Рустамзаде: Если в мае будет наступательная операция украинской армии, то к концу осени – середине зимы ВСУ выйдут на границы 1991 года G

– Агиль, здравствуйте. Я рада вас приветствовать.

– Здравствуйте, Алеся. Это взаимно. Приветствую вас и ваших зрителей.

– Я сразу вас представлю для тех зрителей, кто видит вас впервые. Хотя я думаю, что таких наверняка мало. Агиль Рустамзаде – это один из самых известных военных аналитиков, экспертов из Азербайджана. Агиль, я сразу хочу у вас спросить, что вы думаете о результатах для Украины "Рамштайна", который прошел, и о тех военных пакетах помощи, о которых уже объявили Америка и Германия. Насколько это может повлиять на ход войны?

– Знаете, вот как раз таки я заявлял в своих интервью, что период Нового года нам позволит судить о перспективе боевых действий на 2023 год. Но картинку более-менее – пищу, по которой можно судить, – мы получили сейчас. Уже можно уверенно сказать, что западные партнеры делают ставку на весенне-летнюю наступательную операцию. А вот это насыщение вас необходимым оружием, боевой техникой и боеприпасами будет усиливать ваши огневые возможности для того, чтобы вы смогли выдержать наступательные действия Российской Федерации.

Что касается пакета помощи – именно боевой техники, – этого оружия маловато. Но, скорей всего, закладываются системные решения для снабжения именно этих армейских корпусов, которые будут вооружаться преимущественно натовским вооружением. Я думаю, что в перспективе до мая, до июня эти армейские корпуса будут вооружены полностью. Но тот пакет, который предоставляется сейчас нам, – надо понимать, что часть этого пакета уйдет на восстановление потерь. Многие гражданские люди – естественно, не все воевали – не особо в этом разбираются, но надо понимать, что украинская армия, как и российская армия, несет каждодневные потери в боевой технике. И часть пакета, который выделяется вам, – это именно для восполнения ваших потерь. То есть тот пакет, о котором есть информация на сегодняшний день, – нужно увеличение этого пакета, я думаю, как минимум в два раза.

Скриншот: Алеся Бацман / YouTube

– Давайте сейчас прямо по направлениям обсудим: то, что заявлялось, и что особо важно, на ваш взгляд, для Украины с точки зрения вооружения. Все говорят, и пишут, и акцентируют, и Украина несколько раз заявляла, что мы очень ждем танки, мы очень ждем Leopard. Это один из лучших танков в мире, возможно, который уступает только американскому Abrams, но там свои моменты. Для Европы то, что произвела Германия, – там разные есть модели. Тем не менее Leopard, которые есть во многих странах Европы, – это то, чего сегодня очень сильно не хватает Украине. И аналитики, эксперты говорят, что с точки зрения помощи Украине это бы реально помогло, повлияло на cобытия на фронте. Пока непонятно, будут ли выделены Leopard, потому что пока Германия говорит, что нет консенсуса среди стран, а многие говорят, что это, мол, сама Германия не хочет, потому что это от нее должно поступить разрешение как от производителя, чтобы другие страны нам их передавали. Хотя тот же президент [Польши Анджей] Дуда уже сказал, что даже если Германия... Хотя он в это не верит, он считает, что Германия разрешит, но даже если Германия – Шольц – скажет, что нет, они, даже нарушив запрет производителя, все равно передадут Leopard Украине. Насколько критичны для Украины Leopard? И сколько нам их надо?

– Знаете, дело в том, что у части украинского командования и у западных партнеров разное видение боевых действий в целом. Украинская армия хочет наступать. Но для обеспечения широкомасштабного наступления украинской армии на данный момент у Запада нет ресурсов. Западу нужно время, чтобы накопить вам ресурсы, накопить танковые снаряды, накопить артиллерийские снаряды, чтобы обеспечить вам широкомасштабное наступление. Я украинцев понимаю: вы хотите победить быстро. Но надо понимать, что 100 тысяч снарядов, которые Англия передает, – это на три дня боев. Хорошо, вы три дня повоевали, а дальше? Западу нужно время. Идет большая конвенциональная война, которая может истощить мировые запасы боеприпасов. Это надо понимать.

Что касается позиции Германии – это политические терки. И я считаю, что к началу весенне-летней военной кампании у Украины будут и танки, и артиллерия, и снаряды, и все, что надо. Сейчас, в данное время, западные партнеры нацелены на то, чтобы дальше истощать экономически и военными инструментами Российскую Федерацию. Почему Запад позволяет себе как бы так играть сроками? Потому что тот экономический урон, то экономическое воздействие на военно-промышленный комплекс, которое они оказали, им позволяет судить, что в течение трех месяцев ничего не изменится. Россия кардинальным образом не поменяет обороноспособность своей армии. Я думаю, что причина в этом. И, скорее всего, в мае – июне (весенне-летняя кампания) у вас будут и танки, и в нужном количестве боеприпасы. А пока вас будут пичкать оружием для того, чтобы вы активной обороной продолжали разгром вашего противника.

– А то, что касается самолетов F-16, о которых, опять же, сейчас говорит активно и президент [Владимир] Зеленский, и было уже заявление Нидерландов, которое, в принципе, можно трактовать так, что они готовы их передавать, если будет запрос украинской стороны. А украинская сторона уже публично об этом заявила. И почему F-16 важны? Объясните для той части нашей аудитории, которая не разбирается в тонкостях военного дела. Что это?

– Вы знаете, это есть в YouTube: я всегда настаивал, что Украине нужны F-16. Просто дело в том, что эти самолеты – уникальная многофункциональная платформа, которая может поражать цели в глубине территории противника до 500 км. Но дело в том, что если эти ракеты вместе с F-16 не передавать, то у F-16 резко снижаются наступательные возможности. F-16 превращается в истребитель, который будет оберегать небо Украины. Вот параллельно с теми комплексами, которые вам передавали: NASAMS, Patriot и другие зенитно-ракетные комплексы.

F-16 – он идет в связке. Противовоздушная оборона любой страны состоит из трех компонентов. И один из самых важных компонентов для такой огромной страны, как Украина, – это истребительная авиация. Вот я считаю, что если бы у вас были F-16, вы спокойно могли бы сбивать ракеты Х-22, которые обычными вашими средствами противовоздушной обороны сбивать очень затруднительно. Я бы даже сказал, что в некоторых случаях невозможно. Не каждый комплекс может их уничтожить.

Поэтому с этой точки зрения – именно охраны воздушных рубежей – и в перспективе, когда будет возможность нанесения ударов по противнику, F-16 – это важная компонента, которую будут дополнять как ваши возможности противовоздушной обороны, так и возможности авиации наносить высокоточные удары по противнику. И я думаю, что F-16 надо было передавать. Хотя бы эскадрилью, чтобы они прикрывали Киев, Днепр и другие крупные города от таких вот старых скелетов, как Х-22.

Фото: EPA

– Агиль, мы сейчас вернемся еще к Украине. Я хотела бы с вами обсудить то, что происходит сейчас в России, в российской армии и в голове у [президента РФ Владимира] Путина. Многие говорят, что Путин принял решение идти до конца любой ценой. Он готовит Россию к затяжной войне. И некоторые даже говорят о том, что, мол, в эти дни он может открыть этап такого масштаба войны, которого не было до этого. Я не понимаю, что именно имеется в виду. Потому что никто особо не понимает. И насколько это вообще вероятно? То есть привлечь мобилизованных в количестве 500 тысяч, миллион или больше, одеть их, обуть, вооружить, дать им аптечки, дать им с собой еду какую-то... Да? Вооружение, опять же, то есть снаряды, которые они производят... Мы понимаем, что их оборонные предприятия работают в несколько смен и многие ракеты, которые у нас разрываются, были произведены в России этой осенью. Это значит, что советские запасы на складах они фактически исчерпали и сейчас идут на вот этом. Что собирается делать Путин сейчас со своей армией? Опять же, эти все перестановки, когда он меняет, тасует своих приближенных в военной сфере, стравливая их, ставя на разные должности, создавая конфликты.

– Вы знаете, я не думаю, что руководство Российской Федерации готово идти до конца. Но у них стратегическая задача – создать такие условия, чтобы быть на переговорном процессе с фиксацией территории, которую они захватили. Нет, мы не видим с вами тотальной войны. Чтобы призвать 500 тысяч человек, объявляется тотальная война. Это означает, что каждый гражданин этой страны служит военным целям. Как было в Германии: они объявляли тотальную войну. Без объявления тотальной войны, без мобилизации всех секторов экономики призвать 500 тысяч человек в Российской Федерации в перспективе пяти-шести месяцев одномоментно... Волнами в течение года, в течение шести месяцев они, может быть, смогут поднять. Но одномоментно им не позволяет ни их экономика, ни их военно-промышленный комплекс. По состоянию на сейчас они еще не совсем одели, обули, вооружили те 150 тысяч человек, которые остались у них от прошлой мобилизации. У них нет оружия, у них нет людского ресурса. Но военнослужащие – это не стадо. Им нужны командиры: им нужны младшие командиры, им нужны командиры среднего уровня, высшего уровня. Им нужны новые полномасштабные, полноценные воинские части. А как этого добиться? Где вот, скажем, можно найти 50 тысяч офицеров новых: и генералов, и лейтенантов, и капитанов? Нет, тот воинский ресурс, который воюет в Украине, – он достаточный для выполнения тех стратегических задач, которые ставит перед собой руководство Российской Федерации. А то, что им люди нужны будут... Они через два-три месяца будут призывать по 100 тысяч, по 150 тысяч – и будут заполнять ущерб, то есть военнослужащих, которые уже не могут участвовать в боевых действиях. Поэтому без объявления тотальной войны невозможно мобилизовать 500 тысяч человек.

– Будет Путин объявлять эту тотальную войну?

– Нет. Тотальная война сломает экономику Российской Федерации так, что ее потом надо будет собирать долгие годы. У нее и так ломается экономика. Чтобы осуществлять продажи энергоресурсов в страны и компании, для охвата рынка у них уходят десятилетия. А они за год растеряли весь свой европейский рынок для газа, для нефти. Они уже ломают свою экономику. Экономика у них не долго так выдержит.

– В военном плане что нам сейчас от них ожидать на фронте?

– Я думаю, что частично уже можно судить, что та анонсированная большая наступательная операция, в вероятность которой я не очень верю, потому что у них тоже нет ресурсов... Вот весь мир собирает для вас ресурсы. В Южной Корее склады вскрываются – и оттуда вам снаряды идут, из Израиля... А у России где? В таком масштабе кто России помогает? Никто. Обеспечить такой расход артиллерийских боеприпасов – даже Советский Союз перенапрягся бы, не говоря уже о Российской Федерации.

Поэтому в большую наступательную операцию Российской Федерации я не верю. Но возможны на запорожском и донецко-луганском направлении операции оперативного уровня. У меня нет тех разведданных, доступа к тому массиву информации, который имеет ваш Генеральный штаб. Поэтому мне трудно судить. Но, скажем, российская армия в перенапряжении своих ресурсов может выполнять две наступательные операции одновременно или с разносом на какое-то время на одном из операционных направлений. На большее – широкомасштабные наступательные операции, скажем, силами 10–15 бригад – у них нет ресурсов. У них просто нет артиллерийских боеприпасов, нет достаточного количества людского ресурса: боевых, слаженных [подразделений], готовых воевать. Поэтому я не верю в большое наступление.

– В большое наступление из Беларуси вы верите?

– Чтобы из Беларуси наступать, нужно, чтобы там были войска. А где они? В Беларуси войск нет. Вот это тот миф, который в Украине все время вертится, крутится. И я не знаю, кто должен заявить, чтобы украинцы перестали этому верить. Нет в Беларуси войск. Кто оттуда будет наступать? Там несчастные мобилизованные – 10–15 человек – на ротационной основе обучаются на полигонах в Беларуси. Нет ресурса.

Для того, чтобы наступать на Киев... Вот если сейчас руководство России нажмет на кнопку: "Давайте, начинаем операцию из Беларуси", – я думаю, понадобится месяц-два, чтобы перетащить туда группировку хотя бы из 100 тысяч человек. А разведка же работает. Вы будете знать об этом за месяц, за 15 дней, там, вперед. Нет, на данном этапе – в перспективе месяца... Атаку с северного операционного направления я считаю сценарием очень низкой вероятности. Я почти не рассматриваю даже этот вариант.

– Хорошо. То, что сейчас в Москве на жилых домах, на военных объектах – в том числе над министерством обороны российским – начали устанавливать системы ПВО "Панцирь" – о чем это нам говорит?

– Это говорит о том, что... Эта информация проходила и у вас. Кроме этого, были случаи, когда вы применяли старые советские "Стрижи" – Ту-141. Это говорит о том, что они купируют угрозу. В обязанности военных входит купировать любые угрозы, даже гипотетические. А до Москвы Ту-141 может долететь. Если они аэродром стратегической авиации с ядерными ракетоносцами не смогли прикрыть, то вот поэтому в Кремле задумались: "Давайте усилимся на всякий случай". А какое оружие у вас есть? Под Воронежем сбили – я сам видел обломки: эти обломки даже с советской красной звездой были. Ту-141 "Стриж", однозначно. А еще ваш оборонпром – они что-то еще новое сделали. Будем смотреть.

– The New York Times написала, что президент [США Джо] Байден уже не против того, чтобы Украина освобождала Крым. И, более того, многие наши военные и эксперты говорят, что не исключено, что первым Украина освободит Крым. И после этого уже пойдет Донбасс.

– Знаете, дело в том, что для того, чтобы с высокой долей точности вам ответить на вопрос, какую местность вы освободите ранее, нужно обладать массивом информации: сколько войск противостоит в Донецкой и Луганской областях, сколько войск противостоит в Крыму, в каком они состоянии, сколько из них боеготовы... Вот на основании этого комплекса разведданных начинают планироваться спецоперации.

Однозначно, возможность Российской Федерации обеспечивать Крым намного ниже, чем Донецк и Луганск. Там и плечо снабжения как бы покороче, и железные дороги – без проблем. А железные дороги – это основа обеспечения российской армии. Но дело в том, что тут есть и фактор того, насколько боеготовы и в каком количестве войска, которые будут противостоять украинской армии. Я вижу, я слышу сигналы, что на Запорожье они очень сильно укрепились. И поэтому какую часть первой будут освобождать – я думаю, это решение должны принимать военные, которые не будут идти на поводу у политического руководства. И я думаю, что у вас политическое руководство взвешенное, оно прислушалось к военным. Тут главное – не политическая, а военная целесообразность.

Но я хотел бы коротко как бы сказать вот такую вещь украинцам. Об этом еще никто не думает. Дело в том, что вы можете взять под контроль ваши территории, а полная деоккупация – это немножко как бы протянется. Потому что миллионы населения, часть – пророссийская. Надо понимать, что не все решится военным путем и военными инструментами. Нужны будут разные инструменты.

– На днях стало известно, вышла статья в The Washington Post, что глава ЦРУ [Уильям] Бернс был в Киеве на прошлой неделе с тайным, не анонсированным, визитом. Он встречался с президентом [Владимиром] Зеленским и со своими украинскими коллегами. Скажите, пожалуйста: о чем нам говорит этот визит? Мы на пороге каких-то важных событий? С каким месседжем мог приезжать глава ЦРУ в Украину?

– Знаете, бывают вещи, которые говорятся в глаза. И эта информация очень важная, очень стратегическая, которую не доверяют обычным средствам связи, не проходящим через дипломатическую ветвь. А вот о чем они могли говорить?.. Я не буду гадать на кофейной гуще. Если кто-то скажет – ну, посмейтесь просто. Если такой человек прилетает, чтобы встретиться глаза в глаза, без лишних свидетелей, без мобильных телефонов, без прослушивающих устройств. Вот так. Утечки не будет. Не ждите, Алеся.

Фото: EPA

– Зато мы видим и слышим, что говорит – точнее, истерит – у себя на центральных российских каналах, государственных, один из их главных пропагандистов – [Владимир] Соловьев. Он уже в полном припадке бьется. Он на днях сказал, что Россия срочно должна заходить танками в Берлин и в Париж. И ни в коем случае не уходить оттуда и не выводить войска.

– Я в Telegram-канале тоже встретил [эту информацию]. Я рекомендую не смотреть такие вещи. Как бы это несерьезно. Им бы до Киева дойти, а потом пусть думают, как до Берлина добраться.

– А пока Москву защищают, укрепляют. Хотели Киев за три дня взять, а пока за Москву уже переживают.

– Да.

– Вы знаете, Борис Джонсон – один из самых главных, самых верных друзей Украины, который очень сильно помогал и помогает нам, – он в интервью "Европейской правде" заявил, что Путин никогда не использует ядерное оружие. Он так считает. Потому что он сказал, что Путина и его команду Запад предупредил недвусмысленно, какие будут последствия, не дай бог, если он захочет применить даже тактическое ядерное оружие. И, собственно говоря, Джонсон еще раз призвал все страны Запада давать Украине больше, больше, больше вооружения, танков и всего, что нужно. Как вы считаете, вероятность применения ядерного оружия существует? И если да, то при каких условиях Путин может отдать такой приказ? Ну, если он будет выполнен.

– Я думаю, что давайте рассмотрим пошире вероятность применения ядерного оружия Российской Федерацией. То, что высшее военно-политическое руководство Российской Федерации получило сигнал, что им не дадут применить ядерное оружие со всеми вытекающими отсюда последствиями. Сюда можно много чего придумать, но цель одна: человек кнопку не сможет нажать, или люди не смогут отдать команду, или команда не сможет куда-то добраться, чтобы осуществлять свои функции. Их предупредили – они услышали.

Но никто не смотрит дальше выхода Украины на границы 1991 года. А зря. У вас такой большой сосед с таким большим ядерным боезапасом... И все, что планируют западные партнеры, – они не планируют конец победой Украины и выходом на границы 1991 года. Надо решать параллельно задачу, чтобы в России не начался хаос. А этот хаос может привести к тому, что какой-то группе террористов или какому-то непонятному генералу в руки попадет часть ядерного арсенала Российской Федерации.

Вот поэтому я сказал, что у вас разные видения. Западные партнеры оценивают всю глубину, весь пласт проблем, а не только сроки наступления украинской армии. Об этом надо тоже подумать. Вот если все развалится и в России наступит хаос неуправляемый, тогда и по Украине может прилететь, не дай бог.

– Конечно, не дай бог. Вопрос демилитаризации России – это, я считаю, один из основных столпов победы Украины и долгосрочного мира. Демилитаризации, денацификации и деимпериализации России. Вот это должно произойти, чтобы Украина и весь мир получили мир. Демилитаризация России, естественно, включает денуклеаризацию. Эту страну нельзя оставлять с ядерным оружием, потому что эта агрессия, этот океан крови – он может повторяться снова и снова. Мне кажется, что уже страны Запада и их лидеры хорошо изучили историю и понимают, что нельзя договариваться с Россией: все равно, если у нее будет эта ядерная дубинка, она будет лезть и пытаться завоевать, уничтожить. Как, собственно говоря, она сейчас совершает геноцид по отношению к украинскому народу, пытаясь уничтожить украинский народ, так она будет пытаться уничтожить дальше и все остальное. Ну посмотрите: это же не только Соловьев заявляет, что надо ядерный удар по Франции нанести, – до этого какие-то депутаты их Госдумы говорили, что надо ядерный удар по Лондону, пепел оставить, кто-то говорил, что по США... То есть у них это сидит внутри, у них это чешется. И пока у них есть чем стрелять, они, собственно говоря, будут лезть. Поэтому важнейший вопрос: какой должен быть этот план, чтобы Россию демилитаризировать и забрать у нее ядерное оружие?

– Вы знаете, я хотел бы затронуть два очень важных момента. У вас война – может, проскакивает мимо ваших ушей – не проходит недели, чтобы они не угрожали обычным ракетным ударом по нам в Баку. И не проходит недели, чтобы они не угрожали Казахстану. Дело уже касается не только Украины.

Уже весь мир осознает, что с Российской Федерацией в ее существующей парадигме мир сосуществовать не сможет. Это будет не первый раз, когда страна, которая представляет угрозу для многих стран, – после поражения на эту страну вводились ограничения. Есть пример с Японией, есть пример с Германией, на которую ставились квоты в ее вооруженных силах, принятие различных решений, изъятие ядерного арсенала у российской... Был эпизод: как раз таки у вас, в Украине, и в Казахстане изъяли ядерный арсенал. Опыт есть.

Но, знаете, это не только ваша война, а вот потеря Российской Федерацией опасности для цивилизованного мира – к этому могут прийти различными путями: переговорным процессом и, скажем, капитуляцией Российской Федерации. Но об этом говорить рано. И это не только плоскость военной аналитики. Поэтому это будет очень трудно спрогнозировать. Но однозначно Россию в ее нынешнем виде никто не захочет оставить. Это угроза для цивилизованного мира.

– То есть мир понимает, что Россию нужно разоружать и забирать ядерное оружие, чтобы этот мир в мире установился?

– Вы знаете, мир это знает, мир это понимает, но тут нет единого мнения. Если позиция англосаксов – что эта Российская Федерация должна быть разгромлена, проблема должна быть решена в корне, то европейская политическая элита – она думает, что пошалили – давайте переговорим, все утрясем. И я поэтому сказал, что это труднопрогнозируемые процессы – куда мы придем. Тут есть еще очень много его величества случая. Поэтому не думаю, что кто-то спрогнозирует эти процессы, продолжительность, вероятность. Это очень трудно.

– Как вы оцениваете постоянные заявления публичные турецкой стороны (в том числе президент [Реджеп] Эрдоган говорит об этом), что переговоры в таком виде... Ну, между Россией и Украиной. Хотя о переговорах Украина уже тысячу раз – и президент Зеленский, и, собственно говоря, народ Украины на этом стоит – заявляла о том, что они возможны только тогда, когда Россия уберется со всей территории Украины. То есть вот наши границы 1991 года. До этого мы не рассматриваем никакие переговоры, потому что это просто невозможно. Для нас это невозможно. Для чего Турция это делает? Или это часть их внутреннего предвыборного процесса, в котором участвует президент Эрдоган?

– Это Турция делает, чтобы сохранить переговорную площадку, благодаря которой освобождаются украинские военные. Его просят – он что-то говорит, заявляет. Благодаря этому сохраняет себя как человек, который может выполнять переговорные функции. Благодаря участию Турции, я хочу напомнить, например, были освобождены азовцы. И этот процесс идет. И скоро мы увидим новые результаты.

– Агиль, Европарламент призвал немедленно создать спецтрибунал для суда над Путиным и [считающим себя президентом Беларуси Александром] Лукашенко. Как вы считаете, где этот трибунал должен проходить? И что это за трибунал будет, на котором, собственно говоря, должны сидеть как Путин, так и его большая команда?

– Знаете, я об этом даже не думал никогда. Вы меня застали врасплох. И тем более это не совсем относящаяся к военным предметам вещь. Ну, мир знает несколько случаев. Это Нюрнбергский процесс. Насколько я понимаю, Европа – Англия, по-моему, и какие-то еще другие страны – высказалась за эту идею. Вы знаете, скорее всего, это политические сигналы, что, может быть, наконец-то политическое руководство России (неразборчиво. – "ГОРДОН"). Это крайний срок начала украинской большой наступательной операции: май – июнь. Вот если до этого периода поведение российской армии, Российской Федерации не поменяется – я думаю, что к началу осени или даже к концу осени российская армия будет, скорее всего, разгромлена. И потом уже из Российской Федерации можно будет и людей судить, и изымать оружие, и другие разные вещи. А пока говорить об этом – это просто политические, так сказать, терки. И создаются сигналы, чтобы их услышала противоположная сторона. И идет уже перетягивание одеяла на себя. Англия говорит: "Давайте я буду это делать". Другие страны говорят: "Давайте мы это будем делать". Алеся, дело в том, что у победы очень много отцов.

– (Смеется).

– Да, да. А поражение – оно бедное, оно всегда сирота.

– Да, да, это мы знаем. Агиль, у меня последний вопрос, но самый главный для нас, для всех украинцев, да и, слушайте, уже и для всего мира. Потому что европейцы этим действительно начали жить, и американцы о нашей войне знают и переживают. На всех континентах. Скажите, пожалуйста: когда, на ваш взгляд, закончится война? Когда Украина победит? Сколько это может длиться? Потому что одни говорят, что несколько месяцев – в том числе официальные лица, – а другие говорят, несколько лет.

– Алеся, вот я перед Новым годом сделал прогнозы. И вот мой прогноз отодвинулся на два-три месяца. Почему? Потому что, скажем, я предполагал, что вас накачают ресурсами и вы будете в состоянии, скажем, в конце февраля – в начале марта выполнять наступательные операции. Но вот видите: вас отодвинули уже как бы на апрель, на май. Я думаю, что если вас в достаточном количестве накачают оружием...

Это не такая большая территория для военных действий, чтобы ее деоккупировать, чтобы освободить свои земли, но вот вся аналитика (не только моя, а я и других коллег слушаю) – ее ломают поставки оружия. Вам реально после Херсона резко снизили поставки оружия и боеприпасов. Сколько? Уже два-три месяца украинская армия как бы не наступает особо. Почему? Из-за ресурсов. Если то, что сказал "Рамштайн": если Запад запланировал, что в мае будет наступательная операция украинской армии, то я считаю, что к концу осени – середине зимы украинская армия выйдет на границы 1991 года.

Но тут есть один нюанс: возможно, вы сами не захотите полностью деоккупировать Крым. Вы возьмете контроль над некоторыми точками, но в города входить не будете. Но я буду считать, что Крым – ваш, он уже не российский. Да? То есть полная деоккупация – на это надо время. Потому что, хорошо, вы взяли контроль над Донецком – и что? Ваши войска с танками будут туда заходить? Я думаю, что это было бы не совсем как бы верно. То есть я говорю о взятии под контроль всей границы, которая существовала на 1991 год. Это середина осени, середина зимы. В зависимости от поставок оружия. Если поставки оружия будут уменьшаться, тогда надо будет смотреть.

Знаете, почему они растягивают [поставки западного вооружения]? Вот я грубо скажу. Вот сейчас завод, который, скажем, выпускает боеприпасы, – он выпускает 10 тысяч снарядов. Вот нужно открыть новый завод, новые станки... Они [западные партнеры Украины] хотят, чтобы они [россияне] теряли финансовую подушку, чтобы у них уменьшались возможности открывать новые производственные линии, поднимать уровень выпуска продукции военно-промышленного комплекса.

Фото: EPA

– В России, вы имеете в виду, да?

– Да, да. Чтобы вы воевали с ослабленным противником. Если они этого не добьются – давайте вспоминать Вторую мировую войну. Немцы докатились до Москвы – потом откатились обратно. Нужно, чтобы это государство просело, не могло мобилизовывать людей, вооружать их, а после этого флаг в руки освобождающим свои земли. Смотрите на все через эту призму.

– Но в войну на несколько лет вы не верите? Вы считаете, что в 2023 году она закончится. Я правильно вас понимаю?

– Активные боевые действия, я считаю, в 2023 году закончатся. Но речь идет об активных боевых действиях конкретно в этой кампании. Когда закончится российско-украинский вооруженный конфликт – это никто не предскажет. С этим сложно. Потому что речь идет о демонтаже Российской Федерации как агрессивного государства. И насколько глубоко этот демонтаж пройдет, тоже никто не понимает.

– Агиль, спасибо вам большое за это интервью. Было реально интересно. Фактово и интересно.

– Спасибо. Удачи, победы Украине.

– Спасибо большое. Надеемся, что это произойдет как можно скорее. Спасибо большое.