Киевлянка Хорошунова в дневнике 1943 года: Холод моральный такой же, как и физический, жег в этот день G

17 января 1943 г., воскресенье

Вчера и сегодня уже несколько раз подряд передает немецкое радио заинтересовавшее всех сообщение: "Об изменениях в Советском Союзе". "Красная Армия переименовывается в Русскую армию. Командиры в офицеров. Будут у них золотые погоны и денщики. К тому же возвращают в армию всех бывших офицеров царской армии, всех прежде репрессированных белогвардейцев, с присвоением им их прежних чинов. Офицеры выделяются в особую привилегированную касту". Сообщение точно в таком виде, как я записала, мы слышали по немецкому радио на украинском языке своими собственными ушами. Сомневаться в том, что это говорилось, не приходится. Но есть над чем поломать голову. Публика не замедлила этим заняться.

Очень жаль, что не можем услышать советское радио. Нет света. Логические рассуждения, какая польза немцам от этого сообщения? По-моему, никакой. Среди нашего народа очень много сторонников России и всего русского. И это только вызовет желание более скорого прихода наших. А быть может, это очередной прием разжигания национальной ненависти украинцев к русским? Отказываемся понимать. И только очень хотим мы все дожить до прихода наших. Тогда-то все выяснится. А многие уже не доживают.

Вчера и сегодня подряд двое похорон. Вчера хоронили певца – профессора Филимонова, сегодня – Владимира Александровича Саблина. Филимонов умер от ужасных условий, в которых сейчас люди в больницах. Он повредил себе ногу месяца четыре тому назад. Лежал он в университетской клинике. Сначала были у него средства, какая-то знакомая носила ему передачи. Потом средства иссякли. На помощь пришла консерватория. Первое время собирали деньги педагоги, и часть денег с концертов шла на покупку ему продуктов. Потом кончились и эти средства.

Тогда Нюся предложила всем по очереди носить ему что-нибудь из еды, то, что себе варят. С месяц так носили ему еду. А когда закрыли консерваторию, только Элеонора Павловна и Нюся ходили, носили ему кое-какую еду и старались его не забыть. А ему было все хуже. Больницы теперь не отапливаются. Не кормят больных совсем. Недели три тому назад передали от Филимонова просьбу достать ему перевязочный материал, потому что нога гноилась, а из-за отсутствия перевязочных материалов ему не делают перевязку. И температура повысилась у него давно. И вот в среду он умер оттого, что в пролежнях появились дифтеритные бациллы. Вчера его хоронили.

Мороз вчера был немного меньше, чем позавчера: вместо 25 было 22 утром. Но был ветер. Катафалк, гроб, место оплачивала за свой счет управа. А священника и певчих пригласила консерватория. Дроги задержались. Некоторое количество провожающих появилось, и грелись они в канцелярии клиники. Распорядитель мертвецкой торопил. Оказывается, немцы выселяют клинику и выбрасывают всех без разбора – и живых, и мертвых. Внутри слышно было, как разбивали банки с анатомическими препаратами.

Наконец приехал катафалк с гробом. Вынесли Филимонова. Он так изменился, что его совсем нельзя было узнать. Венки были из плохих искусственных цветов. Никого близкого. Холод моральный такой же, как и физический, жег в этот день. Только у Нюси был какой-то растерянный вид. Все же остальные разговаривали друг с другом, вовсе не вспоминая Филимонова.

Предыдущая запись в дневнике – от 13 января.

О личности автора мемуаров об оккупации Киева – Ирины Хорошуновой – и том, как сложилась ее жизнь после войны, а также о судьбе самого дневника читайте в расследованиях издания "ГОРДОН". Полный текст мемуаров публикуется в спецпроекте "Дневник киевлянки".

Редакция благодарит Институт иудаики за предоставленные материалы.

За идею редакция благодарит историка и журналиста, сотрудника Украинского института национальной памяти Александра Зинченко.