В Непал за счастьем. Часть 5

Четвертая часть спецпроекта "В Непал за счастьем. 

Подъем в Гяру, где не знают слова "счастье". 

Каменный лабиринт в тени Аннапурны" 

Среди ночи я проснулся от ощущения тревоги. Сердце билось учащенно. Кислорода явно не хватало. Сердце пробовало прокачать больше крови, чтоб насытить кислородом организм. Но в результате насыщало сознание тревогой.

Это была самая высокая ночевка нашего путешествия – 4925 метров. Самая высокая вершина Альп – Монблан – на 100 метров ниже. И сердцу явно не хотелось покоя на такой высоте. Пара таблеток легкого успокоительного должны были помочь прийти в себя.

В маленькой неотапливаемой комнатке лоджа Thorung High Camp мы спали втроем. Так было теплее. Но это создавало и некоторые неудобства: кислорода на такой высоте и так было мало, а за время ночлега в комнате стало просто душно. Вот мое сердце и затрепетало в панике. Я открыл двери и вышел подышать свежим воздухом.

Луч мощного фонаря выхватил падающие белые хлопья. Пока мы спали, все вокруг покрылось слоем снега в несколько сантиметров. Так начиналось 7 мая. В этот день мы должны были пройти перевал Тронг-Ла, самую высокую точку нашего маршрута.

Очень хорошо, что мы не знали истории, которая случилась здесь осенью 2014 года. Тогда тоже неожиданно начался снегопад.

Как случилось, что весть о перемене погоды не достигла горного приюта вовремя – самая большая загадка этой истории. Около 200 человек в ночь с 13 на 14 октября начали восхождение на перевал. 

На этот перевал начинают восхождение затемно, чтоб быть наверху уже к девяти часам утра. Позже на перевале начинают дуть сильные штормовые ветра. Но тогда буран начался значительно раньше.

Тропический шторм Худхуд в высокогорье превратился в снежную бурю. За день на перевале выпало больше полутора метров снега. Часть тех, кто поднимался на перевал, переждала стихию в небольшом чайном домике размером с обычный деревенский сарай. Часть восходителей попыталась штурмовать перевал.

Их попытка закончилась трагически. Сообщают, что под лавинами и от обморожений погибло 34 человека. Перевал Тронг-Ла в тот год унес в два раза больше жизней, чем печально известная лавина, которая 18 апреля того же года сошла на базовый лагерь Эвереста. 

Перевал, который хоть и носит славу самого высокого перевала в мире, никогда не считался опасным местом. При соблюдении элементарных правил восхождения и акклиматизации проблем не должно быть. Считается, что октябрь-ноябрь и март-апрель – это самые безопасные периоды для прохождения перевала. Каждый год тут бывают десятки тысяч восходителей. И вот, однажды неожиданно пошел снег… 

И вот я открываю дверь и вижу, как тихо и романтично на горы ложится снег…

За завтраком следовало решить: идти вверх или переждать день. Следующий день мог принести как улучшение, так и ухудшение погоды. Это был главный вопрос в столовой лоджа: идти или не идти? Решили попытаться.

Штурм перевала начался в предрассветных сумерках. Мир был нарисован грифелем простого карандаша. Серое небо. Серый снег. Темно-серые мокрые камни. Светло-серые силуэты путников в тумане. 20-30 шагов – остановка для отдыха. Очередные полкилометра вверх. И эта тропа на перевал напоминала дорогу хоббитов в Мордор.

Субтропические джунгли Чамъе сменились благородными соснами-великанами Тиманга. В Гяру росли уже только кусты и чахлые можжевельники. Здесь не было ничего: ни трав, ни цветов. Камни и только камни – чем не Мордор?!

Зона альпийских лугов в Гималаях почти отсутствует. В Альпах – это действительно луга: высокие травы переплетаются с яркими цветами. Здесь лесная зона сразу переходит в каменную пыльную полупустыню.

С Мордором мы соприкоснулись уже за пару дней до восхождения на перевал. После Гяру мы прошли селения Наваль и Брага. Уже там камней было больше, чем травы и деревьев.

Из Мананга мы поднимались к озеру Кичо-Тал, известному также как Ледяное озеро.

В этих окрестностях индуизм отступает. Население Мананга – это преимущественно буддисты. На молитвенных барабанах узелки ведических литер сменяются тибетскими письменами, а в лоджах самым популярным изображением становится портрет Далай-Ламы.

В Браге располагается один из древнейших в этой части страны монастырей. Даже карты напоминают, что местная святыня-гомпра уже девять веков наблюдает, как облака штурмуют Аннапурну.

Белые ступы были расставлены в самых неожиданных местах. Но надо отметить – именно там, откуда открывались самые яркие панорамы, будто бы красота особо освящала эти места.

Мы поднимались к Ледяному озеру несколько часов. Само озеро не произвело ровно никакого впечатления. Долго наблюдая этот пейзаж можно было заработать депрессию.

В мире оставалось только два цвета: грязного цвета вода, серые скалы и коричневатые каменные осыпи, мертвого оттенка небо. Правда, на подъеме к Тронг-Ла не будет уже и этих тонов: там мир быстро станет ахроматичным.  

Если бы не синие горы Аннапурна-Химал за спиной – было бы совсем грустно. Но именно там, во время подъема к озеру Кичо-Тал на несколько мгновений нам явилась Ее Величество Аннапурна I! Ее вершину первым заметил Кирилл.

Аннапурна поднималась в облаках над другими горами. Когда бы не уверения Кирилл – я б не сразу догадался, что мы наконец-то удостоились высокой аудиенции. Но королева местных гор быстро закуталась в тучи.

Подъем к этому озеру имел исключительно спортивное значение: это была тренировка перед подъемом на перевал. Считается, что для правильной высотной акклиматизации надо ночевать каждый раз на 300-400 метров выше. Но также следует делать акклиматизационные подъемы на бóльшую высоту.

Селение Мананг находится на высоте 3540 метров, озеро – на километр выше. Мы прогулялись туда без рюкзаков, но даже эта прогулка была определенным испытанием.

Организм на высоте ведет себя абсолютно непрогнозированно. То ты еле-еле переставляешь ноги, то вдруг у тебя открывается второе-третье-десятое дыхание – и ты уже несешься куда-то вперед и вверх! Я такой эффект пережил пару раз на переходах в высокогорье, и до сих пор теряюсь в догадках, что это было.

Высотная акклиматизация проходит у разных людей по-разному. Мои спутники Лена и Кирилл вышли немного вперед, когда я фотографировал горы в окрестностях селения Леддар.

Там они встретили двух львовян, один из которых не мог говорить – настолько ему было дурно. Горная болезнь вызывает тошноту и острую головную боль. Мы поселились несколько дальше, и не узнали, чем закончилась их история. 

Тогда в Леддар несколько раз прилетал вертолет спасателей, снимая с высоты тех, кого скосила "горняшка".

Горная болезнь проявляется не только в виде повышенной утомляемости. Даже самые простые действия превращаются в сверхсложные задания. Поднялся по ступенькам на второй этаж – и уже нужно отдышаться, отдохнуть, восстановить силы. Собрать рюкзак – как головоломка.

В Леддаре я несколько раз был вынужден перекладывать вещи: каждый раз что-то забывал положить на место, и каждый раз ругал себя за рассеянность. Так работает мозг на высоте.

Из Thorung High Camp мы поднимались в многочисленной компании. Кто-то шел в сопровождении гида или потера из местных. Кто-то гордо въезжал на коне в сопровождении непальцев, очевидно, не очень-то надеясь на силу своих ног.

Несколько крепких европенсионеров бодро ковыляли на своих двоих. С одним я познакомился раньше. Каждый раз, когда я его догонял, между нами происходил один и тот же диалог: "Как дела?" – "Не спрашивайте меня ни о чем!" Трое швейцарцев вкатили на перевал железных коней и весело унеслись вниз, в туман.

Перевал появился для части моих спутников неожиданно. Над нами возвышались горы Тронг-пик и Якваканг. На несколько минут выглянуло солнце и осветило молитвенные флажки на самом высоком перевале мира. Что я чувствовал в этот момент? Ничего. На эмоции не осталось сил.

Самый высокий перевал в мире пройден

Еще я чувствовал боль: у меня понемногу начинала болеть голова. Уже на перевале я понял, что со мной происходит "что-то не то": голову сжимали какие-то незримые обручи, идти с каждым шагом становилось все сложнее.

Снизу ветер приносил мглу. Мгла сыпала нам на голову манную, а потом – гречневую крупу: снег – не снег, град – не град. Тропу затягивал туман.

Потусторонний мир должен выглядеть именно так: пространство неопределенности. Неопределенность пространства. Неопределенность цвета. Камни цвета рыбьей чешуи. Целые россыпи мелкого щебня этого противного рыбного цвета менялись россыпями траурного черного и густого кофейного цвета.

Голову давно уже хотелось оторвать и выкинуть в пропасть, заполненную туманом и графитовыми осклизлыми камнями. Каждый шаг отдавался ударами чугунных молоточков по голове. От боли постепенно начинало тошнить. Кажется, я поймал приступ горной болезни.

Итак, мы спустились. В разрывах посветлевшей мглы перед нами лежало "Запрещенное Королевство" – Мустанг.

Мустанг – полупустыня. Дождей тут почти не бывает. Зато все время дуют сильнейшие ветра. Поэтому растительности тут крайне мало.

Чтобы как-то решить эту проблему, местное население сажает тополя. Их обрезают на высоте человеческого роста. И когда ветка дорастает до диаметра 12-15 см – ее отрезают и используют в хозяйстве. А дерево – растит новую.

Дерево здесь невероятная ценность. Меня это поразило: вероятно, если б житель Муктинаха приехал в Киев – он бы сошел с ума, увидев завалы валежника в Голосеевском лесу или Пуще-Водице – драгоценности, золотые россыпи в его системе координат.

Мы скинули сразу полтора километра по высоте и спустились в пыльный, пустынный Муктинах – финальную точку пешей части нашего гималайского путешествия. После перевала у меня не было сил.

Я сел на террасе лоджа, заказал большой термос мятного чая и долго пил, ничего не видя перед собой.

Где-то через час симптомы горной болезни начали отступать. Еще через какое-то короткое время я понял: чтобы быть счастливым, достаточно того, чтоб не болела голова.

На следующий день мы отправлялись местным автобусом в знаменитый Джомсом. Оттуда – на миниатюрном самолетике местных авиалиний – в Покхару, где наконец-то сложились все ответы на главные вопросы путешествия.