Максакова: Я буду лежать рядом с Денисом на Зверинецком кладбище в Киеве
Мария Максакова: Что такое любовь, я поняла, когда встретила Дениса
Какую роль в жизни Марии Максаковой сыграли Владислав Сурков и Сергей Нарышкин, кто был заказчиком убийства Дениса Вороненкова, почему Никита Хрущев передал Крым Украине и чем Киев отличается от Москвы, рассказала в авторской программе Дмитрия Гордона на канале "112 Украина" вдова экс-депутата Государственной думы РФ Дениса Вороненкова, оперная певица Мария Максакова. А также почему она пошла в политику, общается ли со своей мамой и собирается ли возвращаться в Россию. Издание "ГОРДОН" эксклюзивно публикует текстовую версию интервью.
Мама провела в наших отношениях демаркационную линию
– Маша, добрый вечер.
– Добрый вечер, Дима.
– Мы в прямом эфире. Рад, что ты сегодня пришла. Я понимаю, что это довольно непросто после всего, что здесь, в Киеве, произошло, тем не менее мы поговорим обо всем. Твоя бабушка – тоже Мария Петровна Максакова – народная артистка Советского Союза, прима Большого театра, обладавшая незабываемым меццо-сопрано. По слухам, у нее не только был роман со Сталиным, но она родила от него дочь – твою маму. Получается, что ты внучка Сталина?
– Это, конечно, слухи. Моя бабушка действительно – великий человек и певица. Она посчитала необходимым скрыть имя отца своего ребенка (моей мамы). Думаю, что я должна уважать ее решение, потому что этот отец был каким-то особенным человеком, связь с которым, вероятно, пагубно повлияла бы на мамину жизнь в Советском Союзе. Я склонна думать, что это был либо баритон Волков – правнук Александра Волкова – основателя театра в Ярославле, либо Новиков Василий Михайлович. Я считаю, что даже сейчас, когда я об этом говорю, я не соблюдаю той тишины, которая была бы приятнее моей бабушке. Но версия со Сталиным мне кажется абсурдной.
– То есть бабушка даже маме не сказала, кто ее отец?
– Именно.
– Какая сильная женщина была…
– Да.
– О романе со Сталиным она что-то говорила, или это тоже выдумки?
– Вы знаете, мне неизвестно ничего, кроме некоторых эпизодов о том, что он ходил на ее спектакли и ставил в пример ее внешний облик и талант. Ираида Григорьевна Нагаева, которая в память о моей бабушке воспитывала меня, учила играть на рояле и петь, рассказывала, что ей говорила непосредственно бабушка и как она потом нервничала. Когда Сталин пришел за кулисы и сказал, что так, как выглядит Мария Петровна (и какие-то еще эпитеты подобрал), вот так должна выглядеть настоящая советская артистка, моя бабушка потом неделю не могла спать, потому что не понимала, чем же это закончится, чем ей может обернуться эта похвала.
– Твоя мама – Людмила Максакова – одна из самых красивых, я считаю (и не только я) советских киноактрис, прима Театра имени Вахтангова, замечательно красивая женщина и прекрасная артистка. Отношения у вас, насколько я знаю, сложные с детства…
– Они усложнились. Может быть, наши отношения были непростые, но они меня в принципе устраивали, как и ее. В любом случае – это мама. И потом, она сама по себе, независимо от отношения ко мне, действительно очень достойный человек, актриса, талант и так далее…
– …и красавица…
– …да. И интеллектуалка. Тут даже нечего говорить, но вот ее (извините, я, может, скажу некрасивое слово) выходка… Я даже не знаю, как это объяснить. Она сама провела демаркационную линию, скажем так, через которую я психологически переступить не могу.
– Я читал, что у тебя было трудное детство, это так?
– Ну как трудное… Сначала я жила в подмосковных Снегирях…
– …у кого?
– У двоюродной сестры моей бабушки, которая была чудной женщиной. Но ей было много лет, угнаться за мной она не могла, и в какой-то момент она просто на это плюнула. Я вот не могу себе представить, чтобы кто-то из моих детей в четыре или пять лет самостоятельно бродил за несколько километров от дома, где-то шатался, искал себе приключения и друзей. Но у меня было чрезмерно вольное детство, на удивление. И, наверное, этот заряд свободолюбия, который во мне бурлит, взялся оттуда. Это все, конечно, довольно экзотично. Потом была Центральная музыкальная школа при Московской консерватории с жесточайшей дисциплиной. Там у меня не было ни единой свободной минуты и постоянное ощущение, что я уже не успела. То есть нужно было сыграть четыре программы в год, сдать два зачета, два экзамена плюс переводной. И каждый раз тебе объясняли, что можно недобрать баллов и вообще не перейти в следующий класс. А куда ты потом пойдешь?! Невозможно делать все одновременно. То есть если человек играет на рояле, он в то же самое время не учит физику или химию, и где-то появляются слабые звенья. Ты понимаешь, что в обычной школе будет сложно, а главное, когда человек уже почувствовал запах творчества, сцены, другой интересной жизни, уже не хочется пасовать, сдаваться или с чем-то не справляться.
Все процессы в российском гражданском обществе контролирует ФСБ
– Я хочу напомнить телезрителям, что передо мной сидит молодая, красивая женщина, которая пять лет была депутатом Государственной думы России. Я читал о том, что в Госдуму ты пошла от безысходности, как ты призналась…
– (Вздыхает.) Да.
– Что это значит?
– Это значит, что у меня на тот момент времени сложились в высшей степени сложные отношения с отцом моих старших детей, я даже не стану сейчас их описывать, это нужно было делать в полицейском участке. Мне никто не хотел особенно помогать и вообще со всем этим связываться в силу того, что человек сам ошибся, вляпался, и суета вокруг него не давала возможности жить спокойно. Единственным, кто тогда протянул мне руку, был Сурков…
– …Сурков?
– Да. Но к тому времени сами астраханцы были за меня, я приезжала туда со "Стратегией-2020". Мы посещали все регионы после того, как меня достаточно торжественно приняли в партию ("Единая Россия". – "ГОРДОН"), мы занимались общественной работой. И вот астраханцы увидели во мне перспективу. После официального выступления, на котором представлялась "Стратегия", все разошлись, а мы с представителями местной власти остались узким кругом, и они поняли, что у них, грубо говоря, образовалась вакансия, потому что один депутат их не устраивал по определенным причинам, второй сам ушел, и они во мне обнаружили того человека, который был им симпатичен в этом качестве.
– Можно ли сказать, что ты являлась протеже Суркова?
– Конечно. Они же мне сами говорили, что нужно, чтобы Владислав Юрьевич кивнул. Но чему, когда я никогда не собиралась в Государственную думу, для меня это даже звучало абсурдно, потому что я пела всю жизнь, занималась музыкой.
– Что за человек Сурков?
– Ой, он умнейший человек и выдающийся интеллектуал. Он служил и был командиром то ли роты, то ли отделения, а это очень непросто.
– Он наполовину чеченец, да? По отцу…
– Если бы мы с ним об этом говорили, я могла бы что-то комментировать, но он эту тему не обсуждает никогда, и я не знаю, что там было.
– У нас его иногда называют одним из главных идеологов захвата Крыма. Это так или нет?
– Исходя из того, что мне известно, я так не считаю.
– Просидеть пять лет в российской Государственной думе – это потерянные годы для красивой женщины и востребованной певицы или нет?
– Я как-то сказала, что весь мой путь имел смысл, потому что в Госдуме я встретила свою любовь – человека, ради которого я была способна абсолютно на все и которого обожала. После всего того, что случилось, мне сложно сказать, насколько это все обессмыслило. Но я все равно считаю, что появилась на свет ради тех двух с половиной лет счастья, которые у меня были. И мне, видимо, нужно было пройти довольно сложной дорогой, чтобы стать достойной этого человека, оказаться с ним рядом, чтобы он во мне увидел то, что увидел, и полюбил.
– А какая обстановка была в Госдуме: затхлая или творческая? Что там было?
– Безусловно, наш созыв очень отличался…
– …в лучшую сторону?
– Да. И как раз благодаря тому, что это был единственный созыв под председательством Сергея Евгеньевича Нарышкина – человека очень широкого кругозора, который много где бывал, много чего видел, который замечательно говорит по-французски. Наш созыв очень отличался от сегодняшнего состава Госдумы. Он просто был другим, я не хочу сейчас давать каких-то оценочных характеристик.
– Что касается тогдашнего спикера Госдумы Сергея Нарышкина, который сейчас руководит Службой внешней разведки, я знаю, что ты пользовалась его особой благосклонностью, и он даже пел на вашей с Денисом свадьбе…
– …ты представляешь?!
– …не представляю…
– Вот так, да.
– Было ли какое-то особое расположение с его стороны, чувствовалась ли поддержка?
– Безусловно. Он очень деликатный и порядочный человек. Он, может, не возьмет на себя много обязательств, но те, которые взял, непременно выполнит. Он очень щепетилен, никогда ни на секунду не опаздывает, очень требовательный к самому себе. Наша ситуация его по-человечески задевала, он, безусловно, хотел нам помочь.
– Поразительно, но в российской политике есть немало вроде бы нормальных, адекватных людей, а сама российская политика – ненормальна и неадекватна. Чем это объяснить?
– (Вздыхает.) Я не знаю. Я считаю, что до какого-то поворотного момента ее можно было рассматривать как стратегию и как политику. Сейчас я с грустью наблюдаю за тем, что происходит. Несмотря на то, что я уехала и в общем пострадала, у меня нет ни малейшего злорадства на эту тему. Люди ни в чем не виноваты, они действительно почему-то выбрали такой странный ура-патриотичный режим, но мне кажется, что любовь к родине в другом. Она не в том, чтобы ходить с портретами неизвестных тебе людей непонятным огромным потоком, ведь они даже не могут ответить на вопрос, чьи портреты они несут? Зачем это все? Когда можно любить свою страну по-настоящему, и с моей точки зрения – это достаточно интимное чувство. Я не считаю, что это то, о чем имеет смысл говорить постоянно. А делать это, безусловно, нужно. Человек должен любить землю, которая его родила, как и семью, родителей, детей, – это нормальное явление. Но сейчас определенный перекос заключается в длительном отрицательном отборе. Мы всегда недооцениваем глупцов, расслабляемся и считаем, что никакой угрозы от них исходить не может, но в тот момент, когда от них что-то зависит, оказывается, что человек попадает в опасное положение именно по этой причине. Сейчас много чего происходит. Во-первых, снижение общей квалификации из-за отрицательного отбора, непотизма (кумовства. – "ГОРДОН"), конъюнктурных продвижений "своих" не по принципу таланта, ума и профессиональных качеств, а потому, что это знакомый или родственник. Во-вторых, это отток…
– …массовая эмиграция…
– …да. И в-третьих (и этот фактор я считаю основным), абсолютно всем рулит ФСБ, совершенно всеми процессами в гражданском обществе. Все проверяется, везде прикомандированы сотрудники, мало-мальски успешный бизнес моментально становится предметом их внимания. Каким-то образом контролируется все, и контролирующих и надзирающих уже больше, чем гражданского общества в целом. И вот этот перекос ухудшает общую картину, делает ее неуютной, что ли.
Хрущев практически навязал Украине Крым
– Твой муж Денис Вороненков (о нем мы еще поговорим), которого зверски убили в центре Киева, был одним из немногих бывших депутатов Госдумы, которые дали свидетельские показания о том, что Янукович, будучи президентом Украины, обратился к Путину с просьбой ввести войска. Скажи, пожалуйста, как депутату Государственной думы России тебе было что-то известно о том, что россияне хотят забрать Крым задолго до того, как сделали это?
– Что касается разговоров об этом, то уже давно навязана несколько неверная линия, потому что выглядит все так, будто Хрущев по ошибке или еще по каким-то своим соображениям, превысив свои полномочия, якобы отдал то, что не имел права отдавать. Но на самом деле, когда он приехал в Крым и увидел эту антисанитарию…
– …кошмар…
– …да. Если уж говорить прямо, чего сейчас, наверное, вообще делать не стоит, но чума в Европе началась с Крыма. Есть такое понятие как "суперинфекция". Генуэзцы, идиоты, не понимали, чем им это может обернуться, что они сами же и пострадают, использовали зараженные трупы как биологическое оружие и перебрасывали их через крепостные стены к противникам. Вот откуда пошла чума! О чем мы говорим! Инфраструктура, как и все остальное, была настолько слабой, что Хрущев понял, что это для Украины – полуостров, а для России – это фактически остров. Это постоянный лишний вираж, который необходимо сделать, чтобы что-то там исправить. И он практически…
(Во время золотоордынской осады генуэзской крепости Кафа в 1347 году татар одолела чума. Они с помощью катапульт стали закидывать крепость трупами. Генуэзцы вынуждены были бежать, спасаясь от смерти. По дороге в Геную они распространяли чуму в Европе, спровоцировав этим эпидемию. – "ГОРДОН").
– …навязал…
– …да, навязал Украине Крым. И Украина, естественно, себя чувствовала в этом отношении обиженной. Она могла бы потратить эти деньги на Одессу или еще какие-то свои территории, но вместо этого она взяла себе Крым, взвалила его на свои плечи, исправила там ситуацию, насколько это было возможно, а потом у нее, путем "огородного права", Крым отняли. Это же объективная реальность.
– В декабре 2016 года вы вместе с мужем, также депутатом Государственной думы России, Денисом Вороненковым, сели в поезд, как я понимаю, или в машину…
– …нет, это я потом ездила на поезде в Россию, а Денис после переезда уже не возвращался (мы еще затронем тему его преследователей из Федеральной службы безопасности). Он понимал все-таки, что в России ему будет очень небезопасно.
– То есть было принято решение уехать сюда?
– Да. Я продолжала еще какое-то время ездить в Россию. До тех пор, пока в прессе не появилась информация, что Денис дал показания по делу Януковича. И я не спела 30 января...
– …в Мариинке...
– …да, "Пиковую даму", потому что 28-го быстро села в самолет и прилетела в Киев.
– Решение уехать в Украину было тогда единственно возможным?
– Я считаю, что с точки зрения логики и здравого смысла оно было правильным, несмотря ни на что. Дима, пойми, то, что произошло в Киеве – это же не проявление силы. Они понимали, что юридически он был полностью для них недосягаем. И у них не было никакого другого способа, кроме того, которым они воспользовались. Если человек разводит насекомых и забыл закрыть банку, а ночью одно из них его ужалило – это что, поединок?! (Иронично улыбается.) Это что, можно назвать равной схваткой?! Нет, конечно. Это подлость! Это бессилие! По-другому они его остановить не могли!
– Удивительно. Красивый человек...
– …ой... (Вздыхает.)
– …с выражением достоинства на лице. Он поразил меня, когда вы приехали в редакцию интернет-издания "ГОРДОН". Это было первое ваше совместное интервью. И ужас ситуации заключался в том, что 23 марта Денис Вороненков был застрелен у гостиницы Premier Palace в самом центре Киева на глазах у десятков людей. Причем за четыре минуты до этого он переписывался с нашей журналисткой Натальей Двали по мобильному телефону, потому что за полтора часа до этого вышло то самое интервью, которое вы давали. Жуткая история, конечно. Кто тебе сообщил о гибели Дениса? И что ты в эту минуту почувствовала?
– Он еще успел мне написать. Его последняя смс как раз была о том, что главный редактор похвалила интервью, сказала, что оно читается на одном дыхании. А о его гибели мне по телефону сообщила моя пиарщица Таня. Я ей вообще не поверила, потому что он только что вышел из дома.
– Что она сказала, какие слова?
– "Маша, посмотри, что произошло!" Я побежала на кухню, там работал телевизор. Денис постоянно смотрел новости, даже выходя из дома, телевизор не выключал. И когда прозвучали слова "убит", "ранен", у меня, конечно, была надежда, что он все-таки ранен, когда я туда бежала.
После гибели мужа меня поддержал патриарх Филарет
– Что ты тогда ощутила? Вообще, какие чувства возникают у человека, когда ему говорят такое? Ты сейчас можешь это вспомнить?
– Ну сначала не веришь, отказываешься это принять, думаешь, что все можно исправить. Потому что я многим людям в своей жизни помогала выйти из крайних ситуаций, в том числе. У родителей были действительно сложнейшие медицинские проблемы. И Бог много раз давал мне силы и возможность оградить людей, нуждающихся в помощи, не дать им умереть. И я, может быть, на основании этих случаев, переоценила свои возможности. Я знала, что ему угрожает опасность. Но мне казалось, что мы все сделали, чтобы от нее уйти. И я надеялась, когда шла, ехала, бежала туда, что все-таки его можно спасти. А вот когда я поняла, что меня к нему даже не пускают, потому что там уже идут оперативные мероприятия, то тут, конечно...
– …я смотрел это видео по телевизору неоднократно. Ты выскочила из машины растрепанная, не понимающая, что происходит, бросилась к телу...
– …но меня не пускали...
– …да. Кто-нибудь нашел в тот момент какие-то слова, чтобы хоть немного привести тебя в чувства?
– Ну в тот момент кто бы ни говорил и как бы ни старался... Патриарх Филарет, спустя неделю, нашел такие слова. Во-первых, он благословил отпевание Дениса во Владимирском соборе. И я только спустя время поняла, что это совершенно нерядовое событие. Там уже давно ничего подобного не происходило. Графиню Капнист отпевали во Владимирском соборе в 1993 году, но до этого еще лет 40 там этого не делали. И если уж говорить о каких-то высоких категориях, о душе человека, то он, конечно, жил как король, погиб как король и отпет был как король. В этом отношении он был взвешен на божественных весах и, в отличие от одного библейского персонажа, не был "найден очень легким". Понятно, что тогда я об этом не думала, но спустя неделю я начала постоянно ходить во Владимирский собор. Как-то в субботу я пришла на службу, смотрю и понимаю, что практически на таком расстоянии, как мы сейчас с тобой сидим, стоит патриарх. Я по облачению это поняла. Я шепотом спросила, он ли это? Мне ответили, что да. И я тогда сказала: "А как это? Ни оцепления, ни полгорода милиции?.."
– …чай не Кирилл...
– …ну да, чтобы закруглиться быстрее, можно так сказать. Но он действительно аскет. Аскет! По сути – настоящий монах, который живет таким образом и близок к своей пастве. Ко мне тогда подошел служитель храма, потому что меня там узнали, и спросил, чего бы я хотела, может, к мощам приложиться? Я поинтересовалась, можно ли получить благословение патриарха? Мне ответили, что нужно спросить его самого, а потом провели к нему. И я стала перед алтарем, он вышел, смотрел на меня довольно долго (потому что, видимо, это было нечто), и через какое-то время сказал: "Ми всі умрем. Але він загинув за правду". И вот с этого момента я поняла, что мы еще встретимся там и все обсудим. Но это тяжелейшее испытание для меня, потому что жизнь без него – это, конечно, пытка.
– Денис Вороненков был депутатом Государственной думы России от Коммунистической партии, членом комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции. Я знаю, что у него были влиятельные враги в ФСБ. Кто?
– Ну он сам об этом говорил, это не секрет, это все выходило в эфирах, он неоднократно называл фамилии. Он говорил о генерале Феоктистове, с которым, кстати, они даже не были знакомы, но Феоктистов всегда говорил о нем с зашкаливающим уровнем ненависти за те расследования, которые проводились в рамках дел...
– …по наркотикам...
– …да, контрабанды.
– Он говорил когда-нибудь, что его могут достать в Киеве?
– Помнишь, он говорил об этом в интервью изданию "ГОРДОН" и шутя, как бы бравируя, сказал: "В России говорят, что меня надо убить", помнишь?
– Да...
– В конце концов, эта фраза стала заголовком ("В России кричат, что нужно обменять меня на Сущенко, а если не получится – убить, как Бандеру". – "ГОРДОН"). Он понимал, что, может быть, его преследователи хотят это сделать, но думал, что просто невозможно совершить это в Киеве вот так нагло…
– …в центре города…
– И потом, это же оскорбление, нанесенное не только мне и ему, это оскорбление...
– …стране...
– …это практически пощечина! Конечно, спектакль у них был задуман омерзительный! За две недели до этого пошли всякие реалити-шоу с какими-то призывами, постоянные взвешивания моей нравственности...
– …на российском телевидении...
– …конечно! Что я себе позволяю! Куда я уехала? За кем? Что бросила? Ради чего? Все это постоянно обсуждалось, за две недели до убийства. Но даже когда оно произошло, это совершенно не сбавило пыла! Они с еще большим усердием начали ежедневно выходить с подобными программами. Сейчас они меня в эфире поздравляют с воскресшим Вороненковым! Я все понимаю, но и сарказму должен быть какой-то предел! Хотя я знаю, как и все мы, почему это происходит. Потому что начались задержания!
Россия выбрала в моем лице мальчика для битья
– Мы знаем, что в Днепропетровской области пошли задержания людей, которые напрямую задействованы, замешаны в убийстве Дениса Вороненкова. Скажи, пожалуйста, ты лично знаешь, кто его убил?
– Нет...
– …то есть мы знаем, кто убил, но по чьему заказу?
– Я думаю, что это тайна следствия. Сейчас все мои домыслы и соображения не должны нарушать тишину. Это мое глубокое убеждение. А по поводу того, что происходит со всей этой перегретой атмосферой, то сначала я считала, что это отвлечение внимания на негодный объект, чтобы не говорить о чем-то другом. Например, о том, что принимается какой-то новый пакет санкций или еще что-то неприятное. Ну вот выбрали они такого мальчика для битья в моем лице и ежедневно этим пользуются. Но Украине я по гроб жизни обязана и благодарна. Петр Алексеевич Порошенко принял решение выделить мне госохрану. Он изменил мою судьбу и не дал им ни украсть меня и привезти в российское посольство, ни...
– …а были попытки?
– Ну они же кричали все время: "Маша, тебе нужно бежать в российское посольство!" Понятно, что никто туда бежать не собирался! Но в итоге я бы Порошенко это и объясняла, что я туда не прибежала. То есть он сыграл в моей жизни роль спасителя. Каждый день со мной находятся ребята из охраны. Ведется следствие, и все, кто им занимаются, очень добросовестно выполняют свои обязанности. В принципе, это люди, которые спасают меня от левиафана, вытаскивая из его пасти! Я очень хорошо отдаю себе в этом отчет, и хочу в эфире сказать (смотрит в камеру) большое спасибо всем, кто за меня вступился.
– Ты сказала в одном из интервью, что там, около Premier Palace, расстреляли половину тебя…
– Да, это так и есть.
– Каково это, когда вы жили душа в душу, были единым целым, когда у вас были общие мысли, общее настоящее, прошлое...
– …общий воздух...
– …да, я понимаю это. Каково это – остаться одной и осознавать, что это все?
– Это невыносимо. Но как – одной? Он все равно со мной. Но если бы я не нашла в себе силы собраться и снова стать тем человеком, которым была, а, возможно, и поменяться, но стать очень сильной, то я бы предала его память и его выбор, когда он решил жить со мной. (Говорит со слезами на глазах.) Если я не буду достойна нести эту боль, то грош цена такой любви.
– А когда особенно больно: утром, днем, вечером? Когда?
– Утром.
– Утром?
– Утром... Дим, не надо… (Плачет.) Просто, Дим, это такой момент… Как на скорости – в бетонную стену...
– Он был очень состоятельным человеком?
– Дима, это немножко преувеличенные вещи. Он действительно неплохо зарабатывал, но он был очень способным человеком. У него был какой-то период в жизни, когда он не состоял на госслужбе и занимался бизнесом, недвижимостью. Тогда же был бум, а он обладал хорошим чутьем.
– Я знаю, что все его имущество отошло его бывшей жене…
– Не отошло, оно на ней и было. Потому что, пока он находился с ней в браке, он все оформлял на нее. Но он повел себя по отношению к ней так, как и должен поступать мужчина. Просто она предала его, особенно, когда он уехал, она не стала выполнять свои обязательства. Он ей, причем по доброй воле, оставил и так больше, чем хотел взять обратно. Но я даже не могу сказать – это часть сценария или ее решение. Денис всегда считал, что она лабильный человек, что она управляема им. А я ему говорила, что раз это так, то сама бы она ничего сделать не смогла, у нее бы не хватило духу на какие-то решения. Значит, теперь она управляема кем-то другим. Потому что человек не может поменяться. Мне сложно сказать, почему все так произошло в его жизни. Почему так безобразно все от него отвернулись.
В России дело об убийстве Вороненкова ведет тот же следователь, что фабриковал против него дела
– Еще одна боль, я думаю, это твоя мама – Людмила Васильевна Максакова – выдающаяся актриса, мы говорили об этом…
– …по сравнению с (качает головой)...
– Насколько я знаю, после этой трагедии, которая случилась в Киеве, твоя мама сказала: "Ну и слава тебе, Господи, что так произошло". То есть она его как-то не любила особенно, насколько я понимаю?
– Мама категорически не права, потому что она сама тяжело переживала, когда ее сын Максим попался на...
– …твой брат?
– Да, конечно. Он же находился последний год, даже два, под домашним арестом, а до этого сидел в следственном изоляторе.
– За что?
– За то, что он, занимаясь пиаром министерства спорта, не смог подтвердить финансовую информацию о расходах. И для нее это стало очень большим испытанием. Сейчас, наверное, скажу такие вещи, за которые, если она посмотрит, ей будет крайне стыдно. Ей было очень тяжело жить с тем, что ее ребенок (хотя какой ребенок – он на семь лет меня старше) оказался в такой ситуации. И когда мы были в Японии, где я открывала Фестиваль русско-японской культуры (там, естественно, был Сергей Евгеньевич Нарышкин), я там пела, все проходило с большим успехом, ко мне подошел Денис. Мы тогда мало общались, разве что на уровне приветствия. И он совершенно прямо (а он был прямым человеком) сказал: "Маша, я не понял, у тебя брат сидит, а ты здесь общаешься. Ты не хочешь что-то сделать?" Я ответила, что, с моей точки зрения, он не безупречен, что все не просто так. Если бы он был не виноват, я бы всех за него погрызла. А у нас с Денисом был общий адвокат – Татьяна Лучкина, которая потом была у нас на свадьбе и так далее. Дело в том, что Максим через нее попросил Дениса помочь ему. И Денис мне сказал, что он вник в ситуацию и считает, что мне будет проще это сделать, что я обязательно смогу помочь брату. То есть он организовал работу моего мозга в этом направлении, что я озвучила несколько просьб. В принципе, никто ничего не нарушил, он просто был переведен под домашний арест. Следствие продолжалось, и он в итоге все равно там...
– …ну хоть из СИЗО выпустили...
– Для мамы это было самое главное. И, по большому счету, это Денис меня заставил помочь брату. И я не знаю, какое "слава богу" после этого может быть?! И как ей не стыдно?!
– Ты сегодня общаешься с мамой?
– Нет.
– И? Что будет дальше?
– Дальше я буду воспитывать Ивана, жить в Украине, петь. Я буду заниматься фондом, который мы создали буквально на прошлой неделе и несколько дней назад провели его презентацию. Фонд будет искать и продвигать детей, одаренных в области академического искусства. Это очень кропотливый труд. Я это много раз делала в рамках предвыборных кампаний. У меня очень большой опыт и навыки, поэтому сейчас у меня есть стройная система, как я буду это реализовывать. Я хочу... (Улыбается.) Людина завжди повинна бути вдячною. Я очень благодарна Украине и хочу сделать так, чтобы моя благодарность выражалась не только в словах. Все, что я смогу сделать для детей, особенно с оккупированных земель, для детей, которые остались, как мой Ваня, в результате всего этого ужаса сиротами, я сделаю. И среди них наверняка есть музыканты, которым нужно помогать. Конечно, в первую очередь, этот фонд организован для них. Но и для всех остальных, потому что Украина и ее дети не виноваты в той политике…
– …которую ведут взрослые дяди…
– …да.
– В Москва и Питере, я не сомневаюсь, у тебя осталось много друзей. Ты с ними сегодня общаешься? Хорошими, нормальными, вменяемыми людьми…
– Ну… С теми, кому хватает смелости общаться теперь!
– Но есть такие?
– Да. Отдельно взятые. (Смеется.) дерзкие люди. Их мало.
– Остальные боятся?
– Да.
– Я знаю, что ты дружишь с Еленой Драпеко – депутатом Госдумы, актрисой, которая сыграла в фильме "А зори здесь тихие"…
– …она замечательный человек, но это все из той же категории – призывы.
– То есть она говорит: "Вернись!"?
– Дима, абсурд в чем? Что значит – вернись? Я же не к тебе, Елена Григорьевна, дорогая, приеду, а к тем, кто только недавно сделал вот это! Кто еще будет надо мною глумиться и продолжать недоделанное! Я для них – подранок, недобитый враг. Куда можно приехать?! Если бы там началось нормальное следствие! Если бы его не вел тот же самый следователь Жаренов, который все эти четыре года фабриковал против Дениса абсолютно безобразные уголовные дела! Если бы! Я всегда говорю: "Его убил не Путин. Совсем нет! И не надо о нем говорить всего этого. Это неправда!" Другое дело, если бы он сейчас вмешался в этот процесс, и велось бы нормальное следствие, а не вот это циничное, эта пляска, которая продолжается и по сей день!
– А были тебе какие-то сигналы от Нарышкина, может быть, от Суркова?
– Ну Песков же сказал, что он не видит никаких препятствий для моего возвращения. Но еще раз говорю: я думаю, что они все мне сочувствуют.
– То есть если бы ты сегодня вернулась в Москву, например, то я думаю, что государство Россия по всем телеканалам сказало бы: "Браво! Блудная дочь возвратилась!"
– Дима, это невозможно!
– Я понимаю, но тем не менее…
– По ряду причин…
– …но как бы вело себя телевидение?
– …потому что в том государстве, когда я там находилась, просила, бегала и умоляла, – никто мне не помог. А это государство протянуло мне руку. Поэтому уже не важно, что я там родилась, тем более, что на свет я появилась не в России. Но пока я там жила, я старалась делать все, что могла и что от меня зависело, чтобы в России жилось лучше. Но руку мне протянула Украина. Я очень благодарный человек. Я понимаю, что буду лежать рядом с Денисом на Зверинецком кладбище.
– Вот так?
– Да, конечно. Там сразу два места дали. (Улыбается.) Дали! (Указывает глазами и руками наверх.)
– А не тянет в Россию? Все-таки это родина? Хочется хоть на день оказаться в Москве, Питере, я не знаю, где-то еще?
– Мне хочется хоть на минуту оказаться рядом с Денисом. И все.
Сейчас у меня нет возможности выходить на сцену – это просто небезопасно
– …понимаю. Ксения Собчак сказала, зачитываю, что ты в Киеве никому не нужна, жить ты привыкла ярко, а делать это можешь только в России.
– Ой боже, как мало мне надо! Я думаю, Ксюша даже не понимает насколько. В первую очередь человек должен быть самодостаточен, что бы он ни делал. Конечно, я занимаюсь. Очевидно, что сейчас у меня нет возможности выходить на сцену – это просто небезопасно.
– Почему?
– Потому что следствие еще не закончено. Вот когда хоть до чего-нибудь доберемся, тогда будем думать. Но у меня есть блестящий концертмейстер, которого мне предоставила Киевская опера, и который разучивает со мной новые партии. Это не творческий простой. Мы сейчас закладываем фундамент под мои дальнейшие, новые шаги. Просто тяжело без любимого человека. Но это совершенно не значит, что я не нужна! Ну Дима, ну почему я не нужна?! Не нужен тот, кто не может ничего дать! А тот, который приходит и говорит: "Я хочу, буду и сделаю", – такой нужен всегда!
– Твой отец – немец…
– Да.
– Ты – гражданка России и Германии. Ты никогда не рассматривала для себя возможность жить в Европе, в Германии, например?
– Ну этот выбор сделали за меня мои родители.
– Чувствуешь ли ты себя немкой?
– Что-то хорошее от немцев во мне, безусловно, есть...
– …пунктуальность, четкость, порядок?
– Как сказал Дорошенко: "Ты какая-то тевтонка!" (Смеется.) Я совсем не хладнокровна. Но вот это звенящее чувство справедливости...
– …звенящее?..
– Да. Вот оно, мне кажется, немецкое.
– Так. И? Возможен ли переезд в Германию?
– Ну я же туда и так езжу. А переезд – это глобальная вещь. Это же не поехал – приехал. Я очень люблю Германию, восхищаюсь людьми, которые смогли построить такое государство, а личность Конрада Аденауэра у меня просто вызывает восхищение! Безусловно, мне многое там нравится. Но сейчас я даже не знаю, как думать о переезде. Ну как?!
– Я очень люблю Киев, но до этой жуткой войны я очень любил и Москву, часто там бывал, брал интервью. У меня много друзей в Москве – выдающихся людей, в том числе артистов, спортсменов и так далее. Москва была глобальна, там были и сейчас есть личности, с которыми так интересно. Киев, по сравнению с Москвой, не кажется тебе провинцией?
– Нет! Наоборот! Боже, не знаю, может, это взгляд со стороны, но я всегда повторяю, я впевнена, что называется, что именно в Киеве начнется возрождение, наверное, еще недорасцветшей славянской цивилизации! Еще что-то она не высказала. Потому что Киев – город ласковый! Денис все говорил: "Добрый-злой". Нет, он ласковый, уютный…
– …Москва – злая…
– …да, это его любимое выражение! Москва – это эклектика, это все сразу. Там уже не поймешь, кто вокруг тебя. Где они – настоящие москвичи, найдите этих людей! Все поменялось. Кого выбросили, кого жизнь вышвырнула. Этой интеллигенции, которая, безусловно, была в Москве...
– …я представляю, какой у тебя был круг общения…
– …конечно. Вот о нем имеет смысл говорить, когда мы вспоминаем о той Москве...
– …о круге общения...
– Да! А сейчас, я не знаю…
– Ну кто у мамы дома бывал, какие люди? Давай перечислим.
– Все. Козловский, Симонов Евгений Рубенович (я имею в виду режиссера, а не поэта), Виктюк наш замечательный, которого я так любила с самого детства, а он называл меня принцессой. Боже, у нас с ним был роман с тех пор, как мне исполнилось три года! Фоменко Петр Наумович. Моя мама до помутнения рассудка, скажем так, говорила, что не может организовать вечер для своих друзей, потому что ей пришлось бы проводить его на Ваганьковском кладбище. (Смеется.) Ну, в чувстве юмора и блеске интеллекта ей не откажешь! Вот поэтому особенно досадно.
– То есть этот круг общения – это то, чего, к сожалению, уже нет, правда?
– Если, так или иначе, все эти люди уже на Ваганьковском кладбище, то, я еще раз говорю: потеря – невосполнима. (Пожимает плечами.)
Мои старшие дети сделали свой выбор в пользу отца и живут в России
– Ты уже немножко говоришь по-украински?
– Да!
– У тебя есть учитель?
– Конечно!
– То есть учитель прямо?!
– И учитель, и я всех ребят прошу, которые со мной работают, чтобы они разговаривали, спілкувалися тільки на українській мові.
– Ты знаешь немецкий язык?
– Я знаю шесть языков, то есть шоста мова буде українська.
– …давай перечислим…
– Немецкий, английский, французский...
– ...в совершенстве?!
– Да. Эти языки я очень хорошо знаю.
– Итальянский, наверное?
– Да, в силу профессии...
– …потрясающе!
– Русский, естественно. И украинский.
– …потрясающе! И легко? И спокойно?
– Ну а чего тут? Служенье муз не терпит суеты. (Улыбается.)
– У тебя трое детей. Здесь ты живешь с маленьким Ванечкой, сыном от брака с Денисом Вороненковым. А что с двумя старшими детьми?
– Старшие дети, в силу моего переезда, сделали свой выбор в пользу отца.
– Сколько им лет?
– Илюше тринадцать будет, а Люсе – девять. Но я не могу сейчас все это объяснять. Это как-то даже странно. Мне казалось, что детей надо обязательно... Ну ошибка это моя! Большая ошибка! Но я считала, что я за детей ответственна, я их развивала. Сама, без помощи со стороны их отца, я старалась дать им языки, образование. Они играют на инструментах и делают это хорошо. Один – на рояле, другая – на арфе.
– …на арфе?
– Да. У нее нет абсолютного слуха. Нужно же здраво относиться к тому, что есть, и лепить из этого то, что нужно. И рояль для девочки – это тяжело. Она не Брунгильда. Она хорошенькая, но такая хрупкая. Поэтому всегда нужно исходить из данных, а уже потом их развивать. Она хорошо двигается, играет, она молодец!
– То есть они сейчас находятся в России?
– Да. Конечно, Илюшу мне жаль, потому что он уже начал совсем другой путь. Он два года учился в Суворовском училище, у него все было бы совсем по-другому, он бы оторвался от всего этого, но, увы.
– Мужа нет, двое старших детей далеко...
– Ну они со своим отцом, так теперь будет, видимо. Но первые 12 лет они были со мной.
– С мамой отношений нет...
– Нет.
– Но это беда?
– Почему? Надо закрыть одну дверь, чтобы открыть следующую. Это не беда.
– Я тебя процитирую. В одном из интервью ты сказала: "Большая ошибка моей жизни – выбор отца моих первых детей".
– Ну это очевидный факт.
– То есть речь идет, я скажу, о Владимире Тюрине, как о нем пишут – главе Братской организованной преступной группировки. Он крутой человек вообще?
– Дело в том, что меня-то взяли обманом. Тогда же о нем никто ничего не писал. Нигде вообще нельзя было вычитать, кто он. Ну просто бизнесмен, ну Владимир – фамилия мне ничего не сказала.
– Но ухаживал красиво?
– О! Это была осада Коринфа. (Улыбается.)
– Но любовь была?
– Нет, с моей стороны скорее не было.
– Не было любви?!
– Я объясню. С моей стороны была признательность, потому что я считала, что в моей непростой ситуации, независимо от того, какие отношения были у нас с мамой, он готов был взять за меня ответственность. Я тогда еще такой карьеры не сделала, была зависимой, естественно. А что такое любовь, я поняла, когда встретила Дениса. Вот это – любовь!
– Маша, но двое детей все-таки?
– Как сказать?.. Человек часть своей жизни может провести во сне. Деторождение – это несознательный процесс. Выбор заключается только в том, оставлять ребенка или не нет, но на такие вещи я не способна.
– Опять-таки я читал в интернете, что Владимир Тюрин – очень могущественный, влиятельный человек, который был крайне раздражен тем, что ты вышла замуж за Дениса Вороненкова.
– Это неправда. Он может сейчас говорить все, что угодно, но сначала он не поленился, пришел к нам на встречу...
– …на встречу?!
– Да. Я была этому удивлена. Я даже внутренне себя простила за него, когда он это сделал. Он пришел и сказал: "Маша достойна нормальной жизни, которую я ей дать не смог. Я вижу в тебе нормального человека."
– …он сказал это Денису?
– Да. "Маша, я желаю тебе с ним счастья, я думаю, что он сможет тебе его дать", – сказал он мне.
– То есть отомстить Денису за то, что он тебя у него увел, он не мог, на твой взгляд?
– Он не должен был бы этого делать, скажем так. Он ведь встретился с нами и сказал все то, что сказал. Безусловно, у них с Денисом не сложились отношения, но это потому, что они слишком разные люди, из абсолютно несхожих миров. Когда он желал, чтобы Денис сделал меня счастливой, он понимал, о чем он говорит, да и вся наша жизнь это подтверждала. Так Денис и сделал меня счастливой!
– Как пела Эдита Станиславовна Пьеха: "Жизнь продолжается, и каждый из нас за счастье сражается". Ты яркая, эффектная женщина, скажи, ты способна еще влюбиться, как ты думаешь?
– (Вздыхает.) Нужно хорошо закрыть одну дверь вот там (Показывает за спину.)...
– …а она еще не закрыта?
– Когда я хоть что-нибудь пойму, тогда можно... Я даже не в состоянии представить до конца, какой я буду завтра. Не могу ответить на этот вопрос, мне кажется, что это невозможно.
Я могу себе позволить не врать
– Ты пела на прославленных сценах Большого театра, Мариинки, на ведущих сценах мира. Где лучше пелось?
– В Мариинке пелось очень хорошо. Все же зависит...
– …от акустики?..
– Нет (Улыбается.) От личности маэстро Гергиева.
– Ух ты!
– Да. Вот я не знаю, каким образом, но с ним все становятся в два раза талантливее, чем есть!
– А маэстро хорош?
– Да! В музыкальном смысле – просто безупречен! Музыка рождается, как только он открывает партитуру.
– Какая твоя любимая партия, в какой опере?
– В принципе, я влюбляюсь в любую роль, которой начинаю заниматься. Вот, например, сейчас я учу Далилу, хотя, вроде бы, да? Но влюблена в нее совершенно. Но, несмотря на мои успехи в современных операх, все равно, наверное, пока самый удачно созданный мною образ – это Кармен.
– Все-таки?
– Да.
– По результатам гастролей – где лучше всего тебя принимали?
– В Японии, к примеру. Я даже не знала, что такое возможно, чтобы люди пришли на концерт, влюбились и стали ездить за тобой весть тур...
– …ездить?..
– Да! 100 человек! Ну сначала 20, потом 30, потом уже100! Одни и те же люди! И куда я еду, туда – и они!
– Мне Елена Васильевна Образцова рассказывала про Японию…
– Вот это, конечно, было очень необычно!
– Сегодня Киевский оперный театр, конечно, уже не такой, каким был в 60–70–80-е, когда тут был весь цвет собран зятем Хрущева – Гонтарем…
– Да, но здесь просто не хватает финансирования. Абсолютно все опять расцветет и будет то же самое, как только немножко наладится экономика.
– Маша, я благодарен тебе за беседу. Она была очень интересной и искренней…
– (Улыбается.) Я считаю, что это мое самое главное достижение – я могу себе позволить не врать!
– Здорово!
– Это самое главное!
– Я хочу попросить у тебя прощения, если где-то вынужденно задавал вопросы, которые приносили тебе страдания. Ты знаешь, чтобы сгладить это и доставить удовольствие нашим зрителям, я бы хотел экспромтом попросить тебя что-то исполнить твоим прекрасным голосом…
– Сейчас. Будем петь украинскую песню, только надо выбрать. Смотри, можем спеть веселую "Ой, я знаю, що гріх маю!", а можем трагическую – "Журавку"?
– Давай веселую…
– Веселую?
– Трагического было много сегодня…
– Ой, я знаю, що гріх маю,
Пекло вогнянеє,
Що давала цілувати
Личко рум`янеє.
Гей, ріді, ріді, дай,
Ріді, ріді дайна!
– Дальше идут два довольно похабных куплета: кого только она там не перелюбила! А вот последний – очень красивый:
Якби мені пощастило
Василя зловити,
Я б не стала більше хлопцям
Голови крутити!
Гей, ріді, ріді, дай,
Ріді, ріді дайна!
– Браво, Маша! Спасибо большое.
– Спасибо вам.
Записала Виктория Добровольская