Поярков: Янукович и Путин в увлекательнейшее состязание за приз зрительских симпатий вступили: кто первый сдохнет G

"ГОРДОН" публикует заключительную часть интервью с художником Сергеем Поярковым. Первая часть была опубликована на сайте 18 апреля, вторая — 26 апреля.

Когда какие-то типочки пиво пьют и возмущаются: "Да они все там козлы!"... Ну, тогда вы четырежды козлы, потому что туда не попали

— Сережа, в Верховной Раде тебя можно чаще, чем многих народных депутатов, встретить...

— Не надо — я личным примером туда их ходить заставил! (Смеется).

— Ты потенциальных клиентов там ищещь?

— Ну как? — это же клуб моих коллекционеров. На самом деле, приятно — Кабмины последнее время сплошь из знакомых состоят, а после Майдана очень многих в деле реально знаешь — я не про Ляшко (смеется). Рада — достаточно интересное место, там лучшее, что из себя украинское общество представляет, собирается, и это полный бред, когда говорят: "Вот они там...". Не надо! — там самая деятельная, самая активная часть страны. Любые политики — зеркало общества. Ребята, вам Верховная Рада не нравится? Но это же ваше, избиратели, отражение, те, кого вы достойны, поэтому...

— ...ешьте...

— ...и не врите, что вы лучше, а они хуже. Когда какие-то типочки на Троещине пиво пьют и возмущаются: "Да они все там козлы!"... Ну, тогда вы четырежды козлы, потому что туда не попали, ведь если они такие козлы, то почему вы на лавочках пиво пьете, почему в луже вы сидите, а не они, а они в Верховной Раде сидят и на хороших машинах туда ездят? Если человек успеха в политике, пении, рисовании, пляске, в чем угодно, добился, успех только по праву бывает. Порошенко, Кличко, Лыжичко, Гордон и Поярков пришли и свое взяли — нельзя в этой жизни чужое забрать, просто психология раба — это когда мне мое не­большое должны дать, а психология свободного человека — все свое я по праву, без всяких старших, возьму, поэтому на Западе уважение к человеку есть. Я всегда говорю: на Западе деньги дешевые, а люди дорогие, а у нас наоборот, и проблема раба в том, что он голодный, глупый...

— ...и агрессивный...

— ...он здесь 100 долларов видит, хватает их, остальных локтями распихивая, а вон там, дальше, тысяча лежит. Человек по лестнице идет опять же, локтями толкается, куда-то дедовским способом поднимается, а на самом деле лифты есть: заходите туда, кнопку нажимаете — и на 15-й, предположим, этаж поднимаетесь: это обществам свойственно. Посмотри, лифт есть, куда Корея (понятно, что не Северная) села, Сингапур...

— ...Гонконг...

— ...та же Грузия — страна, которая вместо того, чтобы по лестнице, где Путиным воняет, переться, в чистый лифт вошла и на другой уровень взмыла. Никто вас в такой лифт залезть не заставит, вы в него только сами зайти можете — критическую массу граждан имею в виду, которая говорит: "Это моя жизнь, и я решаю, кто моим президентом будет, а кто никогда в Верховную Раду не попадет". Каждый день все вместе вы можете все, нашу страну за пять лет можно изменить в корне...

— ...и за три года тоже...

— ...можно и за три, просто критическая масса людей нужна, которая счастья себе и детям своим желает, и я уверен, что в процветающей стране мы раньше, чем россияне, жить будем.

— Россияне, боюсь, вообще могут не жить в ней никогда...

— Ну, это их проблемы, и меня они не волнуют. Я товарищам россиянам всегда говорю: "Какие вы нахрен братья? Да мне наплевать, отделится ли от вас Чечня, заберет ли у вас Япония Итуруп, Шикотан, Хабомаи и Кунашир... Ну вот есть у меня брат — уголовник и негодяй Путин, а есть сестра-профессор — Ангела Меркель. Может, и выглядит она не очень, но умная баба, так вот, на самом деле...

— ...к ней меня тянет...

— ...я не с уголовником быть хочу, а с профессором, и не таким, как Янукович, а настоящим", поэтому деградировать в Россию мы можем, а можем развиваться в Европу. Выбор у нас между деградацией в Таможенный союз и развитием в ЕС, и если пахать будем, как кони, и пояса затянем, в университет нас возьмут, а в бурсу голимую под обстрелами тащат бесплатно.

Я понимаю: части моих соотечественников деградировать хотелось бы, но уверен, что большинству украинцев хочется развиваться, так вот, когда у нас количество тех, кто развиваться не на словах, а на деле же­ла­ет, будет больше, чем тех, кто в обратную сторону стремится... Да даже не больше — важна ведь критическая масса тех, кто за это выйти на улицы и пойти на войну готовы. Это буквально 10 процентов общества — остальные за ними подтягиваются, потому что протестовать можно на кухне, но это ничего не значит, а протест на улице значит очень много.

И не продавать свой голос необходимо. Когда человек с гречкой пришел, а ему эту гречку в морду, он в следующий раз с ней уже не придет, когда машину «скорой помощи» подогнал, а ему: "Забрал отсюда! Ты че, папуасами нас считаешь?", он с идеями приходить додумается, потому что политик, повторяю, — отражение общества: Путин — своего, Порошенко — своего. Пугачева (кстати, гениальная баба) две фотографии опубликовала: вот это жена Януковича, а вот это — жена Порошенко. Мужикам все понятно, а женщинам даже объяснять не надо...

— 11 лет назад ты мне признался: "Идти в политику мне так же глупо, как Дмитрию Гордону надеть парик" — зачем же на выборы в Верховную Раду отправился?

— Я, кстати, еще и в Киевсовет ходил, но там не так интересно было, и я в пользу единого оппозиционного кандидата сразу же снялся. Хотелось систему понять — когда с чем-то борешься, надо в материале быть. Во-первых, само законодательство по-дебильному написано, особенно про последние выборы — они были устроены так, чтобы никто из самовыдвиженцев без бабла и крышевания выиграть их не мог в принципе. Короткая кампания, и если прикормленного округа или партии у тебя нет, шансов ноль, даже если какие-то люди готовы тебе помочь.

Когда в ЦВК ты приходишь и говоришь: "Мой конкурент на все плюет, раз, два, три, четыре, пять законов нарушает...", тебе письмо пишут: мол, как "следователь" вы плохо себя показали, мы вам не до конца верим. Бред! — в нормальной стране я должен жалобу с изложением фактов написать, после чего независимые люди (потому что быть объективным по отношению к своему конкуренту я не могу) следственные действия обязаны провести. Независимая комиссия на место по его или моему сигналу приезжает и проверяет — выемку агитации, где не указан тираж, производит, застекленные срочно садики, бесплатные автобусы смотрит и так далее — и с выборов человека снимает. На меня функцию возлагают, которую даже поручать мне нельзя, — это продолжение того, с чем мы боролись, и это всюду.

Во время выборов мне безумно интересно было, я массу удовольствия получил и много новых знакомых. Кстати, огромное количество людей из Верховной Рады мне помогало, мы это обсуждали, и теперь мой коллекционер мне еще более близок, я суть его проблем понимаю (смеется).

— Ну и что же мы, Сережа, теперь име­ем? Ты как человек, с которого Майдан начинался, который так настрадался, столько сделал, чтобы к власти Ук­раине новые люди пришли...

— (Перебивает). Стоп, один момент есть, на котором всегда буду настаивать. Все мы сделали недостаточно — достаточно сделали те, кто погиб или был ранен, и что бы ни делал я, это ничто по сравнению с теми 300 гривнами, которые на Майдан бабушка относила, у которой 1200 гривен пенсия: мы сделали то, что были обязаны сделать, а она — больше.

— Хорошо, но в итоге новый парламент получили, где множество, как ты говоришь, гречкосеев, и ту же коррупцию, которая еще более уродливые формы приобрела...

— ...где-то менее...

— А еще поголовное предательство вокруг...

— Ну, я не сказал бы, что поголовное.

— Как бы там ни было, оно страшные формы приобрело — мы еще не знаем, какие, а еще преступную некомпетентность армейского руководства имеем: враг у ворот, но никто не говорит, что идет война, с врагом торгуют, с ним дипломатические отношения поддерживают, к нему самолеты летают, поезда ходят, мой друг говорит: "Ты знаешь, так сушки люблю, которые Донецкая фабрика выпускает, постоянно их покупаю», а деньги в "дээнэровский" Донецк идут...

— ...и мясные продукты оттуда по всему Киеву продаются, "Обкомовская", по-моему, колбаса...

— Это, на твой взгляд, нормально?

— Ну, тогда я свой вариант того дам, что мы получили: вместо неграмотного упыря Проффесора у нас грамотный Президент, на которого не просто не стыдно смотреть, который не йолка...

— Сережа, после всего, что я перечислил, это даже не довод...

— Дальше: в парламент какая-то часть людей не за бабки зашла, а за свои заслуги, мы от позорного присоединения к Таежному союзу отказались и хотя бы декларативного, но похода в Европу добились...

— ...которого не будет — надеюсь, это ты понимаешь...

— В ближайшее время не будет, скажем так, но, думаю, этот момент наступит, потому что мы развиваемся. У нас практически полное отсутствие армии было, а теперь какая армия! Она не просто есть — она боеспособна, а до этого отражать агрессию было просто нечем. Мы от последних иллюзий относительно русских братьев избавились, у нас миллионы людей появились, которые знают, что от них зависит все, молодежь, которая искренне патриотична и за Родину умирать готова. Гимн Украины не так, как в России, по принуждению, поют, а как в Америке — от гордости за свою страну, потому что наша гордость за Украину кровью оплачена. За нашу независимость жизнями людей заплачено, и поэтому ее будут ценить — наконец-то! Мы на путь развития вступили и с пути деградации ушли.

Никто не говорит, что будет просто, но мы это сделали и в сторону развития двинулись — тяжелого, болезненного, но развития, у нас впервые ощущение независимости появилось, потому что мы поняли, от кого, потому что, кусок Украины потеряв, ценность ее осознали. Путин, украв Крым, страну — всю нашу страну — потерял, возможность ситуацию 50 на 50 качать утратил — теперь это 85 на 15, причем не за счет пропаганды, а за счет убеждения, связанного с личным опытом, и это его пропагандистской поддержке в Москве противоположно. У нас человек, как у них, в Ясно Солнышко Путина не верит, и веры в Ясно Солнышко Порошенко у нас тоже нет, мы в какую-то тупую идею не верим. У нас нация реалистов, у них — бессмысленных мечтателей: нация, которая, извините, имперской идеей пьяна, и их ждет похмелье.

— А что ждет нас?

— А у нас протрезвление наступило, мы уже в стадии после похмелья. В чем разница между медийным пространством России и Украины, на живом примере объясню — так проще. Звонит мне бывший наш депутат Марков — ну, у всех, кто пошел нашу Родину на российских каналах трепать, болезненное желание с кем-то поделиться и узнать: "Как я нагадил?" — возникает. "Сережа, — говорит, — я у Соловьева был, ты посмотри, скажи, как". Я спросил: "Ты уверен?". — "Ну, я же там...".

Короче, впервые за лет 10 я российское ток-шоу увидел и понял, какова там глубина дискуссий. Есть, значит, две точки зрения, которые абсолютно одна на другую не похожи, и нам с ними рядом делать нечего!

Одни гости студии утверждают, что любовь к Путину у них безмерна и вылизывать ему задницу надо сначала круговыми движениями, затем вертикальными, потом горизонтальными, по диагонали — и целовать-целовать-целовать-целовать, а у других совершенно иная точка зрения, они считают первых предателями. "Вы, — упрекает, — не по-настоящему Путина любите и оргазм любви к России вы имитируете, вы лжецы и негодяи, вас расстрелять надо, потому что любить Путина можно, только ког­да задницу ему вылизываешь, языком в прямую кишку проникая! Без этого мы с вами не согласны — вы подонки и сволочи!".

Вот эти две точки зрения, полярные, на российском телевидении возобладали, то есть это фашизм в чистом виде и свидетельствует о том, что Путин — окончательный, бесповоротный (жаль, что пока еще не покойный) Гитлер. Человек, который телевидение любой свободной страны смотрит, понимает, что в студию доктора надо, какие-то таблетки, смирительные рубашки, успокаивающие препараты нужны — всей стране. Если их программы посмотреть и наши, четко видно: это для рабов сделано, а это — для свободных людей, поэтому наше телевидение смотреть они психически не готовы, а мы уже давно не можем смотреть их. Никаких братских народов нет, как написала Настя Дмитрук: "Никогда мы не будем братьями — ни по Родине, ни по матери", и российское телевидение для миллионов украинцев — это лучшая прививка от фашизма и путинизма.

— Что же, на твой взгляд, Путина ждет?

— Ну, я думаю, не все так мягко с ним будет, как с Януковичем, — тому хотя бы было куда бежать... Царя Николая II в 1913-м году 90 процентов населения поддерживали, Чаушеску — за две недели до расстрела! — 99 процентов, причем многие искренне, поэтому поддержка населения — это хорошо, но до поры до времени. Истерическая любовь очень легко в такую же истерическую ненависть, как было с Каддафи, конвертируется, Муссолини и Гитлер тоже плохо закончили.

Путин на Франко или Пиночета не похож, а кроме того, Россия — страна-содержанка, ничего, кроме мании величия, мозгами она не производит — остальное из недр качается. Я тут с американцами говорил, и они сказали, что нефть до 35 долларов упадет точно. "Почему, — спросил я, — до 35?". — "Очень просто, — ответили, — чтобы они на барреле цента 92 зарабатывали. Тогда с ними можно будет говорить: мол, может, вам 92 — много, может, и 15 достаточно?". Стране, которая на барреле 100 долларов зарабатывала...

Вспомни СССР: война в Афганистане — пик нефти...

— ...а как только падение произо­шло — перестройка...

— На самом деле, деньги, которые не заработаны, мозг обкуривают, и он от этого дурного бабла преть начинает. У них мозг взопрел, они великими себя возомнили, но, когда человек ничего из себя не представляет, из него лезет дурь, а экономически Россия сегодня — банкрот. В создании конкурентной экономики Путин поражение потерпел, он искренне маньячит, что его не любят...

— ...а за что любить?

— Чувак, по западным меркам, ты и твои приспешники — уголовники! Вы страну обворовываете, коррумпированную систему чиновников в ней создали, у вас нет суда, у вас Магнитского убили, Pussy Riot посадили — вы страну средневековья построили! Средний россиянин меньше, чем средний индиец, зарабатывает: тот на 200 долларов больше в год получает. Вы уже от Индии отстали, у вас мания великой страны, русские все время о величии говорят — и ни одного места величия показать не могут. В чем они лучше развитого мира? Ни в чем — они не производят ничего.

— Что же, на твой взгляд, Януковича ждет?

— В лучшем случае — до какого-то возраста доживет, когда в силу геронтологических причин на чужбине в свой срок умрет, а может, придется ему дальше бежать. "Постригли" их очень хорошо, совсем, говорят, обезжирили, и якобы Пшонка — до того, как гражданство получил, — миллион долларов в день россиянам платил. Источники довольно достоверные, да оно и понятно: лохи с баблом пришли — и разгрузили их по полной программе (смеется).

Еще на середине Автомайдана не помню, какое количество банковских КамАЗов, из "Межигорья" ушло, причем милиция их ровно до поворота довела, а дальше куда-то они делись, и что характерно: Янукович вещи собирать начал, когда мы у Яроша на пятом этаже в Доме профсоюзов сидели и писали, что результаты переговоров не примем. Слушали нас 100 процентов! — просто с окон считывали (мы понимали, кстати, что слушают, поэтому дейст­вовали в рамках закона).

Что Януковича ждет? Позор на старости лет, потому что с украденной шапки он начал и украденной шапкой закончил, а Путин в 16 лет записаться в стукачи КГБ прибежал — это часть его биографии.

Думаю, что Янукович и Путин в увлекательнейшее состязание за приз зрительских симпатий вступили: кто первый сдохнет, на чьих похоронах победившие ук­раинская армия и украинский народ спляшут?

— Кто, на твой взгляд, лучшим ук­ра­ин­ским Президентом был?

— Смотря по каким параметрам. В пла­не экономики — Ющенко, конечно, потому что экономикой вообще не занимался — он, дай ему Бог здоровья, пчелами интересовался. Судя по количеству заработанных денег и умению управлять страной как заводом — разумеется, Кучма, потому что всех олигархов, глав фракций и депутатов собирал, лицо надевал суровое и кулаком по столу стучал: "А тепер, падли, перерва на працю!". Вот, между прочим, перерви на працю давно не было, поэтому я Кучму люблю. Ну, Кравчук... Я ему говорил когда-то: "Леоніде Макаровичу, я вам за дві речі дякую: ви ніколи по телебаченню правди не казали і ніколи не говорили дурниць. Особливо за останнє, тому що, на відміну від багатьох наших політиків, ви в дитинстві книжки читали".

— І багато!

— Так це відчувається. Мне Кравчук нравится, потому что он грамотный, с ним интересно общаться...

— ...и не злой, правда?

— Все-таки под конец Союза партийную карьеру люди образованные делали. Кучма страной, как заводом, управлять умел, Ющенко — як порося мішком, а Янукович, честно говоря...

— ...не заморачивался...

— Крал бы себе дальше шапки, Господи! Что касается Петра Алексеевича, я знаю, он очень давно и премьером хотел стать, и Президентом, долгие годы к этому шел... Надо отдать должное: он настойчивый, достаточно энергичный, грамотный, у него хо­рошая черта есть — по жизни он трудоголик: я это по очень многим свидетельствам знаю. Это не лентяй, не человек расслабона, плюс человек амбиций — ему важно, как заработать, а не сколько, и возможность стать исторической фигурой его привлекает. Ошибки его обсуждать не буду — пока мы не победим, от критики главнокомандующего воздержусь и всех призываю в его окна камни пока не бросать. Во время войны можно главу Нацбанка критиковать (есть за что), но главнокомандующего давайте трогать не будем — в конце концов, ему отвечать за все. Думаю, что луч­ший Президент Украины, самый-самый лучший, пока еще...

— ...не родился...

— ...не взошел: родился, но еще в детский сад ходит.

— Отсутствие в Украине настоящей элиты тебя беспокоит? Ты это ощущаешь?

— По поводу элиты я когда-то достаточно жестко с Богословской и Яворивским поругался — эти два кадра однажды мне у Жени Киселева на программе попались, и я им обоим сказал: "Меня очень раздражает то, что вы вообще на слово "элита" откликаетесь, потому что элита — это термин больше для скота, чем для человека". Элит­ные бараны бывают, быки, а для людей есть другое: аристократия, а еще лучше — артистократия духа. Я же не могу кому-то сказать: "Ты элитник, а твоя жена элитница", элитник и элитница — это про скотину, а о людях — аристократ и аристократка, так вот, на самом деле аристократию — уважение к себе, которое на окружающих ты распространяешь, — у нас истребили.

Джентльмен — это не тот, кто цилиндр носит, а тот, общаясь с которым ты себя джентльменом чувствовать начинаешь, поэтому по сравнению с Януковичем — зуб даю — Порошенко аристократ!

В Америке политическая аристократия есть, профессор Преображенский не по баблу аристократ, а по отношению к себе и окружающим. Вот они с Борменталем — аристократы, и критическая масса таких, как они, должна массу шариковых от руля оттеснить, поэтому скажи мне, кто бес­платно, даже спьяну, рискнет Ляшко арис­тократом назвать? Ну правда? Трезвый, во всяком случае, не сможет, да и вообще, позориться не захочет никто.

— Сережа, а в чем для тебя украинская и российская национальная идея заключаются?

— Российская — она, по сути, имперская, это идея прошлого века. Ничего пред­ложить миру Россия не может, поэтому экспансия для нее — единственное, что вопль внутреннего комплекса неполноценности заглушает, то есть собственную лень и дурь только из-за звуков канонады не слышат. Мы великими, главной страной мира быть не хотим, спокойно жить мечтаем и свои вопросы решать. Не надо, чтобы за нами весь мир шел, но мы хотим выглядеть в нем достойно и в этом плане больше на Бельгию, на Голландию, на Люксембург, на Польшу похожи. Это мне созвучно: ни от кого не зависеть хочу, чтобы ни на кого не работать, — только на себя.

— А много работаешь?

— Есть люди, которые без дела сидеть не могут, — вот и я ничего не делать не умею: или какими-то проектами занят, или что-то рисую, или леплю... Так получилось, что в тот день, когда только студентов побили, я Дзындзю и Гриценко встретил и во все это с первого дня нырнул! Мне говорят: "Серега, ну ты бы не на первый, так на второй или на третий день там оказался, на этот счет не переживай!", а есть, наоборот, люди, которым покоя хочется, и мне кажется, что мечта классического россиянина — на печи сидеть, груши кое-чем околачивать и чтобы за это ему что-то было и все вокруг восхищались: "Какой ты, блин, духовный, ядрен батон!".

...Одна галерейщица мне сказала: "Поярков, ты дважды сволочь Советского Союза". Я спросил: "Почему?". — "Тебе преодолевать трудности нравится, тебя это заводит: ты их преодолеваешь, а в конце — финансовый бонус тебя ждет!", и мне кажется, эта черта украинцам в намного боль­шей степени, чем россиянам, свойст­венна.

Стоп! Я понял, как разницу в нашей и их психологии определить! Отъедь от Киева — и на эти аккуратные хатки взгляни, и в России то же самое попробуй. Я когда туда на своем старом "ниссане" ехал, с дороги сбился: примерно семь утра было, мряка жуткая — и в русское село я попал... Покосившиеся калитки, грязь, в этой грязи мужики бухие, все развалено — такое впечатление, что немцы в 42-м году не ушли, из рощицы по этому селу до сих пор лупасят! Посмотри на села — немецкое, польское, украинское, русское и таджикское: россияне к таджикам все-таки ближе, а мы — к полякам.

— Ты зачем таджиков обидел?

— Ой, да, извини, — наверное, все-таки к австралопитекам.

— В Верховной Раде покупателей твоих картин очень много, а какой самый большой гонорар у тебя в жизни был?

— Ну, в 2008-м за картину 35 тысяч долларов заплатили, за скульптуру в прошлом году (человек одну, не тираж, но довольно большую, тяжелую эксклюзивную вещь взял) 20 тысяч долларов получил. За 24 килограмма бронзы (как Азиров говорил, бринзы), а в Лондоне на McDougal картины два раза по 15 тысяч уходили, но это не­боль­шая живопись.

— У тебя двое маленьких детей, и ты утверждаешь, что сын на Ким Чен Ына похож...

— Не-не-не, это он, когда родился, на маленького корейца смахивал, а сейчас все не так. Он на мою бабушку похож, и мы Галиной Петровной его д­разним. Жена бабушкину фотографию достала: "Смотри!", а она там так улыбается — светленькая, голубоглазенькая: один в один! Малой у меня — голубоглазый блондин і, до речі, виключно українською мовою розмовляє — принципово. Вдома лише рідною мовою ми спілкуємося, маля у садочок приводимо, і Софійка настанови дає: "З Марком російською розмовляти не можна — тільки українською!". Нам треба співбесіду до школи проходити, і один з результатів, якого це х...ло Путін досягло, — це те, що мій син буде-таки двомовним: спілку­ва­ти­меть­ся українською та анг­лій­сь­кою. Я людина тримовна, а син дві мови матиме, бо цієї мети Путін прагнув, і це не найбільша мета, якої він досягне, обіцяю.

— Ты прекрасный дом, я знаю, построил — за это время, со строителями общаясь, не поседел?

— Даже бандиты мне говорили: "Есть люди, которые не боятся никого, — это строители", и действительно, как Юлий Цезарь еще сказал (смеется), еще ни один строитель ничего не сдал вовремя. Я скромную, около 1000 метров, хибарку практически в черте Киева построил, но меня даже не то волнует, что я возвел, — я бы дикий поступок наших гимнотворців-законодавців прокомментировал, которые налог на недвижимость и на автомобили приняли. Если задача была стадом идиотов себя выставить — браво, выставили! (хлопает в ладоши), потому что все трехлитровые автомобили — BMW и "мерсы" — под раздачу не попадают, а SsangYong вот попал: так, блин, хоть бы на "саньонги" пересели! У моего знакомого 11 ма­шин — ни одна налогом не облагается, как и мои четыре.

Дорогие товарищи депутаты! Чисто по-дружески, это не ваше собачье дело — определять, какое авто класса "люкс": есть завод-производитель, ему виднее. Все Porsche, Ferrari, Mersedes S-класса, все BMW, кроме эконом-линейки, — люксовые машины. Я жене Toyota Land Cruiser Prado купил — трехлитровый дизель, 70 тысяч долларов отдал, но под закон не попадаю, а тот, кто за 30 тысяч "зеленых" "саньонг" приобрел, жирует! Послушайте, завод, который автомобиль произвел, решает, где авто среднего класса, а где класса "люкс", и ваши рыла не в ваше дело не суйте!

Дальше — по закону о недвижимости: мне кажется, здесь и Тигипко, и Порошенко, которого пол-интервью я защищаю, могли бы личный подать пример. Я за свой нищенский тысячеметровый шалашик тысяч пять долларов должен платить, а до 200 метров вообще символическую цену взымать собираются.

Дом, гараж, сарай... За гаражи вообще ничего брать не надо, это бредятина! Давайте так: до 500 метров — нормальный дом: ну, пускай 10 долларов за метр, следующие 100 метров — 20, следующие — 30, 40, 50... поэтому Поярков за свою хибарку пять-шесть тысяч заплатит (одну скульптуру продал — государству отдал), а Петр Алексеич — миллиона полтора, и Тигипко — тысяч 900. Нормально будет? Считаю, что да, и смотрите: у нас же налогами самолеты, вертолеты, яхты не облагаются... Весь Днепр яхтами...

— ...просто кишит!...

— ... а потом еще вот что: я не раз машину в салоне покупал, новую, — она у нас в два раза дороже, чем в Америке, стоит. Зачем вы продажи автомобилей в Украине прекратить хотите? — это то, чего этим законом добиваются, это все равно что сказать: "Поярков, нашо воно тобі? Залиш собі свої гроші!".

Надо, наоборот, покупку машин поощрять, и власть имущие должны это делать: мол, Поярков за автомобиль две цены заплатил, а я — три, я — налого­плательщик, уважайте меня. Я по Раде ходил и говорил: "Примете налог на 2,5 дизель — я демонстрацию вместе с маршруточниками возглавлю, потому что «люксом» там и не пахнет! Вы в это дело вникали?". Слава Богу, не приняли, и вот еще что характерно: там думать стали, а не выйдут ли люди на улицу. Прецедент очень важен — когда перед тобой какого-то политика вперед мандатом вынесли и уголовное дело открыли. Пример Мороза, Симоненко, Януковича и иже с ними — то, чего украинский народ добился, и я знаю, что точно так же свою счастливую жизнь японцы выгрызали, анг­личане, американцы...

— Я слышал, что одежду ты в Америке покупаешь и однажды признался, что у вас с женой по 10 кожаных курток. Зачем столько?

— Ну, несколько уже мы раздали — знакомым, которым нечего было носить... Прос­то, когда в Америку приезжаешь, там магазины есть, куда в конце сезона брендовые вещи свозят, а цена... Я на Троещинском рынке не был, но говорят, что китайское фуфло там стоит дороже. Берешь Hugo Boss или Brioni, все эти футболки Paul Shark — вещи качественные, а ерунду стоят, а кожаные куртки — это еще с Советского Союза отношение к ним особое, и я, когда хорошую вижу, понимаю: к этим штанам эта подходит, а вон к тем — другая.

Весь Майдан в лыжной куртке я отстоял — желто-голубой: она такая классная — жена еще жалела, что ее размера не было. Подхожу с этой курткой к кассе, а кассирша: "Вы знаете, мы еще уценить ее не успели, сейчас она 99 долларов стоит, а завтра 59 будет". Я ей: "Да ладно, я из Украины приехал, где приличную вещь за 100 долларов купить трудно, она одна осталась, давайте!".

В Америке еще сеть магазинов Duffy’s была — туда также брендовые вещи свозили, и там все звезды Голливуда, все богатые люди одевались... У меня оттуда куртка была (не помню, кто из итальянцев дизайнер, но кто-то знаменитый) со вставками из змеиной кожи, с крестами такими... Изначально две с половиной тысячи долларов стоила, но продавали за 299, потому что шов под воротничком некачественный, на два сантиметра дырочка идет, и уже красная метка стоит: "Брак!". Ну, я готов...

— ...две тысячи сэкономив...

— ...этот брак поносить — вещь очень дорогая, и, понятно, назад в Италию ее не отвезут...

— В общем, своего покупателя она нашла...

— ...и причем одна она — второй такой в Киеве точно нет. Как-то в шкаф заглянул и понял: столько всего, что-то пора отдавать, хотя, кстати, в Америку очень давно не ездил — просто некогда было.

— Ты бутылки почему-то коричневого цвета собираешь — что это за хобби такое странное?

— Я красивые пивные бутылки люблю — еще дореволюционные, разных цветов, но поскольку их столько, что самолетного ангара не хватит, коричневыми решил ограничиться, и в квартире у меня их где-то штук 800...

— 800?!

— Да — люди же приезжают, дарят... Я очень люблю историю рассказывать, как когда-то, ще за часів Кучми, два депутата в Голландии, в Амстердаме, сначала чисто традиционно на грудь приняли...

— ...а потом не­традиционно...

— Ну, в Голландии и травки покурить можно... — и вот идут они по Амстердаму, хорошо так! У обоих периметры из охраны, "первый-первый, я второй", местные в шоке, эти мимо мусорки проходят, и один другому говорит (пьяным голосом): "О, смотри, бутылка какая красивая! Поярков собирает, давай ему при­везем!". И в этих своих "Бриони" и "Версаче" в эту голландскую мусорку залезли, достали, обтерли, в "Хил­тон" свой принесли... Утром, конечно, протрезвели, вспоминать стали: "Ой, а шо ж вчера было-то?", но в Раду мне экспонат привезли. Обхохатывались: мол, на тебе бутылку, а теперь послушай, ржать будешь! Приятно, черт возьми...

У меня немецкая бутылка-пепельница есть, с выемками для сигарет, очень редкая, советские старые имеются... На самом деле, про них часами рассказывать можно...

— Пора выставки делать!

— Казалось бы, элементарный предмет — бутылка, а для чего только не используют, каких только форм они не бывают, какие истории за ними стоят! Их ведь с затопленных кораблей поднимают, а соль весьма специфически на них влияет — бутылки, долго в земле лежавшие, от тех, которые где-то на стрісі стояли, отличаются очень сильно.

У меня бутылки от одного грамма до 50 литров есть — много аптечных, химических, целую историю пивоварения по ним изучать можно! Кстати, до революции бутылка (это мало кто знает) "одна двадцатая ведра" называлась. Ой, у жены кто-то спросил однажды: "А чем Сережа твой занимается?". — "Да, — руками она развела, — бутылки собирает...".

— Закончить нашу беседу я эффектно хочу: людей, которые с бутылками связаны, обычно петь тянет, а ты...

— ...а я ни разу в жизни водки не пил!

— Нашел чем хвастаться!

— Кто-то, может, мне и не верит, но ни разу — точно так же, как никаких наркотиков не употреблял. На самом деле, я рецепт 100-процентного успеха для художника знаю, и пункт первый в нем: с вечера не выпить — для 90 процентов соискателей успеха уже не подходит.

— Знаю, что однажды вам с Олегом Пинчуком вдвоем спеть предложили, но поскольку Пинчука у нас нет, предлагаю тебе самому что-нибудь экспромтом исполнить...

— Нет, только не это! (Хохочет). По поводу пения — не понимаю, почему мы с Олегом до сих пор не звезды украинской эстрады: у нас обоих ни голоса нет, ни слуха, мы полные бараны в хореографии, и как нас на нашей сцене нет — это загадка! У нас все данные, чтобы звездами эстрады быть, но вместо того, чтобы спеть, историю про нашего общего друга Мишу Поплавского расскажу. Приходим как-то к нему с Олегом, а он в бурной деятельности весь: преподаватели у него лучшие, техника самая дорогая, туалеты чистейшие, — и Миша такой, значит, бурлит: "Хлопці, сідайте, у мене нова пісня, зараз поставлю...". Мы: "Миша, нет времени...". Какое там! — включает магнитофон, там "салом одіваюся, салом накриваюся": ну, в хорошем смысле слова он монстр. Дослушали до конца, и Поплавский спрашивает: "Ну, шо ти скажеш?". Я: "Миша, это Монблан, это Эверест, Джомолунгма в горном массиве твоих вокальных достижений!", а он: "Поярков, ти мені не п...ди. Чесно скажи, хороша пісня чи нє?".