-1 Киев
Украина всегда екает в груди: это Родина
– Анатолий Михайлович, здравствуйте!
– Добрый вечер!
– Знаете, сказать, что я рад вас видеть, – это солгать, потому что я очень рад вас видеть и счастлив оттого, что вы снова в Киеве. Скажите, пожалуйста, когда вы сюда приехали, что-то екнуло в груди?
– Екает даже не тогда, когда я уже в Киеве, но еще когда во Владивостоке или каком-то другом месте. Украина всегда екает в груди: это Родина. Я тут жил, окончил мединститут, работал… Ну как можно это забыть? Тем более, это земля моих родителей, они похоронены на Виннитчине. Поэтому Украину вспоминаю очень часто.
– Українську мову ще не забули?
– Нет, я очень много читал украинских произведений, любил Коцюбинского, Франко – это забыть невозможно.
– У вас, я слышал, украинские и польские корни.
– Польских нет – украинские. Хотя определить, какие у кого корни или корешки, трудно… Может, и были поляки по линии мамы, она Ядвига, но это еще ничего не значит. Это и не к добру, и не ко злу – нормально. Нет у нас, наверное, чистых национальностей: татаро-монгольское иго было, масса всего…
– Вы много рассказывали мне о своих родителях: вы очень любили их и, я не сомневаюсь, любите до сих пор. Часто вспоминаете?
– Да, родители – это моя боль. Вы знаете, с возрастом тяга к родителям и сожаление о том, что ты какие-то вещи неправильные делал, одолевает. Раскаяние, знаете ли: вот, надо было так, надо было эдак… Много "надо": почаще навещать, давать о себе знать… А задним числом это звучит уже очень больно. Я встречал людей своего возраста, которые тоже сильно тоскуют по родителям, потому что мир разделился для них на две части: та часть жизни, которая прошла с родителями, и совсем другая планета – без них.
– А человек может чувствовать себя сиротой даже в зрелом возрасте?
– Ну, на эту тему можно долго рассуждать, но я сказал главное.
– Недавно в Москве умер Аллан Чумак. Я, помню, вас когда-то познакомил, и отношения не сложились: вы были антиподами, разными людьми, хотя и он к вам с уважением относился, и вы, в общем-то, нормально о нем отзывались. Скажите, пожалуйста, что вы почувствовали, когда узнали, что Аллана Владимировича больше нет?
– Ну, знаете, это было больно: ушел известный человек, мой современник… Жалко стало, я выразил соболезнования его семье. Несмотря на то, что Чумак был плагиатором моего дела, хоть и подавал это в каком-то другом стиле. Большая разница между нами – в действиях и характеристике этих действий. Но как человека его, разумеется, жаль. Буквально недавно я с вами разговаривал и спрашивал: "А что сейчас с Чумаком делается?" – и не успели мы оглянуться, как он ушел, и уже сколько дней прошло… Когда современники уходят, это тяжело.
Всю жизнь борюсь с тремя "С": старостью, страданиями, смертью
– Что вы думаете о смерти?
– Я о ней постоянно думаю. С чем я всю жизнь борюсь? С тремя "С": старостью, страданиями, смертью. Потому что моя работа задевает телесную ткань. И этого никто не может понять: "Что же он делает, чем занимается?". Тканью! Это то, что всегда было неприступно, потому что ее пытались брать словами, эмоциями, всякими упражнениями… А нужно – ситуациями, обстановкой, пространством, законами.
Фото: Сергей Крылатов / Gordonua.com
– 25 лет вы проработали в психиатрической больнице имени академика Ющенко, в разных отделениях: и в "буйном", я знаю, и в геронтологическом…
– Ну, "буйное отделение" – нету такого термина (улыбается), а геронтологическое – да. И там работал, и в отделении неврозов, и в отделении для принудительного лечения... Большой был размах.
– Вспомнил Высоцкого: "Настоящих буйных мало – вот и нету вожаков"…
– Нет, психических больных вокруг дурдома куда больше, чем в дурдоме.
– Вы часто присутствовали на вскрытиях. Мертвые чему-то научили вас?
– Ой, я так каялся, что поступил в мединститут! Стоял и думал: "Неужели это моя жизнь – стоять и вдыхать эти страшные ароматы?". Да, было по три-четыре вскрытия в день, потом отчеты на конференциях… Лишь много лет спустя я понял, что прошел большую школу: видел человека в разрезе, во всех точках тела. Во время вскрытий больше узнал, чем во время учебы в институте, и невольно родился афоризм, иллюстрирующий это. Какой? "Живые закрывают глаза мертвым. Мертвые открывают глаза живым". Точно так же, как и безумцы. Чтобы познать ум, надо познать безумие.
– Бог есть, Анатолий Михайлович?
– Конечно! Но какой? Понимаете, когда я говорю, что он есть, я чувствую, будто бы прогибаюсь перед людьми, которые совершенно о другом думают. Бог – это суммарность мировых законов, истина, как сказал мне однажды в Киево-Печерской лавре митрополит Ионафан. Бог – это истина, а истин много: дважды два – четыре…
– То есть это не дедушка на колеснице?
– Ну, так никто и не думает… Бог есть суммарность законов, которые сотворили видимый и невидимый мир. А люди потом сотворили другого Бога, похожего на себя. Такие представления существуют, и этого никто не переделает…
Что у меня в Лавре пена изо рта пошла – страшная ложь! Если бы мне попался тот, кто это написал, у него бы пена пошла изо всех отверстий…
– В прессе как-то проскользнула информация, что в Киево-Печерской лавре вы упали перед мощами на пол и изо рта у вас пошла пена. Было такое или нет?
– Если бы мне попался тот, кто это написал, то у него бы пена пошла изо всех отверстий… Это страшная ложь! И отец Ионафан давал интервью пару лет назад, где подтвердил: отпетая ложь. В 2003 году я взял оператора, одного врача – и мы отправились в Киево-Печерскую лавру. Я там бродил, к мощам подходил…
– …а пена все не шла…
– …(улыбается) не хотела, да. Ну, это все нереально, понимаете? Еще слухи ходили, что я в Буденновск приехал, кровь увидел и в обморок упал. Я, который оперировал женщину с 40-сантиметровым разрезом, на ступеньках увидел пятно крови – и все… Представляете, какой дебилизм?
– Вы так быстро сказали: "Я приехал в Буденновск" – надо ведь уточнить, зачем вы туда ездили. Чтобы забрать заложников…
– …в 95-м году, когда была захвачена больница, я вызвался, будучи в Госдуме, чтобы меня командировали туда. Ну, меня и отправили. Я пошел в штаб, и там уже насмешки начались. Я привык, что как только где-то появляюсь, на меня начинают реагировать, а тут – ноль реакции. Говорю: "Слушайте, зачем я сюда приехал?". – "И правда, зачем? Вы тут нужны, как рыбе зонтик! Басаев очень боится гипноза и разговаривать с вами не станет". "Да? – сказал я. – Давайте проверим!".
Звоню в больницу – отвечает кто-то. "Ты кто?" – спрашиваю. – "Исламбек". – "А я Анатолий Кашпировский. Иди, Исламбек, к Басаеву, спроси, боится ли он меня". Тот, секунд через 10: "Басаев сказал, что никого не боится и приглашает вас к себе". Так я оказался у него – вместе с генералом Филатовым, бывшим главным судьей Чечни и еще одним чеченцем.
Фото: Сергей Крылатов / Gordonua.com
– Вы пережили сказочную, ошеломительную популярность. Не знаю, кто после Юрия Гагарина имел такую славу в Советском Союзе. В 89-м году вы стали в СССР человеком года, во время проведения ваших телевизионных сеансов по центральному телевидению улицы советских городов и сел пустели. Скажите, президентом СССР вы могли стать?
– Насчет улиц хочу сказать: мои передачи шли в вечернее время. Об уже упомянутом нами Чумаке говорят: "Когда он выступал, пустели улицы". Это неправда, они не могли пустеть, поскольку он выступал в утренние часы, люди на работе были. А время моих выступлений было вечернее, и, естественно, во многих городах, причем не только Советского Союза, но и Польши, Чехословакии, Германии, была такая реакция.
Я предлагал Горбачеву объединиться с Лебедем и создать удивительную коалицию – как Лебедь, Рак и Щука...
– Но вы могли стать президентом СССР?
– Ну, любой может стать президентом, если… Моя популярность была настолько огромна, что можно было попытаться, но я совершил стра-а-ашную ошибку! Вы знаете, я о ней вспоминаю утром, вечером и днем и думаю: ну как я мог сделать столь неправильный шаг?
После телемоста Киев – Тбилиси, который был фантастичен, как и первый, мне сказали: "Мы приглашаем вас на цикл передач", и я ответил: "Хорошо". "А сколько вы хотите сделать?". И я ответил: "Шесть". Ну при чем здесь шесть, ну скажи ты 30!
– Или 36…
– Нет, 30 бы хватило: следующий год полностью занял бы, минимум две передачи в месяц… Естественно, популярность бы только возросла. Меня многие хотели поддержать – и из силовых структур, и из ЦК Компартии Украины… Скажем, после первого телемоста у меня был прием – три часа я провел вместе с режиссером Щербачевым и первой моей пациенткой. И потом, четыре часа я выступал перед Верховным Советом…
– ….СССР…
– …да! Все складывалось хорошо, но зачем я сделал всего шесть передач?
– Скромность украшает героев…
– …надо было все-таки 30. Многое осталось недосказанным, я думал: ничего, вернусь еще. Но начались зарубежные поездки, Польша пригласила…
– Это правда, что вы Горбачеву предлагали политический союз?
– Это было, когда поезд уже ушел далеко и Горбачев уже не был президентом, просто имел фонд. В том фонде мы и встречались в 95-м – беседовали целый час. Я предлагал ему объединиться с Лебедем и создать удивительную коалицию – как Лебедь, Рак и Щука. (Улыбается).
– Чем вы мотивировали?
– Сказал, что Лебедю надо будет отдать все военные направления, милицию и так далее, вы, Михал Сергеич, спина: вас Запад любит и будет похлопывать. А я буду грудью: меня любит Россия. Он сказал: "Меня тоже". Я ответил: "Нет. Вас Россия не примет". "Кем же я тогда буду?" – спросил он. Я сказал: "Будете вице- – в лучшем случае". Он: "Я подумаю". Ну, хорошо, подумай…
А потом он предал меня – сам стал стучаться в дверь к Лебедю. Но тот ответил: "Под вашими знаменами навоевался, вы мне не интересны". На этом все кончилось.
– Когда-то именно вы подсадили меня на интернет, за что я вам очень благодарен. Скажите, а у вас у самого сайт есть?
– Конечно! С 2009 года – www.kashpirovskiy.com . Там столько информации, что, думаю, это самый крупный сайт о человеке, его психологии, восстановлении здоровья… Это колоссальный ресурс, там много фотографий, интервью, и всем тем, кто ко мне приходит в зал, я рекомендую обязательно этот сайт посещать. Они найдут там много интересного, поучительного, философского, литературного и так далее.
Риск необходим, когда есть большая опасность, а когда опасности нет, зачем ее создавать?
– Все, что вы делаете, в профессии и в жизни, можно, на мой взгляд, назвать одним словом – "риск". Постоянный риск. Скажите, были ли настолько рискованные случаи, о которых вы до сих пор вспоминаете – и сжимаетесь?
– Да, были. Вы знаете, склонность к риску у меня всегда была гипертрофирована, поскольку работа требовала сделать что-то новое, необычное. Возьмем, к примеру, телевизионные операции. Если моя пациентка, у которой был разрез 40 сантиметров, перенесла перед этим четыре операции в Киеве, неудачные, две клинические смерти – и пятый раз на операционный стол ложится, как такой случай назвать?
Фото: Сергей Крылатов / Gordonua.com
– На наркоз так реагировала?
– Без наркоза приходилось! В программе "Первого канала" высказалась какая-то дамочка: "Да там тайком сделали укол...". Тайком? При таком-то разрезе? И никто не видел? А что, кто-то так переживал за меня, что ради меня рискнул бы? Нет. В следующем году 30 лет первому телемосту, в 19-м – второму. Никогда, кстати, повторов нет…
Вот вы говорите, риск… Он не только в работе моей был, но и в жизни вообще. Есть один случай, который я вспоминаю с содроганием. Ребенку моему, дочке, было пять лет. Мы семьей, втроем, отдыхали дикарями в Грузии, и расположились таким образом, что рядом находилось ущелье. Чтобы воды выпить или чашку чая, надо было восемь километров прошагать – это ущелье обойти. А над ущельем труба была проложена, довольно высоко. Внизу речушка, камни острые… Я говорю: "Леночка, ногами дрыгать не будешь?". – "Нет, папа!". – "Ну, садись на плечи…".
Я вообще к высоте отношусь с настороженностью, откровенно говоря, побаиваюсь. Но тут самолюбие взыграло: как так, папа – и боится высоты? Но ребенок на плечах – дополнительная тяжесть, равновесие уже трудно соблюдать. Я втянул живот – на случай, если что-то со мной будет делаться, хоть этого никогда не случалось, и потихонечку, шаг за шагом, пошел по этой трубе. Говорю: "Леночка, сиди спокойно!". Она: "Я спокойна!" – и смеется. Прошли мы над этим ущельем, напились воды или сока какого-то…
Ну, казалось бы: иди себе дальше, нормальным уже путем. Нет! Надо еще раз по трубе. Зачем? Это же сумасшествие! Вспоминаю спустя столько лет и думаю: зачем это я сделал, кто меня дернул еще и ребенка туда тащить? Призываю всех: рискуйте, но это не должен быть мегариск. Риск необходим, когда есть большая опасность, а когда опасности нет, зачем ее создавать?
А что касается работы, то у меня такой афоризм родился: "Моя работа станет опасной тогда, когда перестанет быть опасной". Не будь этих телемостов, я бы тут не сидел, понимаете?
Я решил, что буду находиться на борту станции "Мир" и оттуда делать обезболивание пациентам из 10 разных городов Земли!
– Знаю, что у вас был план полететь в космос. Почему не сложилось?
– В 96-м году взыграло самолюбие. Думаю: я же такие вещи сделал, стольким людям помог (на сайте, кстати, все это есть), почему это не так будоражит умы, как то, что говорят обо мне завистники и невежды? И решил: дай-ка что-то покруче сделаю. Поехал в Звездный городок, дважды Герой Советского Союза Климук был начальником… Предложил ему: "Давайте проведем из космоса 10 операций". Он даже не изменился в лице: "Давайте". Я решил, что буду находиться на борту орбитальной станции "Мир" и оттуда делать обезболивание пациентам из 10 разных городов Земли! Я не должен был знать этих людей – настолько был уверен в том, что справлюсь…
– …класс!
– Это во-первых. А во-вторых, мне помогал бы космос. Сам факт того, что я в космосе, поднимал бы меня на нереальную высоту, и успех был бы обеспечен. Ну, приняли предложение, вызвали, вернее, пригласили начальника медслужбы, солидного человека... Кстати, на моем сайте есть рассказ "Космическая история", там все это описано. Направили меня на улицу Габричевского, 7, там я столкнулся с тем, что такое кресло Кука, какой это ужас...
– ...правда?..
– ...да! И начал страшно уважать космонавтов, потому что ты садишься, весь в датчиках, и кресло крутится так... Но ты при этом еще и наклоняешься: "22 – затылком к планке, 22 – лбом до коленей.." – и вертишься! Мир переворачивается, плохо, давление подпрыгнуло аж до 160, я весь в поту, а потом в обратную сторону крутиться надо. Еле-еле мне помогли добраться вниз, обложили льдом...
– ...даже так?..
– ...(кивает) и я вывел формулу счастья. Что такое счастье? Когда ты после кресла Кука лежишь, тебя не крутят, и ты обложен льдом. (Смеется). Но у этой истории есть продолжение – я сказал: "Еще раз!". Мне возразили, мол, в Звездном городке повторов не бывает, если однажды забраковали – все...
Четыре раза я был! Очень старался: еду в машине – головой кручу, в океане нырял и так, и сяк, тренировал вестибулярный аппарат. А еще делал упражение Чкалова – знаете какое?
Фото: Сергей Крылатов / Gordonua.com
– С лампочкой?
– Да. Смотри на абажур, подняв голову, и начинай вращаться. Сколько раз меня кидало то на шкаф, то на диван! Подогревало то, что Чкалов мог целый час крутиться, такой у него вестибулярный аппарат был, а я – три оборота, и уже полетел! Равновесие терял, земля из-под ног уходила. Забраковали и после этого, потому что как только начали крутить – рвота...
На четвертый раз я просидел в кресле 10 минут. Не шевельнулся, ничего, адаптация прошла. Подходит профессор, проводит пальцем по лбу: "Слушайте, а у вас лоб влажный". Я ему: "Какая разница? Пишите "здоров"! Я ведь туда не на танцы лечу, а чтобы сделать супер!". Написал докладную в Госдуму – что это даст, как поможет людям, какие откроются новые варианты психологического взаимодействия... В общем, убедил профессора сделать вывод, что я здоров.
А потом испытывали, как я буду реагировать, когда очень плотный пучок света в глаза, а мне задают вопросы. Я недавно в архиве нашел эти документы, тут они, кажется, у меня тоже есть: за 30 минут я на все вопросы ответил! Они всплеснули руками! Вы знаете, что Гагарин отвечал шесть часов? Это трудная вещь, а у меня была сумасшедшая, бешеная реакция – мгновенная!
Моим конкурентом оказался Владимир Стеклов, гениальнейший актер, я его просто обожаю! Он был моим дублером, приходил, такой набыченный, я ему не нравился... Но какой там мог быть дублер: если лететь, надо же операции делать!
– Конечно!
– Вскоре вмешался режиссер Кара: он хотел снять фильм по Айтматову, одна идея полета перебивала другую... И потом, были те, кто не хотел, чтобы я летел, потому что если бы я провел 10 операций из космоса, сами понимаете, какой удар бы был по всяким религиозным течениям. В общем, решено было все-таки фильм снимать – роман назывался "Тавро Кассандры", знаете его?
– Да.
– У Кары был сценарий, речь шла о полете в космос, там были сцены любви... На главную роль хотели американского актера пригласить, но в итоге, как сообщил мне режиссер, Шварценеггер отказался, Сталлоне – тоже, да и Ван Дамм не согласился. А сестра одного из "битлов"...
– ...Маккартни...
– ...согласилась! Но какая любовь, мне не до любви в космосе! Это можно сделать и на Земле, а потом сказать, что в космосе снимали...
Короче говоря, вижу, что не пойдет дело, а надо уже в Звездный городок ехать, восемь месяцев сидеть там, изучать аппаратуру... Стеклов поехал. А я сказал: "Да не полетит он никогда, потому что никому не нужны поцелуи в космосе! Дело прочно, когда струится кровь, понимаете?". А тут этого нету. Словом, идея моя накрылась, а потом и станция "Мир" испортилась, на этом конец.
Присел с весом 205 килограммов на груди, а сам весил 85. А на спине и с весом 255 сдюжил, даже в свои 72 года!
– Я видел ваши фотографии в юношестве и позже: рельефная мускулатура, мощная спина, накачанные руки...
– ...да ладно уж...
– ...но я-то видел! Как и совсем недавний снимок...
– ...ему пять лет...
– ...но потрясающе! Скажите, вы до сих пор спортом занимаетесь?
– Я физкультурой занимаюсь. Из спорта ушел давно: у меня было жуткое отравление, я год мучился, это все смазало...
– ...но какие показатели? Что вы делали лет в 70?
– Я то бросал, то снова занимался, ездил по Украине – и всегда спортзалы, спортзалы, спортзалы... А потом и это перестал делать. Не хватало времени, и потом, что это даст мне? Упражнения делать можно и дома. Короче, в 72 года я поехал к другу Юре в Днепропетровск (это мой любимый товарищ спортивный), и мы решили отпраздновать мой день рождения. Я присел с весом 205 килограммов на груди, а сам весил 85. А на спине – это уже проще – начал со 180, потом 200 взял, с весом 245 присел довольно легко... И 255 сдюжил, даже в свои 72!
Фото: Сергей Крылатов / Gordonua.com
– Кошмар!
– Ну да. Ноги были забинованы, побаливало колено: я крепко колени порвал, до самой катушки дошел... (Улыбается). С тех пор уже не приседал, хотя в зал немножко ходил. Зачем нам спорт? Физкультура! Вот зубы чистить надо? Надо. А умываться по утрам? Тоже. Разуваться, когда входишь в дом... Есть такие вещи, которые каждый день нужно делать. Вот и это должно быть.
– Как говорит один мой друг, спорт больному вреден, а здоровому не нужен...
– ...ну да.
– Анатолий Михайлович, вы кумир для миллионов людей, а у вас кумиры есть?
– Конечно! У меня всю жизнь были спортивные кумиры, литературные... Я обожаю Стефана Цвейга, Джека Лондона, Толстого, Куприна. Не может быть один кто-то кумиром. В спорте – Юрий Власов, был и есть. Сейчас другие пришли: Владимир Кличко, которого я обожаю, новый боксер Головкин... Много таких.
Но самому большому моему кумиру шесть лет. Зовут этого мальчика Эмир, он крымский татарин. Когда его отец умирал, ему было два годика. Любое дитя хочет играть, а он не отходил от папы, а потом реагировал на любые звонки: а вдруг это папа? От него скрыли, что отца похоронили... Это идеал величайшего сына и человека, у него такие умные глаза! У меня на сайте есть фотография этого ребенка – такая умница, вы себе не представляете! Малыш, но уже настоящий мужчина. Он превзошел всех, и потому он мой кумир. И Стефан Цвейг, и другие отодвинулись в сторону – остался Эмир.
Евтушенко я сказал: "Вы гениальный поэт, но никудышный чтец
– В этом году ушел из жизни великий поэт Евгений Евтушенко, с которым мы дружили. Скажите, пожалуйста, вы любили стихи Евтушенко и его самого?
– Ну, он гений. Мы с ним встречались – он пришел ко мне в гостиницу в 89-м. В пестром пиджаке, не знал, что говорить, и по его пальцам я увидел некоторые, так сказать, нарушения. Я сказал ему: "Вы гениальный поэт, но никудышный чтец". Он возразил: "Ну что вы, наоборот! Я считаю, что я никуднышный поэт, но гениальный чтец". Я спорил: "Но вы читаете нараспев, как все поэты:
...Ах, только б не было войны!
(Была в руках его гармошка…)
Ах, только б не было войны!
(…была за голенищем ложка…)
Ах, только б не было войны!
(…а на губах махорки крошка ..)
Ах, только б не было войны!".
Он спросил: "А как надо?" – и я прочел. Таким было наше знакомство.
– А как было нужно, что вы ему посоветовали?
– Не хочу дословно вспоминать... Ну, ладно. Он читал, помню, на стадионе "Динамо", стих один – я послушал и ушел. Евтушенко читал так (декламирует нараспев):
"Видишь,
небо какое синее?
Слышишь,
птицы какие в лесу?
Ну так что же ты?
Ну?
Неси меня!".
– А куда я тебя понесу?..
Я сказал: "Женя, ну что за чтение? Не хочется никого нести!". – "А как надо?". (Читает по-своему):
"Видишь,
небо какое синее?
Слышишь,
птицы какие в лесу?
Ну так что же ты?
Ну?
Неси меня!".
– А куда я тебя понесу?..
Любил я очень его. Уважаю. Болью отозвалась его смерть. Тяжелая жизнь у него была, он много чего рассказывал, хорошую книгу написал про своих жен, с такой любовью...
Фото: Сергей Крылатов / Gordonua.com
– …"Не умирай прежде смерти"...
– …очень глубокий был человек, а как тяжко умирал, ногу отняли… Вот почему я борюсь с тремя "С".
Пение для меня – это запасное. Песен записано немало, но я не могу выходить из своей роли
– Я могу вас о чем-то попросить?
– Ну?
– Это не связано со мной лично – скорее, с телезрителями. Я знаю, что вы прекрасно поете: слышал в вашем исполнении ряд песен, и одна всех, кому я ее ставлю, трогает до слез. Рекомендую всем найти в YouTube песню о маме – это потрясающе!
– Эту песню написал человек из Кировограда, где я обожаю бывать, там живет мой учитель по пению. Даже не по пению, а по записи. Это безумно талантливый педагог, умница Сережа Колчин. Пользуясь тем, что я сейчас здесь, упоминаю его имя, чтобы все знали, уважали, любили. Мы много песен записали, он меня корректировал…
– …там замечательные слова: "Где-то среди звезд заблудилась мама, и она глядит с любовью на меня с небес"…
– …это для тех, у кого нет мамы, ведь чем старше становишься, тем тяжелее. Я недавно был на кладбище у родителей – пару дней назад. Когда папа и мама живы, это другая страна, я об этом уже говорил.
– Анатолий Михайлович, просьба моя заключается в простом – хоть пару куплетов исполните, пожалуйста.
– Как-то неудобно… В прошлый раз мы передачу делали, и я тоже какую-то песню исполнял, "Мама", наверное…
– …да-да...
– ...прозвучала она в записи, откуда-то музыка взялась…
– …ну, а капелла, хоть что-нибудь…
– …ладно. Но только чтобы никто не смеялся…
– …никто и не будет, поверьте.
– (Поет).
Ніч яка місячна, ясная, зоряна,
Видно, хоч голки збирай.
Вийди, коханая, працею зморена,
Хоч на хвилиночку в гай!
Вийди, коханая, працею зморена,
Хоч на хвилиночку в гай!
Ти не лякайся, що ніженьки босії
Вмочиш в холодну росу,
Я ж тебе, милая, аж до хатиноньки
Сам на руках однесу.
Я ж тебе, милая, аж до хатиноньки
Сам на руках однесу...
(Резко). Хотят ли русские войны?..
– Евтушенко…
– …заговорили о нем – и вспомнилось… Подожди, подожди… (Продолжает петь):
Ти не лякайся, що змерзнеш, лебедонько,
Тепло – ні вітру, ні хмар,
Я пригорну тебе до свого серденька,
А воно палке, мов жар.
Я пригорну тебе до свого серденька,
А воно палке, мов жар.
Хватит? (Улыбается).
– Замечательно!
– Простите, что сорвался…
– Может, ездить уже по миру с концертами?
– Ну, это для меня запасное… Песен записано немало, но я не могу выходить из своей роли. Я хочу запустить в работу свою дочь: она сочинила так много музыки…
– …очень талантлива…
– …выросла в этой среде, была на моих выступлениях. Она будет влиять на людей со страшной силой, но в хорошем смысле – она будет играть.
– То есть влиять посредством музыки?
– Да, и одновременно за музыкой прятаться. Я же все время прячусь от людей – включаю песни, например, "Выхожу один я на дорогу…". Это – снятие остеохондроза. Или коррекция носа. Или изменение цвета глаз. Вы знаете, об этом?
– Слыхал…
– …ведь открыли же феномен такой – что у людей цвет глаз меняется. Некоторые кричат: "А зачем нам изменение цвета глаз?". Да затем, чтобы у вас никогда не возникла глаукома. А если она есть, то начинает уходить, потому что меняется цвет радужки…
Любовь – это половое влечение, облагороженное чувствами. Нет полового влечения – все, любви быть не может
– Анатолий Михайлович, несколько интимный вопрос. Любовь есть?
– Что значит "любовь есть"? Кто скажет, что нет? Конечно, есть, и не только у людей, но еще и между животными. Или вот посмотрите, как собаки к людям бывают привязаны или люди к собакам…
– …а что такое любовь? Вы когда-нибудь отвечали себе на этот вопрос?
– Логически это половое влечение, облагороженное чувствами. По крайней мере, я так понимаю. Нет полового влечения – все, любви быть не может. А если есть, значит, ты оценил этого человека на предмет рождения потомства.
– Сколько вам было лет, когда вы впервые узнали женщину?
– Ой, я уходил от этого всегда, всеми силами. Страсть была сумасшедшая, но… Я очень много стихов учил наизусть, совершенствовал себя, отрывки из прозы наизусть тоже знал, и однажды мне попались на глаза такие строки Риммы Казаковой:
Я сына научу, чтоб был он зол,
чтоб к девочке был строг, как будто к дочке,
чтоб первые горчащие листочки
не обрывал на муки и позор!
Будь злым, мой сын, гони девчонку вон,
когда ей задирает май юбчонку…
Вот я тоже был зол: не посещал танцы, моими занятиями были физкультура, спорт, в 16 лет я одной рукой две двухпудовые гири с толчком ногами пять раз поднимал… Вот что меня влекло, плюс чтение книг в огромном количестве.
Хотя потом у меня была история с танцами – на шестом курсе. Сдавали мы госэкзамены, жили в общежитии, вечером, одурманенные учебой, все выходили на танцульки. И я с товарищем решил пойти. Пришли, стоим… Ну, и сработала какая-то тяга к гуманитарной помощи. В каком плане? Достоялись до того, что всех девчонок разобрали, сидит одна, страшная, вся в прыщах, нос какой-то такой – ужас! Ну, думаю, буду спасать. Подхожу: "Можно тебя на танец?". Она: "А я не піду!". Я: "Так тебя сейчас задушу!". – "Души. Все одно не піду!".
И тогда я понял: елки-палки, никогда не подходите к некрасивым! Берите красивых – и получите положительный ответ, а некрасивая всегда откажет.
Фото: Сергей Крылатов / Gordonua.com
До 23 лет я девственником был и гордился этим. А потом – все… На следующий день пошел на берег реки, долго смотрел на воду и плакал…
– Когда же вам не отказали – в первый раз?
– До 23 лет я девственником был и гордился этим, а потом – все… На следующий день пошел на берег реки, долго смотрел на воду и плакал…
– Почему?
– Потому что потерял ту цельность, которая у меня была. Правда, потом я эту девчонку взял в жены.
– Ух ты! А сегодня вы кого-то любите?
– Да.
– Кого?
– Я вам скажу один секрет: кого люблю, того здесь нет. (Улыбается). Но люблю крепко, сильно.
– Вы в жизни видели много нестандартных ситуаций… Скажите, были среди них связанные с ревностью?
– О-о-й, одна была, жуткая такая… Дмитрий, это потрясающе! Южный Буг, на берегу деревенька, а в ней оказалась девушка небывалой красоты. Казалось бы, откуда? Там же работа, сельское хозяйство, у всех руки огромные… А тут – интеллигентнейшее существо. И один парень влюбился. Постоянно ходил за ней, говорил, как любит ее, а девушке это надоело: покоренные вершины не интересуют, лучше гор могут быть только горы…
– …на которых еще не бывал…
– …вот и она сказала: "Не хочу больше с тобой". Он выклянчил последнее свидание. Пришла, в белом платье… А парень был не такой уж бедный, имел лодку-плоскодонку, что считалось большим шиком. И вот они в этой лодке выплывают на середину реки, там кувшинки, на них лягушки сидят… Парень попросил последний поцелуй, она думает: ну, ладно, только бы отвязаться. Он к ней наклоняется, и его охватывает такое чувство: я больше ее не увижу, к ее губам не прикоснусь, но к ним прикоснутся чужие губы, другие! И его обуяла столь страшная ревность, что он резко поменял траекторию и вместо того, чтобы поцеловать, резко укусил девушку за нос, а зубы молодые, кусок отхватил – и проглотил! Она заливается кровью…
В итоге ЧП загладили – сыграли свадьбу. Она стала уродом, но он продолжал ее любить, трое детей родилось…И тут – 89-й год, она стала сеансы смотреть, и произошло чудо: нос стал возобновляться! Больше, больше – и вот уже не голливудский, но нормальный нос, кто не знает, что с ней случилось, никогда не скажет!
Потом в колонном зале Дома союзов мы с одной ведущей, Судец, по-моему…
– …с Татьяной Судец, да…
– …проводили занятия для афганцев: у них изменялись уши, носы – срабатывал закон воскрешения ткани.
А что с той женщиной? Да бросила она мужа! Он явился, разъяренный, в мой киевский офис на Глазунова: "Что вы наделали?!". И рассказал эту историю. Я сказал: "Спасибо, что признались, я, получается, открыл, что ткань может возобновляться. Но вы-то как поступили, за что чужого ребенка искалечили? Как ей жить было с вами, скажите? Есть такие строки, кажется, Вашенкина:
Упаси вас Бог познать заботу –
Об ушедшей юности тужить,
Делать нелюбимую работу,
С нелюбимой женщиною жить.
Ну, или с постылым мужчиной, если ты женщина. Вы ей порвали жизнь". Как у них дальше сложилось, я не знаю…
Фото: Сергей Крылатов / Gordonua.com
Надо поучить зрительниц наших: никогда не сдавайтесь! "Нет" – и все!
– А были курьезы, связанные с ревностью, когда до смеха?
– И это было. Но, знаете, когда нарушена верность, это страшное дело.
– Например?
– В советские годы была такая престижная профессия – заготовитель скота. Они брали много скота, гнали его далеко, продавали, получали выручку, семью свою по два-три месяца не видели… Жена осталась дома, а он успешно продал все. Деревня была недалеко от железнодорожной станции – в общем, человек решил сделать сюрприз супруге, приехать тайком, внезапно, с деньгами. Прибыл в пять или полпятого утра, крадется на цыпочках, чтобы не разбудить, тихонько открывает дверь, идет в спальню, а там… Боже ты мой, из-под простыни выглядывают какие-то дополнительные, неизвестные ноги! Чуть ли не 48-го размера… А потом тот нахал как вскочит, ка-а-к двинет этому мужу по лицу! Блямбу сделал – и исчез.
Очнувшись, мужик давай выяснять, что да как, а жена невозмутима: "Ты знаешь, кто ты? Дурак. Никого здесь не было!". "Как не было? – опешил он. – Я сам видел!". – "Кого ты видел в пять утра? Ты же спал!". – "А блямбу кто поставил?". – "Сам себе! Шел впотьмах – и ударился".
И началось, чуть ли не два года: было или не было, было или не было? А тут я появляюсь в Киеве. Приезжаю в офис – говорят: "Вас какой-то дядечка ждет". Что, думаю, за дядечка? Выслушал его историю, спросил: "А чего вы приехали ко мне?". – "Одному вам верю! Скажите мне, было или нет?". Я говорю: "Не было".
– Класс!
– Он так обрадовался! "Можно, я вас поцелую?". Я ответил: "С мужчинами не целуюсь, бігом домой тікай отсюда, чтобы на твое место никто другой не лег…". Хорошая история?
– Отличная!
– Надо поучить зрительниц наших: никогда не сдавайтесь! "Нет" – и все!
– Скажите, пожалуйста, Анатолий Михайлович, что такое ваша работа: медицина, психология, философия?
– Практическая философия – ты учишься пользоваться законами, находишь для себя целый ряд интересных законов. Вот чем моя работа интересна и от психологии отличается? Тем, что это коррекция ткани. Кожа, глаза, суставы, сердце… На все воздействую. Вот буду в Израиле выступать – и 6, 9, 11 декабря буду проводить всемирные акции, и называться это будет… Вы не помните, мы сегодня говорили – по поводу сердца?
– "Укрощение сердец".
– Точно. Все могут участвовать, отсюда тоже. Что нужно делать? В 8.30…
– …вечера или утра?..
– …вечера – никакого телевизора, ничего, вы один в комнате! Или в погребе – не имеет значения. Если есть моя фотография, пусть будет. Опять посмотрите три минуты в одну точку, и все. А потом пульс проверьте: у большинства после этого аритмии нет, и рубцы на сердце уходят. На сайте у меня есть история о коменданте Кабула, у которого был трансмуральный инфаркт миокарда, рубцы на сердце, а также аневризма аорты (грудной и брюшной отдел), а перед этим размещена ссылка на истории людей, что у кого с сердцем произошло, это же все задокументированные вещи…
Раз мозоли могут исчезать, то и рубцы тоже: видите, какая связка?
– Анатолий Михайлович, а какие результаты вашей работы потрясли даже вас?
– Игра с соединительной тканью, к примеру, исчезновение рубцов. От чего они бывают? От ожогов (кипятком и так далее), обморожений, разрезов… А еще от чего? От нагрузок. Например, занимаетесь вы спортом на турнике, и на руках – мозоли. Это те же рубцы, из того же теста!
Фото: Сергей Крылатов / Gordonua.com
– А раз мозоли могут проходить…
– …то и рубцы тоже: видите, какая связка? Но надо как-то вынудить их исчезнуть, и для этого создаются программирующие ситуации.
– Вы в прошлом году показали мне такую вещь, от которой у меня дух захватило, честно говоря…
– …я знал, что вы об этом спросите, поэтому взял с собой – это самые новенькие (протягивает необычные очки, похожие на те, которые выдают в кинотеатрах)…
– …ого! Вы мне их дарите?
– Дарю!
– Спасибо! Вот надеваю я эти очки – и в них абсолютно ничего не видно, осветительные приборы еле-еле видны…
– …да там тьма…
– …расскажите, что вы предлагаете сделать?
– Когда вы смотрите в них на солнце, вы видите только кружок, и хоть сто лет подряд глядите, он не дрогнет. Кому угодно дайте – результат будет тот же, так и должно быть. Но если мы договариваемся, что я вам что-то покажу… Допустим, спрашиваю: "Дмитрий Ильич, вы что видите?". – "Кружок". – "А что хотите увидеть?". – "Как он движется". И солнце поплывет в сторону. Почему? Не знаю. Я в это время смотрю на солнце, без очков. Сначала оно очень яркое, но постепенно яркость исчезает, и я вижу точно такой кружок, как вы, только очертания. Смотрю вправо – оно движется вправо, смотрю влево – влево… И вы это заметите, хотя какое между нами расстояние? Я буду в Израиле, а вы здесь!
– Ну хорошо, сегодня 19 ноября. Давайте назовем примерный день…
– …условие какое? Чтобы тут было солнце – и там. Я еще из Штатов это сделать хотел, будучи в Нью-Йорке недавно. Чтобы яркое солнце было и там, и здесь. К примеру, в Нью-Йорке – восемь утра, в Украине – четыре часа дня. Вы бы удивились: как так, между нами 10 тысяч километров?! Многие скажут: "Это гипноз…". Чушь какая, люди не разбираются в гипнозе просто! А покажу – понравится, будут просить: "А давайте еще!". Буду в Израиле – может, получится, потому что там солнце… Я хочу, чтобы люди почувствовали эффект удивления, понимаете?
– Ну да, управлять солнцем еще никому не удавалось…
– …и вряд ли оно движется, но в этом потоке "глаза и солнце" что-то есть, какая-то скорость. Посмотрел на солнце – и ты уже там, 150 миллионов километров, как мгновение!
Я не волшебник, а обычный человек, без каких-либо сверхспособностей
– Многие мои друзья, зная, что сегодня я буду с вами встречаться, сказали мне (я к вам со второй уже просьбой, не обессудьте, ну слишком хорошая беседа сложилась): миллионы людей будут сидеть у телеэкранов, и они привыкли к тому, что вы волшебник, от вас ждут чуда…
– …ой, пускай теперь привыкают к тому, что я не волшебник, а обычный человек, без каких-либо сверхспособностей. Потому что принято считать, что способности – это какая-то энергетика. Энергетики не существует! Лауреат Нобелевской премии по химии Питер Митчелл доказал, что энергия есть в каждой клетке, а у нас их примерно 100 триллионов. Вот 100 триллионов электростанций нужно для того, чтобы светилось ядро! А в махах руками ничего нету.
– Хорошо, но напоследок…
– …я понял, чего вы хотите…
– …не мне, а тем миллионам людей, которые сейчас у экранов, сделайте, пожалуйста, какой-то подарок!
– Подарок простой: смотрите на меня, человека, который смотрит на солнце, на мои фотографии – мне ничего говорить не надо. Я давно ушел от таких вещей: "А вот у вас пройдет это... у вас больше, у вас меньше". Вот пусть они просто посмотрят, эти люди. Может, посмеются, не знаю, но цыплят по осени считают, а осень может быть завтра, послезавтра, через месяц и так далее. Честно говоря, мне уже скучно смотреть просто так, я хочу аж оттуда доставать (смотрит вверх), вот и все.
Так что встретились глазами – и посыл какой? Чтобы вы вспомнили себя, свою норму. У вас рваное сердце? Пускай, но в глубине есть запись о том, что сердце должно быть нормальным. Хотите испытать – найдите себе подходящую даму: у нее сердце плохое, у вас, но рождается ребенок, и у него нормальное. Почему? Так записано у нас в глубинах.
А еще знаете что записано? Бесконечная продолжительность жизни, и до этого человек когда-то может дойти. Я на эту тему афоризм придумал: "Бог дал человеку возможность познать себя, но отпустил на это время, равное вечности". На этом закончим?
– Не хочется с вами расставаться… Но спасибо вам большое!
– Мне тоже не хочется: я так рад, что я в Украине! Все, все другое… Хотя меня переселяли раз 20 то в Польшу, то в Америку, моя Родина здесь. Так получилось, что я российский гражданин, еще тех времен человек, и кто бы что ни говорил, люблю нашу бывшую страну. Часто бываю в Казахстане: это моя вторая родина, потому что именно там мое детство стартовало. Беларусь люблю: отец военным был, мы и там побывали. Говорят: "Кто он такой? Парень из Винницы?". А кто в Гомеле жил, кто был на речке Чу, видел Казахстан, эти эшелоны солдат и все прочее, что другим даже не снилось?
И деревня ведь еще была, где тоже многое можно увидеть. Бабушка у меня там жила, там на чердаке я нашел "Логику" Челпанова, которую уже в пять лет, до шести, знал назубок. А потом сделал еще одну "ходку" на чердак и отыскал в сундуке "Общественный договор" Жан-Жака Руссо, вторую мою книгу. Видите, есть что вспомнить…
А еще журавлей было много, и хрущи летали, знаете?
– Да…
– Сейчас нет хрущей нигде, а тогда были – и жуки эти, и журавли. И лошади, к которым так меня тянуло, так хотелось близко подойти… Но один жеребенок ка-а-ак дал мне в грудь! Я уже терял сознание, но соображал, что нужно отойти в сторону, и только там упал. До сих пор у меня костная мозоль на груди…
– Анатолий Михайлович, все хорошо, и только режиссер мне в ухо говорит, плача, что надо заканчивать. Спасибо большое!
– И вам!
Записала Анна ШЕСТАК
