+5 Киев
Подготовка вторжения в Афганистан
17 апреля 1978 года в Кабуле был застрелен видный деятель Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) Мир Акбар Хайбара. Через два дня, 19 апреля, в столице Афганистана прошла мощная демонстрация против режима Мухамеда Дауда, причем число демонстрантов превысило 20 тысяч человек. По приказу Дауда были арестованы другие видные деятели НДПА – Нур Мухаммед Тараки, Бабрак Кармаль и Хафизулла Амин. Последнему, однако, удалось привлечь на свою сторону военных, осуществивших государственный переворот, вошедший в афганскую историю как "апрельская революция". Режим Дауда пал.
С 1-го по 9 сентября 1978 года в Гаване проходила 6-я конференция глав государств и правительств неприсоединившихся стран. От Афганистана в конференции участвовал новый руководитель Афганистана Тараки. 9 сентября на обратном пути он остановился в Москве для встречи с Леонидом Брежневым. Брежнев остался этой встречей доволен. Тем не менее по прилете в Кабул в тот же день, 9 сентября, Тараки был задушен подушкой по приказанию Амина верными Амину офицерами армии. Власть в Афганистане захватил Амин, что было неожиданностью для советской разведки и политического руководства СССР.
Амин в СССР не устраивал всех. Генерал-майор Василий Заплатин был направлен в Афганистан в мае 1978 года в качестве советника начальника Главного политуправления афганской армии. Он вспоминал, что "штурм дворца Амина и последующий ввод советских войск в Афганистан преследовал одну-единственную цель: убрать тогдашнего главу государства Хафизуллу Амина и привести к власти Бабрака Кармаля. Руководство СССР почему-то было убеждено, что только Кармаль в состоянии консолидировать общество, прекратить гражданскую войну, сохранить Афганистан дружественной нам страной. Амину доверия, особенно после убийства им предыдущего президента Тараки, совершенно не было".
В НДПА на момент ввода советских войск в страну существовало две фракции: "Парчам" ("Знамя") и "Хальк" ("Народ"). Фракция "Парчам" представляла немногочисленную афганскую интеллигенцию, в то время как "Хальк" объединяла в своем составе многочисленное крестьянство и незначительный "пролетариат". Между лидерами фракций Кармалем и Амином шла непримиримая борьба за власть. В результате этой борьбы Кармаль после "апрельской революции", летом 1978 года, был отправлен послом в Чехословакию, а осенью был смещен с этого поста и остался в эмиграции.
При создании партийных организаций в афганской армии насчитывалось всего 1973 члена НДПА, из них 6% принадлежало к фракции "Парчам", 94% – к фракции "Хальк". В период, когда партия находилась в подполье, Амин вел в армии подпольную работу. С той поры традиционно его влияние там было значительным. При этом Амин был абсолютно просоветским политическим лидером. К СССР Амин относился с уважением и стремился все советское внедрять у себя без всяких колебаний, хотя это не всегда соответствовало специфическим условиям Афганистана и политической обстановке. У него было два святых праздника в году, когда он мог позволить себе употребить спиртное: 7 ноября и 9 Мая.
Хафизулла Амин. Фото: Hafizullah Amin Ideological and Cultural Foundation / Facebook
На свое несчастье, Амин дважды учился в США. В 1957 году обучался в Колумбийском университете и по окончании обучения получил диплом магистра по специальности "организация и управление школьным образованием". В 1962 году Амин вернулся в Колумбийский университет с целью подготовки докторской диссертации. В 1963 году его избрали главой землячества афганских студентов. Основой его деятельности была организация различных акций в поддержку действий афганского правительства по созданию государства Пуштунистан. Амин был по происхождению пуштуном и являлся ярым националистом. Не завершив написание докторской диссертации, Амин в 1965 году вернулся в Афганистан. По его словам, он был выслан властями США по политическим мотивам.
Факт обучения Амина в Колумбийском университете дал повод Борису Иванову обвинить Амина в принадлежности к агентуре ЦРУ. Иванов сообщил Андропову, что Амин "является американским агентом". Этой же точки зрения со ссылкой на "наших чекистов" как на источник информации придерживался теперь и секретарь ЦК КПСС по международным дела Борис Пономарев. Соответственно, информация о том, что Амин сотрудничает с американской разведкой, была доведена до Брежнева.
Одновременно Иванов и Питовранов донесли информацию о том, что в агентурном аппарате ЦРУ состоит советский посол в Канаде Александр Яковлев, который тоже обучался в Колумбийском университете. Обвинения в вербовке иностранной разведкой было крайне трудно отмести по причине отсутствия достоверных данных. Ни одна спецслужба мира не подтвердит, но и не будет отрицать принадлежность к своему агентурному аппарату. По этой причине приклеенный ярлык агента спецслужб был практически несмываем. Этим проверенным приемом умело пользовались в нужных им целях генералы КГБ Иванов и Питовранов.
Иванов оклеветал Амина, а учитывая то, что донесения Иванова имели серьезные международные последствия, иначе как провокацией действия Иванова в отношении Афганистана назвать невозможно. Амин был абсолютно просоветским политическим деятелем. Об этом говорят многочисленные источники, в том числе и воспоминания его соратников, единомышленников и современников. Да, он когда-то учился в США. Но это было его единственное "прегрешение". Абдул Карим Мисаки, министр финансов в правительстве Афганистана в 1989–1990 годах, вспоминал, что "Амин никогда не был агентом ЦРУ. Он был коммунистом. Он очень любил Сталина и даже старался ему подражать. Не могу отказать ему в таланте крупного организатора, правда, оговорюсь, что прогресса во всем он стремился добиться очень быстро".
Посол СССР в Афганистане с 1979-го по 1986 год Фикрят Табеев сказал как-то, что "Амин такой же агент ЦРУ, как Берия – британский шпион". А по словам бывшего заместителя резидента КГБ в Кабуле в период, предшествующий вводу советских войск в Афганистан, полковника Александра Морозова, "Амин цитаты для своих выступлений находил в сталинском "Кратком курсе истории ВКП(б)", который всегда был у него под рукой. В кабинете Амина в его дворце висел большой портрет Сталина. Борис Иванов, увидев этот портрет, сказал Амину, усыпляя его бдительность: "Товарищ Амин, я тоже сталинист!".
Иванов не "усыплял бдительность" Амина. Он действительно был сталинистом.
Шараи Джаузджани, один из руководителей НДПА, вспоминал, что Амин "в политике занимал крайне левые позиции. Догматик. Всячески способствовал своему культу и был абсолютно нетерпим к инакомыслию, искоренял его беспощадно. Предлагал устроить Афганистан по советскому образцу, настаивал на включении в нашу конституцию тезиса о диктатуре пролетариата", но советские "советники сумели отговорить его от такой очевидной глупости" (Александр Ляховский. Трагедия и доблесть Афганистана. Изд. Норд, 2004).
Советские страхи о вовлеченности США в афганскую политику Амина тоже оказались безосновательными. Вот что сообщает писатель и журналист Леонид Млечин:
"Афганистан был абсолютно на периферии американского внимания, и мы располагаем документальными исследованиями. Дело в том, что когда иранские студенты в Тегеране захватили здание американского посольства, то они обнаружили там всю документацию, все шифротелеграммы из кабульского посольства в США. Копии шли в Тегеран. Весь поток шифротелеграмм из кабульского посольства издан. И видно, что американцы практически не имели никаких интересов в Афганистане и ничего там не делали – есть документальные свидетельства" (Программа "Осторожно, история", "Эхо Москвы", 10 января 2010 г. – Попов)
Информация о том, что Амин является ставленником Америки, проверялась и по линии Генштаба советской армии, но никакой компрометирующей Амина информации найдено не было. Военный специалист, бывший главный военный советник вооруженных сил Афганистана генерал-лейтенант Лев Горелов вспоминает: "Мы тщательно это выясняли, искали доказательства, целое расследование провели, но подтверждений не получили. Амин, хотя и учился в США, служил своему народу и боролся, как и другие афганские лидеры и до него и после него, за власть" (Интервью Льва Горелова газете "Бульвар Гордона" от 22 декабря 2009 г. – Попов).
К лету 1979 года сформировалась так называемая четверка молодых министров, в которую входил министр обороны Мохаммад (Мухаммед) Ватанджар. Неформальным лидером "четверки" – чаще ее называли "бандой четырех" – был руководитель Службы государственной безопасности Асадулла Сарвари. В нее также входили министр связи Саид Мохаммад Гулябзой и министр по делам границ Маздурьяр Шерджан. На их совести и была ссора Тараки с Амином, повлекшая разногласия внутри самой фракции "Хальк", покушения на Амина и мятежи в ряде армейских гарнизонов.
Все это не обходилось без влияния советских спецслужб. Представители КГБ в Кабуле опекали этих "раскольников", получали от них не соответствующую действительности информацию о положении дел в армии, снабжали этой информацией советских руководителей. В конце концов эта четверка, рассорившись с Амином в Афганистане, была тайно переправлена в СССР.
Оценка советскими военными и спецслужбами о положении дел в Афганистане и афганской армии была противоречивой, и, несмотря на это, доносилась руководству СССР. Не сгладил противоречий даже приезд в Кабул Пономарева. На одном из совещаний с его участием дело дошло до того, что советские участники совещания – представители армии и КГБ, как вспоминал Заплатин, "друг друга готовы были взять за грудки".
Амин чувствовал, что за его спиной происходит неладное. В попытке изменить ситуацию он написал даже письмо Брежневу с просьбой о встрече. Горелов писал:
"Перед [моим] отлетом в Москву на Политбюро ночью меня вызвал к себе Амин, с которым мы расстались за несколько часов до этого.
– Пожалуйста, – попросил он, – передайте письмо Брежневу…
По прибытии в Москву я отдал его начальнику Генштаба. Письмо распечатали, прочитали.
– Амин предлагал Брежневу встретиться в любой точке. Но дошло оно до Леонида Ильича или нет, не знаю".
В сентябре 1979 года Горелова вызвали в Москву на заседание Политбюро для обсуждения вопроса о вторжении в Афганистан. Генерал армии Иван Павловский, который в то время инспектировал работу советников в Афганистане, располагал достаточной информацией о ситуации в Афганистане, но Брежнев решил послушать мнение "низов". Начальник Генштаба Николай Огарков категорически утверждал, что "ввод советских войск невозможен".
Павловский и Горелов также были против. Все трое прибыли на совещание к Брежневу. В кабинете присутствовали Андрей Громыко, Дмитрий Устинов и Пономарев. Брежнев попросил доложить об обстановке в Афганистане. "Ответьте, войска надо вводить или нет?" – спросил Брежнев Горелова. "Нет, Леонид Ильич... Если введут наши войска, американцы усилят помощь антиафганским формированиям. Снабдят их техникой, оружием, советников пришлют и вторгнутся в Афганистан... Наша армия не готова драться в горах. Она не знает, что это такое... Советский Союз понесет огромные материальные и человеческие потери. Наши ребята будут воевать первым эшелоном, а афганцы вторым".
Горелова выслушали и попросили удалиться в соседнюю комнату. После него докладывал представитель КГБ в Кабуле генерал-лейтенант Борис Иванов. Когда Огарков, Павловский и Горелов ехали обратно, Огарков сказал: "Мы проиграли". "Я догадался, что Брежнев принял сторону кагэбиста Иванова, который рьяно выступал за ввод войск", – вспоминал Горелов.
Именно Иванову советское правительство поручило руководить со стороны КГБ операцией по уничтожению Амина. Шах Вали, министр иностранных дел Афганистана при Амине, вспоминал, что при штурме дворца случайных жертв было много: "К моменту штурма во дворце кроме афганцев находились ваши медики, переводчики, а также советники из КГБ, отвечавшие за безопасность Амина... Погибла моя жена. Убили маленьких сыновей Амина, а его дочь ранили. Убили и еще многих".
При этом генерал Заплатин сделал очень интересное наблюдение, касающееся семьи Амина:
"Даже после штурма дворца, в ходе которого погиб сам Амин и двое его сыновей, его жена вместе с двумя оставшимися в живых дочерьми и младшим сыном никуда не пожелала ехать, кроме Советского Союза, заявив, что ее муж был другом Советского Союза и она поедет только в эту страну. Так она и поступила. После штурма дворца Амина много говорилось, что он является агентом ЦРУ, но доказать ничего этого не удалось, да и заранее было понятно, что все это ложь... Лучших своих учеников лицея, где он был директором, а также своих родственников, Амин стремился направлять на учебу не в США, Германию, а только в Советский Союз. Поэтому не случайно среди афганских офицеров из числа халькистов было в два-три раза больше со знанием русского языка, чем среди офицеров из числа парчамистов".
Дворец Амина после штурма. Фото: Hafizullah Amin Ideological and Cultural Foundation / Facebook
После советского военного вторжения в Афганистан в КГБ были созданы специальные подразделения, которые были подчинены 8-му отделу ПГУ КГБ. В частности, 19 августа 1981 года Андропов подписал приказ о формировании в составе КГБ подразделения специального назначения – Отдельного учебного центра (ОУЦ) КГБ СССР, более известного как группа специального назначения "Вымпел". В составе этого нового формирования были созданы оперативно-боевые отряды "Каскад" и "Омега". Эти подразделения находились в подчинении начальника управления "C" Дроздова и начальника 8-го отдела ПГУ полковника Киселева.
Об уровне подготовки "разведчиков специального назначения" свидетельствует генерал-лейтенант Игорь Гиоргадзе, бывший глава госбезопасности Грузии: "Нам давали такую подготовку, чтобы человек был в состоянии выполнить задание в любой точке земного шара. Начиная от вывода из строя пусковой установки стратегической ядерной ракеты и заканчивая похищением особо важного лица и его дальнейшей переправкой в Советский Союз" (Военно-промышленный курьер, Москва, 1 апреля 2009 года).
После успешной операции по устранению Амина Иванов вернулся в Афганистан, где приступил к созданию новых органов афганской госбезопасности при новом руководителе Афганистана Бабраке Кармале. Время от времени он наезжал в Москву, неизменно встречался с Питоврановым и интересовался делами "Фирмы".
Питовранов, в свою очередь, нередко навещал Иванова в Кабуле. Но пребывание Иванова в Афганистане закончилось в 1982 году по причине нервного срыва, из-за которого он был отозван на родину, хотя его служба в КГБ на этом не завершилась. В 1983 году он принял участие в составе советской делегации в работе международной комиссии ОБСЕ (Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе) в Стокгольме.
Известный советский дипломат Олег Гриневский, возглавлявший советскую делегацию на переговорах, хорошо запомнил Иванова, прибывшего вместе с сыном Юрия Андропова Игорем – сотрудником центрального аппарата МИД СССР:
"Очень скоро я понял, что его [Иванова] главной заботой были отнюдь не меры [европейского] доверия, а безопасность сына генерального секретаря. Он был уже в летах – тучный, расплывшийся, но живой и энергичный. Жизнь изрядно потрепала его. Был он резидентом [КГБ] в Нью-Йорке и главным представителем этого ведомства в Афганистане во время ввода туда советских войск... Сам о себе он ничего не рассказывал, сколько я его ни пытал и лаской, и расспросами то в бане, то за столом за бутылкой водки. Все равно молчал – железный, видно, человек. Только улыбался" (О. Гриневский. "Перелом. От Брежнева к Горбачеву". – Попов).
Салех Дауд
Лишь после советского вторжения в Афганистан стали понятны причины, по которым Питовранов и Иванов были заинтересованы в устранении Амина. Питовранов имел в Афганистане своего высокопоставленного агента, которого звали Салех Дауд, дальнего родственника бывшего афганского короля. В КГБ считали, что Дауд, имевший широкие связи в деловых кругах, равно как и среди шейхов и вождей наиболее влиятельных племен Афганистана, мог быть полезным для советской резидентуры. Этому благоприятствовало и наличие многочисленных родственников Дауда, образованных людей, занимающих высокие посты в государственном аппарате страны.
Прилетев в Кабул, Питовранов поделился своими планами с Ивановым, занимавшим в Кабуле должность главы торгового представительства СССР, и с его одобрения приступил к их реализации. Очередную встречу с Даудом Питовранов провел не в посольстве и не в торговом представительстве, а поехал по беспокойному Кабулу к нему домой, поскольку считал, что в посольстве или торгпредстве беседа с Даудом может быть записана.
Другое дело дом Дауда, куда оперативная техника КГБ еще не проникла. Здесь можно было говорить откровенно, оговорив основное (последующие встречи проводить в официальных советских представительствах). "Основным" являлась контрабанда афганских драгоценных камней и наркотиков.
Питовранов и Калманович
Португальский писатель-демократ Марио Невиша, являвшийся также директором Ассоциации ярмарок Лиссабона, был еще одним ценным оперативным контактом 8-го отдела 5-го управления КГБ. Питовранов из приватных бесед с ним сделал правильный вывод об огромном экономическом потенциале африканских колоний Португалии, утраченных ею в 1974 году после революции "красных гвоздик". Невиш, хорошо знавший серьезных португальских бизнесменов, ведущих бизнес в Африке, дал соответствующие рекомендации Питовранову, который умело использовал их в интересах возглавляемой им группы чекистов.
В колониальный период на территории Африки располагалось двадцать бантустанов, являвшихся резервациями для коренного черного населения ЮАР и Юго-Западной Африки, будущей Намибии. Отдельные бантустаны получили формальную независимость, однако ни один из них не был признан международным сообществом как суверенное государство. Одним из таких непризнанных государств была Бопутатсвана, являвшаяся самым богатым по количеству полезных ископаемых бантустаном ЮАР. Именно там по заданию чекистов оказался Шабтай Калманович, сумевший благодаря рекомендациям от португальских бизнесменов, полученных при содействии Питовранова, войти в ближайшее окружение главы Бопутатсваны Лукаса Маньяна-Мангопе.
В те годы в Африке бушевали войны. С 1975 года на территории Анголы, Мозамбика и Намибии шла гражданская война. В боевых действиях участвовали войска ЮАР. Советский Союз по просьбе главы "Народного движения за освобождение Анголы" (МПЛА) Агостиньо Нето оказывал этому движению значительную военную и финансовую помощь. Кроме СССР военную поддержку МПЛА оказывала социалистическая Куба.
Используя возможности советской нелегальной разведки, Калманович стал поставлять оружие противоборствующим группировкам. Расплачиваться с ним они могли только полезными ископаемыми, прежде всего алмазами, платиной и золотом.
Именно в этот период Питовранов зачастил в Африку. Его поездки являлись закономерным следствием проводимой им политики по получению сверхприбылей из охваченных огнем войны Анголы, Мозамбика и Намибии: необходимо наладить выкачивание национальных богатств из этих африканских стран.
О доходах группы Питовранова можно только догадываться. Но о них можно судить, хотя и весьма отдаленно, по богатству, которое в короткий срок скопил Калманович, в буквальном смысле слова таскавший каштаны из огня войны в Африке для своих кураторов-чекистов. Он стал обладателем замка в Каннах во Франции, приобрел виллу в Тель-Авиве, для удобства передвижения обзавелся собственным самолетом.
В Тель-Авиве Калманович отстроил здание, в котором разместилось неофициальное представительство Бопутатсваны, нареченное жителями города "стеклянным дворцом". В начале 1980-х годов не без подсказки и помощи КГБ Калманович познакомился с главнокомандующим армией Сьерра-Леоне Джозефом Момо и принял активное участие в его избирательной кампании на пост президента страны. Став главой государства, Момо способствовал в получении Калмановичем лицензии на разработку алмазных копей. Калманович заработал на этом 20 миллионов долларов.
Со второй половины 1960-х годов спецслужбы Варшавского блока благодаря посредничеству Каира стали налаживать сотрудничество с палестинцами. Контакты с Организацией освобождения Палестины (ООП) начались и по линии КГБ, и через восточногерманскую "Штази", и через румынскую "Секуритате". В 1968 году глава разведки ООП Хани аль-Хасан был завербован КГБ и стал агентом под псевдонимом "Гидар". Отец современного терроризма Вади Хаддад тоже был агентом КГБ, финансировался КГБ и работал под псевдонимом "Националист".
Хаддад возглавлял Народный фронт освобождения Палестины. В 1970-е годы ООП вошла на правах наблюдателя в Организацию африканского единства, установив при этом весьма тесные связи с региональными партизанскими группировками, например в Намибии (до обретения ею независимости) и в Анголе. Очень скоро ООП вышла за рамки локальной структуры, обретя значимый вес в международной политике.
Будущий начальник нелегальной разведки КГБ – управления "С" – Юрий Дроздов с 1975-го по 1979 год возглавлял резидентуру КГБ в Нью-Йорке. Для активизации деятельности по борьбе с "международным сионизмом" летал к нему в Нью-Йорк первый заместитель начальника ПГУ КГБ Борис Иванов. Много раньше, в 1957 году, Дроздов побывал в подчинении генерала Питовранова в ГДР. В 1964 году он был резидентом в Пекине, где двумя годами ранее трудился в должности советника по вопросам безопасности при министерстве общественной безопасности (МОБ) КНР генерал Питовранов. Так что Питовранов, Иванов и Дроздов знали друг друга достаточно хорошо.
В то же время Афганистан не был единственным участком постижения и оттачивания "мастерства" сотрудниками созданного Дроздовым "Вымпела". В 1984–1989 годах "Вымпел" проводил операции в Анголе, Мозамбике, Никарагуа и на Кубе, то есть в странах, добывающих "кровавые алмазы", с одной стороны, и вовлеченных в наркоторговлю с другой.
В мае 1987 года Калманович был арестован в Лондоне вместе со своим партнером по бизнесу Владимиром Дэвидсоном. Основанием для ареста послужили фиктивные чеки одной американской компании, представленные Калмановичем к оплате, и попытка реализации "кровавых алмазов". Освободившись под залог, Калманович скрылся в Израиле, где был арестован 23 декабря 1987 года по обвинению в "связях с враждебными Израилю режимами, шпионской деятельности в пользу иностранного государства и в нанесении ущерба безопасности государству Израиль". В обвинительном заключении в отношении Калмановича в частности указывалось: "Обвиняемый вступал в контакты с агентами зарубежных спецслужб и передавал им секретную информацию, причиняя ущерб безопасности страны".
По совету своего адвоката Калманович заключил юридическую сделку с прокуратурой Израиля, в соответствии с которой он без суда получил наказание в виде лишения свободы сроком на девять лет. Через пять с половиной лет Калманович вышел.
Предыдущая часть опубликована 5 февраля. Следующая выйдет 19 февраля.
Все опубликованные части книги Владимира Попова "Заговор негодяев. Записки бывшего подполковника КГБ" можно прочитать ЗДЕСЬ.
