0 Киев
Не люблю интервью по телефону. Нельзя посмотреть в глаза собеседнику, увидеть жесты, мимику. Врет? Преувеличивает? Недоговаривает? Не знаю. Контакт этого человека мне передали с оговоркой: "1-я танковая, спасшийся. Вроде вышел из окружения в районе Старобельска. Сам, без приказа. Готов рассказать".
Владимиру чуть больше тридцати – так он сам о себе говорит. До войны – обычный механик, муж и отец мальчишки-первоклашки. Сейчас Володя дома, в Чернигове. В трубке слышно мирное щебетание ребенка, лай собаки.
Он рассказывает, что выбирался из зоны АТО больше трех суток. Ругает командование, но все же рвется назад, "к ребятам". Не понимает, в каком статусе находится, но запрещает произносить слово "дезертир". Планирует "сегодня же" ехать в столицу – искать помощи "в больших кабинетах", но тут же уверяет, что должен собраться с мыслями, подумать, потому что "в голове каша".
Голос у Владимира уставший, очень хриплый. Говорить ему трудно, мысли путаются. Но он очень хотел быть услышанным.
Я даже не знаю, были мы в окружении или нет. Мы просто по позициям понимали, что не выживем
– Здравствуйте, Володя! Вы можете поговорить со мной?
– Да, я готов встретиться.
– К сожалению, я нахожусь в другом городе. Мы можем пообщаться только по телефону.
– Только по телефону? Телефоны, телефоны, как мы от них устали…
– Простите, что у Вас с голосом? Простыли? Сорвали? Ранение?
– Я не знаю, что ответить... Такой голос у меня уже последние полтора месяца.
– Вы полтора месяца были в зоне АТО?
– С конца мая.
– Доброволец?
– Добровольно-принудительный. Мобилизованный значит. Мобилизовали меня на 10 дней в конце мая. Но потом мы в документах увидели, что, оказывается, мы там находимся только с 15 июля.
– А в чем добровольность заключается?
– Знали, с чем идем на войну, но все равно пошли. Не бегали, не уклонялись. Техника вся старая, сломанная. Всю своими руками подняли. Я сам механик по профессии. И пошли.
– Но все равно пришлось бежать?
– Почему "бежать"? Никто не бежал, все шли нормальным спокойным шагом. А бомбежка тем временем продолжалась. Паники не было. Просто отходили.
– Без приказа?
– А некому было приказ отдавать. Командования рядом не было, связи не было. Мы сначала стояли в Георгиевке, человек тридцать нас. Потом Лутугино, Дмитриевка, Старобельск. Оттуда ушли в Харьков. Из Харькова уже домой, в Чернигов.
Мы просились: отпустите домой хоть дней на десять, даже на пять. Мы же гражданские, не военные. Нужна передышка
– В какой момент Вы решили, что нужно выходить из окружения?
– А я даже не знаю, были мы в окружении или нет. Мы просто по позициям понимали, что не выживем. Я же не военный, не могу оценить всю ситуацию.
А как поняли... Ну как: когда ты видишь, что за твоей спиной снимают посты и отводят людей, впереди фигачит артиллерия, а у тебя две боевые машины всего... Разве можно удерживать позиции двумя машинами и пехотой? Это невозможно.
– А если бы было командование?
– Наверное, сказали бы: "Ребята, куда же вы? Так некрасиво, там наши остались, надо прикрывать".
– И что бы вы ответили?
– Что мы смелые мужики, но не самоубийцы. Если мы воюем, то воюем. Это не война, а расстрел какой-то получается. Думать должен кто-то. Никто не думает.
– А вдруг думает? Это же стратегия – на то и командование. Не доверяете?
– Ну понятно же – если мы видим, что не удержим позиции своими силами, значит, надо отойти, сгруппироваться большей мощью. Сгруппироваться и начать контратаковать. А так ощущение было, будто специально нас раскидали группками.
Все ребята, кого ни встречу из других подразделений, никто понятия не имел, что в целом происходит. Всех достала одна фраза: "Наблюдать, не стрелять". Ну как так можно воевать? Извините.
Поэтому каждый начинал думать своей головой и решать, как поступать. Потому что нет адекватного командования.
Мне рассказывают, что меня не на кого поменять. А я приезжаю – тут мужики здоровые спокойно в шортах гуляют. Смотрят на меня в бронежилете, как на инопланетянина
– А как должно вести себя командование, чтоб бойцы считали его адекватным?
– Вот так же только наоборот.
Военному руководству нужно быстрее и организованнее все делать. Я вообще не знаю, если бы не волонтеры и люди, которые помогают, где бы была наша армия? Одевайся во что хочешь, ешь что найдешь, добирайся на чем сможешь.
Оно и понятно – 20 лет разворовывали армию, а собрать надо быстро. Да, за две минуты не получится — ну извините, почти полгода прошло. Люди устали.
Мы просились: отпустите домой хоть дней на десять, даже на пять. Мы же гражданские, не военные. Нужна передышка.
Трехсотые уходят, а взамен никого. Нас все меньше и меньше остается. Осталось немного – затушить это все дело. И пойти нормально, спокойно домой. Нет же, мне рассказывают, что меня не на кого поменять. А я приезжаю – тут мужики здоровые спокойно в шортах гуляют. Смотрят на меня в бронежилете, как на инопланетянина. Салюты, фейерверки, пьяные крики. И я не пойму, где я нахожусь вообще? Зачем воюю? Пацаны мрут, мрут – и что?
– Ну вот же вчера договорились о прекращении огня.
– Это формальность. Уверяю вас, рубка продолжается. Пусть не такая масштабная, но все же. Я к этому перемирию очень скептически отношусь. Перемирие – это у них там, наверху. Они там сели, кофейку попили – у них перемирие.
Я однозначно перегружусь и буду возвращаться. Наша страна никому не нужна, кроме нас самих. По-любому надо идти назад. Я хочу отбыть свой законный отпуск, привести мысли в порядок, а то каша в голове.
– И вернетесь в зону АТО? А как же недовольство командованием?
– Надо это все заканчивать. Ребят уже не вернешь, но и новых терять не хочется. Там ребята остались, понимаете? Мы им нужны. Если бы мы друг друга не поддерживали, никого бы там не осталось. Хотя вот вы сейчас спросили, а я думаю: с чем возвращаться? Все за свои деньги. Каски купили, броники…
Любой солдат, который вернулся из этого АТО, любыми путями, – в отпуск или сбежал… Не надо употреблять по отношению к нему слово "дезертир", я вас прошу
– А взамен рискуете получить статус дезертира?
– Я об этом сейчас не думаю. Любой солдат, который вернулся из этого АТО, любыми путями, – в отпуск или сбежал… Неважно, он воевал. Не надо употреблять по отношению к нему слово "дезертир", я вас прошу. Вот те люди, которые отказались туда идти и ни разу там не были… В общем, еще непонятно, кто дезертир.
– Вы планируете как-то выяснять свой статус и вообще ситуацию?
– Сегодня же поеду в Киев, буду кого-то искать, ломиться в большие кабинеты. Меня не интересует, что суббота. Я через полтора часа еду. Надо подмогу искать, выбивать. Эти "ежики" – они не остановятся, будут дальше лезть. А я не хочу жить в "ЛНР", "ДНР", "ХНР", "ЧНР" – как там еще попытаются Украину раздерибанить?
Если в высших эшелонах продают мою страну – печалька. Так мы сейчас возьмем и закроемся от всех – и от коррупционеров, и от братьев наших русских, и от Евросоюза. Нас такая бригада пацанов уже нормальная, мы соберемся всей кучей и начнем от всех обороняться, пошли все вон. Сколько же можно? Ребят вон сколько положили молодых, по двадцать два года им.
– Вы постарше? Я слышу по голосу.
– Да, мне чуть больше тридцати. Пацаняра вот растет. Хотел в школу сам отправить, но не успел.
Обидно: мы как патриоты пошли защищать свое государство, которое нас же посылает на глупую смерть. Мне что от жизни надо – "бентли"? Нет. Какой-то пентхаус? Нет. Мне крышу над головой надо, вон пацаняру за руку водить, общаться. Жить, работать – вот и все. Поэтому надо эту всю бодягу с войной кончать.
– И как это все должно закончиться, по-Вашему?
– Надо просто брать и поднимать всю страну. И показывать нашим соседям: "Чуваки, вы не думайте, что нас тут 30 калек, – нас тут страна целая". Тогда это будет не локальный конфликт в Донбассе, а борьба за независимость Украины. И руководителей надо честных и грамотных. Все.
P.S. Дезертирство в нашей стране – уголовно наказуемое преступление.
Статья 408 УК Украины гласит:
1. Самовольное оставление воинской части или места службы с целью уклониться от военной службы, а также неявка с той же целью на службу при назначении, переводе, из командировки, отпуска или лечебного учреждения наказываются лишением свободы на срок от двух до пяти лет.
2. Дезертирство с оружием или по предварительному сговору группой лиц наказывается лишением свободы на срок от пяти до десяти лет.
3. Деяние, предусмотренное частями первой или второй настоящей статьи, совершенное в условиях военного положения или в боевой обстановке, наказывается лишением свободы на срок от пяти до двенадцати лет.
Одно не ясно: взаимозаменяемы ли фразы "с целью уклониться от военной службы" и "с целью спасти собственную жизнь"?
