Поярков: Саша Янукович искренне изумился: "Батя на два срока пришел, а потом я буду, и все заводы и торговые центры здесь наши!" G

После того, как че­тыре года назад, в 2011-м, мой давний товарищ Сережа Поярков был признан в который раз дерзким возмутителем общественного спокойствия за то, что миру свои картины из серии "Наверное, мы похожи, але принципово різні" показал, как только художника ни называли — и клоуном, и провокатором, и националистом, и фашистом, и разжигателем "нелепой вражды между двумя братскими народами"...

На его выставленных в "Мистецькому арсеналі" и собравших толпы зевак "веселых картинках" сине-желтая, раскрашенная в цвета украинского флага, безобидная божья коровка и здоровый полосатый российский колорадский жук красовались, вместо звезды на башне Кремля, как влитой, будто всегда только там и был, наш трезубец сидел, а другие такие же, словно снежинки, на головы кремлевских обитателей падали... Картина эта, кстати, "Снег в колонии" называлась и чуть ли не иллюстрацией к известному анекдоту стала: "Вы не знаете, почем в Москве пиво?". — "Як усюди, синку, по шість гривень".

На другой работе тарелка с двумя вилками изображена — одна в форме опять-таки трезубца, а вторая — в виде российского двуглавого орла с вензелями: выбирай, мол, чем кушать будешь. Название картины — "Практичное" — легонько так, ненавязчиво намекало: хватай, друг, нормальную вилку — свою, привычную, потому что та, вторая, совершенно не годится...

Работы Сергея Пояркова "Наверное, мы похожи, але принципово різні" и "Практичное". Фото: poyarkov.com

Откуда Сергей знал, что всем нам вскоре этот выбор делать придется, что пророссийских сепаратистов именно колорадами обзовут, что Россия сама подтолкнет Украину к пониманию того, что "ми принципово різні», и покажет, что россияне никогда нас братьями и не считали, не известно. Может, предугадал — свойственно же талантливым людям предчувствовать, но так или иначе, о том, что украинцы и россияне далеко не родственники, Поярков говорил всегда, и не вслед за кем-то, когда уже стало не страшно, а сам по себе, причем открыто, прямо, печатных и цензурных слов не подбирая.

Этой прямолинейностью, которую многие за эпатаж принимают, художник доверие людей завоевал, и они к нему потянулись, причем даже не пешком, а на автомобилях, целыми колоннами, ро­дившими Автомайдан — протестное движение, без которого украинскую Революцию достоинства трудно представить. Вполне интеллигентное, кстати, было движение — деликатное, культурное, безоружное, без аг­рессии и без коктейлей Молотова, против применения которых в первые майдановские дни Сергей выступал: давайте, мол, преступной власти не уподобляться и ее методы не перенимать, давайте свое мнение не как дикари, а как европейцы высказывать — в Европу ведь собираемся...

Впрочем, когда стало ясно, что мирные поездки к домам власть имущих ничего не дадут (кроме нескольких лет тем, кто, собственно, туда катался), в высказываниях Пояркова появились резкость, жесткость и даже революционно-военная жестокость.

"После того как на Майдане начали гибнуть люди, я уже не против коктейлей Молотова, — признавался "Бульвару Гордона" Сергей, — раз по-другому до этих дурных голов не доходит, что делать? Я изменился, и горящий беркутовец чисто человеческого сочувствия и сострадания у меня уже не вызывает...".

Революция так сильно на Пояркова повлияла, что он в политику решился пойти, от чего, хотя и в Верховной Раде чаще некоторых народных избранников бывает, всю жизнь открещивался. О причинах, побудивших в новый парламент баллотироваться, Сережа говорил, что их у него две — дочь София и сын Марк. "Мне не хочется, чтобы, когда мои дети вырастут, они шли на Майдан, горящими шинами дышали, каски и наколенники надевали и резиновыми дубинками получали по головам, чтобы в них стреляли и чтобы они вынуждены были в кого-то сами стрелять, — рас­суждал Поярков. — Хватит того, что все это сполна получили и прочувствовали мы — их родители: поэтому — политика и потому — депутатство. Ну и еще всем показать важно, да и самому убедиться, что в одном отдельно взятом округе все-таки не туземцы живут, которые за зеркала и стеклянные бусы продаются, а грамотные думающие люди, которые смотрят на своих детей и понимают: "Да ну ее нафиг, такую жизнь, не хочу, чтобы мой ребенок так же в такой же дремучей стране мучился, где правды нет — ни в суде, ни в прокуратуре, нигде!". Пора что-то менять, а не сидеть и ждать, пока кто-то придет и что-то за тебя изменит, как сам захочет, а ты потом разгребай...".

К сожалению, в Раду Сергей по-прежнему как художник, гость и хороший знакомый большинства депутатов, а не как парламентарий ходит: видимо, отдельно взятый округ того, к чему он призывал, не услышал. А может, просто рано еще — всему свое время, и чтобы общество зерна от плевел отличать научилось, своими голосами не торговать и умных и грамотных Поярковых выбирать, общество это сначала подготовить и перевоспитать нужно?

Сергей, кстати, этим сейчас и занимается — как общественный деятель, колумнист популярных изданий и блогер, каждое выступление которого в СМИ на цитаты расхватывают, потому что так ярко, емко и остроумно о злободневном, как у художника Пояркова получается, не каждый публицист или писатель скажет. Именно Се­ре­жа, между прочим, автор растиражированного в соцсетях высказывания о том, что из страны абсурда Россия превратилась в страну маразма и что еще не известно, будет ли когда-либо в Москве улица Путина, а вот Немцов мост уже есть, и на этом мосту влюбленные будут друг другу свидания назначать — если, конечно, после всех событий, нынешних и грядущих, страна, которая спокойно существовать многим другим не дает, на карте останется...

Мне кажется, Пояркову стоит верить — во всяком случае, очень хочется: особенно когда он говорит, что Украина обязательно выстоит и никакого Путина здесь не будет. Во всяком случае, болезненный, с мясом и кровью, отрыв от России он нам уже предсказал.

— Ты знаешь, Сережа, смотрю на тебя — и настроение поднимается...

— Да? А у некоторых, наоборот, падает!

— Начну с кепки, пожалуй, — снять ее, чтобы глаза были видны, не хочет­ся?

— Я ее только вместе со штанами снимаю (смеется), но у нас не те обстоятельства: даже если бы тут Ляшко был, ни кепки не снял бы, ни штанов.

— Почему же ты такой эпатажный — это особенность характера?

— Я не эпатажный: напротив, очень сдержанный сейчас и приличный — по сравнению с тем, что было. Вот в детстве действительно бушевал, а потом вырос.

— Ты довольно злой человек...

— ...да!..

— ...но знаешь, почему? Потому что правдивый — то, о чем другие думают, но не говорят, ты всегда вслух произносишь, причем особо не заморачиваешься...

— ...а самое главное, что доброго слова никто уже от меня не ожидает. В Раде, например, не надеются, что что-то хорошее про кого-либо скажу, — могу, правда, и хорошее, но потом этот товарищ подойдет и спросит: "Поярков, ну зачем ты меня похвалил? — лучше бы поругал!".

— Это потому происходит, что правду ты любишь, или просто оттого, что злой?

— Я выдаю то, что остальные просто озвучить стесняются, причем настолько эпатажно-литературно это делаю, что даже тот, о ком говорю, понимает: по форме (и по содержанию не придерешься!) это настолько красиво, что придется стерпеть.

— Тебя никогда за это не били?

— Один раз Бузина лысиной по кулакам избил — кулаки потом некоторое время болели... Да, был такой случай: по кулакам башкой заработал.

— Боюсь у тебя спросить, но все-таки: это правда, что вчера вечером Виктор Федорович Янукович тебе звонил?

— Не-е-ет, это не вчера было — недели три назад. Звонит, значит, телефон, и голос я слышу (копирует Януковича): "Добрый вечер! Это Сергей Поярков, активист Автомайдана?". — "Да". — "Это Виктор Фе­дорович, ваш гарант Конституции. Ты то­ка не перебивай! У меня теперь чисто на Автомайдан вся надежда, чисто на активис­тов (на власть эту не рассчитываю) — хочу всю правду про Левочкина рассказать.

Левочкин — это негодяй! Ему всего три года было, и он у нас в Донецке банду шапкокрадов организовал — меня тоже туда втянули, и я за него, скотину, срок отмотал! Он, гад, по малолетке отпетлял, а я...

Ты не перебивай тока! Ну шо, Серега, ты фильм "Семнадцать мгновений весны" видел? Так вот, там эти два эсэсовца, мужик и баба, и ты присмотрись нормально, вы все присмотритесь! Это же Левочкин с сест­рой, а ребенок — это же мой Сашенька: они ж его, гады, чуть до смерти не долюстрировали! Левочкин же порчу на негров, которых Кличко бил, наводил, даже на старцев афонских — его все боялись, Захарченко к нему чисто в памперсе заходил, Пшонка три приступа получил! Левочкин — ужасный человек: это он, он во всем виноват!".

Март 2011 года. Фрагмент ток-шоу "Большая политика", где в прямом эфире участники дискуссии Сергей Поярков и Олесь Бузина так и не пришли к консенсусу. "Кулаки потом некоторое время болели..."

— Я думаю так: у Путина самый главный враг кто? Америка. У Гитлера? Евреи. А у Януковича, получается, Левочкин, то есть вот они, воины света, и вот они, воины тьмы.

Вообще, на самом деле, успех какой-то политической силы или политика у нас очень час­то не на его профессионализме зиж­дется, а на потрясающей тупости оппонента. Я вот до сих пор не понимаю, как этот трехглавый дракон Яценюк — Кличко — Тягнибок президентство Порошенко подарил, потому что, когда Майдан начинался, помню, как Пашинский бегал там, будто павиан, и кричал: "Кто этого Порошенко на сцену пустил?!". Так переживал, так возмущался, а в итоге получилось, что трех­гла­вый дракон Майдана Петра Алексеича к президентскому креслу привел — и по праву.

Если интересно, почему "по праву", могу объяс­нить. Когда Самооборона и "Правый сектор" должны были на Грушевского идти, часть людей заранее под Кличко договорилась качнуть и сказать: "Лидером будет он!"... Ну, уже просто просили: "Дайте, наконец, главнокомандующего...

— ...хоть кого-то!"...

— Да, и Кличко почему-то тогда побоялся, что-то там Коба (активист Автомайдана. — Д. Г.) вякнул — и убежал тут же, а "Правый сектор" и Самооборона на Гру­шев­ского пошли, правда, без лидера, но ведь не может быть армии без главнокомандующего. К одному из трех наших лидеров я подошел и сказал: "Слушай, а ты не хочешь на Майдане палатку поставить? Какого хрена ты в теплый Range Rover садишься — и вечером укатываешь? Ты возьми палатку поставь, скажи: "Это мои люди, я с ними жить буду — в Доме профсоюзов мыться, прямо на Майдане спать, кострами дышать, потому что не жить на Майдане и быть с Майданом нельзя". На что мне этот "лидер" сказал: "Ну, ты понимаешь... Войти в ситуацию легко, а вот выйти из ситуации..." — и тут я понял: э-э-э, мил человек!..

Мы, когда к Януковичу или к Медведчуку домой ездили, не думали, как будем из ситуации выходить, люди, пришедшие на Майдан, тоже об этом не размышляли, а избыточная хитрожопость трехглавого дракона Порошенко к президентству привела, потому что, извините, ребята, вы рылом не вышли! Ответственность на себя  взять зассали, поэтому — увы.

Порошенко, кстати, все-таки на трактор полез — вместе с Кличко: на тот грейдер, на котором я, Дзындзя (активист Автомайдана. — Д. Г.) был... Порошенко первый туда прибежал — его в спину хотели толкнуть, но он полез, потому что лидер!

Когда меня закрывать должны были (на следующий день мы с Таней Черновол к Януковичу собирались ехать), мне сказали: "Серега, ты или на Майдане живи, или где-то спрячься, потому что на тебя ориентировка по городу", но не ехать как-то впадло было...

Думаю, очень сильно до сих пор фактор сюрприза недооценен — неожиданности. Политики и конспирологи предполагают, что кто-то что-то задумал, какая-то причин­но-следственная связь была... Полная ерунда! — очень многие вещи происходили...

— ...с колес...

— ...сами по себе, и Автомайдан — самый яркий пример. Еду я по Институтской вниз — Гриценко с Дзындзей стоят: "Серега, что-то ж делать надо...". — "Ну, давайте делать!".

— Ты Алексея Гриценко имеешь в виду?

— Да, сына Анатолия Гриценко, бывшего министра обороны, — того самого Лешу, который сейчас, кстати, на востоке слу­жит, и нормально.

Тут два фактора неожиданности есть — вот почему Автомайдан не любили сначала и те, и другие? Никто понять не мог, откуда он взялся, кто его контролирует и финансирует, потому что никто не контролировал и не финансировал. Вот почему нас так и Янукович, и Азаров боялись? Нельзя было ни Порошенко позвонить, ни Кличко, ни Яценюку, ни Тягнибоку...

— ...и сказать: "Заберите их!"...

— Не было рычага, на который надавить можно, и это бесило, потому что люди в бульоне комфорта жили, им чисто по кайфу было, и тут вдруг у себя в стране народ обнаружили. Ни фига себе! Откуда он тут взялся, как это так?! — у них крушение мира произошло!

Когда кортеж Азарова мы прижали и он нас пропускал, он валерьянку потом пил, у него нервный срыв случился... В своей, как он считал, стране каких-то людей он пропустил, которые его, премьер-министра, прижали и по каким-то своим делам проехали — тут люди вдруг появились, которых он, Азаров, пропускает! Для любого из нас это совершенно нормально: чужую машину ты пропустил и травму моральную не получишь, а у него мир обрушился, но самый яркий пример глупости, юридической безграмотности и нарциссизма — это Мед­­ведчук.

Честно говоря, этот человек — автор всех самых больших глупостей в нашей политике, это он сказал: "Ющенко никогда Президентом не будет!", то есть фактически заявил: "А тебя, быдло, народ Украины, я слушаться не собираюсь!". Народ перевел — и (ударяет ладонью по кулаку) Медведчук в первый раз отгреб.

Когда операцию "Медведчук" мы разрабатывали, понимали, что сил у нас по сравнению с ними ноль (улыбается), и тогда я сказал: "Ребята, наша сила в том, что он искренне глуп, достаточно глуп, чтобы 99 процентов работы сделать за нас".

Мы приезжаем, яйца бросаем — и он на следующий день в суд на меня, на Булатова подает: до четырех лет нам светит. Я сразу: "О! Я этим придурком манипулировать буду, и он у меня, как цепная собачка, тявкать на пользу нам станет". На следующий день на пресс-конференции я заявил: "Смотрите, Медведчук официально признал Януковича дерьмом!". Все: "Ка-а-ак?". — "А вот так: за бросок яйцом в Януковича юридических последствий ноль, а за бросок яйцом в забор Медведчука — до четырех лет. Каким же пустым местом и ничтожеством Медведчук Януковича по сравнению с собственным забором считает!".

Иными словами, я ему, как юрист художнику, объяснил: юридически ты болван, потому что были бы мозги, промолчал бы, но я изначально уверен был: он глуп, он не смолчит. Спесь не даст, путинский нарциссизм — он же кум Путина, и мы будем его использовать, как лоха, втемную, а он будет вестись.

— А вот я с тобой по поводу Мед­вед­чу­ка не согласен — умнейший, по-мо­ему, человек...

— Когда-то он недурак был, но с возрастом многие бронзовеют, глупеют, благодаря своей косности, этому вот спесивому политическому презрению к людям похожими на идиотов становятся, и именно это было нам на руку!

Одному из регионалов я говорил: "Вы че, идиоты? Зачем вообще нас преследовали?". Средний класс на хороших машинах, наклеечки прилепили — и что? Я еще с "Правым сектором" ругался: "Идите отсюда с вашими масками! Чего вы нас дискредитируете? — вы тут сейчас нахулиганите, а мы отгребем... Это потом, когда стрелять-убивать-калечить стали, welcome, "Пра­вый сектор", лучшие друзья, потому что когда мы уже поняли, что законными методами с врагами общаться уже нельзя, вид горящего беркутовца чувство глубокого удовлетворения вызывал.

Кстати, я долго думал о том, кто давал команду в Нигояна и Жизневского стрелять, и я не исключаю вариант, что такой команды не было. Думаю, кто-то из милиционеров коктейлем Молотова по каске получил и на следующий день охотничьи патроны принес — вот просто от злости, а командиры "Беркута" обматывание гранат гайками поощряли, видели, что рядовые немножко перчику добавляют, и закрывали на это глаза, а иногда даже их это делать подзуживали. И вот кто-то пачку боевых патронов принес или даже две... Очень многие вещи неожиданно происходили — ну, не хотели кого-то запытать, а потом в лес бросить, чтобы до смерти он там замерз!

Чем дольше длился Майдан, тем чаще элемент сюрприза против власти работал. Есть, в конце концов, терпение, которое заканчивается, и самое главное — на Майдан люди пришли, которые включить задний уже не могли, понимали: если в Чернигов, Житомир, Сумы, Черкассы вернутся, их там по одному перещелкают. Мне регионалы об этом говорили — я в одном высоком кабинете своего коллекционера был, и он сказал: «Ты знаешь, я ничем тебе помочь не могу, потому что Захарченко закусил удила. Вас, как Луценко, посадят, и максимум, что я смогу сделать, — просить, чтобы с полсрока отпустили, потому что считаю, что вас вообще трогать не надо, но вы все на посадку идете», а когда человек живет с тем, что на посадку идет...

— ...он иначе живет...

— ...да, и иначе чувствует. Какое-то время ты боишься, но потом происходит то же, что с парнями на востоке: в окопе первый день, второй, третий страшно, а потом человек с этим жить начинает. Я понимал: сколько бы машины и телефоны ни менял, где-то меня автомобиль может подрезать, люди выскочат, руки скрутят, мешок наденут на голову — и в лучшем случае в СИЗО ночевать буду.

С Дмитрием Гордоном 21 ноября 2013 года на майдане Незалежности. "Сережа, я первый день Майдана хорошо помню...". — "Кстати, одним из первых я увидел тебя..."

В Автомайдан Захарченко, Пшонка и Медведчук принимали, а лидерами его были Марк Цукерберг и Виктор Федорович Янукович!

— Сережа, я первый день Майдана хорошо помню...

— ...кстати, одним из первых я увидел тебя...

— Это я одним из первых тебя увидел!

— (Хохочет).

— Удивительная история: человек 20 вначале там было, легкий дождик моросил — никто же не мог представить, во что это выльется, правда? Никто и предположить не мог, что тысячи людей погибнут, что части Украины не будет, что встанет вопрос о том, окажется в Киеве Путин или нет и будет ли такое государство, как Украина, существовать...

— Государство останется, и Путина в Киеве не будет.

— Тем не менее мы о прогнозах каких-то сейчас рассуждаем? Никто и вообразить не мог, что украинские города российскими ракетами станут обстреливать...

— ...это да...

— ...что столько людей головы сложат, калеками станут, без вести пропадут... Я тебе очень честный задам вопрос и честного жду ответа: если бы ты это знал, ты на Майдан вышел бы? Я за себя вначале отвечу: я не вышел бы, потому что слишком велика цена: уж лучше, может, этого Януковича еще год потерпеть было?

— А вот я с этим не согласен. Одним из первых политиков, которого я в Автомайдан привел, чтобы просто ликбез с ребятами провести, был Олег Тягнибок. Почему он? Потому что "Свобода", может, потому в Верховную Раду и не попала, что это единственная организация, которая при­знаки политической партии имеет, а главный, с моей точки зрения, признак политической партии — бесплатные демонстранты. Ну какой дурак бесплатно за Яценюка или Оппозиционный блок на улицу выйдет? (Стучит по столу). "Здравствуй, лошадь, я Буденный! — он скажет. — Чего, без бабла? Ха-ха!", а вот за "Свободу" идут. У них опыт отстаивания своих людей в судах, помощи своим арестованным есть, и к Тягнибоку я обратился, поскольку понимал: помощи от этих сопливых псевдопартий не будет, а свободовцы больше всех к нам в суды ходили и помогали методологически, потому что через физическое противостояние уже прошли. Поэтому первого я Олега привел, и он нам очень четко и ясно сказал: "Зараз революційної ситуації немає. Революційний момент є, але критична маса людей, які підуть в бій, відсутня", и он был абсолютно прав.

— То же самое мне в те дни и Порошенко, и Яценюк, и Кличко говорили: никто не верил, что Януковича можно смести...

— Когда я на крыше своего джипа с рупорами под воротами "Межигорья" стоял и кричал, что мы эту скотину прогоним и он убегать будет, я тоже в то, что говорил, не верил, но альтернативы у меня не было, я понимал: будем просить максимум, чтобы получить что-то. После их законов 16 января они по максимуму пошли, и мы по максимуму идем, потом кто-то когда-то за стол переговоров сядет, но это до убитых было — вот до убитых еще можно было о чем-то договариваться.

Помню первую акцию Автомайдана — существенную, организованную. Там внизу, если на Крещатик, потом на Майдан, затем на Европейскую площадь проехать, в "Кофе-хаусе" Юра Луценко, Леша Гриценко, Булатов, Хаджинов и я сидели, и план по блокировке Кабмина мы обсуждали. Это было первое наше сотрудничество с революционным штабом — с тем, который в Доме профсоюзов находился, то есть мы определили, как будем Кабмин блокировать, план разработали, каждый свою группу имел — по 20-30 машин: я, Булатов, Гриценко... Леша на Европейской площади, внизу улицы Грушевского был, Булатов — на углу Грушевского и Садовой, а я перекрестком Садовой и Институтской командовал — в общем, под статьей 279, часть вторая, мы подписывались по полной программе.

"Ще не вмерла України ні слава, ні воля...". Олег Тягнибок, Арсений Яценюк, Евгений Нищук, Сергей Поярков и другие на сцене Майдана, 2 февраля 2014 года

— Вы на нее просто напрашивались...

— Да, это наша была статья, и помню, как мне из Кабмина министр Забарский перезвонил (кстати, очень милый человек и юрист грамотный) и сказал: "Ты знаешь, дружище, я как юрист, а не как министр могу твои действия квалифицировать, поскольку ты мило всеми этими людьми командуешь. Во-первых, ты категорически их под статью подводишь, а во-вторых, сам под нее идешь — паровозом. Это 279, часть вторая, и я тебя даже защищать буду, если попросишь, но чисто по-человечески обязан предупредить: это нелегко будет". Вот так, на уровне приятельского общения, мы шутили — никто ведь не понимал, что действительно 279, часть вторая, появится, и реально по "держзаколоту" будет статья, и Медведчук за организованное хулиганство подаст...

Хотя какое организованное? Никаких списков, удостоверений у Автомайдана не было — в Автомайдан Захарченко, Пшонка и Медведчук принимали: вот дали тебе три статьи — все, ты автомайдановец! Никаких лидеров, пока Янукович у власти находился, у нас не было — у меня на допросах дознавались, кто лидер Автомайдана, и я отвечал: "Не знаю, какой-то Сергей". — "А фамилия?". — "Ну, я же паспорт не спрашивал. Машина белая, марки не помню". — "Но все же кто лидер?". Я: "Пишите: Марк Цукерберг и Виктор Федорович Янукович!", а он мне: "Можна, Януковича я писати не буду?", потому что по новому кодексу всех, кого я назвал, вызвать и допросить нужно, а я ему: "Шо ж ви так Цукерберга не любите, а? Чого ж вам Цукерберг не подобається?!".

Вообще, большинство следователей и гаишников вменяемыми были, нормальными: они понимали, что их на поганку толкают. Помню Печерский суд, когда у меня формально права забирали, которых я никогда никому в жизни не отдавал: как бы Коба ни врал, что отдал, мои права всегда при мне были. Приходит показания гаишник давать, который на меня рапорт выписал, и он же отчет себе отдает, что, в принципе, все это полная лажа, ему дико не­удобно за то, что делает, и вот он рассказывает: "А Пояркова я за кермом не бачив...". "У вас стекла тонированные?" — спрашивают. "Нет, — говорю, — не тонированные". — "А я все одно не бачив, — утверждает гаишник, — я й номера не бачив". — "Добре, — говорю, — а як же ви визначили, шо то я?". — "А мені по рації передали — з іншого поста".

В общем-то, судья Печерского суда, если он психически здоров, должен был эту бодягу закрыть, сказать: "Вы знаете, тут возбудить дело нельзя". Господи, три месяца я только по правилам ездил — и мне четыре штрафа выписали и формально права забрали: время Автомайдана это было. Тот бедный-несчастный старший лейтенант все, от него зависящее, сделал, что­бы психически здоровый человек даже помыслить не мог о том, чтобы права у меня забрать, но судья повелел, что их на полгода нужно отнять, и я воскликнул: "Це наш рідний Печерський суд — у нас белый морозный зимний день, но по решению суда знойная летняя ночь!". Это, кстати, одна из причин Майдана: люди понимали, что прав­ды нет ни в суде, ни в ментовке, ни в прокуратуре...

— ...да вообще нет!

— Сегодня с гаишниками я общался... Вот им зарплату выплатили — 1200 гривен: это чего такое? Я слышал, что шесть или восемь тысяч будет, но получили они по 1200, поэтому, если мы не нарушим, они с голоду сдохнут, то есть тот, кто правила до­рожного движения соблюдает, хочет, чтобы наша ГАИ вымерла?

— И все-таки ты от ответа уходишь: если бы знал, к каким последствиям Майдан приведет, вышел бы?

— Я не уклоняюсь, а, скорее, развернуто объясняю: вышел бы однозначно. Во-первых, потому что в 2015 году нас лажа ждала — у нас всю Украину, а не только Крым с частью Донбасса забрали бы. Мы в СБУ находились, когда Лешу Гриценко в Крыму сепаратисты украли, и нам показали двор, пеплом заваленный. Сказали, что вот здесь сервер ФСБ стоял, и пока Янукович в "Межигорье" ласты парил, они захват всей страны готовили.

Путину нужно, чтобы Евросоюз ему Венгрию, например, подарил, а Украину он заберет сам — он хотел забрать ее всю, в том числе и Крым, и Донбасс (ну, может, Львов, вспомнив пакт Молотова-Риббентропа, оставил бы). Все к 15-му году готовились: и Янукович, и Кличко, и Тягнибок, и Порошенко, — просто народ начал раньше, студентов побили раньше (кстати, в то, что это избиение кто-то где-то задумал, чтобы оно бегством Януковича закончилось, не верю — бред!).

Я, повторяю, все равно на этот Майдан вышел бы, и, наверное, вопрос — вышел бы или нет? — надо было не Пояркову или Порошенко сперва задавать, а Януковичу. Если бы мы знали, чем Майдан закончится, первый, кто его не допустил бы, — это бывший Президент, он первый сказал бы (голосом Януковича): "Чисто не хочу!", потому что... Да этого Майдана уж точно вся Партия регионов не хотела бы, потому что уже в конце они нам пачку талонов на бензин передавали и говорили (шепотом): "Ребята, вы, пожалуйста, уже до конца давите, потому что или вы побеждаете, или нам всем...". (Проводит по шее рукой). Они понимали, что...

— ...им тоже он надоел...

— Да, на самом деле, уже и их он достал. Кстати, исполняющий обязанности мэра Киева Макеенко на свой страх и риск принял решение остановленное накануне метро пустить, потому что переживал, и когда у него спросили: "А вы это согласовали?", он ответил: "Конечно!", хотя ни с кем ничего не согласовывал. То есть уже внутри Партии регионов...

— ...что-то зрело...

— Они поняли просто, что на все это не подписывались. Однажды Колесникову Борису Викторовичу, который очень уважаемый и известный в Партии регионов человек, я сказал: "Вы знаете, по-моему, по вашим донецким понятиям, ваша партия большую ошибку сделала — пахан старше сходняка у вас стал". Ну, а я в Донецке не раз был, некоторые вещи приблизительно понимаю, и он ответил (улыбается): "В принципе, ты прав". То есть на самом деле вещь произошла, по понятиям невозможная: пахан выше сходняка быть не может, это не работает нигде — ни на воле, ни на зоне.

Один из руководителей одной из госмонополий как-то с Сашей Януковичем в бане сидел (это он сам мне рассказывал), они хорошо поддали, и вот какой разговор вышел. "Александр Викторович, может, у нашего товарища завод забирать не надо? Он его столько лет отстраивал, всегда папу вашего поддерживал, а вы отжимаете... Человек уже с приступом сердечным лежит, а ведь хороший руководитель, грамотный, всю жизнь в этот завод вложил!". На что Саша Янукович искренне изумился: "Хы... Его завод? Это ваще ошибочная мысль — думать, что в нашей стране не наши заводы, не наши торговые центры есть... Батя на два срока пришел, а потом я буду, и все заводы здесь наши!".

— "Потом я"?

— Да, и вот до Партии регионов дошло, что все заводы уже не их, а Семьи: это — на том, последнем, этапе — свою роль сы­грало. Я — уже после диктаторских законов 16 января — с Инной Богословской говорил. Тогда стало ясно: враг моего врага — это человек, с которым я автоматически буду общаться, потому что в борьбе с Януковичем все средства были хороши, — мы даже про Булатова промолчали, только чтобы Януковича прибить.

Так вот, Богословская сказала: "Ребята, вы, пожалуйста, объясните этим (не совсем приличное слово употребила. — С. П.) вашим лидерам, что с регионалами по одному нужно бе­седовать, по одному их выдергивать, потому что иначе нам всем крышка!", и ощущение было, что таки крышка, — я помню эти качели, как в два часа дня проснулся, а перед этим домой с автоматом приехал (у меня АКСУ). Или как по Майдану иду, а Дзындзя мне по телефону: "Поярков, ты что, дурак? Ты чего без балаклавы? Сейчас реально стреляют — морду твою узнают и шмальнут!". Дзындзя просил: дурак, на голову что-то надень, и вот я домой с автоматом этим приехал, спать завалился — и до двух часов как умер! Поднимаюсь, смотрю, какое количество звонков пропущенных, и Ирочка, жена, говорит: "Ты знаешь, а Янукович сбежал...". Я: "Как сбежал?". В это время мне почему-то Валид Арфуш звонит (смеется): "Янукович сбежал! Я его не уважаю — как мог он свой дом оставить?!". Ну, Валид — человек восточный, горячий, и я это ощущение непонимания запомнил: дескать, как это — убежал?..

— ...куда?..

— Потому что я понимал: нам уже туда и идти-то не с чем, нас размолотили. Ясно, что с Майдана уходить мы не собирались, но что дальше? Мы вышли на сцену — уже после Парасюка, наше Коло народної довіри (парламентеры-посредники между Майданом, оппозицией и властью. — Д. Г.): Лыжичко, Оля Богомолец, я, Ярош, Олег Михнюк (активист Майдана, "афганец". —Д. Г.) покойный, афганцы, "Правый сектор"... Вышли и заявили, что никаких перемирий с Януковичем не принимаем, и мне, кстати, один очень патриотичный народный депутат звонил: "Сергію, не виходьте, ми вже зробили плацдарм!". Я ответил ему: "Вибач, але плацдарм ми не приймаємо — після вбитих плацдарму вже бути не може".

Народ уже договоренностей с Януковичем не принимал, да и, на самом деле, на­ступает момент, когда инстинкт самосохранения куда-то девается, ведь люди отчет себе отдавали: в принципе, нас все равно всех пересажают. Ну, те, которые за границу не убегали и в горячих точках Австрии не боролись, как Коба, который теперь спрашивает: "А где в горячих точках вы были?". Я говорю: "Блин, пока мы с Ярошем отдыхали, на Майдане ласты парили, Коба за нас австрийские сосиски жрал — какой молодец!". Кстати, он единственный, кто Майдан пропустил, а потом приехал и лидером себя провозгласил, то есть мы-то все на Майдане активисты были, а он — лидер, как Ленин в Швейцарии, оказывается! Ну, Бог ему судья...

К достижениям Кличко и Порошенко я с уважением отношусь: один виртуозно бьет негров, у второго конфеты вкусные

— На Майдане ты совершенно бес­платно стоял — я абсолютно в этом уверен, потому что тоже денег за это ни от кого не получал...

— Я не просто бесплатно!..

— ...еще и свои тратил...

— У меня, будто назло, перед революцией несколько очень конкретных регионалов по пять скульптур купили — в частнос­ти, Алексей Азаров и Сергей Клюев (не Анд­­­рей, а именно Сергей, с которым, в принципе, в нормальных мы отношениях). Ну, я привык, что работы мои покупаются, дарятся... Вот у Януковича мою книжку с надписью: "Виктору Федоровичу с наилучшими пожеланиями" нашли — ему ее Клюев подарил, который мне и Олегу Пинчуку с проектом в Донецке помогал. Я журналистам сказал: "Дорогие мои, точно такую книжку вы дома у Порошенко, у Кличко найдете — они тоже дома у меня были, и я им ее дарил, а вот Янукович дома у меня не был, ему эту книж­ку Клюев принес. Стать Президентом Ук­ра­ины...

— ...(вместе) не имея книжки Пояркова!..

— ...нельзя, поэтому у Юлии Владимировны тоже она есть (Тимошенко мне даже отзыв на одну из книг писала), и у Ющенко, даже у Левочкина! Единственный, у кого нет, — это Ляшко: ему быть Президентом не светит! Я ему ни разу книжку свою не подарил и дарить не собираюсь, а значит, его шансы равны нулю".

Так вот, регионалы по пять работ купили, и было на что в Автомайдане ездить. У некоторых высоких коллекционеров, часть из которых уже убежала, я спрашивал: "Ты подумай, пожалуйста, что заставило меня, коммерчески адекватного человека, против вас, в том числе кормильцев, выйти, против людей, которые покупают, причем дорого, мои работы? Понимая, что: а) отношения с вами порчу и б) на этом только теряю, и меня посадить могут... Я ведь не сумасшедший: в хороших ресторанах люблю отдыхать, на хороших машинах ездить, хорошие дома строить. Тебе в голову не приходит, что что-то системно не то вы делаете? Ну, ты же меня знаешь — приди домой, переосмысли. Ты можешь людей из Сум не знать, из Черкасс — они для тебя загадка, но не я же!".

На меня, кстати, Ставицкий очень обиделся — в Раде подошел и сказал: мол, я вообще тебя не уважаю — как ты можешь такое про нашего Президента говорить, да я теперь в твою мастерскую ни ногой!.. Раз­дулся, фыркнул, ушел...

— ...и, обиженный, в Израиль уехал...

— Да, но таких обиженных два с половиной человека было — остальные примерно следующее говорили: "Поярков, мы давно тебя знаем. Ты всегда на том Майдане стоишь, ты, как некоторые оппозиционные девушки, Майданы не менял, синдром Кужель-Богословской тебе не свойствен, и мы всегда в курсе, на каком Майдане тебя искать. Ну, отсидишь — приедем, работы новые купим".

— Итак, сотни тысяч людей на Майдан совершенно бесплатно вышли...

— ...многим телефонные карточки не­чем было пополнить!..

— ...но говоря о том, что это совершенно искренний был порыв, можем ли мы утверждать, что за Майданом, тем не менее, кто-то стоял, что были люди, которые финансово Майдан стимулировали, подпитывали?

— Думаю, что впоследствии очень много желающих появилось сказать, что они за ним стояли, уже после боя признаться, что за победу боролись, — это же милое дело, но, на самом деле, Майдан сюрпризом для всех политических сил стал. Оппозиция изначально категорически его не хотела...

— ...боялась...

— ...была к нему не готова, ведь все, что не есть твоя инициатива, хрен знает чем для тебя закончится. Власть тем более не готова была, и когда мне говорят: "Да вы знаете, какие деньги там тратились!", я вспоминаю, как тот же Леша Гриценко в хоккейном обмундировании с "Беркутом" дрался. Дима, с "Беркутом" на морозе драться и коктейли Молотова бросать, будучи холодной водой облитым, можно только бесплатно!

Ни за какие деньги под пули люди не пойдут, Небесная сотня поднималась по Институтской бесплатно, потому что, извини, идти против автомата с деревянным щитом никто за деньги не будет — причина должна быть в другом.

У меня диалог с антимайдановцами, титушками был... Большинство из них просто врукопашную кидались, но некоторые говорили, и говорили следующее: "Не понимаем, че вам бузить, ну чего вы разбушевались? Пусть старшие сядут, перетрут...".

Я спросил: "А старшие — это, простите, кто? Арсений Петрович Яценюк? Ну, мы с ним на ты. Кличко с Порошенко? Я с уважением к достижениям каждого в своей области отношусь: один виртуозно бьет негров, у второго конфеты вкусные, они небедные и неглупые люди, я их как хороших специалистов в своих отраслях воспринимаю, но как старших — нет". И Виктор Михайлович Пинчук для меня не старший — он, безусловно, богаче, мудрее, умнее, но... Я всех наших олигархов и политиков знаю, с большинством на ты, но почему они старшими должны быть, и когда человека Президентом избирают, он обслугой моей страны, в том числе и меня...

— ...на мои деньги становится...

— ...а если вы, ребята, готовы над собой старших терпеть, то по жизни терпилы.

Янукович — это охеревшая прислуга, которую на конюшне нужно пороть! — и я помню эти офигевшие донецкие квадратные глазки, которые понимают слова, но не понимают, в какие предложения эти слова складываются. Если старших ты терпишь, ты терпила — это логика революционеров, которые на Майдане были, а у нас старших нет, у нас все равные. В Автомайдане лидеров нет и быть не может, у нас есть активисты, и Яценюку, и другим мы объясняли: "Вы такие же, блин, как мы, — вы че, не поняли?". Яценюк призывал: "Да ладно, едем теперь к Рыбаку!", а мы: "Сеня, мы к Медведчуку собираемся". — "Но я же сказал: к Рыбаку!". — "Сеня, сказал — молодец, но мы к Медведчуку — у нас с этим упырем уже близкие, интимные отношения".

Народ на вече поднялся, а когда вече куда-то ушло, они уже окончательно и бесповоротно заметили, что есть Автомайдан, потому что лидеры как кричали? «А давайте с нами подождем!», а мы отвечали: "А давайте с нами поедем", потому что "с нами подождем" и "с нами поедем"...

— ...две большие разницы...

— Автомайдан — это европейское, абсолютно не насильственное движение, поэтому американский консул мне позвонил и сказал: "Сергей, вы не могли бы мне список из пяти человек дать? — посол с вами с удовольствием встретился бы". Потом мы с Томбинским встречались — потому что ненасилие и европейские ценности, но Автомайдан размолотили, и вместо нас "Правый сектор" на первые роли вышел. Ну что ж, свято место пусто не бывает — каждый сам звездец своему счастью.

— Насколько верны слухи о том, что за Майданом Сергей Левочкин стоял, на что недавно из своего ростовского далека прозрачно намекнул Янукович?

— Думаю, что, когда тот же Медведчук, Янукович или Путин говорят, что это сионистский заговор, ЦРУ или мировая закулиса на наши духовные скрепы покушается, им просто впадло признавать, что их настоящий противник намного проще и очевиднее: студенты, пенсионеры, домохозяйки, врачи пинка им под зад дали. Им хочется противника посолиднее себе придумать, им даже как-то неудобно, что простые люди, многие даже без высшего образования, у которых плохой русский или даже неправильный украинский, из страны эту мерзость выдавили, и эти мерзавцы, ссыкливо поджав хвост, убежали.

Им серьезный, солидный противник нужен, но нет, это ваш же народ, который вы не уважали, вас выгнал и идиотами выставил. Ну, Медведчук же никогда не признается, что автомайдановцы его развели, втемную использовали, и он, как дурак, повелся и всю работу за них сделал! Никогда Янукович не скажет: «Во всем моя тупость, лень, спесь и жадность виноваты» — конечно, противника себе начнет искать посолиднее. Разумеется, Левочкин виноват — ему Обама лично тайную шифровку с планом пересылал! Мне в Нью-Йорке отдал, а я уже тут Левочкину передал, а придумала все Меркель...

— "Это все придумал Черчилль...

— ...(вместе) в 18-м году!"...

— Сережа, а прилично ли было тебе, зажиточному, самодостаточному человеку, по чужим домам ездить, в двери чьи-то ломиться...

— ...и хулиганить! (Смеется).

— Да, ведь ты, убежден, уважение к чужой частной собственности имеешь...

— С формальной точки зрения закона, когда я приезжаю...

— ...туда, где тебя не ждут...

— ...и мало того — с собой друзей приглашаю, плюс рядом пару машин "Правого сектора" (по собственной инициативе, чисто прокатиться) находится, когда мы стикеры на забор наклеиваем, Таня Черновол пишет: "Майдан прийде до тебе!", мы громко кричим и яйца в чужую собственность бросаем (я лично кидал), считаю, мне как организатору за это 15 суток впаять нужно, потому что есть закон, и это справедливо, но тогда товарищу Захарченко 15 лет надо дать, потому что мое яйцо об украденный им дворец бьется. Бизнесом он ни разу не занимался, всю жизнь чиновником был и чиновничью получал зарплату, а живет во дворце. Мне, в об­щем, 15 суток давайте, а ему — 15 лет: он на 15 лет дворцов наворовал! Ну что неясно? Оба мы — негодяи, нарушители закона, дали бы нам, что заслужили, и мы мирно разошлись бы — по камерам! Это справедливо? Да, и иначе внимание людей я не привлеку. Мы ситуацию до абсурда, до карикатуры доводили, чтобы абсурдность ее с той стороны показать — они идиотами вы­глядели, понимали это и на нас обижались.

Продолжение следует