Ивлева: Даже в России никто окончательно не отменил понятия совести и стыда. Мне стыдно и совестно за то, что делает моя страна
Откуда и как появился фейк об "освобождении Олега Сенцова", как реагировали россияне, когда им в центре Москвы раздавали листовки об украинских политзаключенных в РФ, почему "ихтамнеты", находящиеся в тюрьмах Украины, все как один отказались от общения, что должно произойти, чтобы Владимир Путин оставил свой пост, и почему сакральное отношение к власти – неотъемлемая часть сознания русского народа. Об этом и многом другом рассказала в интервью "ГОРДОН" известный фотограф, журналист и волонтер Виктория Ивлева.
Известный фотограф, волонтер, активист и блогер Виктория Ивлева – одна из немногих российских журналистов, открыто поддерживающих Украину. С началом войны на Донбассе вместе с харьковскими активистами помогала жителям восточных областей выехать с оккупированных территорий, доставляла во фронтовые города и села медикаменты и продукты.
Уроженка Ленинграда и выпускница факультета журналистики Московского госуниверситета Ивлева работала во многих горячих точках на территории бывшего СССР. Первым военным конфликтом, который она освещала как фотокорреспондент, стал Нагорный Карабах в начале 1990-х. Кроме того, много работала в опасных гуманитарных миссиях в Африке, в том числе в Руанде во время геноцида местного населения.
Ивлева была и остается по сей день единственным фотожурналистом, побывавшем в четвертом блоке ЧАЭС. За серию снимков о чернобыльском реакторе удостоена престижной премии World Press Photo Golden Eye. Работы Ивлевой публиковались в крупнейших мировых изданиях, включая немецкое Der Spiegel, французское Le Figaro, британское The Guardian и американское The New York Times.
В интервью "ГОРДОН" Виктория Ивлева рассказала, зачем вновь приехала в Украину, кто передал ей информацию об освобождении украинского заложника Олега Сенцова, оказавшуюся фейком, почему президент РФ Владимир Путин никогда не отойдет от власти и как ей, свободному человеку, живется в несвободной стране.
Не все матери российских осужденных знали, что их сыновья воевали в Украине, а сейчас находятся там же, но в тюрьме
– Виктория, что вы делаете в Киеве?
– Предпринимала неудавшуюся попытку попасть к "ихтамнетам" – российским гражданам, осужденным в Украине за участие в террористических организациях "Лыныры" и "Дыныры".
– Почему попытка не удалась?
– Если честно, я и сама не очень понимаю. Совсем недавно ваша замечательная журналистка Алена Лунькова с телеканала СТБ сделала серию репортажей о россиянах, воевавших на неконтролируемой территории и осужденных украинскими судами. Алене удалось побеседовать с четырьмя заключенными, и у меня было впечатление, что они разговаривали с ней совершенно открыто и свободно.
В России об этих людях практически не знают, даже в либерально настроенных кругах. И мне тоже захотелось о них рассказать для российской аудитории. Однако я получила официальное письмо из украинской пенитенциарной системы, в котором сообщалось, что руководство не против подобных контактов, но сами заключенные просят, чтобы к ним больше не приводили никаких журналистов.
– Как думаете, почему они больше не хотят общения с журналистами?
– Ну вот не знаю, что и думать. Получается ведь так: Украина должна быть заинтересована в том, чтобы информация об этих людях распространялась максимально. Тем более что 22 человека написали прошение президенту РФ с просьбой обменять их на сидящих в России политузников. А вот Россия, которая, судя по всему, давно забыла о существовании этих граждан, наверное, не очень хочет, чтобы о них кто-то знал и вспоминал. Но я не могу никого тут обвинять впрямую.
– По официальным данным, в наших тюрьмах сейчас 23 гражданина РФ, воевавших на востоке Украины.
– Семь из них уже осуждены и сидят в колониях. С ними я и хотела сделать интервью. Мне очень интересно понять, как можно было задурить головы своим гражданам до такой степени, что они взяли в руки оружие и пошли воевать в чужую страну? Страну, с которой мы дружили всю их жизнь. Я не снимаю личной ответственности с этих людей, но знаю, какой огромной была роль государственной пропаганды в их поступках.
С другой стороны, тебя государство кормит киселями Дмитрия Киселева и соловьиными трелями Владимира Соловьева? Не ешь кисель и не слушай трели – ты свободен в своем выборе. А если повелся, должен осознавать меру собственной ответственности, для тебя лично она уже наступила.
Мне очень жаль, что из моей затеи ничего не вышло, потому что, конечно же, жители России должны знать: эти люди есть, они совершили преступление, потому что наемничество – это преступление. Из репортажа Алены Луньковой я поняла, что даже не все матери российских осужденных знали, что их сыновья воевали в Украине, а сейчас находятся там же, но в тюрьме. И родина не делает ничего, чтобы их обменять. Даже словообильная Мария Захарова молчит (спикер российского МИД. – "ГОРДОН").
– Допустим, увидело бы ваш репортаж об "ихтамнетах" какое-то количество россиян, и что? Кремль давно ясно дал понять: никого обменивать не будем.
– Конечно, из-за моего репортажа никого никуда не обменяют. С другой стороны, никогда не знаешь, что станет последней каплей. Даже в России никто окончательно не отменил понятия совести и стыда. Мне стыдно и совестно за то, что делает моя страна. Я не перестаю ее любить и именно поэтому делаю все, что есть в моих крохотных муравьиных силах, чтобы показать: в России есть и какие-то иные люди, не поддерживающие политику государства. Люди, считающие, что любой конфликт нужно решать с помощью мозгов, слов, сердца, а не с помощью ракет и танков. Вот я одна из этих людей.
– Прекрасно помню, какая информационная волна поднялась вокруг Виктора Агеева – российского военнослужащего-контрактника, задержанного украинскими военными в зоне АТО летом 2017 года и приговоренного к 10 годам лишения свободы за участие в террористической организации "ЛНР". Я брала интервью у матери Агеева Светланы. Он, кстати, в списке 23 россиян, которых Украина готова обменять. Опять-таки привлечение внимания к теме ничем не закончилось, хотя в России многие узнали об Агееве.
– И что теперь сложить руки? Есть вещи, которые надо делать хотя бы потому, чтобы самому было чуть менее стыдно за свою страну, которая напала на соседнее государство.
– Внутри России полно работы для правозащитников и волонтеров вроде вас. Полно ужасающих историй, где нужна ваша энергия, чтобы осветить, написать, привлечь внимание. Зачем вам Украина?
– Потому что это и наша проблема тоже. Ну а как? У нас сидят ваши незаконно осужденные граждане – например, Олег Сенцов, приговор по делу которого я внимательнейшим образом читала и убеждена на миллион процентов: этот человек не совершал того, что ему инкриминировали. Я не первый день читаю уголовные дела и приговоры. Понятно, что он оговорен.
Не было никаких козней ФСБ. На самом деле это простая история двух лохов – меня и епископа, который был в Лабытнанги и пытался добиться встречи с Сенцовым
– Проговорим одну болезненную тему. Ночью 12 августа на своей странице в Facebook вы написали: "Олег, кажется, спасен! В 23.00 самолет с ним вылетел из Салехарда. Надеюсь, следующая остановка – Киев. Все!" У вашего поста было безумное количество лайков-перепостов. К сожалению, информация не подтвердилась. У меня осталось ощущение ФСБшной разводки: российские спецслужбы вкинули дезинформацию через вас – человека, к которому есть абсолютное доверие аудитории.
– Нет-нет, не было никаких козней ФСБ. Да и зачем им это?
– Например, Кремль вел очередные торги, пытался как можно более выгодно обменять Сенцова, решил набить ему цену и вбросил дезинформацию, чтобы показать: смотрите, как украинское общество ждет освобождения Олега, соглашайтесь на наши условия.
– И какая цена была набита? Ну, выставили меня дурой, и какой в этом смысл? На самом деле это простая история двух лохов – меня и епископа.
– Какого епископа?
– Григория Михнова-Вайтенко, епископа Апостольской православной церкви, сына поэта Александра Галича. Он в это время был в Лабытнанги, пытался добиться встречи с Олегом.
Я следила за делом Олега с самого начала. В моем телефоне, который отобрали в Станице Луганской, когда меня взяли в плен, хранилась смс от подруги, которая была в зале суда, где оглашали приговор Сенцову и Кольченко. В смс было четыре слова: "Олег 20, Саша 10". Я прочитала это и долго сидела, как отупевшая…
Это лето было летом страшных и грустных событий, одно из которых – смерть Владимира Войновича. Он был человеком-камертоном, бесстрашным и ироничным. Когда он ушел, пространство вокруг стало пустым, некем больше заполнить. Я была на его похоронах и подумала: а вот что бы Владимир Николаевич сделал, будь он жив и помоложе? Боролся бы он за Сенцова всеми доступными способами? Без сомнения. Небеса не дали мне таланта Войновича, но дали какое-то количество энергии, и я поняла: надо продолжать бороться за Сенцова и других, потому что это борьба не только за человеческую жизнь, но и за правду, за которую Войнович всегда храбро сражался. И, вообще-то, победил.
Все как-то увязалось в одно, я регулярно ходила на пикеты, подписывала все, что можно, везде говорила о Сенцове, очень эмоционально вовлеклась в ситуацию. Однажды мы разговаривали с епископом Григорием в связи с делом Юрия Дмитриева (руководитель карельского отделения общества "Мемориал", обнаруживший в лесном урочище Сандармох место расстрела и захоронения более 9 тыс. человек, жертв сталинского террора. С 2016-го против Дмитриева в России возбуждаются уголовные дела. Его соратники считают, что правозащитника преследуют карельские силовики за многолетнюю работу по восстановлению памяти о жертвах политических репрессий. – "ГОРДОН").
Епископу как раз разрешили посетить Дмитриева в психиатрической больнице, где тот был на экспертизе. Я сказала: "Если вас допустили как священнослужителя к Дмитриеву, может, и к Сенцову допустят?" Епископ сказал: "Можно попробовать". Мы собрали ему денег на дорогу и через день он был в Лабытнанги.
– С какой формулировкой епископу Григорию там отказали в свидании с Сенцовым?
– Гриша поехал в службу исполнения наказаний, там с ним очень любезно разговаривали, но когда он произнес фамилию заключенного, с которым хочет встретиться, все в лице переменились и тут же выяснилось: у епископа нет бумаги на окормление именно Ямало-Ненецкого автономного округа России. После ему сказали, что не видят целесообразности в этой встрече.
Гриша прилетел обратно, сделал все бумаги и опять вылетел в Лабытнанги. Мы опять собрали деньги, как вы понимаете, немаленькие: дорога туда-обратно – почти $400. В колонии ему начали говорить, что "осужденный Сенцов не давал согласия на встречу с вами". На что епископ сказал: "Он у вас в медицинском корпусе, сходите и возьмите у него разрешение". Они ответили: "Не можем, это будет считаться давлением на осужденного".
Гриша послал прямо в колонию телеграмму на имя Олега – получается, из Лабытнанги в Лабытнанги, – правда, шла она кружным путем через Салехард. Потом в Лабытнанги телеграмму вез почтальон на пароме, но никакого ответа епископ не получил. Возможно, Олег не хотел отвечать, он очень антиклерикальный человек, а возможно, до Олега ничего и не дошло – веры-то, увы, ФСИН (Федеральная служба исполнения наказаний РФ. – "ГОРДОН") нет никакой… В общем, епископ просидел в Лабытнанги неделю, ожидая встречи. Все нагнеталось и нагнеталось…
Гриша сказал, что ему позвонил человек с неизвестного украинского номера, представился волонтером АТО: мол, ваш телефон дал Куров, мы уже вылетаем за Сенцовым
– Так откуда у вас появилась информация об "освобождении" Сенцова?
– Епископ Григорий хотел не только встретиться с Сенцовым, но и получить хоть какую-то информацию о его здоровье от самого Олега. Мой замечательный друг Андрей Славуцкий, киевский доктор, много лет работавший во "Врачах без границ" и много знающий на тему тюремного голодания, написал вопросы, ответы на которые позволили бы более-менее адекватно оценить состояние Сенцова. Тем более что ФСИН все время врала или не договаривала об Олеге, делала из всего какую-то непонятную тайну.
– Поведение российской государственной машины как раз не удивляет. Удивляет, что вы поверили информации об освобождении Олега. Значит, вам ее передал надежный источник.
– Мы с епископом были на связи по 100 раз в день: обсуждали, придумывали, куда пойти, на кого нажать, чтобы добиться встречи с Сенцовым. В общем, жили Олегом с утра до ночи и нервничали, и переживали бесконечно. А у меня были еще заботы, я поехала в командировку и возвращалась в районе полуночи в Москву. Самолет мой приземляется и вдруг звонит епископ: "А ты знаешь, что Олег уже час, как в воздухе?!" Я слышу его слова и чувствую: не могу говорить, комок в горле, слезы из глаз. "Ты уверен?" – спрашиваю. "Да-да, уверен!"
Ну, епископ – святой человек, у меня к нему абсолютное доверие. Я говорю: "Гриша, подожди, я напишу пост, люди должны знать! Это же счастье, такое счастье, мы его спасли!" Он отвечает: "Подожди, пусть самолет долетит". "Да ладно, – говорю, – чего ждать? Мы с тобой радуемся, пусть и народ порадуется".
И я в приступе совершеннейшей эйфории пишу пост, а перед этим звоню своей маме и, рыдая, говорю: "Мама, мама, мы же все вместе, всем миром спасли Олега!" Я вот вам это рассказываю и у меня слезы из глаз, а что со мной было тогда – невозможно передать. И, как обычно, человек во мне победил журналиста, я написала пост.
– В итоге информация не подтверждается и уже через пару часов вы обновляете пост: "У меня нет больше никакой информации о самолете и об Олеге, и я, если честно, начинаю подозревать, что над нами, возможно, нехило посмеялись, увы".
– Да, ни ответа, ни привета не было, я написала: нас, видимо, поимели, мягко говоря. И пыталась понять, как все произошло. Мне звонили и звонили: "У вас надежный источник?" Я отвечала: "Своему источнику абсолютно доверяю". Но меня все равно донимали, особенно ретивыми были молодые российские коллеги, чьи имена мало кому известны.
– Я читала, они писали вам, что прежде чем публиковать, надо подтвердить информацию минимум у двух независимых источников.
– Да-да, мне больше всего понравилось, как писали: "Ивлева, которая якобы журналист…" "Якобы", как миленько. Злоба коллег, надо сказать, поражает. Неважно. Более разумные коллеги, конечно, за меня вступились. Но меня необыкновенно тронуло, когда обычные люди писали: "Мы поверили потому, что это Вика написала". Вот это и есть оценка моей человеческой репутации.
– А что епископ Григорий сказал, кто ему сообщил об "освобождении" Сенцова?
– Гриша сказал, что ему позвонил человек с неизвестного украинского номера, представился волонтером АТО: мол, ваш телефон дал Аскольд Куров, мы уже вылетаем за Олегом. Я говорю: "Гриша, при чем здесь волонтер АТО?" Дальше я выяснила у Аскольда, что никакого телефона он никому не давал. Гриша еще смс получил, но уже с российского номера: "Больного вывезли, смс сотрите". И Гриша, как честный человек, смс стер.
В общем, уже когда епископ вернулся в Петербург, начал выяснять, с каких номеров были все эти звонки и смс. Оказалось, это была шутка какой-то не очень здоровой и озлобленной дамы, она просто не предположила, что рядом с епископом может быть журналист и что все это моментально разойдется. Вот такая нелепая и стоившая многих нервов история.
Была категория бессердечных и пошловатых граждан, которые отвечали: "Если Сенцов не жрет, так и вы не жрите!" или "Он че, не жрет? Так пусть пойдет пожрет, че ему, не дают, что ли?"
– Во время чемпионата мира по футболу в России вы в числе других активистов раздавали в центре Москвы листовки с информацией о Сенцове. Вас полиция задерживала?
– Во время чемпионата несколько человек задержали за листовки о Сенцове, единственная, кого не взяли, была я, хотя я орала и ругалась с полицией не меньше других. Интересная деталь – когда мы раздавали информационные листки на Никольской улице, где были просто тучи иностранцев, к нам подошел ОМОН (ну, или кто-то из таких служб), но задержать нас при толпе народа не посмели. Задержали потом.
– А почему полицейские вас лично проигнорировали?
– Думаю, им велено было не связываться с дряхлыми старухами вроде меня (смеется). Вдруг старуху кондратий хватит – потом хлопот не оберешься.
– Как москвичи реагировали, когда вы раздавали им листовки о Сенцове?
– Это даже не листовки были, а информационное письмо безо всяких призывов или лозунгов, не было там написано "Владимир Путин – сволочь!" или что-то подобное. Была лаконичная информация об Олеге, о его деле и приговоре, в конце были указаны адреса сайтов и странички в соцсетях, где можно подробно прочесть о Сенцове.