Полякова: Ситуация с кандидатами в президенты – как в женском гардеробе: куча платьев, а надеть нечего
Кто убил украинский шоу-бизнес, чего не хватает украинской политике, почему олигархи не готовы жить по правилам, как война с Россией повлияла на музыкальный рынок Украины. Об этом, а также о том, почему она больше не ездит в РФ, в авторской программе главного редактора интернет-издания "ГОРДОН" Алеси Бацман на телеканале "112 Украина" рассказала известная украинская певица Оля Полякова. "ГОРДОН" эксклюзивно публикует текстовую версию интервью.
У нас если политика, то всегда громко, грязно и как-то очень серьезно. Я люблю, когда люди относятся к себе с долей иронии, а в политике это редкость
– Оля, привет.
– Привет.
– Примерно 10 лет назад у Савика Шустера возникла идея взять в соведущие красивую и умную блондинку…
– И я ходила на тракты (пилотные программы. – "ГОРДОН") с пылесосом.
– Да, но ты не знаешь, благодаря кому ты ходила на тракты: я как раз тогда была редактором программы Савика Шустера и предложила попробовать Олю Полякову. Я помню этот тракт (ты сейчас расскажешь свою версию)… Во-первых, нужно отметить: ты пришла со своим тестом, со своими идеями – это тебя очень отличало от других известных блондинок (не будем тыкать пальцами)…
– Я готовилась! Я же понимала, что иду в политическую программу (смеются).
– Ты пришла с тестом, потом сплела из него косу и водрузила его на голову, сказав, что ты – Юлия Тимошенко.
– Это было "утро Юлии Тимошенко": заплела косу и засунула голову в духовку, посыпала кунжутом и пошла в Верховную Раду (смеется).
– Савик шутку не очень оценил, но я запомнила тебя как девушку без комплексов (смеется).
– У тебя просто более развито чувство юмора. Вообще мне кажется, что в наших политических программах не хватает этого элемента. У нас если политика, то всегда громко, грязно и как-то очень серьезно. Я люблю, когда люди относятся к себе с долей иронии, а в политике это редкость.
– Умение смеяться над собой – одно из самых ценных в человеке, и мне это очень нравится. В тебе это присутствует.
– Спасибо.
– Скажи, пожалуйста: над какими привычками или комплексами ты не боишься смеяться публично?
– Могу смеяться над всем. Юмор разрушает пафос, а пафос очень сильно напрягает. Когда ты относишься к себе легче, то и люди относятся к тебе легче. У меня был длинный творческий путь, если ты помнишь, 10 годами он не ограничивается – все началось гораздо раньше. Я пребывала в разных состояниях, и было очень сложно, когда ты относишься к себе слишком серьезно, а люди – нет (смеется).
– Ты вовремя сориентировалась.
– Постоянно ощущаешь когнитивный диссонанс!
– Какое страшное слово!
– Так недолго и до успокоительных таблеток дойти. Мой муж всегда говорил (большое ему спасибо за это): "Если ты не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней". И в один момент я изменила отношение и начала смеяться над всем. Это так расслабило и меня, и людей вокруг меня… Мне стало не только легко жить, но и легко работать.
– Какой самый безбашенный поступок ты совершала когда-либо?
– В карьере или в жизни?
– Вообще.
– (Вздыхает и смеется).
– Ты сейчас явно что-то неприличное вспомнила.
– Нет-нет. Если взять мою профессию и то, как я была к ней готова изначально, то это был безбашенный поступок. То, чему я научилась за 15 лет, – это совершенно не та Оля Полякова, не та певица [которой я начинала]. То есть мне очень мало было дано…
– Природных данных?
– Природных голосовых данных. Я очень сильно над этим работала, это серьезный 20-летний труд: от одной октавы до четырех октав диапазона…
Я хочу быть президентом. Там так много не совсем адекватных людей – чем я хуже?!
– Ого!
– Я сама сделала себе голос. Поэтому когда я решила быть певицей с теми данными, это был очень безбашенный поступок! (Смеется). Даже моя мама, когда я поступала в музыкальное училище на вокальное отделение… даже не вокальное, а дирижерско-хоровое – я дирижер по первому образованию, так что могу дирижировать хором (улыбается). Поскольку там были уроки вокала, я пошла туда и сказала маме, что хочу быть певицей. Мама на это сказала мне: "У тебя что, голос есть?" Я взяла и доказала ей, что есть (смеется).
– Мама виновата.
– Да! Спасибо ей!
– Судя по твоим частым в последнее время появлениям с Владимиром Зеленским, я так понимаю, что ты с кандидатом в президенты уже определилась?
– А он уже заявил об этом официально?
– Надо, чтобы заявил официально?
– Ну конечно! У нас так много говорят… Я тоже могу заявить! Алесь, знаешь, я хочу быть президентом. Там так много не совсем… м-м-м… адекватных людей – чем я хуже?! (Смеется).
– Я сегодня удостоверилась, что кресло, на которым ты сидишь, волшебное. На нем сидело уже много людей…
– И все хотят в президенты?
– В том числе твой коллега Иво Бобул, например.
– (Смеется).
– Раз уж ты эту тему затронула, давай представим: Оля Полякова получает булаву и серебряную президентскую печать…
– О боже! Нет!
– Что она сделает?
– Мне настолько нравится мое сегодняшнее положение, в котором у меня есть возможность дарить людям счастье и радость… А президент – всегда плохой.
– Ну почему же?! Может, наконец-то будет президент, который сделает всех счастливыми! Заслужила ведь Украина?
– Заслужила – это абсолютно точно. Но это, как ты понимаешь, все-таки сложно. Мне кажется, что не все люди приходят туда [во власть], чтобы сделать хуже, они же все-таки стараются, но плохо получается.
– Ты так хорошо думаешь о людях?
– На самом деле я думаю о людях хорошо. Редко в политику приходят сволочами. Наверное, приходят с какими-то альтруистическими идеями, но потом их ломает система. Як наче той вампір кусає – и они все начинают делать одно и то же (изображает зомби).
– Ты бы смогла пройти испытание медными трубами, как считаешь?
– Знаешь, я такая безбашенная, что, возможно, в моей жизни будет что-нибудь с этим связанное. Меня это все очень интересует. Меня интересует политика, я обожаю твою передачу, обожаю передачу твоего мужа, Димы Гордона…
Ситуация с кандидатами в президенты – как в женском гардеробе: куча платьев, а надеть нечего
– А я-то думаю, почему у нас такой высокий рейтинг! (Смеется).
– Я смотрю, слушаю, внимаю, пытаюсь разбираться. Я очень люблю [российского политолога Станислава] Белковского. Я просто влюблена в него!
– Он, кстати, на днях будет в Киеве.
– Сделай мне, пожалуйста, с ним аудиенцию.
– Хорошо, договорились.
– Я очень хочу с ним пообщаться. Мне кажется, что он местный Нострадамус: можно ему любой вопрос задать. У меня есть десяток вопросов, на которые никто не может дать ответ. Я вообще считаю, что взрослый человек в детородном возрасте не может не интересоваться политикой. Поэтому когда многие наши селебритис говорят "я вне политики", "меня это не интересует", "я за мир во всем мире" – да, я тоже за мир во всем мире, но невозможно этим не интересоваться, будучи взрослым, думающим человеком.
– Как ты думаешь, почему не может человек, принимающий решения, собрать всех, кто держит акции государства Украина (условно), олигархов, и сказать: ребята, живем и работаем по правилам с завтрашнего дня? Ты бы могла так сделать?
– Эти люди привыкли к определенному образу жизни: все эти прекрасные яхты, все эти великолепные самолеты, отдых на Мальдивах. И в какой-то момент ты им говоришь: давайте вы все это отдадите государству и начнете жить на 40 тыс. грн (или сколько они там получают, я не знаю)…
– Ты имеешь в виду народных депутатов?
– Да.
– Сейчас они получают меньше: 20–25 тысяч.
– Вот. А они привыкли к какому-то определенному образу жизни, им нужно содержать…
– Нет, я говорю об олигархах. Условно, это 10 человек, самых богатых в Украине. И вот они…
– …говорят своим вассалам: "Все, хватит жировать".
– Да!
– Не знаю, мне кажется, они должны бояться за свою жизнь даже…
– То есть ты была бы жесткой руководительницей?
– Я бы – да! Но почему они этого не делают? Мне кажется, что они (кроме того, чтобы залезть, извините, рылом в корыто) хотят еще и что-то хорошее сделать. Хотят или нет, я не знаю, но я бы, мне кажется, хотела. Но свои деньги я зарабатываю тяжелым, каторжным трудом…
– Я это знаю.
– Поэтому я не представляю, как бы я существовала в условиях, когда мне несут мешки [денег] за какие-то решения.
– А соблазн велик?
– Огромен!
– К тебе приходили представители каких-либо партий с предложениями места в списке или спеть на концерте в чью-то поддержку?
– Пока нет, но я готова рассмотреть предложения (улыбается).
– Ты уже работала на каких-либо выборах?
– Когда-то работала. На каких-то (улыбается).
– И как тебе этот опыт?
– Хороший денежный опыт, что уж тут скрывать (смеется).
– Есть кандидат в президенты, за которого ты бы никогда не пошла агитировать или петь?
– Конечно.
– Кто это?
– Уже есть заявленные кандидаты?
– Конечно. Можно пальцы загибать: Порошенко, Тимошенко, Ляшко, Бойко, Гриценко, Рабинович, Безсмертный, Наливайченко, Тарута. Выбирай любого.
– Понимаешь, это как в женском гардеробе: куча платьев, а надеть нечего. Так и с этими президентами. Ну так, чтобы отдать стопроцентно свой голос, поверить… Ну, послушай, эти люди уже давно в политике.
Творчество Оли Поляковой настолько сбивает пафос, что танцуют все: и очень серьезные, и не очень, и очень богатые
– Кстати: Зеленский и Вакарчук. Если пойдут.
– Ну если пойдут… Кто даст мне пост министра поп-культуры, за того и буду голосовать (смеется). Почему, кстати, нет такого министерства?
– Его сначала надо будет учредить.
– Пора! Так вот: все люди, о которых ты говоришь, были в политике долгие годы, они занимали самые ключевые позиции – что им мешало тогда делать? Когда они, условно говоря, были премьер-министрами и так далее… Понимаешь, о чем я?
– Конечно.
– Одни и те же на манеже. Мне кажется, пора туда новую кровь пускать.
– Что-то ты темнишь. Наверное, хочешь сама туда войти в виде новой крови?
– Не сегодня. Дайте пожить (смеется). Все-таки профессия президента – это ни себе, ни людям.
– Ты сейчас часто участвуешь в юмористических программах. Как считаешь, наши политики – юмористы?
– Смешные есть. Например, для меня Ляшко – смешной.
– Он тебе нравится?
– Он смешной.
– Так он же не шутит, он – серьезно! (Улыбается).
– Ну может, все-таки шутит? Не может быть, Алеся! (Смеются). Мне кажется, что это высокий лэвэл троллинга.
– Какой президент Украины за все годы независимости тебе нравится больше всего и почему?
– Леонид Кравчук.
– Почему?
– Кравчук же?
– Да, Леонид Макарович.
– Который "між крапельками" – это ведь он?
– Да, все правильно (смеется).
– Это так давно было, что могла и запамятовать. Почему он? Я с ним много общалась в частных беседах, и он мне нравится.
– Это были корпоративы?
– Да. Он очень позитивный.
– Наверное, танцевал под твои песни?
– Они все танцуют под мои песни! Творчество Оли Поляковой настолько сбивает пафос – со всех! – что танцуют все: и очень серьезные, и не очень, и очень богатые. Я красивый большой аниматор, и я умею вовлечь их в это веселье. Кстати, по поводу концертов. Я хочу рассказать, как меняется наша страна. Еще четыре года назад основными заказчиками у артистов были народные депутаты, судьи и другие власть имущие. Сейчас ситуация совершенно иная. Это большой бизнес, большие строительные компании, какие-то кирпичные заводы…
– Аграрные компании?
– Аграрии, конечно. Какие-то продавцы бананов… С одной стороны, эти клиенты более прижимисты, потому что деньги им не несут мешками, а они сами зарабатывают, но и отношение совсем другое. Нет этого "а ну давай развлекай нас". Я вижу эти перемены. О чем это говорит? О том, что большой бизнес развивается.
– Может, те, кто сейчас у власти, просто стали жаднее?
– Или так.
– Были у тебя корпоративы, когда выходишь в зал, а там – один-два человека?
– 10 было.
– То есть корпоратив заказали всего лишь для 10 человек?
– Есть компания, которая заказывает меня уже много лет… (мы же не говорим, кто это: власть имущие или бизнес)… У них такая тема: они пьянствуют в одном зале, а танцы – в другом. У них всегда очень много артистов, штук (назовем нас штуками) шесть-семь, то есть большая банда. И эти люди [приходят из одного зала] – заглянули – и уходят дальше принимать горячительные напитки. А артист остается один – и он не понимает, что ему делать: прекращать концерт или дальше петь при пустом зале. Я – единственный артист, который говорит: "Эй, секундочку, все вернулись, девочки – в кружочек..."
– Там и девочки есть?
– Ну да. Это какая-то фирма. Я точно не знаю их специализацию.
– Понятно.
– Да, здесь можно включать блондинку (улыбается). Так вот: почему они меня столько лет уже заказывают? Я не пускаю их употреблять горячительные напитки: все 10 человек остаются здесь, смотрят на артистку. Артистка не может выступать при пустом зале!
Я считаю, что именно телевидение убило украинский шоу-бизнес. Московских звезд мы холили и лелеяли, возили их бизнес-классами, селили в премьер-отелях, кормили в лучших ресторанах. А нам – мало того, что нужно было залезть в эфир, так еще бесплатно!
– Мне кажется, твой взлет начался, когда появились знаменитый кокошник, высокие трусы, ноги от ушей.
– Да.
– Это совпало с началом российской агрессии…
– Ирония судьбы…
– …а кокошник ведь ассоциируется с русской культурой. И получается, что твой самый узнаваемый атрибут, который мог дать билет в большой мир…
– И давал!
– …вдруг превратился во вражеский символ. Как это на тебя повлияло, как ты перестроилась?
– У меня, как я уже говорила, был очень длинный творческий путь, и много лет ничего не получалось: я и то пела, и это пела…
– И при этом не сдавалась!
– Я, кстати, знаю, что ты тоже поешь.
– Поешь ты, а я балуюсь (улыбается).
– Ты прекрасно поешь! Я потом спрошу, что тебя остановило (смеются).
– Я продолжаю баловаться!
– Вот меня ничего не остановило! Так вот: у меня долго не получалось, и это был момент, когда наконец-то я нащупала! Я начала работать с Secret Service, [продюсером] Михаилом Ясинским, я придумала этот головной убор (я наполовину русская)…
– Это Миша придумал?
– Мы вместе (улыбается). Вообще у нас принято в компании, что все хорошее придумываю я (смеется).
– Если команда победила, то тренер – молодец, а если проиграла, то футболисты – сволочи (смеются).
– Точно! Я наполовину русская, у меня русская фамилия – это было на поверхности… И когда я надела этот головной убор, когда мы заскакали под балалайки, тогда мы еще очень любили русских, всячески вылизывали… Вспомните наше телевидение… Можно, я подниму эту тему?
– Конечно.
– Я считаю, что именно телевидение убило украинский шоу-бизнес. Русских мы холили и лелеяли (я имею в виду московских звезд), возили их бизнес-классами, селили в премьер-отелях, кормили в лучших ресторанах. А нам – мало того, что нужно было залезть в эфир, так еще бесплатно! "Мы украинским артистам денег не платим". Что это, блин, такое?! Почему какому-то [российскому исполнителю] спившемуся, из 10 эшелона, вы платите, а мне – нет?! И мы все на это соглашались, все это хавали, потому что нам нужны были эфиры… Это сегодня у меня есть свой канал в YouTube, полтора миллиона подписчиков в Instagram – мой зритель меня услышит. А тогда это было очень важно, и мы соглашались на все. Когда ты соглашаешься, ты уже в пораженческой позиции – к тебе так и относятся: тебя выгоняют беременную из проекта (было и такое у меня), не платят деньги. Это очень неприятно. И при этом видеть коллег, которые приезжают из Москвы и вывозят отсюда бабло… И не работают! Зачем?! Они приехали на проект, попивают коньячок в гримерке – деньги забирают и увозят. А мы работаем, хотим, чтобы нас увидели: "Посмотрите на меня! Вот она я!" Украинским звездам было тяжело…
– И чтобы быть в мейнстриме, а, возможно, попасть и на российскую сцену, ты и придумала этот кокошник?
– Да, конечно. И когда мы сделали первую песню Russian Style, когда я заскакала под балалайки, это было дико популярно. На нас в России сразу появился спрос. Я поняла: "Вот оно! Я нашла свою тему!" Потом мы сняли "Шлепки", "Люли". И тут…
– Россия аннексирует Крым, нападает на Донбасс…
– Да. Случается аннексия, начинается война на Донбассе… И это как будто мой разговор со Вселенной: "Все, что ты придумала, – у тебя опять не получается". Сколько можно?! Тем не менее, я очень быстро и осознанно сделала свой выбор. Не было у меня проблем с ношением кокошника. Сначала я шутила, что кокошник – не "калашник" [автомат Калашникова]…
– И кокошник у тебя трансформировался. Я так понимаю, ты начала добавлять в него украинские мотивы.
– Он трансформировался в просто большие головные уборы, какие-то короны. А после того, как я стала "Королевой ночи", я нарекла себя единственной королевой шоу-бизнеса – и теперь у меня на голове корона. И даже сейчас, хотя ты ее и не видишь, она там есть (смеется).
– Ты затронула важную тему: как поменялся украинский рынок шоу-бизнеса после войны? Насколько украинским артистам стало легче?
– Это ужасное время для страны (хочу это подчеркнуть) и прекрасное время для украинских (и не только для украинских) артистов. Люди, которые были в российском шоу-бизнесе много-много лет и не пускали никого, ушли из наших эфиров, поскольку все они очень сильно поддерживают действующую российскую власть. И появилось много молодежи даже оттуда [из России]. Сейчас бум везде: и в русской музыке (я имею в виду молодежную), и в нашей. Появляются новые имена… Когда у семьи есть бюджет на один концерт, и приедет кто-то из России, типа Лепса или кого-то еще…
Я приезжала в Россию, снималась и уезжала. Но мне было очень тяжело морально. У меня были постоянные скандалы со всеми. "Что ж вы так с нашими-то?" "У вас бабушку-эпилептичку изнасиловали прямо в автобусе!"
– В общем, раньше ходили на Лепса, а сейчас ходят на Полякову, правильно?
– Да. Если есть бюджет на один концерт, то они потратят его здесь.
– Ты же бизнес-человек – как ты сделала выбор?
– Очень легко.
– Там ведь рынок больше. Например, Ани Лорак сделала выбор не в пользу Украины, несмотря на то, что она, как и ты, – гражданка Украины. "Да мне все равно, что война. Я поехала в Россию – у меня там карьера". Ты же осталась здесь и, насколько я знаю, не ездишь в Россию.
– Я не езжу даже к маме.
– Что тобой двигало?
– Я много лет ездила в Москву, все эти 15 лет хотела там выступать – и когда ты закусил удила и гребешь-гребешь, тебе очень сложно остановиться, даже когда ты понимаешь, что вокруг пылают станицы (смеется)… Когда началась война, я все-таки там дорабатывала: у меня был проект и был контракт на большом русском музыкальном канале. В этот проект вкладывались большие деньги, и я ездила туда на съемки. Это длилось, наверное, полгода. Но как я там жила, с чем мне приходилось сталкиваться с моральной точки зрения… Я же прекрасно понимала, что происходит, и у меня была своя правда…
– Российская пропаганда тебя не коснулась?
– Вообще. Я же не смотрю телевизор.
– Кроме нашего канала и нашей программы (улыбается).
– Скажу честно: я не смотрю вас по телевизору – я смотрю в интернете. Я вообще все смотрю в интернете. Поэтому русская пропаганда меня не коснулась. Я туда приезжала, снималась и уезжала. Но мне было очень тяжело морально. У меня были постоянные скандалы со всеми, потому что тогда это была животрепещущая тема, и все хотели об этом поговорить. "Что ж вы так с нашими-то?" "У вас бабушку-эпилептичку изнасиловали прямо в автобусе!" Я говорю: "Ну, как ты думаешь, кто воюет [на Донбассе]? Что должно произойти с 20-летним мальчиком, чтобы ему захотелось изнасиловать эпилептическую бабушку на глазах у изумленной публики?!" Я там постоянно была в скандалах, даже [в контракте] прописали, что мы не обсуждаем политику. Было морально тяжело, а потом стало [страшно]: ты едешь и пригибаешь голову, чтобы не узнали… Я прекрасно понимаю, что люди делают осознанный выбор: каждый раз пересекая границу, вжимают голову в плечи…
Как-то это само [решилось]. В какой-то момент мы встретились и сказали: "Ребята, все. Мы спрыгиваем с этого проекта". Мы даже заплатили неустойку, потому что деньги были потрачены, а проект не вышел. В общем, это решение далось тяжело…
– Сейчас об этом жалеешь?
– Нет. Это осознанный выбор. Я не могла там находиться.
– Представь себе ситуацию: ты выходишь на сцену, и в первом ряду сидит Путин. Что ты ему скажешь?
– О боже! Как он там окажется? В Ровно, что ли?! Я бы ему туда не советовала [ехать]! (Смеется).
– Ну а вдруг?
– Ты думаешь, он ничего не понимает? Или ему не говорят?
– Возможно, у тебя накипело к нему лично, как к человеку, который это все заварил?
– Мне бы очень хотелось сказать: "Остановись!"
– Твои песни в основном на русском языке…
– Да.
– Есть несколько на украинском, но в основном – на русском. Почему? Потому что так рынок складывается? Или у тебя есть другие планы, и ты будешь развивать украинский язык в своем творчестве?
– Я же не просто решила петь – и все. Это бизнес-план: когда мы нарабатывали свою аудиторию, она полюбила эти песни. Делать что-то в угоду квотам [я не хочу]. У меня есть своя публика – она любит меня с этими песнями. Естественно, я буду развивать украинское направление в своем творчестве, но и для своей публики…
– Кстати, кто твой слушатель?
– Прежде всего это дети…
– Ничего себе!
– А ты не знаешь?! Тебе нужно просто посмотреть мой концерт.
– Я была.
– Самое большое количество детей – на моих концертах. Это абсолютный факт. У меня в тысячном зале может быть 300 детей. То есть треть – это маленькие дети. Естественно, их мамаши (женщины около 30 лет)…
Я повзрослела недавно. Лет до 29–30 я была сущим ребенком
– Сейчас многие дети украиноязычны, потому что в школе преподают на украинском.
– Нет проблем. Мои дети тоже прекрасно говорят по-украински. Итак, [мои слушатели] это дети лет до 10. Потом, когда наступает тинейджерский возраст, они начинают слушать всяких рэперов. И это, конечно же, русские рэперы. И в этом отношении мы проигрываем войну (в плане музыки). Нам обязательно нужно иметь, развивать свою молодежную рэп-культуру. И это люди 30+. Я с каждым концертом замечаю, как взрослеет мой зал. Три дня назад мы закончили шоу, которое катали два года, оно называлось "Я люблю вас". И мы с ним проехали три раза по Украине! И я замечаю, как взрослеет зритель: раньше это были какие-то девчонки, потом – женщины, потом они привезли своих мужей. Я всегда спрашиваю: "Мальчики, кто здесь по своей воле?" Очень редко руки поднимаются (смеется).
– Ты говорила, что для тебя нет никаких запретных тем, нет табу, нет комплексов, поэтому можем говорить обо всем.
– Да.
– В том числе можем говорить о возрасте. Хочу проверить один слух: якобы тебе на самом деле не 30 с небольшим хвостиком, а 40–45 лет, но ты настолько прекрасно выглядишь, что ты себе в паспорте поменяла год рождения.
– 45 все-таки?!
– Сколько тебе лет на самом деле?
– Мне 34.
– То есть нет никакой сенсации?
– Сенсации нет. Но! Мне кажется, я знаю, почему возникают такие слухи. Я взрослая.
– Сильно умная.
– Я повзрослела недавно. Лет до 29–30 я была сущим ребенком. Мне казалось, что все люди вокруг взрослые, а я… Это касалось всего: я сидела на шее у мужа, никуда не лезла, а потом в какой-то момент (щелкает пальцами)… Это произошло с кризисом в моей семье, когда, условно говоря, все стало не так сладко, когда я сама стала управлять своим бизнесом, когда сама стала зарабатывать деньги. Я тогда очень повзрослела, и это произошло очень быстро.
– Говорят, что твой муж, который изначально был очень состоятельным человеком, в какой-то момент все эти деньги вложил в твое творчество…
– Трошки не так, конечно, но много вложил.
– И в определенный момент ты стала зарабатывать больше. Можно сказать, что ты главный добытчик в семье…
– Это совершенная правда.
– Его это устраивает, тебя это устраивает?
– Поскольку мы с ним уже 15 лет вместе, мы уже состоявшаяся пара, и у нас нет деления твое/мое. Поначалу он мне все отдал, знал, что я не такая, что возьму и пойду дальше. Верил в меня (смеется). Сегодня у меня получается зарабатывать деньги. Ну круто! Я с удовольствием их трачу на него. Ну не то чтобы на него. На семью. Он не так дорого мне обходится – я обходилась ему намного дороже! (Смеется).
– Твой муж работает или занимается детьми?
– Он что-то там делает… Я не знаю, что он делает, – я на гастролях, я не вижу (смеется).
– Я знаю несколько семей, в которых жена – певица, а муж – богатый, влиятельный человек, но…
– Ничего не выходит?
– Но он ни под каким соусом не разрешает заниматься карьерой, потому что панически боится отпускать на гастроли. Твой муж тебя не ревнует?
– Во-первых, это люди, неуверенные в себе. У нас с мужем совершенное доверие. Он мне разрешает все, а когда тебе разрешают все, тебе ничего не надо…
– А ты поводов для ревности не даешь?
– А у меня есть время на поводы?! Люди сильно заблуждаются, когда думают, что певица – это такая профессия, что она может на гастролях что-то делать…
– Не может?
– А как?!
– Расскажи.
– Вот представь: у тебя произошел адюльтер с кем-то из Днепропетровска, а он же ж замолчал и никому не рассказывает! Через пять минут об этом будут знать все! Для женщины-певицы это вообще трагедия. Почему они одиноки? Потому что это сложно. Обычной женщине легко: сказала, что пошла в булочную, сделала свои дела – и никто не узнает. Для публичного человека это невозможная история. И он [муж] это понимает. Потому что я вышла замуж за умного человека.
Мужчины меня боятся! Представь, рост 180 см, плюс 12 см каблука, плюс полтора гектара на голове якогось газону. Ну как к такой подступиться?! Я же могу и лягнуть!
– Он старше тебя?
– Да.
– На сколько?
– На 14 лет.
– И на голову или две ниже тебя. Не смущает это?
– Ну что ты такое говоришь?! У него рост – 176 [см], у меня – 180. Я просто на каблуках хожу! Нормальная у нас парочка. Шикарная!
– То есть не смущает.
– Во-первых, он не маленький! Он хороший, накачанный мужичок.
– Я же не говорю, что он не хороший. Я имела в виду рост.
– Слушай, у меня 180! У меня бы никогда не было мужчины выше меня! Где они вообще есть?! Это только тебе повезло!
– Кличко, например, один и второй.
– Один – это [женат], второй – тоже. Все разобраны. Хорошие мужики разве на дороге валяются?
– Надо самим выращивать.
– Да и вообще не в росте же счастье. Однозначно. Я уже 15 лет с этим мужчиной – наверное, мне там что-то сильно нравится (смеется).
– Программу надо после полуночи продолжать. Для многих состоятельных мужчин, которые могут себе позволить заказать корпоратив, например, с Ольгой Поляковой, как говорила Лолита, "очень важно спать с телевизором". То есть с девушкой, которая очень популярна, со звездой. Ты когда-нибудь сталкивалась с приставаниями?
– Никогда!
– Почему?
– Я тоже задаю себе этот вопрос! Я как женщина, считающая себя симпатичной (муж мой так считает, мама говорит, что я красавица!)…
– Не могут же они вдвоем ошибаться!
– Да! И я вместе с ними. Уже три человека так считают! (Смеется). Потом – журнал Viva, который – на секундочку! – признал меня самой красивой женщиной Украины. И я всегда думала: почему? Что такое?! А потом я поняла: они боятся! Представь, 180 см, плюс 12 см каблука, плюс полтора гектара на голове якогось газону (смеется). Ну как к такой подступиться?! Я же могу и лягнуть! Или боднуть.
– То есть вообще? Мне Руслана, например, рассказывала, что были случаи.
– Никогда. Удивительная вещь. И даже обидно, если честно. Во-первых, я внушительная, громогласная, если кто видел мои выступления, я очень энергетичная. Меня боятся. Ну, представь: к такой бабе подступиться?! "Что же ей надо? О Господи! Может, у меня там не доросло или денег мало. Да ну ее!"
– Не секрет, что есть отдельный вид бизнеса, когда герл-бэнды создаются, чтобы сначала петь, а потом оказывать эскорт-услуги.
– Я ничего об этом не знаю.
– Опять включаем режим блондинки (смеется).
– Не знаю. Мне не надо.
– Коллеги ведь говорят, наверное, обсуждают.
– Никогда я не сталкивалась с такими разговорами. Допустим, та же группа "ВИА Гра". Я точно знаю, что у них адская дисциплина: они сидят в номерах, закрытые, у них даже ключей нет! Их выпускают только на сцену.
– Я задам вопрос, на который ты точно знаешь ответ. Сколько стоит сегодня концерт Ольги Поляковой?
– Много! Самый высокий прайс, который есть в стране.
– То есть ты самая высокооплачиваемая артистка Украины?
– Один из. Есть еще один. Но он мужчина.
– Олег Винник?
– Да.
Клип "Шлепки" снимался на одолженные деньги, потому что муж сказал: "Звиняйте, вы уже выпотрошили бюджет семьи – больше нету! Давай, доця, как-то сама"
– Два блондина…
– Да, два блондина скооперировались – і вивозимо грошенята. Люди, вы должны понять: я на самом деле столько потратила, что должна это заработать (смеется).
– То есть ты отдаешь долги?
– Нет. Слава богу, долги мы отдали. Я расскажу тебе историю по поводу долгов. Мой клип "Шлепки" снимался на одолженные деньги, потому что муж мне сказал: "Звиняйте, вы уже выпотрошили бюджет семьи – больше нету! Давай, доця, как-то сама". (Смеется). Мы одолжили 25 тысяч долларов…
– Слушай, он у тебя святой.
– (Кивает). Это правда. (Смотрит в камеру и крестится). Видишь, молюсь на тебя! Он иудей, кстати, не поймет (смеется). Так вот: одолжили деньги, сняли клип "Шлепки" – и сидим ждем концертов. А заказов нет! "Шлепки" звучат из каждого чайника, на каждом пляже, из каждого ларька – а мы сидим без работы. Я перезваниваю, говорю, отдам на месяц позже. Потом – еще на месяц… Три месяца я откладывала… И в сентябре відкрився кранік – и в мою жизнь пришел шоу-бизнес. Деньги отдали – и больше долгов у меня нет. Кстати, о птичках: 26 октября, Дворец спорта (программа вышла в эфир 18 октября. – "ГОРДОН")…
– Я наслышана, что ты готовишь что-то грандиозное. Расскажи, что там будет.
– Это очень дорогое шоу. Я вбухиваю туда в два раза больше денег, чем в дом (а дом я уже построила).
– Отличный анонс! (Смеются).
– Это будет высокотехнологичное крутое шоу. Мы к нему долго шли. У зрителя будет возможность посмотреть Полякову на всех ее стадиях: от разухабистых "Шлепок" до совершенно новой Поляковой, которой они не видели и не знают, но я такой являюсь. И мне бы хотелось открыться им – и с этой стороны тоже. Есть потенциал, есть женская мудрость – пора уже взрослеть. Будет много новых музыкальных экспериментов, будут невероятные трюки. Например, живое распиливание (на радость моим конкурентам).
– Распиливание бюджета страны?
– Нет-нет, бюджет страны распиливают напротив от меня… Мы будем распиливать артистку.
– Если бы все политики этим занимались, украинцы были бы богаче! (Смеется).
– Да. Так вот: мы заказали за границей установку: это пила, которая на совершенно прозрачном столе во время песни "Любовница" будет меня распиливать…
– С ума сойти!
– Да, это очень дорогостоящий номер, дорогостоящий реквизит. И это только один номер, а их будет много. Будет 30 номеров, в которых будет происходить все! 193 костюма, 680 человек работает над шоу, 257 тонн света, оборудования и реквизита. Это по-настоящему большое мировое шоу, а не просто концертик. Мы готовим его уже год!
– Звук живой или фонограмма?
– Обязательно! Я не умею петь под фонограмму: открываю рот не в такт. Это так ужасно!
– Это просто заявление. Может, подтвердим?
– Что?! Уже заканчивается передача? Мы же не успели поговорить!
– Давай споем – а потом посмотрим.
– Что же спеть? Какую песню: новую или старую? Или хитовую? Скажи!
– "Бывший"?
– Может, "Королеву ночи"?
– Да!
– Помогаешь мне?
– Нет, я слов не знаю.
– (Поет) Вытру слезы, стану красивой
Я сегодня хочу быть счастливой
Я королева ночи – сегодня точно…
Нет, давайте не эту. Давайте новую спою. У меня есть очень красивая песня про любовь.
– Там, где распиливают?
– Нет, там я буду летать. Это еще один дорогостоящий трюк по цене одной комнаты в доме.
– Слушай, по чем билеты на концерт?
– Я не знаю!
– Так и знала!
– Ну как… Есть под разный бюджет. Тебя какой интересует? Есть фан-зона, которая будет стоить недорого…
– Давай петь, чтобы мы успели.
– (Поет) Тогда не устану я небу кричать
Послушай, я его люблю, я его люблю
Но гордость связала мне руки, доплыть бы до берега скорей
Я его люблю, я его люблю
И нету печальнее повести, чем о любви моей…
– Спасибо тебе!
– Вот такая песня.
– Я желаю, чтобы концерт прошел так, как ты его проанонсировала…
– Я мало проанонсировала! Ты мало меня спросила, а там будет много-много всего!
– Чтобы люди получили такое же удовольствие, как я от твоего анонса. Спасибо тебе большое!
– Спасибо!
Записал Дмитрий НЕЙМЫРОК