0 Киев
Так хочется бросить все, купить хату в Меджибоже, жить там – и больше ничего!
– Добрый вечер, в эфире программа "ГОРДОН", и у меня в гостях легендарный Анатолий Кашпировский.
– Добрый вечер!
– Анатолий Михайлович, очень рад вас видеть, и когда я сказал "легендарный", я абсолютно не ошибся: вы при жизни стали легендой. И вот вы снова – в Украине. Первой Винница была?
– Да, сначала я приехал в Винницу – вы сами знаете, по поводу чего.
– Я думал, когда об этом сказать и стоит ли говорить, но все-таки затрону эту тему. У вас была любимая дочь Лена…
– Была и есть…
– Еще в прошлом году вы вместе с ней приезжали в Киев, мы прекрасно общались. А потом она погибла. Вы однажды сказали мне, что ваша жизнь разделилась на две части – до того, как это случилось, и после…
– Собственно говоря, ее гибель отрезала мне жизнь. Остаток жизни. Думаю, вряд ли кто-то меня поймет, потому что для этого надо знать, как я к ней относился, как она – ко мне. Она не только дочерью мне была, но и гораздо больше. Я приехал в Винницу, потому что памятник ей открыли. Почти в день его открытия прилетел.
– Вы встречались с друзьями, знакомыми в Виннице?
– Да, встречался. Вы знаете, такая возникла жажда увидеть своих однокурсников или даже одноклассников – я же потом еще и в Хмельницкую область поехал. Некоторых нашел, рад, что живы еще, потому что очень многие ушли.
Одна из тех, с кем общался, – Светлана, врач-кожвенеролог. Ее муж, который на четыре курса старше был, профессор, академик двух академий, акушер-гинеколог, очень близким человеком был, мы с ним дружили. С ним нельзя было не дружить, он был на свадьбе у моей дочери, нас связывал целый ряд других событий. Созвонились – я навестил их, целый вечер провел с этой семьей, морально отдохнул немножко и храню их в памяти.
– Мне неоднократно приходилось видеть, как вы швыряете людей на пол, причем люди обезболены в тот момент, и падает не один человек или двое, а сотни, хотя вы к ним даже не прикасаетесь…
– Ну я и тысячи кидал…
– Одновременно?
– Да. Последний раз это произошло в ресторане "Франция"…
– Я наслышан, что вы там чуть ли не дебош устроили!
– Нет, не дебош. Приехали люди из города, который называется Кропивницкий – так ведь? Ну, Кропивницкий – значит, Кропивницкий… Трое их: бабушка, дочка и внучка. У одной из них – очень грозное заболевание, хирургического плана. Она настроена на меня была, хотела, чтобы я сделал так, как она видела это на экране, то есть падение. Потому что падение действительно дает особый статус – неподвижности, окоченелости, когда сфера бессознательного начинает вспоминать целостность организма. Ну я взял ее, вывел на середину зала…
– В ресторане прямо?
– Да! А что такое середина зала? Что значат сидящие там, кушающие-жующие, по сравнению с жизнью человека? Я поставил перед собой эту женщину, сделал такое незаметное движение, к ней не прикасался. Она упала. Те, кто сидел за столами, перепугались…
– Плашмя упала, ровно?
– Да, и застыла. Начался небольшой переполох, но ничего, потом я подошел, буквально через пару минут, забрал ее – и она села со мной. К нам пришел высокий красивый мужчина – как оказалось, владелец всего этого комплекса: "Давайте мы с вами поговорим". Я сказал: "Хотите меня воспитывать? Здесь говорите". – "Ну вы сделали то-то и то-то, это ресторан, по нашим правилам…" Я говорю: "Есть еще одно правило – спасение людей. Там не надо выбирать площадку. Именно такой вариант, стрессовый, нужен был ей, а не в каком-нибудь закрытом помещении. Поэтому вы мне мораль не читайте, а лучше скажите так: "Уважаемый Анатолий Михалыч, спасибо вам за то, что вы если не спасли человеческую жизнь, то по крайней мере спасли эту женщину от операции. Говорите "спасибо"!" Он развернулся и ушел.
Понятно, что я нарушил распорядок, но если соблюдать все формальности, которые есть, это будет неправильно. Когда я уезжал из гостиницы, позвал его, мы с ним побеседовали немножко, он все-таки сказал мне "спасибо", я дал ему визитку… Очень приятным человеком он оказался, и сама гостиница "Франция" – супер, и в плане обслуживания, и во всех других. Самая лучшая гостиница в Виннице.
Вот такой случай. Теперь буду ждать, что мне та женщина из Кропивницкого сообщит.
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– Потом вы поехали в Меджибож, по местам детства…
– Я уехал из Винницы в Меджибож, Требуховку и Ставницу. Меджибож – это от слова Междубужье, поселок такой, где имеется большая крепость, которой уже, по-моему, больше 500 лет. Естественно, я навестил те места, где когда-то мы жили, и даже сфотографировал их. Приятно было.
– Изменилось что-то?
– Что вы! Так хочется бросить все, жить там – и больше ничего! Купить какую-нибудь хату… Но попробуй купи хату там – ее же не купишь!
– Почему?
– Сейчас этот Меджибож стал центром паломничества из Израиля. Сотни людей приезжают и скупают недвижимость. Почему? Потому что там похоронен…
– Основатель хасидизма…
– Да… который пользовался большой популярностью и уважением. Настолько сильно его уважают в Израиле, что почитают на уровне святого. Сначала евреи приезжали в основном в Умань – там, по-моему, внук его похоронен. Даже очень знаменитые актеры прилетали на самолетах…
– Мадонна вроде была?
– И она тоже. И все дома страшно подорожали. Какая-нибудь развалюха однокомнатная, с выбитыми стеклами, будет $70 тыс. стоить.
– Это правда, что в Меджибоже названия улиц на иврите написаны?
– Дело в том, что в аэропорту, если вы хотите помыть руки и еще кое-что сделать, будьте готовы к тому, что практически нет надписей на украинском, английском, немецком или русском – ни на каком. Только иврит! Ходят слухи, что это будет уже под эгидой Израиля.
– Вы посетили Хмельницкий, Тернополь…
– В Хмельницком с родными повидался – там у меня двоюродная сестра. Очень хорошая, моложавая, хотя ей будет 82. Ну, у нас порода такая, генетика. Она на девочку похожа – ни одной морщинки!
После этого мы съездили в Тернополь – там у меня три двоюродных брата. И тоже: одному 83 – мальчишка! Живой, подвижный, свежее, молодое лицо… Другой брат – мой одногодок, а третий, Геннадий Хмельницкий (они все Хмельницкие), руководил станцией перекачки газа. Долго работал в Средней Азии, построил где-то 14 таких станций – выдающийся человек! Вот с ним встречались, вечером посидели…
– Перед эфиром вы сказали мне, что когда ездили в Хмельницкий и Тернополь, вас поразило то, что исчезли липы, которые вы так любили в детстве…
– Вы знаете, от Меджибожа шла дорога в сторону села Лысогорка, главную трассу пересекала. Я хорошо ее помню, потому что там корову пас. По ходу этой дороги, по обеим сторонам, липы росли – в два обхвата! Я думаю: посмотрю на те липы, все-таки это оживляет детство. Ни одной нет! Тоненькие деревца, недавно посаженные… Просто неприятно стало.
Но самое главное – что по всей трассе, не только в Винницкой области, но и в Хмельницкой, Тернопольской, вдоль дороги стоят деревья с большими такими образованиями, (показывает) вот такого размера, от которых деревья гибнут. Рак! Просто рак деревьев.
Я думаю: что ж такое? Нигде подобного не видел. Казахстан исколесил вдоль и поперек, объехал Штаты, побывал в разных городах Германии, Болгарии – и только здесь, в Украине, такие деревья. Почему никто не берется уничтожить, спилить их или что?
Мне в душе давно 120
– Я подсчитал, что в следующем, 2019-м, году вы отметите четыре юбилея: 30-летие ваших первых сеансов по Украине, 30-летие телемоста Киев – Тбилиси – в ночь с 1-го на 2 марта, как сейчас помню…
– Смотрели?
– Да-а-а! Мне так интересно было, что вы?!
– Всю ночь люди наблюдали, да.
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– Дальше – 30-летие ваших легендарных сеансов по советскому телевидению, тех самых шести, когда улицы городов пустели, падала почти до нуля преступность… Ну это фантастика!
– Нет-нет, это отдельный разговор – про преступность…
– …и четвертый юбилей, наконец, – ваше 80-летие. Неужели 80 будет?
– Будет… Мне в душе давно 120. А насчет преступности: был случай у меня в Кемерово. Не буду долго об этом говорить, это есть в YouTube. Я увидел в первом ряду красивую девочку, пригласил ее к себе, чтобы села рядышком, и говорю: "Хочу вам подарок сделать". А на выступлениях моих в Кемерово три раза в день по 5 тысяч человек сидело. Она отнекиваться стала: "Нет-нет, подарка не нужно!" Ну, короче говоря, я сказал: "Такой подарок будет, который вы, я думаю, примете. Сейчас нас наверняка смотрят бандиты. Слушайте, бандиты, нравится девочка? Я думаю, что да. Давайте сделаем ей подарок. Нет-нет, не общак. Давайте так: чтобы в ее честь целую неделю никто не был убит, ограблен или изнасилован. Хотите, девушка, такой подарок?" Она: "Конечно, хочу!"
Мне потом письмо прислали – благодарность…
– …из управления внутренних дел?
– Да, показал бы, но найти не могу. Две недели ни одного преступления не было! Вот вам один из способов общения с людьми и взывания к их глубоким чувствам, потому что у любого человека есть глубокие чувства, стоит только к ним прикоснуться.
– Вы о подарках заговорили – я тему продолжу. К этим четырем юбилеям вы сами себе делаете шикарный, я считаю, подарок – выходит в свет первый том ваших сочинений под названием "Мысли и афоризмы"…
– …первая книга – будем скромнее. Том – это когда о собрании сочинений речь идет. У меня книга другого формата, там более 500 мыслей и афоризмов. И сейчас, когда мы с вами разговариваем, мне кажется, что она уже напечатана. Не буду говорить где, но по крайней мере 19-го, 20-го и 21-го будет презентация этой книги.
– Сколько всего афоризмов сочинили вы за эти годы?
– Не считал: они постоянно сочинялись, на диктофон записывались… Очень много! Некоторые были скороговоркой сказаны, их надо шлифовать. Есть на одну и ту же тему, и так далее…
– …но это тысячи?
– Я думаю, что пять книг выпустить будет легко. Сейчас я работал над второй – и подумал, что, может, даже и на шесть-семь книг афоризмов наберется.
Уже не могу слушать людей, которые долго разговаривают и не упаковывают свои мысли в хорошие, красивые фразы
– Любимые среди них есть?
– Нельзя так сказать. Это такая нечаянная, спонтанная склонность – мысли формулировать в сжатой форме. С другой стороны, она мне медвежью услугу оказывает, потому что я уже не могу слушать людей, которые долго разговаривают и не упаковывают свои мысли в хорошие, красивые фразы. Мне тяжело слушать людей, которые говорят длинно. У меня афоризмы сами рождаются.
– Ну например?
– Сколько угодно! Пленники наслаждения, вы уже пленники страдания. Ну, это многие знают, я часто во время своих выступлений употребляю. Одним словом, вы получите эту книгу, как другие мои близкие люди, и все увидите. Частично.
– Я внимательно смотрю вам в глаза уже много лет: в них можно раствориться. У вас удивительный взгляд – думаю, телезрители сейчас это видят тоже. Гляжу на вас и думаю о способностях и сверхспособностях. Вот что такое способности, а что сверхспособностями можно назвать?
– Во-первых, сверхспособности – это нечто карикатурное, плод воображения журналистов. А способности, наклонности есть у каждого – к чему-то. Но у нас в средствах массовой информации утвердились именно способности на тему лечения, то есть человек рождается со способностями лечить. Не так, что вот он родился, прожил два годика – и уже знает двигатель внутреннего сгорания. Или играет на чем-то. Это изуродовано, понимаете?
Любые способности, если говорить о психологическом лечении, складываются из многих компонентов. Прежде всего это жизненный опыт, это книга, которая называется "Люди". Нужно многих людей увидеть: разного пола, возраста, статуса… Есть карлики – и есть гиганты. Есть живые – и мертвые…
Кстати, по поводу живых и неживых. Когда я присутствовал при вскрытиях, мне это было неприятно: сами понимаете, что "ароматы" еще те… Но потом, спустя много лет, понял: это была очень хорошая школа, потому что ты видишь человека в разрезе. И само по себе родилось выражение: "Живые закрывают глаза мертвым. Мертвые открывают глаза живым". Всех нужно увидеть: и мертвых, и живых, и нормальных, и психически больных, со всеми эксцентричными выходками и поступками, которые они совершают. А маленькие дети? А пассажиры в поездах, самолетах? А прошедшие спортивную жизнь? Это же отдельная категория людей – бывшие спортсмены, физкультурники.
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– Вы – сверхспособный человек?
– Я бы сказал, что я понимающий. Есть определенный круг того, что я понимаю и могу осуществить на практике. А когда есть сверхспособность, ты готов – раз! – и все, делаешь. Об этом много пишут, говорят, но это совсем другой разговор.
– В интернете приходится много читать о том, что люди объявляют себя гипнотизерами, проводят каталептические мосты… Это действительно так?
– Я мало обращаю на это внимания но, когда открываю компьютер, встречаю информацию о том, что открывается школа – в одном, втором, третьем городе. И кто такие? Ну, врачи, доктора психологических наук… И оказывается, что эти люди, чтобы доказать свои способности или сверхспособности, показывали каталептические мосты. Это всегда было козырной картой в руках гипнотизера. Они гипнотизируют человека (каким образом – это другой вопрос), приводят в такое состояние, в котором у него делается сильная спина, и укладывают на два стула. Классика – это когда одна точка опоры на уровне седьмого шейного позвонка или даже чуть выше, почти затылок, а вторая – ахилловы сухожилия. И вот они делают какие-то движения магические, кричат… Клоунада полная. Человека кладут на стулья, а народ делает большие круглые глаза. Но ни народ, ни эти гипнотизеры, имеющие невысокий уровень, не понимают – чего? Что не надо никакого гипноза, любого человека кладите на такие стулья – и он будет лежать. Просто у него сильная спина, даже если он физически слабый.
Во время последних моих выступлений в некоторых русских городах я говорил: "Мне нужна какая-нибудь женщина, лет 70". Выходит старушка – и мои ребята ее классически положили, она только пятками упиралась. 68 лет, спокойно лежала. Я говорю: "Поднимите одну ногу", – она поднимает ногу, опирается другой. "Давайте, – прошу я, – кого-нибудь постарше". Выходит 82-летняя. И эта женщина так же легла!
За несколько дней мы показали несколько таких случаев и завершили тем, что мужчина 85 лет без всякого гипноза был положен на эти стулья, спокойно лежал и мог бы лежать бесконечно. Представляете, это сразу развенчивает…
– …мысли о сверхспособностях…
– …ну да, какие сверхспособности, когда человеку никакой гипноз не нужен?
Можно психологически привязать человека к чему угодно, к любому предмету
– Анатолий Михайлович, а что такое психологическая привязка?
– Когда Тарас Бульба потерял люльку, он не мог без нее: "Не хочу, чтобы и люлька досталась вражьим ляхам!" Ну, и был схвачен. Привязка к чему-то: портрету, письму, какому-то предмету. Она может увести ум от организма – немножко. Допустим, гипнотизер говорит: "Сейчас ваша рука начнет подниматься кверху". А ты ничего не говори!
– Сделай, чтобы поднималась…
– …да! "Как только я скажу "три" – начнет подниматься" – вот привязка к цифрам. Можно привязать человека к чему угодно, к любому предмету. На наших выступлениях мы делаем привязки к совершенно нейтральным вещам, тем же фотографиям.
Что такое фотография? Бумага. Пускай и с лицом или какой-то фразой. Но это психологическая привязка, и человек уже смотрит на меня того, а не меня этого. И при этом ничего не говорится. Впрочем, на одной из фотографий написано: "Ибо сказано вам будет, не говоря".
Ум и тело – большие враги. Вернее, для тела нашего ум – это враг, потому что он ничего не знает.
– Но это правда, что вы сейчас собираетесь делать привязку к Луне?
– Я уже ее делаю. Правда, цифры другие давал, но как раз 15 ноября будет привязка к Луне. Не так к Луне, как… Я буду смотреть на Луну, потому что там моя дочь. Я благодарен ей за ту помощь, которую она мне оказывала. Надо сказать, что огромное количество афоризмов мы с ней обсуждали, дискутировали, она большая умница была. Первые мои выступления Лена видела в пять лет. Где мы только с ней ни были: и на Дальнем Востоке, и в Архангельской области, и на Соловках – шторм был, когда назад плыли. Были в Молдавии, Узбекистане, я помню, как она, малышка, в Медеу на коньках пыталась кататься… Сейчас это очень больно вспоминать.
Она хорошо знает мою работу. Людям пальчики выравнивала, возвращала зрение – именно в таком стиле, как я это делаю. Поэтому я решил делать привязку к ней. День рождения Лены – 15 сентября, и я сказал, что каждого 15 числа буду смотреть на Луну. Просто смотреть и не особенно задаваться целью, пролететь сквозь комнату ума и забыть про сердце – три-четыре минуты смотреть (можно и 24). В это время буду выставлять на сайте очень грустную мелодию…
– …ее?
– Да. Она очень хорошо играла на пианино, на гитаре и писала музыку. Поэтому будет звучать именно ее музыка, одна и та же мелодия, где бы я ни находился. И человек может просто смотреть на Луну, не задаваясь никакой целью, и исцеляться, потому что организм знает, чего ему не хватает и что лишнее. И на сайте моем будет Луна сфотографирована – и музыка. Я считаю, это будет сильнейший способ оздоровления людей. Сильнейший!
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– Не хватает вам ее?
– Я бы сказал, что она большими ножницами отрезала мою жизнь. Полностью. Я не из тех, кто впадает в панику, но сейчас я в таком состоянии, что все, жизнь моя кончилась. Каждый день – без ее звонка, без ее голоса… Она так красиво смеялась! Сколько я знаю людей, никто так не смеялся, как она.
Она была очень добра, всем старалась помочь. Иногда приводила домой нищих, каких-то бомжей (жила в это время в Торонто), кормила и отпускала. Ее все уважали и любили. Тяжело мне, конечно. Пытаюсь отвлечься – чем? Вот этими афоризмами. Несколько рассказов написал, дальше работаю. Но очень большая воля требуется, чтобы отвлечься.
Однажды я выпустил на свободу больного, находящегося на принудительном лечении. Убийцу, который нанес человеку 19 ножевых ранений…
– Чем наполнены сегодня ваши дни?
– В основном дорогой. Сами понимаете: с 9-го числа по 11-е посетить несколько городов, посидеть с близкими, обсудить разные вопросы, вернуться назад… Естественно, я много сижу за компьютером, готовлю вторую книгу, за ней будут третья, четвертая, пятая и, может быть, даже шестая. Дальше мне нужно будет записать еще несколько рассказов. Есть очень интересные темы: "Кровавый поцелуй": тот случай, о котором я вам уже рассказывал, – и другие. Из американской жизни, из жизни в других городах и – самое главное – из моей практики.
Например, "Запах вокзала", когда я выпустил на свободу, погулять – кого? Больного-принудчика, находившегося на принудительном лечении. Он меня обманул. Я знал, что обманет, но он просился подышать запахом вокзала – и это меня растрогало. Для меня запах вокзала и запах спортзала – первейшие запахи, которые меня преследовали всегда.
Рисковал я, конечно, как и в том ресторане, где пренебрег всеми формальностями. Меня могли просто посадить: я не имел права отпускать, но отпустил. И он не вернулся. Через две недели его привезли – убийцу, который убил человека, нанеся ему 19 ножевых ранений. И вскоре он снова попросился подышать запахом вокзала!
О том, кто он такой, знали и прокуратура, и милиция, я мог сам считаться психически больным, но… Отпустил его во второй раз. И он пришел. Я стал отпускать каждый день, он ездил на вокзал, иногда даже не спрашивая меня, и очень быстро стал выздоравливать. Оказалось, у него не было серьезного психического заболевания – была острая, ни с того, ни с сего взявшаяся, ревность, каждого человека он подозревал в том, что это любовник его жены. И на этой почве напал на того 18-летнего мальчика и убил его. В итоге мы с этим больным попрощались.
– Анатолий Михайлович, а вот ощущение окружающей вас действительности сильно изменилось по сравнению с тем, которое было у вас в 50, 20 лет?
– Вы знаете, с возрастом оно меняется, потому что оцениваешь свою жизнь уже не с начала, а с конца. Когда тебе 10 лет – ой, сколько еще жить и как много ты еще не знаешь! Ты сырой совершенно, зеленый. А потом, когда проходишь и счастье, и несчастье, и приобретения, и потери, особенно потери самых близких, ты думаешь о том, что жизнь бренна. И успокаиваешь себя – чем? Звезды тоже умирают. Все уходят. Какие славные имена были! Начинаешь спрашивать – уже не все помнят этих людей, которых знала вся страна, которые блистали. Их забыли новые поколения…
– Высоцкого многие не знают…
– Да! Пришло такое увлечение, как мобильные телефоны. Я считаю, что у них есть две стороны: плохая и хорошая. Хорошая – в их полезности, нужности, а плохая – в том, что люди не вылезают из этих телефонов. Муж и жена спать ложатся – и смотрят в телефоны. Куда бы ты ни пошел, все сидят с телефонами. И что они ищут? Хорошо, если какую-то информацию, но в основном – мультики всякие, игры. Либо переписку ведут.
– Но вы сегодня умнее, чем в 50 лет, допустим?
– Вы знаете, отвечать на этот вопрос я не могу, потому что это может быть смешно. Ну как, "умнее"? Больше опыта. Больший багаж увиденного, услышанного и того, что я прочувствовал. Плюс определенные выводы по поводу себя и окружающего мира. Конечно, мир изменился очень – благодаря технике, ядерным испытаниям… Вы же знаете, сколько всего произошло.
Я родился, когда Чернобыля не было, а потом он рванул, затем начался развал страны… Многое изменилось, новое поколение пришло. Даже если бы все было мирно и хорошо, пришло новое поколение, и у тебя с ним ничего общего!
Иногда говорят: "Живите 120 лет!" Какие 120 лет, кого ты будешь знать, кто тебя знать будет? Когда мы ехали в Меджибож, смотрю в окно машины – стоят два каких-то довольно пожилых человека. Дай, думаю, выйду. Спрашиваю: "Ребята, а вы меня знаете?" – "Да, знаем". Кстати, все узнавали. "Хорошо, – говорю, – а сколько вам лет?" – "Нет, мы не одноклассники". Я раз пять-шесть останавливался, обращался к совершенно разным людям. Ни одного одноклассника там не нашел.
Сын сейчас в Калифорнии, где страшные пожары
– Что вы чаще всего вспоминаете, когда остаетесь наедине с собой?
– Ой, это очень трудно. Все, что угодно. Я сейчас сосредоточен на воспоминаниях о том, что было. Вот, скажем, год назад я тут, у вас, сидел, потом мы приехали к вам домой – и там дочурка моя была, мы с ней разговаривали. Знал ли я, чем это кончится?
Это чаще всего вспоминается в данный период. Ну, и другие моменты, связанные с бытом, проблемами, которые нужно решать. У меня ведь еще один ребенок есть, который находится далеко очень, за него тоже душа болит. Закончу выступления в Израиле, которые продлятся дней 10, и, скорее всего, полечу к сыну. Он сейчас в Калифорнии, где страшные пожары. Можете себе представить, о чем можно думать, когда открываешь интернет – и горит! Рай превратился в ад. А как там мой сын? Я же не знаю ничего…
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
– Задам, наверное, странный вопрос: вы в небо иногда смотрите?
– В небо – всегда, это любимое. 88-й год, вы, наверное, знаете – пансионат "Донбасс"?
– В Ялте? Да.
– Огромные номера, балкон тако-о-ой широкий… И я выступал – 17 выступлений, открытая площадка, не помню уже, на сколько мест…
– 2 тысячи где-то…
– …и сцена, не очень большая. Поработал – возвращаюсь в номер. Лето было, август. Падаешь на эту кровать – и смотришь в небо. У меня завелись "любовницы" там, в Ялте… Лежа на кровати, смотрю в небо. Большая Медведица, семь звезд. Одна такая игривая, все время мигала, будто посмеивалась надо мной. И я им все рассказывал, да и от них выслушивал. (Улыбается).
А потом пришел тако-о-ой момент… Один подполковник обратился ко мне – попросил обезболить его жену, у которой была саркома коленного сустава. Я выходил, в небо глядел, а они: "Ну-ну, побаиваешься, да? Посмотрим, кто ты такой". И так было три дня, пока тот подполковник меня не задел: "Я вижу, вы боитесь". – "Боюсь? Я? Поехали!" Я решился и провел обезболивание этой операции. А потом вернулся: "Ну что, девчонки? Уже не подсмеиваетесь надо мной?" Вот такие "любовницы" были у меня…
– Сегодня, когда в небо смотрите, тех же "девушек" видите?
– Я на небо смотрю даже в своем воображении. Ну вот, например, я бы у вас спросил: "А что там, на небе?" Я подскажу: там есть две части, две составляющие. Думайте.
– Для меня в небе бесконечность всегда.
– Там есть мироздание – так? Звезды, созвездия… Это во-первых. А во-вторых, там есть истина, законы, которые не видны, но которые создали это мироздание.
Бог – это истина, сотворившая все мироздание и людей, живущих на Земле, и Землю, и Солнце
– В Бога вы не стали верить?
– В Бога? Почему? Делаю такой легкий прогиб в спине, чтобы никого не обидеть… Скажу: не то что верю – убежден, что есть настоящий Бог. Чтобы не обижать верующих. А иными словами, истина, сотворившая все мироздание и людей, живущих на Земле, и Землю, и Солнце. Это суммарно сеть мировых законов, которую можно назвать словом "Бог".
В 88-м году, когда меня пригласили на экскурсию в Киево-Печерскую лавру, я спросил у наместника…
– Ионафана?
– Да, был такой отец Ионафан, очень глубокий, интеллигентный человек, умница большая, потрясающий! И вот у него я спросил: "Что такое Бог?" Он коротко ответил: "Бог – это истина". Я поразился его ответу: как он глубоко мыслит! И наши отношения так и остались очень хорошими.
Поэтому вот что такое Бог, если это устраивает вас и зрителей. Это настоящий Бог, который создал все, благодаря законам, в том числе людей. И второй Бог – это тот, которого люди создали. И вот наличие настоящего Бога и созданного людьми как раз и вызывает большие противоречия в отношениях между людьми во всех странах мира.
– О смерти вы думаете?
– О ней мне часто приходилось думать, потому что с чем, с чем, а уж со смертью я сталкивался многократно. Я работал в геронтологическом отделении, там часто умирали мои пациенты… Точнее, это даже не геронтологическое – это отделение для пожилых людей. Бывали и помимо отделения случаи: мужчины, например, в результате травмы уходили из жизни. А сколько аварий! Я сам в четырех автомобильных авариях побывал, но выжил. Один раз, правда, сильные повреждения получил – под Белой Церковью. Но это уже другая тема.
Думаю ли о смерти? Конечно. О том, что это неизбежность, от нее никуда не деться. Умирает все. Повторюсь: даже звезды умирают! Это немножко успокаивает. А что наша жизнь? Мостик, по которому мы перебегаем из вечности в вечность. Нас не было триллионы лет – и триллионы лет не будет. Мы существуем лишь в этом маленьком отрезочке.
– Правда, что вы двумя жизнями живете?
– Да. Вы знаете, я уже давно живу двумя жизнями. В психиатрии есть такое понятие – condition second, второе состояние. И это заболевание. Бывает так, что человек живет, все у него нормально. Вдруг все, что он знал, даже имя, вылетает из головы! Он едет в поезде – и не знает куда. Когда он садился в поезд, он понимал, что это он, а тут – все, у него уже другой характер, другие манеры и другие слова. Известен даже случай шести жизней – менялись по очереди.
Я о себе условно говорю, не думаю, что это серьезное заболевание, но я очень мало сплю…
– Сколько часов в сутки?
– Бывает, три часа, бывает, чуть меньше или чуть больше.
– И достаточно?
– Хватает, я никогда спать не хочу. А если хочу, то закрыл глаза – и уже заснул. Мы с вами разговариваем – это одна жизнь. Но вот я сегодня приду в гостиницу, лягу спать – и начнется вторая жизнь, сновидения. Они настолько яркие, реальные, что я там и переживаю, и все остальное…
Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com
Я выступаю в своих снах: не так давно проводил снятие энуреза у детей, вспомнились 80–90-е годы
– Часто сны снятся?
– Постоянно!
– А какие самые яркие?
– Да всякие. Иногда близких видишь, иногда что-то преодолеваешь, поднимаешься на какие-то сооружения… Одно время было такое, что я куда-то прыгал, летал, но в основном это контакты с людьми. И очень часто – выступления. Я выступаю в своих снах, и между прочим, уже замечено, что я в это время разговариваю. Не так давно проводил во сне снятие энуреза у детей: вспомнились 80–90-е годы. (Улыбается). Так что если бы кто-то поддержал разговор мой, то мог бы вывести меня на беседу, и я рассказывал бы все о себе, не имея критики. Любое сновидение – это практически гипнотическое состояние, частичный сон.
– Где бы вы ни вышли, на территории любой бывшей советской республики или же любой другой страны, где живут люди, понимающие по-русски, вас всегда узнают. А как вы думаете, через 50–100 лет будут помнить, кто такой Кашпировский?
– Вы знаете, моя работа – она знаменуется чем? Вторжением в ткань. Все предыдущие учения основаны только лишь на работе с психикой, чисто психическими процессами. А органика?
Допустим, растут у нас ногти – это что, психический процесс? Даже у мертвых – я имел дело с такими случаями – и волосы растут, и ногти. Это уже органика – и как на нее повлиять? Наш ум ничего не может сделать, никакие психологические методы не годятся. Я нашел совершенно другие подходы.
Замечательный врач, профессор, доктор наук, академик Михайлов – главный психотерапевт Украины. Глубочайший психолог, медик настоящий – классика. Он когда-то приезжал ко мне в Белую Церковь, и мы в очень хороших дружеских отношениях долгое время были, правда, уже давно не созванивались. Он так и говорил: что моя работа является созданием программирующих ситуаций.
Вот вам стократный пример: как сделать зайчика белым, если жарко на улице, август-месяц?
– Создать зиму.
– Конечно, зиму делаем! Чтобы морозно было и бело, всю эту студию оклеиваем ватой, елочки ставим… И он белеет – ситуация программирующая!
Мне домой приходило по 50–80 мешков писем в день!
– Анатолий Михайлович, я задам вам последний вопрос. Вы когда-нибудь стихи писали?
– Никогда! Нет, когда-то два-три стихотворения были записаны, но это такое смешное… Не дано.
– И вы их не помните?
– А что ж помнить? Так ничего такого хитрого нет. Не поэт я. Генетически могу только запоминать стихи…
– Хорошо. А вам стихи посвящали?
– Ой, да! На разные темы. Просьбы даже были – в стихотворной форме. Особенно когда я стал известен и у меня был офис на Глазунова, 3, в Киеве. Мне домой приходило по 50–80 мешков писем в день!
– Кошмар!
– Не то слово! Люди писали, у кого что прошло, просили о чем-то, даже мыло присылали – на случай Третьей мировой войны…
– Но самое яркое стихотворение, вам посвященное, какое?
– Не могу вспомнить: они были разные. Только любовных писем у нас было полтора центнера. Я начал выступать в 64-м году, и естественно, у меня были аудитории: и сельские, и городские. В 71-м году летал на Сахалин, и как раз оттуда одно хорошее стихотворение сохранилось в памяти. Была зима, после выступления я уехал в аэропорт. Но, увы, задержка рейса, которая тянулась почти до утра, а за мной – человек 200 фанатов, они даже изгородь поломали. И когда уже дали добро на посадку, подбежала одна девчушка, лет 17–18, и прямо в руку бумажку мне вложила: "Это стихотворение вам!" Ну, я взял и положил в карман.
А потом сижу – холодно, люди в тулупах летят, валенках, я один без головного убора, в болоньевом плаще, туфельках осенних… Такой был у меня стиль – ходить легко одетым, и я никогда не замерзал. Гляжу – закрутился винт справа (тогда винтовые самолеты были), затем – слева… Думаю: что же меня гложет, что она мне написала?
Встаю, достаю с полки плащ и стихотворение это, пока включили свет, чтобы читать можно было… И самолет в это время стал делать разбег – в сторону Запада. Отрывается уже от земли, а там такие пронзительные строки – если вспомню, сейчас воспроизведу:
Прощай, звезда далекая,
Единственный, не мой.
Я лишь слегка потрогала
Лучи твои рукой.
Ты в памяти останешься
Святыня из святынь.
Прощай! Ты растворяешься
В предутреннюю синь…
И в это время самолет пронзил тучи и взял путь туда, далеко…
– Анатолий Михайлович, спасибо вам большое!
– И вам спасибо! Вы знаете, люди очень любят наши с вами разговоры и считают вас классиком в этом плане. Да и я так считаю…
Записала Анна ШЕСТАК
