Близкий друг Виктюка, продюсер Перман: Роман Григорьевич всегда говорил, чтобы его хоронили в родном Львове. Других вариантов не допускал G

– Когда вы последний раз общались с Романом Григорьевичем?

– Около месяца назад и долго говорили. Я гулял по Львову вокруг его дома, а он слушал мой рассказ о своем родном городе. Он же долго болел, лежал в больнице.

– Почему он оказался в больнице?

– Госпитализировали еще в октябре. У него была коронавирусная инфекция, но причиной смерти, по словам врачей, стал оторвавшийся тромб.

Он очень хотел вернуться в родной Львов. И жутко страдал, что не может попасть домой. В последнем нашем с ним разговоре мы в очередной раз обсуждали, как бы ему все-таки попасть домой во Львов. И вот сейчас он уже попадет. Навсегда.

– Быть похороненным именно во Львове – это последнее желание Романа Григорьевича или его родные так решили?

– Он сам всегда говорил, чтобы его хоронили дома, в родном Львове. Никаких других вариантов даже не допускал.

Роман Григорьевич давно и много говорил о собственной смерти. Точнее, не о смерти, а о своем уходе. Говорил совершенно спокойно, где будет похоронен и как именно. Лет 10 назад мы с ним даже памятник на его будущей могиле обсуждали. Он не боялся смерти, не боялся ухода из этого мира.

– А какой надгробный памятник он себе придумал?

– Лет 10 назад мы были во Львове, и он уже тогда говорил о памятнике. И мне даже кажется, что он его выбрал.

– Почему он не хотел быть похороненным в Москве?

– Он был абсолютно украинским режиссером, который жил и работал в России. Когда-то Украина и Россия были одной страной, а центр театральной жизни был именно в Москве. Именно туда Роман Григорьевич и поехал попытать счастья. И добился всего, даже театра своего имени.

В Москве, в России, да и по всему миру он был невероятно обласкан и ценим и как режиссер, и как человек. И несмотря ни на что, Роман Григорьевич считал себя только украинским режиссером из Львова.

– Вы сказали, что он не мог попасть домой. А что ему мешало приехать во Львов?

– Он человек пожилой, ему очень тяжело давались все эти авиапересадки и ожидания самолета. Я предлагал ему приехать поездом в Киев, а потом во Львов. Мы продумывали разные маршруты. Он все время думал и не оставлял надежд, что получится приехать, часто повторял: "Я так хочу во Львов. Я так давно не был дома".

До всей этой трагедии, которая произошла между нашими странами, он бывал и в Киеве, и во Львове очень часто. Приезжал в Украину раз в два месяца – гастроли, съемки, какие-то дела… Он очень любил Киев, постоянно был с нами на связи. У него тут очень много близких друзей и знакомых. Последний раз он был в Украине в 2014-м, кажется…

– Когда будут похороны, вы уже знаете?

– Пока ничего не понятно, он только-только ушел. Его родственники в Москве, там его племянница. Сейчас будет решаться вопрос о дате прощания. Конечно, мы в Киеве будем всячески помогать.

– Что вам запомнилось больше всего из последнего общения с Романом Григорьевичем?

– Он всегда был готов к тому, что рано или поздно уйдет из этой жизни. Работал до последней минуты. Не мыслил себя без театра, без спектаклей. Он был невероятным счастливчиком, а еще – большим провокатором и революционером. Он всегда умудрялся пройти между молотом и наковальней и не потерять себя.

Вспомнил один эпизод, о котором рассказывал Роман Григорьевич. Это были времена матерого Советского Союза. Он делал постановку во МХАТе. Вдруг его вызвал руководитель театра, знаменитый советский актер Олег Ефремов и начал на него кричать: "Что ты со мной делаешь?! Хочешь в могилу меня свести?!" Оказалось, на театре вывесили афишу: "К 50-летию образования СССР посвящается. Иван Франко, "Украденное счастье".

Знаете, поставить "Украденное счастье" в честь 50-летия СССР мог только Роман Виктюк. Он был украинцем от начала и до конца. Вечная память…