что на повышенных тонах или в неприятной форме, мы нормально общались, все изменилось после блокады. Есть вещи, которые я понимаю, есть такие, из-за которых я не понимаю его вообще, но лучшее, что могло бы случиться в его случае, – это если бы он просто ушел в отставку.
– А Турчинов?
– Вы знаете, мне о политиках опытных сложно говорить. Когда они пытаются объяснить мне, что я делаю что-то не то, мне хочется сказать им...
– ...а что вы сделали...
– ...да, за весь период независимости, почему законы не действуют, в стране хаос, война и сложная экономическая ситуация?
– Вы в Верховной Раде несколько лет пробыли – как вам украинские политики вообще?
– Ну это такое явление, которое словами не опишешь. Пузырь какой-то, который ты разбиваешь, а он потом как второй Терминатор, который из плазмы или жидкого металла сделан и сползается. Часть парламента просто страхом руководима...
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– ...и бабками...
– ...ну это еще одна часть. Но тех, которые страхом, можно в тех или иных обстоятельствах заставить делать правильные вещи.
– У вас в Верховной Раде враги есть?
– Со мной не здороваются. Им сказали от Порошенко, что если будут здороваться, то: "А-а-а, ты с Парасюком..." Все, на тебе клеймо и тебе 20 миллионов не дадут.
– Вам в парламенте заработать удалось?
– Зарплату только имею – готов тоже на детекторе ответить.
– Зря в Верховную Раду ходили...
– ...но я хочу сказать, что есть там все же некоторые люди, не заработавшие ничего, за которых я ручаюсь.
– Если бы сечас были выборы парламентские, пошли бы еще раз?
– Только с командой. Одному очень сложно. Не могу сказать, что достиг каких-то суперизменений, хотя они есть. Это и закон "О НАБУ", которым я горжусь...
– ...очень важный закон!..
– ...важно почувствовать, что такое государство, политическая модель, как она устроена. Только пару месяцев назад я в этом вопросе жирную точку поставил, сказал: "Я знаю, как все происходит. От точки А до точки Б".
Гелетей вел себя нахально. Я иду, его не трогаю, а он будет в мою сторону пальцем тыкать и смеяться?
– Вы учились рукопашному бою, стрельбе из огнестрельного и пневматического оружия. Вы подготовлены к вооруженным столкновениям?
– Что касается рукопашного боя, говорят, нужно еще тренироваться. А в плане оружия стараюсь самосовершенствоваться: в тир хожу, оружие всегда держу в чистоте, иногда в лес выхожу, чтобы сделать какой-то марш-бросок, потому что неизвестно, что завтра будет, лучше или хуже.
– На вашем счету несколько драк, я себе даже выписал: с Владимиром Литвиным, Романом Насировым, Максимом Курячим, Александром Вилкулом. Знаменитый удар ногой в голову одному из руководителей СБУ Василию Писному. Также вы ударили ногой экс-министра обороны Валерия Гелетея. Кстати, за что?
– За Иловайск. Он вел себя нахально. Я иду, его не трогаю, а он будет в мою сторону пальцем тыкать и смеяться? Ну так давай, отвечай...
– ...не вынесла душа поэта...
– ...я обещал, что это будет мой протест в отношении его, Муженко... Муженко я с того времени не видел. Да, важные люди, генералы. И что, мне на их хамство не реагировать? Так я себя уважать перестану. Ну иду я с Лещенко, чего ты пальцем тычешь-то?
– А сдержаться тяжело, когда такое, да?
– Вы знаете, когда тяжелее всего сдержаться? После того как ты три–четыре дня назад цветы возлагал на могилу друга. Молодого парня, который был предпринимателем, все бросил и поехал сначала на Майдан, а потом на войну. А хуже всего – это когда ты приезжаешь к его дедушке, который один в Украине остался, он держит эти медали в руках, а в глазах просто боль. Ты хочешь разорвать все, что тебе под руку попалось, враждебное или сомнительное. Так совпало, что я был тогда на могиле Тараса... Словом, не жалею ни об одном из этих случаев и готов за все ответить.
– Правда ли, что во время драки с депутатами из Оппозиционного блока вам сломали нос и выбили три зуба?
– Да ну! Пять! (Смеется.) Это даже дракой назвать нельзя – так, потасовка. Ничего мне там не сломали, нос поцарапали, и то – свои, когда забирали меня оттуда.
– Глядя на сегодняшнюю ситуацию в Украине, вы хотели бы, чтобы был еще один Майдан?
– Не-е-ет, конечно, нет! Я хочу, чтобы страна эволюционно развивалась, была нормальной, цивилизованной. И мечтаю о том, чтобы Украина вырвалась из политической апатии. Куда ни пойди: в садик, школу, больницу – люди говорят об одном, о политике. Я хочу, чтобы они не говорили об этом, и это, наверное, конечная точка моей дорожной карты. И я точно не желаю, чтобы люди мерзли на площади и страдали.
– Петр Порошенко снова станет президентом?
– Нет.
– Уверены в этом?
– Ну перестаньте. Я реалистично на вещи смотрю: админресурс есть, поддержка какая-то. Разве что фальсификация сработает, но мы ведь понимаем, что это вызовет протесты в Украине, и президентом он все равно не будет. Хотя я не пророк и точно знать не могу.
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– А вы хотите быть президентом Украины?
– Хотите / не хотите – это, наверное, вопрос к другим политикам. (Улыбается.) Тут важно, надо или не надо...
– ...но мысли есть такие?
– Ну мне, во-первых, только 30 лет, во-вторых, я думать об этом буду лишь тогда, когда буду понимать, что смогу на этой должности сделать, и буду чувствовать свой профессионализм. А если сейчас такие мысли допущу, они же меня и уничтожат. Вы посмотрите, что творится с украинским политикумом: хорошие люди, классные, не прогнувшиеся, выходят из этой системы и создают свои партии. У кого ни спроси – партия, партия... Зачем это делать?
Около двух миллионов долларов предлагали – за вступление в коалицию. Но не всю сумму сразу, а платежами, как зарплату, хотели давать
– Приходили к вам гонцы от олигархов: мол, хороший ты парень, Володя, давай под тебя движение или партию создадим?
– Конечно, приходили. Но не с этим.
– А с чем?
– В коалицию приглашали. Но через таких людей, которых просто использовали как телефон.
– Много предлагали?
– Около двух миллионов долларов – за вступление. Но не всю сумму сразу, а платежами, как зарплату, хотели давать.
– И что, не хотелось два миллиона долларов?
– Послушайте, я честно скажу: деньги меня не интересуют. Я достаточно скромный человек в быту, и мне в этой скромности настолько комфортно, вы себе даже не представляете! Не ловлю я кайф от машины за 100 тысяч долларов или дома в Козине, и миссия, которую я себе прописал, не в том, чтобы все это получить.
– Но настаивали! Говорили: будут тебе выборы в твоем округе и еще в одном, рядом, поставишь там своего человека...
– В начале карьеры парламентской и от Порошенко приходили, говорили через помощников. Тоже около двух миллионов долларов предлагали: мол, давай вступай в наш блок... И казус получился, когда Луценко вышел и назвал: "Вот, у нас тот, тот, тот и Парасюк". Я говорю: "Ребята, стоп. Я вам согласия не давал, я ответил "нет". А если ваши информаторы деньги у вас взяли и сказали, что "да"... Ну так с ними и разбирайтесь".
– Последний вопрос – и быстрый ответ: Украина пробьется?
– Куда? (Улыбается.)
– Вообще.
– Конечно. И путь этот намного короче, чем нам с вами кажется. Пробников осталось очень мало, дальше – просто социальное развитие населения.
– Володя, я благодарен за это интервью...
– ...оно такое крутое (улыбается)!..
– ...может, я дурак, но я вам поверил.
– Есть у меня еще 30 секунд?
– 20.
– Вы в начале сказали, что будут острые вопросы, а мне кажется, что это одно из самых приятных интервью, поэтому спасибо, что пригласили. Жму вашу руку!
Записала Анна ШЕСТАК
