Вдова Поклада дала первое интервью после потери: Игорь еще зимой напророчил свою смерть G

– Светлана Валерьевна, ровно семь дней, как вы остались одна. О чем думаете? Чувствуете одиночество?

– Я вообще почти не захожу в дом. Утром выхожу, наливаю кофе, сажусь на веранде и стараюсь здесь быть аж до позднего-позднего вечера, а иногда и до полуночи. Не могу заходить в пустой дом, не могу... Собаки ходят, а я – нет.

– Ваши три собаки, пожалуй, самое дорогое, что было у Игоря Дмитриевича. Даже каждой из них в книге воспоминаний "По той бік роялю" вы посвятили отдельную главу. Почувствовали ли они потерю хозяина?

– Вы знаете, я еще никогда в жизни не видела, чтобы собаки так грустили! Сначала наша Буся ложилась на диване Игоря и лежала, ничего не ела. А вечером к ней приходит еще и Боня, укладывается. Элвис у нас самый молодой, недавно у нас. А вот старшие так грустят, что не передать. Я еще такого не видела.

– За семь дней боль утраты усилилась или все же вы нашли силы попрощаться?

– Мне все друзья предлагали: "Давай с тобой останемся, как это ты сама". Я запретила, сказала, чтобы до девятого дня меня оставили одну. Днем приходят, но ночью пусть это будет наш с Игорем дом. Я никогда не назову его "своим", это всегда будет "наш" дом. И я с Игорем разговариваю, я с ним советуюсь, я плачу, говорю: "Мне так плохо", "А сегодня мне немного лучше". Я очень чувствую его отсутствие, но вместе с тем я ощущаю и его присутствие. И от этого мне немного легче.

Единственное, что, когда он болел, я смотрела в небо, когда летали над головой все эти ракеты, и мне было почему-то не страшно. Как только Игорь ушел, я впервые ночью испугалась, когда россияне запустили Shahed. Даже в таком тяжелом состоянии, в котором Игорь находился, он меня поддерживал, я знала, что я не одна. А сейчас мне хуже, гораздо хуже.

– Каким был ваш последний разговор с Игорем Дмитриевичем?

– Я не могу вспомнить как таковой разговор, потому что в последнее время он почти не говорил. Единственное, что я очень хорошо запомнила, где-то, наверное, в январе или феврале он сказал: "Это будет мое последнее лето". Я в абсолютном шоке: "Игорь, что ты такое говоришь! Как это – последнее?! Еще сколько всего надо сделать". "Нет, это мое последнее лето", – несколько раз тогда повторил. И я постоянно отталкивала его от этой мысли, а он говорит: "Ты лучше слушай, и делай как я говорю". Тогда уже составил завещание, где похоронить, попросил сделать похороны не помпезными, попросил, чтобы никто не плакал. То есть он себя запрограммировал – это факт. Не знаю, может, у таких творческих людей есть, как говорится, третий глаз. Я бы в такое не поверила, но это реальная история, он действительно предсказал свою смерть.

– Тогда еще Игорь Дмитриевич хорошо чувствовал себя?

– Да! Все было хорошо, мы просто сидели на кухне, ужинали, и тут вдруг...

А вот если говорить о последнем разговоре, то это было где-то за неделю до ухода. Он уже не мог произносить какие-то слова, но я слышу – зовет меня. Я поняла, что он что-то хочет, а дома как раз подруги были. Я говорю ему: "Ты хочешь, мы тебе пир устроим?" А он смотрит на меня и глазами "клип-клип". О, говорю: "Сейчас!" Мы с девочками взяли столик, поставили у кровати, банан положили, что-то такое мягкое. Он поел, попил и такой был довольный! Собственно, это все... Больше он уже не разговаривал, я только догадывалась, что он хочет.

– Вы понимали, что Игорь Дмитриевич уходит из жизни. С этим можно свыкнуться, подготовиться?

– Нет, нельзя… Я знала, до последней минуты знала, что он уходит, я видела это. Но подготовиться – нет.

– На церемонии прощания вы говорили, что Игорь Поклад ушел из жизни, когда догорела свеча, а рядом был священник. Как это произошло?

– Есть у нас Саша, помощник – за садом ухаживает, за цветами. Игорь Дмитриевич его просто обожал, и Саша – Игоря. Утром он говорит: "Светлана, думайте что хотите, но сегодня я буду ночевать у вас". Конечно, я разрешила, даже сама хотела попросить, потому что какое-то ощущение, что это произойдет вот-вот было. Даже Саше Рыбчинской (жена украинского поэта Юрия Рыбчинского. – "ГОРДОН") написала, что, наверное, Игорь сегодня отойдет. И вот наш Саша, еще и пастор в церкви, постоянно был возле мужа. Стоял всю ночь, постоянно молился. А потом мне почему-то показалось, что Игорю тяжело, и я поставила церковную свечу рядом. Она горит-горит, и, как только догорела, Игорь глубоко вдохнул – и все... Мистика какая-то, знаю, но так оно было.

Мы вышли с Сашей на улицу, а над домом Shahed, один, второй, третий. Прямо над нами. Их начали сбивать, один вообще где-то рядом, гул был страшный. Игорь действительно ушел из жизни под взрывы.

– За это время, пока Игорь Дмитриевич болел, были друзья, которые оставили вас с проблемой?

– Вы знаете, когда-то давно Игорь Дмитриевич в интервью на такой вопрос ответил: "Меня мама учила никогда не выносить грязное белье из дома". Я сейчас не хочу об этом говорить. Единственное, что скажу, что наши друзья сделали все абсолютно, чтобы я могла отдохнуть, и чтобы муж был обеспечен всем. Фантастическую поддержку нам оказал [украинский продюсер] Сергей Перман. Конечно, наши друзья-ворзельцы, каждый день приходившие.

– Игоря Дмитриевича похоронили на Берковецком кладбище рядом с матерью. Власть, видимо, хотела, чтобы Поклад покоился на Байковом кладбище?

– Вы спросите, спросила ли власть что-то у меня вообще. Власть ничего не спрашивала, власть не звонила, власть никакого участия в этом не принимала. Ни Министерство культуры, ни Союз композиторов, ни КГГА, никто! Ни слова, ни предложения, будто Поклада и не было никогда. Прощание, похороны – это инициатива частных лиц. Мне настолько досадно. Я даже представить не могла, что прощаться с Игорем Покладом не придет Минкульт, или Союз композиторов с улицы Чикаленко, где у них офис, – оттуда 15 минут пешком идти в филармонию на прощание. Они не пришли, музыкальная академия, которая в пяти минутах, – не пришли.

Как Министерство культуры могло не проститься с известнейшим украинским композитором? Мне так больно, вы даже не представляете. Нет, я забуду конечно, но я не понимаю, как могло так быть. Пусть это останется на их совести, пусть воспитывают новых композиторов. Но я точно знаю, что не будет уже никогда в Украине Поклада.

Но Игорь ни в коем случае не хотел бы быть похороненным на Байковом. Для него настолько внешнее было второстепенным. Ему так было все равно. Кто-то, наверное, платит безумные деньги, чтобы там быть похороненным, Игорь сказал бы: "Да нафиг оно мне!" Нет, ему к маме хотелось. Связь у них была очень сильная, очень! Это она разглядела в нем талант. Когда она умерла, он очень горевал. Я хотела всеми силами как-то напоминать ему маму. Надеюсь, мне это удалось.

– Игорь Поклад еще давно до смерти оставил публичную творческую деятельность – не руководил коллективами, не показывал новых произведений. Сейчас, когда композитора уже нет, что ожидает его наследие?

– Я уже планирую звать специалистов, которые будут разбирать партитуры. Ни в коем случае ничего не пойдет на свалку. Обязательно организую традиционный концерт в Ворзеле ко Дню города. Планируем концерт во Дворце "Украина". В конце лета, надеюсь, выполню последнюю волю мужа – передам его рояль в Тернопольскую музыкальную школу. У меня очень много дел. Все, что обещала Игорю, я сделаю! Не дам пропасть ни одной ноте.

– Много музыки Поклада люди еще не слышали?

– Километры! Я верю, что интерес к музыке Поклада снова возрастет. Его поклонников ожидает много сюрпризов. Но сейчас мне нужно немного отдохнуть...

– Где Игорь Дмитриевич любил отдыхать? Был ли любимый Ворзель для него всем?

– Конечно, Ворзель – это его дом. Здесь для него было и творчество, и отдых. Здесь все, что ему было нужно. Но если ехали с отдыха, то люди обычно: "Ой, закончился отпуск...", а мы: "О! Наконец-то отдых закончился, возвращаемся в Ворзель!" Очень мы любили Крым, часто ездили на море.

– На прощание с Игорем Дмитриевичем пришло много его друзей. Некоторых не было. Вам много звонили?

– Василий Иванович Зинкевич не был, но пришел его сын, передал соболезнования. На следующий день позвонил Виктор Андреевич Ющенко, мы долго разговаривали. Кстати, когда уже Игорю Дмитриевичу было тяжело есть, я давала ему чай с медом Виктора Андреевича. Когда он позвонил, и я это рассказала – он заплакал... Тамара Гвердцители написала, что очень плачет от этого известия.

А так из известных никто особо не звонил. Да и не нужно мне. У меня остались наши собаки, наши друзья, наш дом. Игорь всегда говорил, что мы должны строить дом. Я говорила ему: "Ты уже построил". А он говорил: "Нет, я построил здание, а нужно строить дом". Для него это то, чем наполнено здание, аура. И я думаю, нам удалось построить дом.

– Когда уже нет Игоря Дмитриевича, какие моменты вы чаще всего вспоминаете?

– Не могу сказать, нет таких конкретных моментов. Просто еще не готова их вспоминать. Я пока нахожусь в другом состоянии – проговариваю с ним каждый день, что произошло, где я была, что делала, поели ли собаки. То есть я с ним разговариваю так, как будто бы он был рядом. Когда-нибудь, наверное, я вспомню, когда-то я напишу. Только представьте, сколько я могу вспомнить! Выбрать из этого несколько моментов... Это несчастные люди, которые могут два момента за всю жизнь вспомнить. А у меня их! Но это потом, пока я хочу побыть рядом с Игорем...

Контекст:

Композитор и опермейстер Поклад – заслуженный деятель искусств УССР, народный артист Украины, лауреат Шевченковской премии, член Национального союза композиторов Украины.

Он написал более 150 песен, в частности "Ой, летіли дикі гуси", "Чарівна скрипка", "Тиха вода", "Кохана", "Зелен-клен", а также музыку к более чем 10 фильмам и мюзиклам, включая анимационные ленты "Як козаки..." и "Енеїда". Писал песни на слова украинских поэтов Юрия Рыбчинского, Дмитрия Луценко, Бориса Олейника. Песни Поклада исполняли украинские артисты Нина Матвиенко, София Ротару, Назарий Яремчук, Василий Зинкевич.

Президент Украины Владимир Зеленский присвоил звание Героя Украины Игорю Покладу 9 декабря 2021 года, накануне его 80-летнего юбилея. 23 августа 2024 года Поклада наградили отличием "Национальная легенда Украины".

Вместе с супругой Поклад пережил оккупацию Ворзеля в начале полномасштабной войны РФ против Украины. Семья жила в подвале более двух недель, их смогли вывезти из поселка 11 марта 2022 года.

Поклад умер в ночь на 9 июля.

Похоронили композитора 11 июля на Берковецком кладбище в Киеве, рядом с могилой матери.