Записки бывшего подполковника КГБ: Операция "Паук" или Как велась разработка Ростроповича и Солженицына
Один из авторов книги "КГБ играет в шахматы" и бывший сотрудник Комитета госбезопасности СССР Владимир Попов недавно завершил работу над своими мемуарами. В книге "Заговор негодяев. Записки бывшего подполковника КГБ" он рассказывает о становлении режима российского президента Владимира Путина, его соратниках, о своей работе в комитете и ключевых событиях, к которым имели отношение советские спецслужбы. Ранее книга не издавалась. С согласия автора издание "ГОРДОН" эксклюзивно публикует главы из нее. В этой части "Записок" Попов рассказывает о разработке спортсменов, литераторов и музыкантов.
Побег Вассы Герасимовой
После московской Олимпиады Перфильев себя видел в должности начальника 11-го отдела управления КГБ. При появлении вакансии, после перевода прежнего начальника полковника Шведова в действующий резерв КГБ, он был уверен, что он займет его место. Когда же последовало назначение на освободившуюся должность бывшего секретаря парткома 5-го управления Ширинского Перфильев не скрывал своего гнева и не планировал сдаваться. Ширинский действительно уступал ему в опыте оперативной работы. К тому же за спиной Перфильева стоял всесильный Филипп Бобков.
Как мы уже упоминали, в период подготовки к обеспечению безопасности Олимпиады в Москве численность 11-го отдела 5-го управления была значительно увеличена за счет прикомандированных сотрудников из периферийных органов госбезопасности и насчитывала более 300 человек оперативного состава. Служебных помещений в здании, в котором размещался основной штат 5-го управления в доме №1 по Фурксовскому переулку, для такого количества людей просто не было. Отдел совсем немногим уступал по своей численности всему составу 5-го управления КГБ.
Для размещения 11-го отдела было подобрано помещение в Большом Кисельном переулке, где ранее, до своего переезда на юго-запад столицы, располагалась Высшая школа КГБ. 11-й отдел 5-го управления занял пятый и шестой этажи огромного здания. Начальнику 11-го отдела полковнику Шведову был определен значительный по размеру кабинет на 5-м этаже.
По установившейся в КГБ традиции кабинет заместителя начальника отдела, как правило, либо примыкал к кабинету руководителя, либо был к нему в непосредственной близости и всегда был значительно меньше по размеру. Будучи заместителем начальника 11-го отдела Перфильев категорически отказался занимать кабинет, уступающий по своим размерам кабинету начальника. Он занял точно такой же кабинет этажом выше – на 6-м этаже. После завершения Олимпиады 11-й отдел принял обычные размеры, и 5-й этаж отошел другим подразделениям.
Для вновь назначенного начальника 11-го отдела Ширинского оставался единственный соответствующий его статусу кабинет, занимаемый его заместителем Перфильевым. Но тот категорически отказывался освобождать кабинет и даже отдать огромный письменный стол, за которым он восседал, оставив вновь назначенному начальнику небольшой по размеру приставной столик, за которым обычно размещались сотрудники, вызванные для доклада.
Многочисленные обращения Ширинского в секретариат управления, ведавшего вопросами секретного делопроизводства и размещением сотрудников, и непосредственно к руководству 5-го управления действия не возымели. Так они и сидели – заместитель за огромным столом, а начальник буквально ютился за крохотным приставным. При докладе Перфильеву материалов в отношении Вассы Герасимовой он не счел их основательными и не стал подписывать документ, временно закрывающей Герасимовой выезда за границу.
В случаях, когда документ докладывался соответствующему руководителю, но не был им подписан, на документе делалась пометка о том, кому он был доложен и когда (что в случае документа о Герасимовой было сделано мною). Через две недели после доклада, 12 июня 1982 года, советская сборная по синхронному плаванию вылетела в Испанию для участия в международном турнире в курортном городке Пальма-де-Мальорка. В составе команды была и Васса Герасимова. 14 июня она оказалась в посольстве США в Испании, где подала прошение о предоставлении ей политического убежища. В СССР на разных уровнях государственной и политической власти разразился грандиозный скандал. Но причиной тому был не отказ никому неизвестной Вассы Герасимовой вернуться в СССР.
19 января 1982 года, выстрелив себе в голову, ушел из жизни первый заместитель председателя КГБ СССР Семен Цвигун. Он был человеком Брежнева. Неожиданный уход из жизни Цвигуна породил множество сплетен, тем более, что под некрологом Цвигуну не оказалось подписи Брежнева, что дало основания для слухов об убийстве Цвигуна, пытавшегося, дескать, обратить внимание Брежнева на криминальные связи его дочери Галины.
Через шесть дней после самоубийства Цвигуна не стало верного соратника Брежнева по партии Михаила Суслова, бывшего вторым, после самого генсека, человеком в партии. Смерть Цвигуна ослабила позиции Брежнева в КГБ, а неожиданная кончина Суслова – в Политбюро и ЦК КПСС. Сам Брежнев, чувствуя, что физически слабеет, был вынужден серьезно задуматься о кардинальных кадровых перемещениях в стране. 24 мая 1982 года председатель КГБ Андропов был переведен на должность секретаря ЦК КПСС. Он сменил умершего Суслова. Председателем КГБ стал Виталий Федорчук, доверенное лицо первого секретаря ЦК КП Украины Владимира Щербицкого, способствовавшего устранению от власти предшественника Щербицкого Петра Шелеста.
Обращение Вассы Герасимовой с просьбой к властям США предоставить ей политическое убежище явилось для нового председателя КГБ удобным поводом для ревизии деятельности 5-го управления КГБ и его руководства. Федорчук издал беспрецедентный для того времени приказ – создать специальную комиссию из числа сотрудников инспекторского управления по расследованию обстоятельств, приведших к невозвращению Вассы Герасимовой из-за рубежа, и наказать виновных.
Беспрецедентность приказа заключалась в том, что подобные расследования проводились при измене офицеров КГБ, прежде всего сотрудников внешней разведки, переход которых на сторону противника наносил серьезный ущерб безопасности страны. Пловчиха Герасимова не относилась к подобной категории лиц. Она попросту не была осведомлена о каких-либо секретах. К тому же она не была первой, кто, находясь за рубежом, обратился к правительствам других стран с просьбой о политическом убежище.
В аналогичных случаях проводились разбирательства на уровне соответствующих подразделений госбезопасности с тем, чтобы выявить допущенные промахи в оперативной деятельности и не допустить подобные факты в будущем. Но никогда рассмотрение подобных фактов не поднималось до уровня председателя КГБ СССР.
Так как я имел отношение к делу Герасимовой, можно было предположить, что Перфильев постарается сделать из меня "крайнего". Но инспекторское управление разобралось "по совести". Перфильеву был объявлен выговор за то, что он не сумел предотвратить спланированную матерью Вассы Герасимовой акцию по ее невозвращению из зарубежной поездки с целью последующего выезда к дочери на постоянное жительство вместе с мужем Александром Ждановым, непризнанным в Советском Союзе художником. Мне было сделано "замечание".
Федорчук и Бобков
По признанию Федорчука в интервью в 2006 году, он ненавидел Андропова, который, по его же словам, "платил ему той же монетой". Основной причиной неприязненных отношений между ними было несогласие Федорчука с проводимой в стране борьбой с диссидентами, которая, по его мнению, во многом была инспирирована органами госбезопасности. Организатором развязанной в стране кампании по искоренению диссидентства был начальник 5-го управления КГБ Бобков, во всем находивший поддержку Андропова. В силу этого сохранившаяся связка Бобков – Андропов представляла для Федорчука серьезную угрозу.
Готовясь к схватке с Бобковым, Федорчук сумел, как ему казалось, привлечь на свою сторону опытного борца с диссидентами Вячеслава Широнина, переведя его с должности заместителя начальника 9-го отдела 5-го управления КГБ на должность консультанта главы ведомства, которая соответствовала званию генерал-майора. Вскоре Широнин это звание получил, вот только сторонником Федорчука он не стал, а остался верен Бобкову. Скорее, Федорчук получил в своем окружении в лице Широнина "засланного казачка".
Вечером 9 ноября 1982 года лег спать, будучи здоровым и бодрым, вернувшийся с удачной охоты в хорошем расположении духа Брежнев. Утром следующего дня он уже не проснулся, остановилось сердце. 12 ноября состоялся пленум ЦК КПСС, на котором очередным генеральным секретарем был избран Андропов. И уже в декабре того же года Федорчук был назначен министром внутренних дел СССР вместо отстраненного от должности (ненавидимого Андроповым и Бобковым) прежнего министра Николая Щелокова.
Вслед за Федорчуком в МВД СССР был отправлен Ширинский, пробывший в должности начальника 11-го отдела около полугода. Одной из причин его удаления из КГБ СССР было пристрастие к выпивке. Возможности у него в бытность его начальником 11-го отдела 5-го управления КГБ для этого были отменные. К московской Олимпиаде на Ленинском проспекте столицы была построена ведомственная гостиница Спорткомитета СССР "Спорт", в которой размещались советские и иностранные спортивные делегации. Директором гостиницы был назначен бывший офицер ГРУ Борис Чмыхов, который был завербован мною в качестве резидента госбезопасности.
Члены спортивных делегаций и представители международных федераций и МОК питались в ресторане гостиницы, который также имел бар с обилием спиртных напитков. Процесс приема и питания зарубежных спортивных делегаций находился под контролем протокольного отдела Спорткомитета СССР, сотрудники которого в большинстве своем были завербованы в качестве агентов госбезопасности офицерами 11-го отдела 5-го управления КГБ СССР, которые всегда были желанными гостями в гостинице "Спорт". Здесь они могли и крепко выпить, и вкусно закусить за счет иностранных спортсменов.
В описываемый период протокольный отдел Спорткомитета СССР курировал сотрудник 11-го отдела 5-го управления КГБ Валерий Воробьев, умевший ублажать тех, в ком был заинтересован. Уезжал он с Ширинским в гостиницу "Спорт" часов этак в 11 утра, и в отделе оба уже, как правило, не появлялись. За время, проведенное в гостинице, Ширинский "крепко подружился" с миловидной женщиной-метрдотелем гостиничного ресторана настолько, что увлек ее за собой в МВД СССР, где он был назначен начальником протокольного отдела. О похождениях Ширинского в подробностях было известно Перфильеву, и тот доводил эту информацию до нужного уровня. Не делить же, действительно, с ним кабинет! Так что Ширинского перевели из КГБ, а для Перфильева открылся путь к должности начальника 11-го отдела 5-го управления КГБ. Мешало лишь взыскание – строгий выговор. Но как только Федорчук был отправлен в МВД СССР, взыскание с Перфильева, а заодно и с меня, было снято.
Новым председателем КГБ СССР был назначен бывший первый заместитель главы Комитета Виктор Чебриков, по своим личным качествам и уровню профессиональной подготовки в значительной степени уступавший Филиппу Бобкову, который при нем стал фактическим руководителем КГБ СССР. А Перфильев вскоре после снятия взыскания был действительно назначен начальником 11-го отдела 5-го управления КГБ и продолжил свое восхождение по карьерной лестнице, каждая ступень которой была отмечена очередными гнусностями и подлостями.
"Литературная группа"
Творческие союзы в 5-м управлении КГБ оперативно наблюдались 2-м отделением 1-го отдела. Руководил данным подразделением подполковник Владимир Струнин. Заместителем начальника 2-го отделения был подполковник Валентин Ильич Бетеев, имевший странность настаивать на том, чтобы его называли Владимиром Ильичом. Закончил он службу в звании генерал-майора, начальника УКГБ по Ивановской области.
В бытность КГБ СССР в 1-м отделе 5-го управления существовала во 2-м его отделении так называемая литературная группа. Была она традиционно немногочисленна. В начале 1970-х годов состояла из старшего оперуполномоченного капитана Геннадия Зареева, старшего оперуполномоченного капитана Eвгения Аужбиковича, старшего оперуполномоченного майора Виктора Федотова, оперуполномоченного капитана Николая Никандрова и младшего оперуполномоченного младшего лейтенанта, которым был в ту пору автор этих строк – Владимир Попов. Зареев курировал Государственный комитет Совета Министров СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли (Госкомиздат СССР), Госкомиздат РСФСР и издательство "Прогресс".
Кроме того, совместно с переведенным из 5-го отдела УКГБ по Новосибирской области Никандровым Зареев курировал Союз писателей СССР и Российской федерации и институт мировой литературы имени Горького. Федотов оперативно обслуживал Литературный институт имени Горького, высшие литературные и сценарные курсы при данном вузе, редакции "Литературной газеты" и "Литературной России", а также издательство "Советский писатель". Оперативный участок Аужбиковича был в стадии определения. Ему же была поручена координация деятельности 5-го управления КГБ с соответствующими подразделениями, действующими в органах социалистических стран.
Службу Зареев закончил в звании полковника, занимавшего должность начальника отдела действующего резерва, прикрытием которого была должность заместителя начальника управления во Всесоюзном агентстве по защите авторских прав (ВААП). Аужбикович погиб в автомобильной аварии в начале 1980-х годов, направляясь на подмосковную дачу. Никандров закончил службу начальником 1-го отдела Центра общественных связей (ЦОС) КГБ СССР в звании полковника. Там же, в ЦОС, завершил службу автор этих строк в должности консультанта 2-го отдела и звании подполковника.
Во 2-м отделении служили также старший оперуполномоченный майор Николай Жаваронков, оперуполномоченный Владимир Цибизизов, младшие оперуполномоченные Вячеслав Петров и Валерий Киселев. Бетеев курировал Союз композиторов СССР. Жавороков, совместно с Петровым – Союз художников и Союз архитекторов СССР. Цибизов Союз театральных деятелей СССР. Киселев – Госконцерт СССР.
Частым гостем в "литературной группе" 2-го отделения 1-го отдела 5-го управления КГБ был Владимир Зубков, напористый и чрезвычайно деятельный офицер, имевший целый ряд серьезных агентурных приобретений, благодаря чему он быстро продвигался по службе. На руинах КГБ он сделал блестящую карьеру.
Обширная информация, отражавшая все аспекты жизни огромной страны советов, получаемая и систематизированная органами безопасности, поступала в Центр, то есть в КГБ СССР в Москве. Оперативные подразделения центрального аппарата КГБ СССР в процессе агентурно-оперативной деятельности также добывали информацию в соответствии с направлениями своей деятельности. На основе обобщения информации с мест и в столице вырабатывалась стратегия и тактика деятельности органов КГБ СССР по предотвращению враждебных советскому строю проявлений. Также на основе полученной и обобщенной информации готовились информационные справки в Инстанцию – ЦК КПСС, партийные органы на местах и периферийные подразделения госбезопасности.
В КГБ союзных республик тоже существовали типовые "литературные группы". В областных и краевых управлениях подобные функции выполнял конкретный оперативный работник соответствующего 5-го подразделения. "Напрасно считают, что активнее всего мы работали с московскими писателями", – вспоминал Бобков (Журнал "Русская жизнь", 12 августа 2008 года. – Попов). Далеко не только с московскими.
Информация, отражавшая положение в писательской среде со всей территории страны поступала в "литературную группу" в 1-й отдел 5-го управления КГБ. С момента создания в 1967 году 5-го управления КГБ в "литературной группе" скапливался огромный информационный массив, состоявший преимущественно из сообщений агентуры КГБ. Все эти донесения докладывались в литерное дело №1110, размер которого превышал 100 томов, более 300 страниц каждый.
Объем томов был ограничен размером коробок для архивного хранения. По этой причине тома не могли превышать определенный размер. Если же учесть, что все документы печатались с обеих сторон листа, не трудно представить колоссальный объем информации, в этих томах сосредоточенный. Так что соответствующие подразделения спецслужб были в полной мере информированы о процессах, происходивших в творческих организациях СССР.
"Основная задача сканирования общественных процессов среди творческой интеллигенции заключалась в том, чтобы способствовать развитию, как у нас говорили, советской литературы и искусства",– вспоминал генерал-майор ФСБ в отставке Александр Михайлов. До краха ГКЧП и последовавшего за тем упразднения КГБ и распада Советского Союза был он сотрудником 5-го отдела, ставшего позднее 5-й службой управления КГБ СССР по Москве и Московской области. Среди завербованных им журналистов был Леонид Трахтенберг, которого коллеги называли "Леня Трах". В 1970-е годы он был сотрудником редакции газеты "Московский комсомолец".
Ростропович, Вишневская, Солженицын
Изначально, с момента моего зачисления в "литературную группу", было решено, что я должен буду принять от Зареева объекты его оперативного обслуживания. Он же должен был быть моим наставником в деле постижения оперативных навыков. Крайне неорганизованный, вечно куда-то спешивший и повсеместно опаздывающий, Зареев не находил времени на мою подготовку и передачу объектов оперативного обслуживания и агентуры, работающей на них.
Как-то мы посетили с ним Госкомиздат РСФСР, где Зареев получил от руководства ведомства абонементы на получении книг по закрытому списку, по которому книги редких изданий получали руководители партии и правительства СССР и члены коллегий союзных ведомств. Для КГБ, по договоренности с руководством Госкомиздата, делалось исключение, и, кроме членов коллегии, абонементы получали отдельные заместители начальника 5-го управления КГБ Бобкова, бывшего членом коллегии, его заместитель генерал Иван Абрамов, куратор 1-го отдела, начальник 1-го отдела полковник Пас Смолин, начальник 2-го отделения подполковник Струнин. Не забывал при этом капитан Зареев и о себе.
Вся моя мнимая подготовка по индивидуальному плану свелась к ознакомлению, а точнее приведению мною в элементарный порядок оперативной разработки на выдающегося виолончелиста и дирижера Мстислава Ростроповича. Вел данное дело Бетеев. Представляло оно из себя две папки с неподшитыми, как того требовали инструкции по ведению секретного делопроизводства, документами. Одной из них была официально полученная из центрального архива обложка для ведения подобных дел, другой же – обыкновенная кожаная папка, в которой были собраны шифротелеграммы из зарубежных резидентур с информацией о Ростроповиче и материалы западных СМИ, посвященные перипетиям его дела и реакции на него общественности западных стран.
При знакомстве с разработкой на Ростроповича мне открывалась картина откровенной травли его и его супруги, солистки Большого театра Галины Вишневской. Из дела со всей очевидностью следовало, что КГБ преднамеренно создавало для двух выдающихся исполнителей абсолютно невыносимые условия. Причиной развязанной кампании была поддержка Ростроповичем бывшего школьного учителя, а до того – политического заключенного, начинающего писателя Александра Солженицына, который жил теперь на их даче в подмосковном элитном дачном поселке Жуковка, где в советские времена располагались дачи советской и партийной элиты.
Проведение оперативных мероприятий в отношении Солженицына было крайне затруднено тем, что соседом по даче Ростроповича и его супруги был министр внутренних дел Николай Щелоков, дача которого граничила с дачей Ростроповича. Разработку Солженицына осуществляло 1-е отделение 9-го отдела 5-го управления КГБ. Разработка эта даже имела свое кодовое название: "Паук".
В какой-то момент, когда ни Ростроповича, ни Солженицына не было на даче, офицеры, задействованные в "Пауке", устремились на дачу с целью установки аппаратуры слухового контроля во флигеле дачи, занимаемом писателем. По словам сотрудника отделения полковника Имерика Шевелева, когда он приблизился к забору, навстречу ему устремился человек в пижаме (дело происходило на рассвете) и ударом в лицо сбил его с ног, после чего скрылся на территории дачи министра Щелокова. Шевелев уверял, что это был сам министр.
Подобное соседство, конечно же, не могло устраивать разработчиков Солженицына. Для них не являлось секретом и то, что, пользуясь соседскими отношениями с Щелоковым, Ростропович познакомил его с Солженицыным и его произведениями. Министр расположился к бывшему фронтовику, каковым был он сам, и встал на защиту гонимого писателя. Он даже помогал Солженицыну в работе над романом "Август Четырнадцатого", найдя для него военные карты того времени.
В еще большей степени лично Андропова не устраивало, что Щелоков пользовался расположением Брежнева и имел возможность представлять ему информацию о Солженицыне, Ростроповиче и Вишневской в ином свете, нежели это делало КГБ. Чтобы перекрыть этот канал информации, Андропов принял решение устранить Ростроповича и Вишневскую. Поскольку посадить их было невозможно – люди они были всемирно известные, – пришлось создать им невыносимые условия, при которых эмиграция Вишневской и Ростроповича оказывалась для них единственным выходом. План этот сработал. Другое дело, что выезд Ростроповича и Вишневской практически совпал с высылкой самого Солженицына. После 13 февраля 1974 года необходимости в выезде Ростроповича и Вишневской с точки зрения КГБ уже не было, но слишком много крови было им к этому моменту испорчено:
Генеральному Секретарю ЦК КПСС товарищу Л. И. Брежневу
В последние годы вокруг нашей семьи создавалась невыносимая обстановка травли и позорного ограничения нашей творческой деятельности, игнорирования нашего искусства.
Мы много раз письменно обращались к вам с просьбой о помощи, но ответа не получали. Не видя выхода из создавшегося трагического положения, просим вашего указания о разрешении выезда нам с двумя детьми за границу на два года.
С искренним уважением,
Галина Вишневская, Мстислав Ростропович
Спустя много лет Ростропович вспоминал:
Обстоятельства, побудившие нас уехать, были ужасающие. Мы, по сути, были лишены работы... Помню, как нас выгоняли с записи оперы "Тоска". "Ваша "Тоска" никому не нужна", – кричали они. Последовавшая за этим кампания травли ясно показала, что советское правительство поставило перед собой цель нас полностью уничтожить. А за что?
За то, что мы разрешили Солженицыну жить у нас на даче. Нас довели до полного отчаяния. Не в силах больше терпеть издевательства, я написал Брежневу письмо с просьбой выпустить нашу семью за границу на два года. Я мотивировал это тем, что нам не дают возможности работать по специальности. 29 марта 1974 года я лично отвез заявление в ЦК партии, а когда вернулся домой, буквально минут через 10, Галина уже разговаривала по телефону с заместителем министра культуры [Василием] Кухарским, который сам позвонил нам и попросил, чтобы мы немедленно приехали к нему. Когда мы приехали в министерство культуры, он сказал, что, насколько он понимает, советское правительство не будет возражать против нашего выезда.
Было ясно, что наша судьба была решена заранее, просто они искали удобного случая, чтобы от нас избавиться. Помню, я хотел остаться на две недели, чтобы присутствовать на конкурсе имени Чайковского, где играли мои ученики и где я был бессменным председателем виолончельной секции. Об этом я лично просил [министра культуры Екатерину] Фурцеву, но ее ответ был твердым и недвусмысленным: "Уезжайте немедленно".
Из интервью с корреспондентом "Голоса Америки" Люсьеном Фиксом.
"Заметки по еврейской истории", № 12 /103/, декабрь 2008 года
Бывший начальник 5-го управления КГБ генерал Бобков, лично руководивший разработкой писателя Александра Солженицына и академика Дмитрия Сахарова, выйдя на пенсию с должности первого заместителя председателя КГБ СССР и в звании генерала армии, занялся написанием насквозь лживых книг. "Никого мы не высылали, они сами уезжали", – писал он.
Вот как вспоминал свой "добровольный" отъезд художник Михаил Шемякин:
Человек, представившийся полковником Смирновым, беседовал со мной очень вежливо. "У вас три пути на выбор. Первый – снова очутиться в сумасшедшем доме, только уже на долгий срок, второй – попасть в лагерь, откуда вы не выйдете, потому что будете все время получать дополнительные сроки перед освобождением, а третий тот, который мы вам предлагаем и от души советуем: бесшумно покинуть Советский Союз. Не скрою: условия будут тяжелые, вы не имеете права даже с родителями попрощаться, не говоря уж о том, чтобы поставить их об отъезде в известность. С собой не должны брать ничего, даже маленький чемоданчик, а на начало заграничной жизни мы вам даем 50 долларов".
"Бульвар Гордона", № 50 /294/, 14 декабря 2010 года
Так что, формально говоря, Бобков был прав: "они сами уезжали", если предоставлялась такая возможность – после того, как жертвам в КГБ разъясняли альтернативные варианты, точнее, их отсутствие.
Предыдущая часть опубликована 26 февраля. Следующая выйдет 11 марта.
Все опубликованные части книги Владимира Попова "Заговор негодяев. Записки бывшего подполковника КГБ" можно прочитать ЗДЕСЬ.