+11 Киев
- О том, что война – не шоу, и о том, что армии нужны люди
– Что касается дефицита военнослужащих, количества штурмовых групп и так далее: смотрите, я неоднократно говорил о том, что происходящее сейчас – это не какое-то шоу, за которым наблюдают со стороны и интересуются: "Какой там счет? А что там? А что завтра будет? Что послезавтра?" Я не могу говорить ни о каких цифрах от слова "вообще". Я не хочу помогать нашим врагам делать их вражеское дело.
Поэтому хочу вам сказать, что в целом при формировании потребности, а потребность для нас – это ресурс, это оружие, это боеприпасы, это в том числе люди – мы учитываем людей, которых мы потеряли, людей, которых мы можем потерять в следующем году, и людей, которые нам необходимы для формирования тех или иных частей и подразделений. Все это вместе формируется в общую цифру.
Что касается правительства, то я хочу сказать, что украинское законодательство достаточно четко разграничивает все функции, кто принимает участие в обороне Украины. Вооруженные силы воюют напрямую. Для того, чтобы воевать, есть Министерство обороны, которое соответственно реагирует на наши запросы и занимается удовлетворением наших потребностей, в том числе человеческих.
- Об увольнении военных в запас после 36 месяцев службы
– Моя позиция очень-очень простая. Я не устану напоминать о том, что идет война. Война, которая развивается по своим законам. И все, что происходит на войне, зависит, самое главное, от действий нашего противника. Поэтому я четко понимаю и знаю, и вам хочу сказать, что наши бойцы сейчас на фронте в сверхсложных и тяжелых условиях делают свое дело, благодаря которому мы можем сейчас с вами спокойно здесь общаться. Им очень и очень тяжело, это достаточно сложное дело. И конечно, мне бы хотелось, чтобы люди, которые идут в войско, и особенно те, которые уже служат в армии, ясно понимали, сколько им необходимо будет воевать.
Вместе с Министерством обороны мы согласились на цифру 36 месяцев, надеясь на два момента. Первое – о том, что не будет обострения на фронте. И второе – самое главное – что этих людей через 36 месяцев будет кем заменить. И вот это уже правительство, которое взялось реализовать этот закон, я думаю, что они четко понимают, какие у нашего государства возможности.
Я надеюсь, что все же через 36 месяцев мы справимся с задачей, чтобы заменить тех людей, которые действительно в сверхсложных условиях выполняют свою работу. И конечно, я соглашаюсь с тем, что после того, как они будут демобилизованы, им нужно некоторое время, чтобы отдохнуть. И именно мы согласились с наработкой Министерства обороны о том, что это должна быть именно та цифра, которая там есть, мы с этим согласились.
И конечно, я за то, чтобы это все произошло. Но это та норма, которая, скажем так, не совсем реальна в тех условиях, в которых мы находимся. Нам остается надеяться, что все же интенсивность боевых действий не увеличится и мы сможем произвести замену этих людей, которых мы планируем заменить через 36 месяцев.
- О необходимости армии в мобилизации еще 500 тыс. человек, о которой говорил президент Владимир Зеленский. Почему сформировалась такая цифра?
– Как главнокомандующий Вооруженными силами Украины я бы никогда не оперировал такими цифрами. Мы четко знаем о заявленных объемах мобилизации в Российской Федерации, заявляем о своем – и, поверьте мне, я в этом абсолютно уверен – Российская Федерация их изменит. Поэтому я бы все же не выносил на общее обсуждение такие цифры. Хочу единственно подтвердить о том, что формируется цифра именно такая, мы учитываем в том числе и задачи, которые будут выполнять в следующем году.
Это не значит, что эта цифра должна быть завтра поставлена. Конечно, все это разбивается на определенные периоды. И что касается того (совершенно верный вопрос), сможем ли мы найти [людей, которых мобилизуют]. Опять же, я повторюсь, что мы – Вооруженные силы Украины. Мы не можем никоим образом вмешиваться в жизнь гражданских людей, несмотря на то, что мы работаем в условиях военного положения, имеем достаточно прав. Сможем ли мы найти? Ну, я думаю, что правительство справится с этой задачей. Именно для этого они и предназначены.
- Впоследствии главкома снова спросили об этой цифре.
– Я в своем выступлении никоим образом не говорил цифры ни 500 тыс., ни 400 тыс. Я говорю об общей потребности, и эта потребность разбита на определенные периоды: конечно, кто-то будет мобилизован в январе, а кто-то – даже в декабре. И 23-й год проходил точно так же, по такой же схеме. Ничего особенного. И таким образом это будет осуществлено и в 24-м году.
- Как может повлиять демобилизация на ситуацию на фронте?
– 36 месяцев – это у нас будет аж 2025 год. У нас будет достаточно времени для того, чтобы подготовить человеческий ресурс, который будет необходим для замены и чтобы эта ситуация с демобилизацией не повлияла на то состояние, в котором мы находимся. Конечно, мы это понимаем. Но и правительство должно понимать, что если мы говорим о 36 месяцах [до] демобилизации, то, вероятнее всего, начать этот процесс необходимо будет – в призыве людей и в подготовке – уже в следующем году, чтобы в 2025 году можно было осуществить демобилизацию.
- О ротации каждые шесть месяцев участия в боевых действиях и подготовке военных
– Работая в рабочей группе Министерства обороны, которая формировала эти предложения, одной из наших задач было проследить, чтобы мы некоторыми законодательными нормами не нарушили процесс военного управления, который есть на местах. И поэтому эта норма о шести месяцах – конечно, она очень интересна, и конечно, хотелось бы, чтобы она была, но наши люди сейчас находятся не на соревнованиях и не на каком-то турнире, и это не шоу, за которым наблюдает весь мир.
Повторюсь, что ситуация на фронте в первую очередь зависит от действий противника. И мы не можем спрогнозировать, что это будет шесть месяцев, пять месяцев. Ситуация бывает совершенно разная, поверьте мне.
Люди, которые предлагают через шесть месяцев проводить ротацию, должны понимать, что тогда боевой комплект войск необходимо увеличивать – ну, примерно хотя бы в два раза. И какая это на выходе будет сумма, которая будет необходима для того, чтобы через полгода заменить этих людей на боевых позициях? А если ситуация изменится? Если противник будет атаковать с неатакованных участков? Что тогда делать в такой ситуации?
Люди должны отдыхать. Я требую от командиров на местах, чтобы они делали все возможное и невозможное для того, чтобы осуществлять ротацию в подразделении в пределах воинской части. Но законодательно прописывать, что мы будем двигаться таким вот образом – ну, поверьте моему 30-летнему опыту службы в Вооруженных силах Украины и почти 10 лет войны, что это пока, скажем так, обман, пожалуй, нереальный в нынешних реалиях.
Совершенно согласен с мнением о том, что люди должны идти выполнять задания подготовленными. И в этом направлении я согласен с любыми инициативами, которые могут быть. Чтобы даже и повышать ответственность за то, что где-то бывают такие моменты, когда человек попадает на фронт неподготовленным. Такого быть совсем не может. У нас есть прекрасная возможность использовать как наши возможности, так и возможности, которые предоставляются нашими партнерами.
Хочу сказать отдельно, что партнеры уделяют этому очень большое внимание. Фактически на сегодняшний день наши возможности в этом, можно сказать, даже не ограничены. Мы можем готовить, скажем, до 10 бригад полного состава на этих полигонах. И мы такие способы, конечно, используем.
Что касается молодежи от 18 до 25 лет [которой вместо срочной службы предлагают базовую военную службу и общевойсковую подготовку]. Я хочу, чтобы в армию приходили люди, которые могут выполнять боевые задания. Это очень тяжело, это настолько тяжело, что в этом кабинете даже трудно представить, насколько это трудно. Я хочу, чтобы они приходили в состоянии, в котором они могут это делать. А если они еще будут подготовлены – я буду только за. Это очень и очень неплохая, на мой взгляд, инициатива.
– Вопрос интересный. Но Вооруженные силы Украины должны воевать и никоим образом не посягать на мирную жизнь наших граждан, включая тех, кто выехал и за пределы нашей страны. Есть для этого уполномоченные центральные органы исполнительной власти, которые могут в соответствии с ними принять решение. На сегодняшний день я не могу дать им оценки и не хочу этого делать. Но буду очень рад, если через некоторое время я увижу их в армии, и с большим удовольствием организую им подготовку, даже за границей, верну их обратно, чтобы они прошли там подготовку, и буду отлично с ними сотрудничать.
- Об электронных повестках. Чье это было предложение и как вообще это может происходить?
– Это предложение делали не Генеральный штаб и не Вооруженные силы Украины, потому что мы не можем даже оценить возможность выдачи повесток таким способом. Мы рады любому способу, который обеспечит нашу потребность в людях. Если в результате электронных повесток мы получим их – это будет очень хорошо. Если это будет осуществлено каким-то иным образом – это очень хорошо. Но и Вооруженные силы Украины, и Генеральный штаб напрямую – в этих вопросах мы находимся в роли больше потребителей.
- О публикациях в западных медиа относительно планов РФ идти в масштабное наступление и о демобилизации срочников
– По-моему, в западных СМИ пишется очень-очень много, и иногда мне даже показывают, что там написано. При всем уважении к экспертной среде, которая есть на Западе, некоторые вещи читать даже не хочется. Они совершенно не понимают, что происходит здесь. И там очень и очень маленький процент тех экспертов, с которыми действительно можно согласиться. Совершенно верный вопрос о планах Российской Федерации: еще раз повторюсь, что война – это прежде всего действия противника и наша реакция на них.
Конечно, мы учитываем то, что может происходить в следующем году. Что мы видим? Что будет происходить? Я сейчас не желаю озвучивать. Потому что: ну, побыть немножко умным, а потом думать, каким образом последствия ликвидировать? Мне бы этого делать не хотелось. Но мы внимательно отслеживаем. У нас достаточно разведывательных органов, которые проводят соответствующую работу, и у нас даже есть на сегодняшний день возможность сопоставлять те или иные данные, сравнивать данные, которые дают наши партнеры, которые дают наши органы разведки, – и мы все делаем для того, чтобы адекватно на это реагировать.
И говоря здесь об этом законе, как раз доля реакции на возможные действия Москвы также в этом заложена.
Что касается вопроса о срочниках – болезненный был вопрос до недавнего времени. Еще по состоянию на лето мы были не готовы освободить срочников. Но где-то в конце ноября – это уже было наше предложение – мы обратились в Министерство обороны, чтобы их освободить от военной службы. По состоянию на сегодняшний день они уже не нужны и наша четкая позиция о том, чтобы их освобождать, чтобы они шли отдыхали, а дальше действовали в условиях того законодательства, которое есть. И мы поддерживаем те позиции, которые были предложены в этом законопроекте по поводу их дальнейшей судьбы.
- О неудовлетворении работой ТЦК
– Что касается территориальных центров комплектования, то, честно говоря, их работой я пока недоволен. Будь я ею доволен, мы бы сейчас не обсуждали именно вопрос этого законопроекта.
Хочу, чтобы вы понимали, что люди, работающие в территориальных центрах комплектования, – это отдельная специальность. За свои 30 лет службы единственное [место], где я не хотел бы служить, – это территориальный центр комплектования. Необходимо иметь определенный набор знаний, навыков и умений, позволяющий руководителю ТЦК выполнять свои обязанности как снаружи, вне ТЦК, так и внутри этого организма.
Но на сегодняшний день возможности по приему личного состава в территориальных центрах комплектования мы не потеряли.
Что касается непосредственно руководителей, то работа идет, и по состоянию уже на сейчас мы некоторых руководителей меняем, которые туда пришли, некоторые покинули это место самостоятельно. Но, опять же, эта организация […] на сегодняшний день, по моему личному мнению, функционирует и способна дальше выполнять свои задачи.
- О базовой общевойсковой подготовке украинцев
– Мы заинтересованы в том, чтобы базовая общевойсковая подготовка происходила. Мы думали об этом процессе – как его делать. В условиях военного положения руководители военно-гражданских администраций способны проводить эти мероприятия, контролировать их соответствующим образом – ну, если и над ними будет осуществляться контроль.
Немного это будет, конечно, новое. Но то количество волонтеров, которое уже помогает готовить людей, то количество ветеранов, которые уже находятся в гражданской жизни, по моему личному мнению, смогут организовать этот процесс должным образом. Здесь проблем не будет. И мы были бы очень и очень рады, чтобы это было, чтобы это делалось при нашем участии напрямую.
- О том, почему 2024-й военный год должен быть другим
– Я пытался несколько месяцев назад объяснить нашим партнерам, что происходит вообще в XXI веке и каким образом идет война, и получил множество критики по этому поводу, но со временем люди поняли, что я был абсолютно прав, потому что в XXI веке развитие науки – и, как следствие, развитие вооружения и военной техники – оно безапелляционно и обязательно ведет к изменениям в тактике применения.
24-й год не просто будет отличаться, а он должен отличиться от 23-го года. Иначе нас ждет то, о чем я писал в статье. Мы эти проблемы нашли, и нашли где-то, пожалуй, 90% уже решений вопросов, которые необходимо обязательно решить для того, чтобы в следующем году действовать более эффективно и – самое главное – сохранить людей.
Над этим работаем, с нами абсолютно согласились наши партнеры, также интересовавшиеся этим вопросом. И могу вас заверить, что следующий военный год будет отличаться от 23-го года. Мы по крайней мере для этого все делаем.
К сожалению, должен констатировать, что противник от нас не отстает. Вы видите, что происходит – особенно в последние дни – у нас идет достаточно мощное противостояние на уровне применения технологий, но мы не убавляем в этом напор.
Кстати, хотел бы поблагодарить министра обороны за то, что команда [Минобороны] поддерживает все предлагаемые нами технологические прорывы. Я думаю, что у нас это получится, я в этом уверен.
- России нужно наносить ущерб до тех пор, пока она не откажется от войны
– Я уже говорил в интервью когда-то о том, что это была одна из моих главных ошибок, что я считал, что такое количество потерь, которое мы нанесли противнику даже год назад, – оно может остановить [Россию], оно бы остановило, вероятно, любую страну, но я понимаю, что это не Российскую Федерацию. На линии столкновения горы тел противника, которые даже никто не пытается унести, с каждым днем их там все больше и больше. Ну, таково отношение Российской Федерации к своим людям.
Поэтому трудно спрогнозировать, сколько еще необходимо нанести ущерба для того, чтобы это все прекратилось. Я считаю, что нужно это делать постоянно ровно до того момента, пока война не закончится, пока противник не откажется от ведения боевых действий против нашей страны.
- О ситуации вокруг Авдеевки и выходе на окраины Марьинки
Ведение боевых действий подчиняется своим законам, действующим независимо от того, нравится это командирам, политикам или журналистам. Когда противник наносит огневое поражение с применением большого количества снарядов, эти снаряды приносят свой результат: они разбивают строения и происходит то, что происходит. У противника сейчас есть такая возможность концентрировать свои силы, в том числе артиллерию, авиационные средства на том или ином направлении, и они могут сделать так, что за два или три месяца из города будет то, что случилось с Бахмутом. Нам дорог каждый клочок нашей земли, и будь то Бахмут или Авдеевка – мы будем оборонять ровно столько, сколько у нас хватит сил для того, чтобы это сделать. Если сил будет недостаточно, мы будем видеть, что лучше сохранить людей – конечно, мы такое решение примем и сохраним людей. А потом отвоюем. Это все будет зависеть от ситуации, но вокруг этого не нужно делать что-то, что издалека напоминает шоу какое-то. Вы же видели, в каких условиях там ребята выполняют задания.
Они это делают абсолютно честно, чтобы их дети, их женщины жили в покое. И они сейчас находятся там, и этот закон мы сейчас обсуждаем как раз для того, чтобы справедливость была. Защищать Украину должны все. Не только те, кто попал в военный комиссариат, а затем – в воинскую часть в 2022–2023 годах. Война, к сожалению, продолжается дальше.
Мы защищаем каждый клочок нашей земли. Каждый клочок. Но когда на этом узком клочке вражеские снаряды начинают перекапывать это место вместе с камнями, с землей и нашими бойцами – жизни наших бойцов нам важнее. Поэтому в Марьинке, которая держалась почти два года – сначала улица за улицей, потом – дом за домом, – наши войска еще находятся в северной ее части. Наши войска подготовили оборонительный рубеж вне этого населенного пункта. Но этого населенного пункта уже не существует. Методика [оккупантов] такая, как была в Бахмуте: уничтожается улица за улицей, квартал за кварталом. Закапываются наши бойцы. И после этого имеем то, что имеем. Но это война.
И то, что мы сейчас отошли на окраину Марьинки, а в некоторых местах уже оборудовали позиции за Марьинкой, – мне кажется, в этом нет ничего такого, что может, там, вызвать какой-то общественный резонанс. Война. К сожалению, она такова.
