Совладелец АТБ, миллиардер Буткевич: Из милиции я ушел, потому что поступило предложение от Тимошенко и Пинчука, от которого невозможно отказаться
Почему в Днепре так много миллиардеров, как люди из окружения Виктора Януковича пытались купить АТБ. Об этом, а также о том, как помогал Петру Порошенко избраться президентом в 2014 году, в авторской программе Дмитрия Гордона рассказал украинский бизнесмен, совладелец компании "АТБ-Маркет" Геннадий Буткевич. Издание "ГОРДОН" публикует текстовую версию интервью.
После армии я сказал, что еду в Днепр и буду раскрывать убийства. У меня такая мечта была, навеянная братьями Вайнерами
– Геннадий Владиславович, добрый день.
– Добрый.
– Сегодня у меня первое интервью с вами, у вас – вообще первое телевизионное интервью. Вы абсолютно непубличный человек.
– Да.
– Большие деньги не любят публичности. Вы миллиардер. Миллиардеры очень нечасто соглашаются на телевизионные встречи. Вы родились в Днепропетровске, закончили Днепропетровский инженерно-строительный институт. Я вас как коллега коллегу понимаю. Я закончил Киевский строительный институт.
– Вы работали строителем?
– Слава богу, нет.
– Я тоже.
– Какой вы факультет закончили?
– Теплогазоснабжения и вентиляции.
– Я – промышленное и гражданское строительство. И вы закончили еще Национальный юридический университет.
– Да, правоведение.
– И пошли работать в советскую милицию.
– Да.
– Чем вы там занимались?
– Из истории, как я туда попал. Я служил после института офицером на Дальнем Востоке. Ну и меня сватали в КГБ армейское...
– ГРУ.
– Да. Я сказал, что еду в Днепр и буду раскрывать убийства. У меня такая мечта была, навеянная братьями Вайнерами. "Эра милосердия".
– "Черная кошка".
– "Черная кошка", да. После армии зашел к начальнику УВД Сидоренко, о себе рассказал. Сказал, чем хочу и мечтаю заниматься.
– То есть это мечта была?
– Да. Это реально было так. И он говорит: "Ты иди пока, устраивайся на работу". А проверяли тогда очень долго. Это сейчас пришел, увидел – и уже в полиции, милиции.
– Министром сейчас так можно стать.
– Да, может быть. Девять месяцев была проверка. И пригласили меня.
– Девять месяцев?
– Девять. Я вышел из УВД на проспект Карла Маркса, там вывеска "Трестднепрсантехмонтаж". Захожу туда. Чем-то же надо заниматься, надо деньги зарабатывать (я уже был семейным). Зашел к начальнику отдела кадров, а у него сидит директор профтехучилища. Говорит: "Давай к нам. Зарплата хорошая, работа с людьми..." Я думаю: "Что я буду искать? Пойду". И проработал мастером профтехучилища девять месяцев.
– Вы хотели пойти в милицию. У вас, насколько я знаю, было обостренное чувство справедливости.
– Да.
– Вы даже заступались за младших школьников, когда их обижали студенты рядом находящегося сварочного техникума.
– Ребята из начальных классов подошли ко мне (я уже был в 10 классе), говорят, что у них есть проблемы: "Нас обижают". Я сказал, что проблем у вас больше не будет. Студенты сварочного техникума (их общежитие было напротив) забирали у них деньги. Родители дадут 50 копеек на завтрак, а они молока выпьют, а 20 копеек оставляют на кино, на мороженое. И у них забирали. Как-то на санках катаемся возле школы, я говорю: "О, сварочники. Надо объяснить людям, что так делать нельзя". И так, по-хулигански, по-уличному объяснили им. Потом через некоторое время пришло студентов человек 30 к школе... Вывалило полшколы. Один на один разобрались, и больше никто не ходил. Они не пересекали улицу.
– То есть вы немножко хулиганом были, да?
– Да.
– Уличный язык хорошо понимали.
– Из Кривого Рога осталось.
– Одно из самых нашумевших ваших дел – дело о фальшивых монетах. Когда делали якобы золотые монеты... Не якобы золотые, но якобы старинные: 25 рублей.
– Да.
– Что это за дело было?
– Ну, от агента получили... Мы же можем говорить, как оно было.
– Конечно.
– Раньше приказ был 0030: слово "агент" нельзя было говорить. Сейчас это...
– Добровольный помощник.
– Добровольный помощник, да. От агента поступила информация о том, что на валютном рынке слишком много империала – 25-рублевая монета. Такого быть не может – это была нумизматическая ценность, так как монета просто в золоте.
– Агент нумизматом, наверное, был.
– Да.
– Подрывало его рынок.
– Да. Ну и пошла разработка. Пошли агенты еще дополнительно. Начали давать через агентуру заказ на империал. И нам предложили сразу три империала с разных сторон. Был закуплен империал. Тогда это было то ли 2500 долларов, то ли 4000. Я уже не помню.
– Рублей, наверное. Долларов еще не было.
– Долларов.
– Уже долларов?
– Долларов. И надо было где-то деньги находить. В кассе никто денег не даст таких.
– Конечно.
– Пришлось обращаться к добровольным помощникам, одолжить у них денег. А потом же еще надо было продать его. То есть, помимо раскрытий преступлений, немножко занимались и нарушениями. А по-другому никак невозможно. Вышли на человека, который из России получал промышленное золото. Очень профессионально работал и выполнял эту монету. Делал [монеты] и королю Швеции вроде бы. Я уже точно не помню. Известный был работник культуры, можно сказать. Первая судимость у него была за то, что он в ресторане расплатился 25-рублевой купюрой, которую нарисовал в течение 10 минут.
– Красавец.
– Талантливейший был человек, да.
– Посадили?
– Да. Он параллельно занялся и выполнением фальшивых шведских крон.
– И жил в Днепре?
– Жил в Днепре. У него станки стояли в институтах, в вузах. На них он ставил свои матрицы, вырезал. Его империал стоял руба... То есть валютчики, чтобы определить подлинность монеты, ставили ее руба...
– Надолго он уехал в места не столь отдаленные?
– Так получилось, что ненадолго. Писали, что его помиловал Кучма. Он был талантливый, он выполнял хорошую работу. И я думаю, что...
– Пригодился.
– Он и потом выполнял работу. Но уже не нарушал закон.
Из милиции я ушел, потому что поступило предложение, от которого невозможно отказаться. Его сделали Тимошенко и Пинчук
– Скажите, пожалуйста: работая в советской милиции, взятки вы брали? Честно.
– Нет. И это стало причиной того, что я ушел из милиции чуть раньше, так как было предложение по зарплате, от которого было невозможно отказаться.
– Большое?
– $4 тыс. в месяц.
– Кто предложил?
– Юлия Владимировна. Юлия Владимировна вместе с Пинчуком. Они вместе тогда работали.
– Ух, как интересно... Юлия Владимировна работала с Пинчуком.
– Да. Я оказывал услуги по безопасности обоим.
– Сейчас мы к этому вернемся. Я знаю, что в советское время, когда вы работали в милиции, вы поехали как один из лучших сотрудников в Грузию...
– Я был тогда в ОБХСС. Я шел в уголовный розыск, а попал в ОБХСС. Через девять месяцев после того, как меня проверили, начальник УВД сказал: "Пойдешь работать по экономике. Мы тебя изучили хорошо". И я проработал длительное время по экономическим преступлениям. И никто ни копейки Геннадию Владиславовичу не смог дать в это время.
– А что в Грузии было? Вам же предложили много.
– По количественному составу не говорили, сколько будет, но намекали на то, что это нужно сделать. И это будет лучше для меня и для Грузии. И будучи там, я был шокирован, как Саакашвили смог побороть коррупцию в таком коррумпированном государстве.
– Там уже в советское время было хорошенько коррумпировано, правда?
– Там получал зарплату только один начальник УВД. Все приносили, сносили. И они даже не скрывали этого, когда я был в командировке.
– Ноги оттуда еле унесли или нормально уехали?
– Еле унесли.
– Вот так.
– Да. Они очень не хотели, чтобы дело расследовалось. Один опер розыска, грузин, проникся. Нельзя сказать, что мы его подвербовали, но подружились с ним хорошо. И он нам дал возможность доделать работу до конца и вывез нас в аэропорт Тбилиси.
– Могло закончиться плохо?
– Не думаю, мы были начеку. Хотя намеки были.
– В конце 80-х в Советском Союзе признали наконец, что есть организованная преступность. И я помню, что было сигналом к этому: статья полковника Гурова в "Литературной газете". Она называлась "Лев прыгнул".
– Да.
– До этого об организованной преступности никто не говорил. После этого стали появляться управления, отделы по борьбе с организованной преступностью.
– Они назывались "Шестое управление".
– Вы стали сотрудником отдела по борьбе с организованной преступностью.
– Да. Руководителем в Днепропетровске.
– Как тогда обстояли дела в Днепропетровске с организованной преступностью? Какой это год был?
– Это было в 91-м.
– То есть еще Советский Союз.
– Да, да.
– Рэкет процветал?
– Как во всей стране. Везде были спортсмены, ребята смелые, отчаянные, которые хотели жить хорошо. Студенты сварочного техникума по 20 копеек брали, а эти были более серьезные.
– Вы знали всех?
– Безусловно. Весь город знал.
– Агентура у вас была внедрена в банды?
– Это было сложно, но это было. Это больше доверенные лица, чем агентура. Потому что они не принимали таких людей... Они чувствовали. И соперники были достойные.
– Руководители управлений по борьбе с организованной преступностью Украины и Киева говорили мне, что, как правило, все авторитеты и воры в законе были агентами или милиции, или КГБ, а потом СБУ.
– Если они вербовались, то вербовались только с одной целью: чтобы у них все было хорошо.
– Но вербовались.
– Конечно.
– Вам легко работалось с организованной преступностью или нет?
– У меня очень хорошо получалось. У меня и агенты всегда были хорошие, и доверие было к ним, и наоборот. Потому что я взятки не брал. Я был справедлив и не брал деньги.
– Было чисто мужское уважение?
– Да. Некоторые до сих пор поздравляют меня с днем рождения.
– Они уже, наверное, большие люди?
– По возрасту, да.
– Бывали моменты при встрече с бандитами, когда холодок в груди был?
– Безусловно, были. Но я вам скажу: будучи молодым опером и выезжая на семейные [ссоры], холодок был больше, чем в организованной преступности.
– Вот так.
– Да.
– А что на семейных было?
– Каждый опер выезжал, дежурил по району и территории. Эта работа заключалась в том, что нужно ехать на любое преступление, которое совершалось, собрать материалы. Выехал в 9 утра на кражу и заканчивал в 10 часов вечера: то разбой, то грабеж, то хулиганка крепкая. Возвращаюсь как-то вечером, дежурный по рации говорит: "Ты где?" – "Я там-то и там-то". Говорит: "Заедь на семейное". Мы не любили семейное – это сложная тема. Это работа участкового. Но дежурный говорит: "Заедь. Там что-то не очень хорошее, а участковый совершенно в другом месте". Пришлось заехать. Это один из случаев, что холодок был приличный.
– Что там было?
– Оружие я не взял. Ну захожу на первый этаж (нужная квартира была на пятом), на первом дверь открывается: "Ну наконец-то милиция приехала". И закрываются двери. На втором этаже: "Ну наконец-то, все хорошо". И так на всех этажах. Подхожу к двери, звоню: открывает мужик 1,9–1,95 метра.
– С топором?
– С топором.
– Классика жанра.
– В трусах, с топором и жена в крови. "Ну что? – говорит. – Мусор, заходи. Сейчас я тебе расскажу, как надо себя вести в моем доме". Вот и ситуация. Я без оружия. Но я же не уеду... Что я скажу? "Там мужик с топором стоял – я уехал"?! Надо было как-то выходить из положения.
– И...
– Ну, опять же, немножко помогли улица и спорт. Внезапный удар в пах... После этого он спокойно, смирно поехал в райотдел.
У меня был разговор с Тимошенко, когда они с Пинчуком расходились. Я сказал: "Юлия Владимировна, вот вы разошлись сегодня с Пинчуком. Завтра вы решите пойти в политику..." Об этом еще никто не думал, а я чувствовал – и попросил бонус. И этот бонус мы запустили в бизнес
– Когда работали в отделе по борьбе с организованной преступностью, жизнью рисковать приходилось?
– Особо нет. Все должно быть просчитано. Планы писали, утверждали их – без этого ни одно мероприятие не проходило.
– Вы говорили о Юлии Тимошенко. В 1995–1997 годах вы возглавляли службу безопасности "Единых энергетических систем Украины". Тяжело было?
– Да. Нужно было создать с нуля службу безопасности. И я считаю (многие это признавали), что служба безопасности была лучшей на Украине.
– Туда входили специалисты и КГБ, наверное, и СБУ.
– Да, КГБ.
– И милиции.
– И милиции.
– Сколько человек было? Сегодня можно об этом говорить или нет?
– Я думаю, не обязательно. Приличное количество людей было. И работали не только по ее физической охране. Но начинали мы, когда Тимошенко работала...
– С Пинчуком.
– Да.
– Пинчук потом отошел.
– Они разошлись. Но у меня была беседа с Виктором Михайловичем. Он хотел, чтобы я остался у него. Но я решил работать с Юлией Владимировной.
– Вы выбрали девушку.
– Да. Я как чувствовал. $4 тыс. было мало, поэтому надо было пользоваться моментом.
– Она платила больше, уже когда одна осталась?
– У меня с ней был разговор, когда они с Пинчуком расходились. Я сказал: "Юлия Владимировна, вот вы разошлись сегодня с Пинчуком. Завтра вы решите пойти в политику..." Об этом еще никто не думал, а я чувствовал. И попросил бонус. И этот бонус мы запустили в бизнес.
– Большой бонус?
– Приличный. Смогли купить мясное оборудование. И с него, в принципе, пошли нормальные заработки для покупки магазинов.
– Павел Иванович Лазаренко тоже имел отношение к ЕЭСУ тогда. Правильно?
– Отношение он ко всем имел. Не только к ЕЭСУ.
– Да, это правда. Вы общались с ним тогда?
– Да.
– Интересный человек?
– Очень сильный человек. В доли секунды принимались решения... Но жадный...
– Юлия Владимировна не жадная?
– Нет.
– Лазаренко называют одним из лучших премьер-министров Украины. Это соответствует действительности?
– Для меня он был монстр. Я-то его видел со стороны.
– Трагическая судьба у Лазаренко, да?
– Безусловно.
– Вам жаль его или нет?
– Я думаю, это заслуженно.
– Вот сейчас Павел Иванович вас смотрит. Что бы вы ему передали через океан?
– Надо подумать. Вы резко вопрос задаете... Если Павел Иванович это видит... Я сожалею, конечно, что так его судьба сложилась. Потому как он реально мог бы быть сильным государственным деятелем. Но жадность...
– Фраера сгубила.
– А жадность порождает бедность.
– Юлия Владимировна тоже талантливая?
– Безусловно, талантливый человек. Лидер. Может быть, это качество и губит ее. В том смысле, что она должна быть только первой. Государственный предмет она знает лучше всех в стране, я думаю, но ее сильные качества перехлестывают реалии.
– Как руководителю службы охраны вам приходилось предотвращать покушения на убийство Юлии Тимошенко?
– Нет.
– Но угрозы поступали?
– Да.
– Ситуации, когда была опасность, случались?
– Я всегда был рядом.
– Сегодня вы следите за ней?
– Да.
– Общаетесь?
– Очень редко. Но я всегда появлялся, когда ей было тяжело. Когда она сидела в тюрьме, я был рядом с ее семьей.
– Вот так.
– Но потом опять пропадал. Потому как знал, что бизнес должен быть в тишине.
– Вы – совладелец "АТБ-Маркет": крупнейшей украинской компании, специализирующейся на розничной торговле. С чего вы начинали? Говорят, что вы начинали с трех ларьков или с трех гастрономов. Это правда?
– У крупного владельца публичных домов спросили: "С чего вы начинали?" Он говорит: "Начинали мы просто: я, жена и теща". У меня было кафе, друзья, которые были нацелены на то, чтобы жить лучше. И подвернулся случай... Я считаю, что случай играет большую роль в судьбе человека. На бонус, который я получил у Юлии Владимировны, мы построили мясокомбинат и хорошо зарабатывали.
– Это какой год? Вы помните?
– 95-й. И хотелось бы отметить тех людей, с кем я начинал: это Ермаков и Карачун. Без Ермакова не получилось бы сделать производство, а без Карачуна я бы ничего не реализовал – он всегда продавал дороже, а покупал дешевле. Это купец с большой буквы.
– То есть вас было трое. И трое, что интересно, спустя столько лет и осталось.
– Нас было четверо. Но потом так получилось, что четвертый ушел.
– У вас хорошие отношения?
– Очень хорошие.
– Никогда не было ситуаций, при которых вы друг другу не доверяли или хотели расстаться?
– Нет, таких ситуаций не было. На заре нашего бизнеса я разделил доли поровну… Иногда бывает очень сложно. Но я считаю, что это и привело нас к таким результатам, которые у нас есть.
– В 98-м году вы внедрили в АТБ систему самообслуживания…
– Трудно вспомнить. Сначала были гастрономы, а потом... Этим больше занимался Карачун.
– Люди приходили и сами брали продукты, да?
– Ну а как сейчас? Сейчас же заходишь в магазин, все берешь, а на выходе касса. Такое же самообслуживание.
В Луганске и Донецке мы потеряли 152 магазина и распредцентр. Шикарнейший был распредцентр…
– Сегодня у вас самая мощная сеть. Магазины сети АТБ работают в формате дискаунтер. Что это значит?
– Начинали мы с того, что делали жесткий дискаунтер, как "Лидл". Но у нас это не пошло. И мы сделали помягче. То есть дискаунтер – это как можно меньший ассортимент для того, чтобы человек выбирал самое дешевое. Но реалии жизни показали, что на Украине нужно делать мягкий дискаунтер. Но этим [занимались мои партнеры]. Я никогда не включался в то, как положить товар, по какой цене его брать...
– Скажите, пожалуйста: сколько всего сегодня в вашей сети магазинов?
– 1077. С учетом того, что в Луганске и Донецке мы потеряли 152 магазина и распредцентр. Шикарнейший был распредцентр…
– Сколько человек работает?
– Больше 60 тысяч. Зарплату платим четко, вовремя. Средняя зарплата у нас – где-то 14 тысяч.
– Вы считали, сколько украинцев ежедневно делают покупки в сети АТБ?
– На данный момент около 4 миллионов в день.
– Каков товарооборот у вас за прошлый год?
– 128 млрд.
– Сколько налогов вы заплатили?
– Чуть меньше 13 млрд.
– Кто сопоставим с вами по налогам?
– Мне это неинтересно.
– Правда, что вы входите в тройку крупнейших налогоплательщиков Украины?
– Я знаю четко, что мы – первые среди тех компаний, которые были созданы с нуля и самими.
– Сколько стоит сегодня открыть магазин?
– Это зависит от многих факторов: город, месторасположение… В среднем – $1,5–2 млн.
– Вы выкупаете сразу?
– Нет.
– Арендуете?
– Арендуем. В собственности у нас около 900 магазинов. Без кредитов, без долгов. Компания чистая.
– Вы чувствуете гордость за то, что вы сделали?
– Да.
– Чувствуете, что вы полезный человек для общества и государства?
– Безусловно. И если мы 20–25% наращиваем каждый год по всем показателям, это, конечно, для нас большая гордость. И мы рады, что занимаемся этим и у нас получается. Мы инвестировали в этом году больше $200 млн.
– В Крыму и на оккупированной части Донбасса у вас много осталось магазинов?
– 152. Из Крыма мы вовремя красиво убежали. Отдали [имущество] за бесценок, но отдали. Потому как понимали, что работы не будет и в принципе работать не по чести.
– А на Донбассе даже продать не удалось, да?
– Там забрали. Контингент, с которым я когда-то встречался… Было приглашение от Захарченко, что, мол, если я приеду, у меня все будет в порядке.
– Если вы туда приедете?
– Если я приеду поговорить с ним. Мне не то что было страшно... Я не поехал, потому что считал неправильным работать там.
– И тогда все отобрали?
– Через неделю-две мне прислали приказ о “национализации” магазинов.
– Кто владеет ими?
– То ли жена, то ли любовница Захарченко.
– Я, например, не верю, что Донбасс в ближайшие лет 5–10 снова станет украинским. Может, и никогда не станет. Представим, что все сложится нормально. Как вы будете решать эту ситуацию?
– В правовом поле, юридически. Это же наши магазины. И мы уверены, что так будет. Даже если они работают, хорошо: хоть следят за ними чуть-чуть, чтобы стены не лопались и окна не били.
– Когда потеряли магазины, седых волос добавилось?
– Очень жаль было. Можно представить, какая это сумма. 152 магазина с товаром… Это очень приличная сумма – около $300 млн.
– $300 млн вытащили из кармана…
– Ну не вытащили из кармана… То, что в кармане лежит, не работает, а магазины приносили большие прибыли. И регион был неплохой в плане товарооборота.
– Вы надеетесь как-то это вернуть?
– Надеемся… Я уверен, что и Донецк, и Луганск вернутся в Украину.
– Когда человек богат, тем более, когда он миллиардер, у него, как правило, очень много друзей. Все очень хотят с ним дружить. А враги у вас есть?
– Качество человека определяется количеством врагов. Они, наверное, есть. Недоброжелатели.
– Вас это смущает или нет?
– У меня всегда так было.
Люди от Януковича предлагали мне продать бизнес. Не знаю, знал Янукович об этом или нет, но они были в его окружении. После этого приходилось усиливать охрану
– Были люди, которые приходили и говорили: "Что-то ты сильно богатый. Не хочешь поделиться?"
– Поделиться – нет. Но продать предлагали.
– За бесценок?
– Цена не обговаривалась. Смотрели в глаза и говорили: "Не хотели бы продать компанию?"
– И вы отказывались?
– Безусловно.
– После этого охрану усиливать приходилось?
– Да.
– Это было при Викторе Януковиче?
– Да.
– Предложение исходило от его ближайшего круга?
– Они входили в его окружение. Не знаю, знал он об этом или нет. Трудно сказать. Но они были в его окружении.
– Сколько сейчас стоит АТБ?
– В принципе, посчитать несложно. Товарооборот – 127 млрд, 900 магазинов по $1,5–2 млн… Получается очень приличная сумма.
– Каково это: ощущать себя таким богатым человеком? Вы от этого стали другим?
– Это надо спрашивать не у меня, а у моих близких. Я думаю, нет. Когда мне было 60 лет, то за ближайшим столом сидели ребята, с которыми я учился в институте. Потом они мне говорили: "Генчик, ты какой был, такой и остался". Вот это, я думаю, характеризует человека.
– Свой первый миллион долларов вы помните?
– Нет.
– Вы не говорили себе: "Все, у меня есть миллион долларов"?
– Знаете, нет.
– Некогда было?
– Да. Мы очень долго делили и в семью несли по $3–4 тысячи, а все остальное вкладывали в развитие бизнеса. Было очень тяжело работать и не чувствовать той свободы, которая могла бы быть.
– Миллиардеры бывают разные. И ведут они себя по-разному. Ваше миллиардерство в чем проявляется?
– Больше свободы, больше решений вопросов, куда, как и с кем.
– Понимаете, что вы серьезный человек?
– Знаете, как-то не думаю об этом. Я какой был, такой и остался. И если я не брал деньги, будучи в правоохранительных органах, то поменяться не могу.
– Вам приходится общаться с другими миллиардерами?
– Безусловно.
– Как они себя ведут при встречах?
– По-разному. Есть те, кто бахвалится… Есть такие же, как и мы: обычные.
– Политикой вы интересуетесь?
– Безусловно. Но в политике нельзя быть. У Губермана есть на этот счет такие слова: "Есть в каждой нравственной системе идея общая для всех: нельзя и с теми быть, и с теми, не предавая тех и тех..." Так что если пошел крен в политику, ты должен там оставаться. Бизнес должен быть вне политики.
– Против вас персонально ввели российские санкции. Почему?
– Трудно сказать. Я туда не звонил, меня оттуда не предупреждали, ничего не говорили.
Пишут, что я человек Авакова или Луценко? Арсена Авакова я вообще не знаю. С Луценко мы знакомы потому, что в отношении меня и моей семьи были противоправные действия и мне хотелось это прекратить. Но те преступления до сих пор не раскрыты
– Просто ввели.
– Ввели – и все. Я думаю, они ввели санкции против всех, кто чего-то стоит на Украине.
– В интернете пишут, что у вас особые связи с Юрием Луценко и Арсеном Аваковым, пишут, что вы чуть ли не их человек. Это так или нет?
– Арсена Авакова я вообще не знаю. С Юрием Луценко мы знакомы. А знакомы потому, что в отношении меня и моей семьи были противоправные действия. И мне хотелось это прекратить. Но те преступления, которые были совершены в отношении меня и моей семьи, до сих пор не раскрыты.
– С Виктором Федоровичем Януковичем вам приходилось общаться?
– Никогда. Хотя некоторые средства массовой информации писали, что я чуть ли не детей с ним ел на завтрак. Я вообще не встречался.
– С Порошенко общались?
– Да.
– Интересное общение было?
– Любая личность, достигшая таких высот, интересная.
– Он у вас деньги просил?
– Нет.
– Просил помочь?
– Просил помочь в 2014 году на выборах.
– Каким образом?
– [В АТБ] покупателей-то много. На тот момент – около 3 млн в день. Я сказал: “Если вы построите такой бизнес, как мы с вами построили, то, в принципе, я бы очень хотел, чтобы вы были президентом". Он сказал: "Я сделаю такую страну”.
– И сделал.
– Ну… так получилось…
– Он предложил вам какое-то вознаграждение за то, что вы помогали на выборах?
– Он спросил: "Что бы ты хотел?" Я ему еще раз сказал: "Мне нужно, чтобы страна была, как наш бизнес”. Ничто так не помогает капитализации, как жить в демократической стране…
– Вам Порошенко хоть телефон оставил?
– Оставил. Я им воспользовался один раз, 25 мая 2014 года написал: "Мы все сделали, чтобы вы стали президентом". Больше телефоном я не пользовался.
– С Владимиром Зеленским вам приходилось общаться?
– Да, встречался с ним в Америке в октябре или сентябре в 2019 году.
– Интересная встреча была?
– Да. Я видел глаза человека, который хочет сделать хорошо. И думаю, что он честный человек.
– А получится у него сделать хорошо?
– Зависит от окружения.
– Что вам опыт подсказывает? Получится или нет?
– У них нет опыта. Но надо делать так, чтобы получилось. Его окружение должно помогать, давать правильные советы. А он должен анализировать, кто говорит правильно, а кто – нет, по какому пути пойти. Ему очень сложно. Война, страна в таком экономическом положении... Я бы не согласился.
– Но он человек честный.
– Насколько я разбираюсь в людях, он – честный.
– С приходом Владимира Зеленского бизнес-климат в Украине улучшился, на ваш взгляд?
– В принципе, со времен Ющенко наметилась тенденция, что бизнесу стало легче. Но сейчас вообще никто не проверяет, никто не заходит, не звонит…
– Азарова нет – никто не проверяет.
– Да. Тогда проверяли чаще. Сейчас этого вообще не существует. И я считаю, что для развития страны госчиновник должен понимать, что он – для бизнесмена, а не бизнесмен – для него. И тогда будет все в порядке. Бизнес вытащит все, только нужно создать условия.
– И саморегуляцию?
– Да. Не должны держать бизнесмены денежки где-то там, в офшорах. Понятно, что люди страховались… Но нужно создать условия, чтобы люди не покупали недвижимость [за границей]. Вот у меня есть недвижимость в Америке. Я сейчас ее продаю для того, чтобы развивать то направление, которым я сейчас занимаюсь.
– То есть сегодня государство не препятствует развитию бизнеса. Мы можем это констатировать?
– Бизнес этого не ощущает.
– Можно ли договориться сегодня об одинаковых условиях для всех?
– Безусловно.
– А от кого это зависит?
– От правительства, от правоохранительных органов. Но я на себе не ощущаю. И я не слышал, что кому-то делают плохо. Может, я общаюсь с теми, у которых все хорошо...
Нас называли сепаратистами, хотели национализировать компанию. Но мы в это время тихонечко помогали нашим людям, которые находятся на оккупированных территориях. И военным
– Какие, на ваш взгляд, сегодня перспективы у украинской экономики?
– Очень большие. Украина – по потенциалу очень богатая страна. Несправедливо мы занимаем предпоследнее место в Европе. Очень несправедливо. После того как распался Советский Союз, по моему глубокому убеждению, это была самая перспективная территория СНГ. Как так получилось – это вопросы к тем, кто руководил страной.
– Сегодня мы видим, что люди становятся беднее, но вы говорите, что перспективы есть. Все-таки есть?
– Есть. Нужно поднимать промышленность, нужно вкладывать деньги в те возможности, которые есть в стране. Мы купили месторождение на аукционе. Моя мечта – это строить ядерные реакторы на Украине.
– Небольшие?
– Малые реакторы, да. Это “Холтэк", "Ньюскейл". Кроме "Ньюскейл", есть еще одна компания в Америке, которая получила лицензию на строительство малых реакторов. Поэтому "Холтэку" будут конкуренты. Будем общаться и с ними.
– Вы с Ильей Пономаревым вместе действуете?
– В этом направлении – нет.
– Он тоже в энергетику вкладывает.
– Да. Это фонд. [Мы] немножко положили туда. Но Илью Пономарева я считаю порядочным и очень профессиональным человеком, я полностью доверяю тем вещам, которыми он занимается. Я положил денег, поверив ему.
– То есть за энергетикой в Украине будущее?
– Большое будущее. У нас есть все для того, чтобы мы были независимы энергетически: газ и нефть.
– И можно не покупать у России.
– Я помню, что Шебелинка полностью закрывала Украину, Ленинград и Москву. Но у меня есть информация, что было секретное заседание ЦК в Москве, чтобы в геологическом формате Украину не развивать.
Когда мы купили месторождение бериллия в Житомирской области, оно было засекречено. Засекречено еще при Советском Союзе. Мы нашли работников и ученых, которые открывали эти месторождения, находили запасы. Так они шепотом с нами разговаривают до сих пор. Александр Настенко познакомил меня с академиком Галицким. У меня все перевернулось после знакомства с ним. Это был ведущий геолог в Советском Союзе. Он открывал месторождение бериллия. И он сказал: "Ребята, сделайте то, что мы находили. Сделайте так. Потому как у меня не получилось. Было все закрыто, засекречено". И мы пошли по пути, который он нам посоветовал. До недавнего времени все занимались только углеводородами. И когда Буткевич, Якименко и Настенко занялись ураном, а потом и редкоземельными металлами, все резко побежали.
– Бериллий, цирконий, титан?
– Да. И графит.
– Урановые месторождения.
– И урановые месторождения.
– Серьезное дело?
– Очень. СМИ пишут, что мы в чьем-то окружении... Но разрешение на разведку месторождения урана мы получали три года. Сейчас я вкладываю деньги в разведку...
– Это может принести больше денег, чем АТБ?
– Гораздо больше.
– То есть это тот случай, когда миллиарды сделают десятки миллиардов?
– И сделают очень много рабочих мест. Мы заплатим налоги и будем работать на экспорт. А мы же знаем, что торговый баланс должен быть положительным. Пока он отрицательный. Думаю, после того как мы построим фабрики по добыче… Я и мои партнеры считаем, что нельзя добывать и быть сырьевым придатком у развитых стран, надо делать добавленную стоимость, надо перерабатывать здесь и создавать продукт, который будет иметь большую добавленную стоимость.
– Где эти месторождения? Житомирская область?
– Кировоградская и Житомирская в основном.
– А люди так бедно живут…
– Люди немножко недопонимают. Когда разговор ведется о промышленности, люди воспринимают это очень плохо, по экологическим вопросам. У нас приоритет: мы будем делать так, чтобы экология не страдала. Мы будем покупать новое оборудование, мы будем работать с инвесторами. Если бериллий, то только с американцами. Это эксклюзивный редкоземельный металл. С ним по технологиям работают четыре страны в мире: Соединенные Штаты Америки в основном, а также Россия, Китай и Казахстан. Сплавы с бериллием – это суперсплавы, легкие и прочные.
– Вы же не профессионал, казалось бы, в этих вещах. Вы стали профессионалом?
– Я и сейчас не профессионал в этом деле.
– Вы изучали вопрос?
– Да, безусловно. Но я считаю, что старший тренер должен найти человека, который бы это правильно понимал и делал. У меня партнеры в этом хорошо разбираются. И ребята учатся. Больше, чем я.
– Оказалось, что Украина обладает таблицей Менделеева…
– Огромные залежи! Нужно выходить на аукционы тем людям, которые прилично зарабатывают.
– Один янтарь сколько дает…
– Янтарь – это такая мелочь по сравнению с тем, что у нас есть...
– Мелочь?
– Мелочь. У нас есть все: и золото, и редкоземельные металлы. Графит – это вообще минерал будущего, я считаю. Из него делают графен. Ну а графен – это нечто. Я на этой почве познакомился с одним выдающимся молодым человеком – Максом Поляковым. Я один раз с ним поговорил – и был шокирован. Он особо пока и не известен на Украине.
– Ученый?
– Да. Он создал IT-компанию, которую очень дорого продал в Америке, и сейчас строит ракеты. И ему нужен графит, графен. Думаю, мне будет очень интересно иметь такого... ну, не партнера, но товарища.
– Поразительно. Наша земля рождает таланты, только живем плохо… Таланты есть, но они уезжают, как правило.
– Да. Вообще я считаю, что Украина, и вообще все постсоветское пространство, очень наказана коммунистами. С 1917-го по 1953-й уничтожали генофонд… "Участвуют в судьбе среда и случай, но главное – таинственные гены. И сколько образованием ни мучай, из бочек не родятся Диогены”. Губерман.
– Да. Во что вы сегодня еще вкладываете?
– Я детям помогаю. Компания АТБ много лет содержит детский дом.
– Полностью?
– Да. Ну не полностью, но большое участие принимаем. В АТО передаем денежки, в Крым… И как о нас ни писали, что мы – сепаратисты...
– Писали?
– Да. Хотели скомпрометировать. Даже хотели национализировать компанию. Но мы в это время тихонечко помогали нашим людям, которые там находятся. И военным.
Зеленский, наверное, не знает, но в Кривом Роге я жил с ним на одной улице
– Я не сомневаюсь, что вы очень часто думаете о судьбе Украины. Потому что будет хорошо в Украине – будет хорошо вам.
– Меркантильно: будет хорошо Украине – будет хорошо нам.
– Конечно. Какова, на ваш взгляд, украинская национальная идея? В чем она заключается?
– Ну, скажу честно: я не доходил до таких тем. Идея – это, конечно, самостоятельность. Я думаю, в этом чересчур иногда перегибают палку. Это мое субъективное мнение. Это делать нужно, но учитывать моменты национальности… Я могу ошибаться…
– Вас окружала мистика в жизни?
– Да чего-то я на эту тему не думал.
– Простите, что, может, лезу в личное… Я знаю, что на 40-й день после смерти отца... Что произошло?
– Ну у отца католические корни. Приснился и говорит: "Помоги католикам". Я, в принципе, помогал...
– На 40-й день приснился?
– Да. И так получилось: узнал мой близкий адвокат и говорит, что в Днепре костел строится. Я не хочу сказать, что я его отстроил, но очень большую часть я сделал… Собор сейчас находится в шикарном месте в Днепре. И орган купил туда...
– Я сейчас подумал: удивительный город Днепр, он дал Украине большую часть миллиардеров. Коломойский, Боголюбов, Тигипко, вы, Пинчук...
– Генетика сложилась, как и случай.
– Потрясающе. Я, наверное, еще не всех перечислил.
– Не всех. Там очень много талантливых и бизнесменов, и работников правоохранительных органов.
– Удивительно, да?
– Да. Я когда-то был в Донецке, у меня спрашивают: “Почему у вас лучше?" Я говорю: "Наверное, у нас евреев больше, чем у вас".
– Вы приезжаете часто в Днепр? Вас тянет туда?
– Сейчас я езжу только на наблюдательный совет. Сейчас я с партнерами проговорил, и старшую дочь, думаю, буду вводить в наблюдательный совет. Пусть потихоньку занимается бизнесом. Так как мужичков маловато в семье, а она – крепкая молодая женщина и жизнь ее заставила быть неслабой. Поэтому я уверен, что у нее получится. Она в очень хороших отношениях с моими партнерами… Я ей дал книгу к обязательному прочтению: "Атлант расправил плечи”. Она уже дочитывает ее.
– И расправляет. Днепр, Кривой Рог, Киев – какой город для вас самый дорогой?
– Трудно сказать. Кривой Рог и Днепр мне дали больше, чем Киев.
– Киев больше отнял?
– В Киеве получаешь больше наслаждения красотой, людьми...
– То есть ваш город – Киев все-таки?
– Сейчас – да.
– Вы с Зеленским, когда разговаривали в Соединенных Штатах, говорили о Кривом Роге?
– Он не знает, а я знаю, что я жил с ним на одной улице.
– Да?
– Это я уже потом узнал. Он вроде тоже жил на улице 22-го партсъезда. Это сложные были времена, районы…
– Вечером идти одному нельзя?
– Ну два раза получишь – один раз дашь.
– Кто сыграл главную роль в вашей жизни, как вам кажется?
– Это дед, мама и отец, естественно.
– Дедушка кем был?
– Прошел три войны командиром части. Демобилизовался, пошел на завод начальником отдела кадров. Честнейший, порядочнейший и сильный характером человек.
– Начальником отдела кадров просто так не назначали...
– Назначали военных офицеров. Им доверяли тогда. Это сразу после войны было.
– Кто главный учитель в жизни для вас?
– Я тут вспомнил анекдот. У Вовочки спросили: "Кто твоя первая учительница?" – “Химичка в 8-м классе".
– Да, да...
– Учителей много было. Было с кого брать пример. И начальник ОБХСС в районе, в который я пришел обычным опером, Кулага. Я смотрел и учился хватке, напору.
– Сегодня вы, умудренный опытом человек, в состоянии очароваться человеком молодым?
– Меня мама учила: нужно быть рядом с успешными людьми и с людьми с чувством юмора. Так получилось, что с юмором я дружил. Меня брали в компанию старшие. Потому я и подраться мог, и в футбол играл очень прилично. Надо же отстоять двор на двор. Был со старшими и никогда не завидовал силе, а стремился к ней. И по жизни сейчас так.
– Сколько вашей маме лет?
– 85 в этом году. Врач-психиатр. Умнейшая женщина.
– Где она живет?
– Она живет в Киеве. Я купил ей квартирку. Хотел, чтобы жила с нами, но она сказала: "Нет. Если есть возможность, то пусть у меня будет отдельная квартира".
– Она понимает, что она – мама миллиардера?
– Она очень сильно за меня переживает. И очень сильно переживала в тот момент, когда услышала в средствах массовой информации, что я сепаратист, что будут национализировать АТБ. Она это очень плохо перенесла, почти инфаркт был… И я ее сразу отвез в Вену.
– Она вас понимает? Она ваш друг?
– Она супердруг. Она закончила Днепропетровский медицинский институт без единой четверки.
– В 85 лет, имея такого прекрасного сына, она себя чувствует счастливой?
– Да. Ее любят семья и дети. Она встречается с ними когда захочет.
– У вас две дочери: Анна и Дарья. Дарья – студентка?
– Да.
– В каком университете она учится?
– По иностранным языкам. Я в школу к своим девочкам не ходил. А вот мальчиков я воспитываю – ходил к ним на родительские собрания. Стыдно было...
– Двое мальчиков у вас. Приемные, да?
– Да. Я участвую в воспитании. У них есть мамы, но я участвую в воспитании.
– Это дети ваших погибших друзей?
– Да.
– От чего они погибли?
– Ни одно преступление не раскрыто. Тогда много погибало людей.
– Это партнеры по бизнесу?
– Нет. Один – сотрудник милиции, с которым я работал. С другим занимались боксом вместе в молодости. Знаете, пришел на похороны, а его жена положила голову на плечо и плачет... Я уже тогда был более-менее... не так, как сейчас, но зарабатывал. Говорю: "Не переживай. Материально у тебя будет все в порядке". Хотя я с этими людьми не заработал ни доллара.
– Сколько лет ребятам?
– Одному – 19, второму – 28.
– Вы ходили на родительские собрания?
– Да. Но потом к одному перестал ходить. Своей охране сказал: "Ходите вы. Я уже не могу". Не выдержал. Но потом он стал очень хорошим парнем.
– Ребята хорошие?
– Очень хорошие. Один из них пошел учиться и говорит: "Буду журналистом". Я говорю: "Чего ты решил так?" – "Я хочу про тебя правду писать". То есть дети тоже читают эти вещи, которые я считаю невозможными.
Я считаю, что Усик будет нашим Мохаммедом Али… Почти уверен…
– А вас ранят эти вещи, которые пишут?
– Вы знаете, сейчас уже не особо ранят.
– А ранили?
– Да.
– Вы самодостаточный человек. Вы же понимаете, против кого пишут?
– Пишут “окружение Авакова”, "занимается бериллием", "купили месторождение", "законно", "незаконно"... Я не знаю, как Арсен Борисович, но я его не знаю. Но, я думаю, ему тоже неприятны такие вещи.
– Ваша младшая дочка увлекается конным спортом.
– Да. Международный мастер спорта.
– Не опасен для девочек конный спорт?
– Я ее пытался отговорить, но она сказала: "Гена, все будет нормально".
– "Гена"?
– Да. Они меня часто так называют.
– Сколько длится ваш рабочий день?
– По-разному.
– В среднем.
– Иногда – два часа, иногда – 12 часов.
– Сколько вы спите?
– Мне хватает четырех-пяти часов ночью и полчаса днем.
– Плохие сны вас не мучают?
– В последнее время чего-то и не снятся сны. Перед сегодняшним днем я спал чуть меньше: просто понимал, что не будет второго шанса произвести первое впечатление. Люди снимают в прямом эфире... Ну не в прямом эфире, а под запись…
– Как вы отдыхаете?
– Не люблю отдыхать.
– Вообще?
– Не люблю и не умею. На третий-четвертый день я уже начинаю ходить по номеру в гостинице, и супруга говорит: "Да езжай. Я все понимаю".
– Это как в анекдоте: "Как вы расслабляетесь?" – “Я и не напрягаюсь".
– Да!
– Где вы проводите отпуск в большинстве случаев?
– Этой зимой – в Америке. А так, в принципе, нигде. Может быть, два-три дня – в Швейцарии, в гольф играю.
– Куршевель, Мальдивские острова?
– Я там ни разу не был. Хотя нет, в Куршевеле был один раз.
– Вы ненастоящий миллиардер какой-то.
– Думаю, я не один такой.
– Какая страна вам нравится, кроме Украины?
– Америка.
– Чем?
– Тем, что там все свои. Там уважают успешных и достаточных людей. У нас не любят богатых и успешных. Это плохо.
– Вы чувствуете, что богатых не любят?
– Да, конечно.
– Вспомнил фильм "Богатые тоже плачут". Вам приходится плакать?
– Иногда я губы кусаю, когда с моей семьей плохо поступают. Но не будем об этом.
– Какие вы книги читаете?
– Сейчас – больше о развитии.
– И про "Атланта".
– Безусловно. Дед меня приучил читать книги. Я очень любил читать. И сейчас читаю. Телевизор не смотрю. Мне отец сказал: "Тот, кто читает книги, всегда будет командовать теми, кто смотрит телевизор".
– Бокс и футбол вы же смотрите по телевизору?
– Этого я не пропускаю. Очень люблю и понимаю бокс. Знаком и с Кличко, и с Усиком, и с Васей Ломаченко. Я считаю, что Усик будет нашим Мохаммедом Али... Почти уверен…
– Именно Усик?
– Да. Таланты Ломаченко вообще не сравнить ни с чем…
– Да, он уникальный.
– Но вес... Вес, который не дает дивидендов, которые есть у супертяжей.
– Вы до сих пор боксируете?
– Один на один уже боксировать нежелательно, потому что голова будет болеть. Сплю и так мало. А так работаю на мешке чисто для фитнеса.
– С мячиками работаете?
– С мячиками – тоже. И на пневматической груше.
– Вы играете в футбол?
– Уже не играю. Это травматичный вид спорта. Мениска нет, позвоночник [поврежден].
– Но большой теннис – иногда да?
– Только настольный. В большой играл очень прилично на любительском уровне. Но сейчас играю в настольный теннис. Шикарная игра.
– Вы и в хоккей играли немножко?
– На Дальнем Востоке, когда в армии служил, играл.
– Но вы еще и фанат конного спорта.
– На лошадь не сажусь.
– И ни разу не садились?
– Садился. Но побаиваюсь. Если начну идти галопом, то могу вылететь. А если вылетишь, то... При моих травмах желательно уже не падать.
– Но вы развиваете конный спорт в Украине... У вас и кони, я знаю, есть.
– Началось с маленькой конюшни, а закончилось приличным клубом...
– "Эквидес".
– Да. Это уже не конный клуб, там большие возможности для отдыха. Я горжусь этим клубом. Хотя я понимаю, что вложенные в него деньги не вернутся. Но мне очень приятно, когда люди приезжают туда, гуляют…
Как-то играл в шахматы с Каспаровым. Шикарнейший человек. Высочайший интеллект. На восьмом ходу он предложил ничью – я согласился. Он сказал, что мы разыграли испанскую партию. Я соврал, что знаю
– У нас стоят на столе шахматы. Вы же и знаток, и ценитель шахмат. Вы хорошо играете?
– Я не учился по книжкам, просто много играю. Стараюсь играть с сильными соперниками. У меня друг детства есть, Александр Горпин. Если мы 20 партий сыграем, а я выиграю одну, говорю: "Иди. Я с этой мыслью должен походить пару дней".
– Вы когда-нибудь с серьезными шахматистами играли?
– Да, так получилось, что с Каспаровым играл.
– И кто кого?
– Ничья. Шикарнейший человек. Высочайший интеллект. Ну он на восьмом ходу предложил ничью – я согласился.
– Что разыграли?
– Он мне сказал, что это испанская партия. А я, не зная, сказал: "Да, я знаю” (улыбается). Хотя я книги не читал, но могу дать приличный отпор, потому как много играл.
– Раз уж вы анекдоты рассказываете, я вам тоже расскажу. Это про "кто кого". Встречаются два грузина. Один другого спрашивает: "Гоча, где ты вчера был?" – "С Гоги в шахматы играли". – "И кто кого?" – "Никто никого. Я же говорю: в шахматы играли..." В шашки играете?
– И в шашки, и в го. Го – шикарнейшая игра, шахматы и шашки вместе взятые.
– Во время игры в шашки, шахматы, го вы думаете о чем-то?
– Нет. Только об игре. Это сильно надо достать меня, чтобы я думал. Но я тогда прекращаю играть. Потому что результат будет плачевный.
– Вы профессиональный стрелок. Я видел, как вы стреляете в тире. Это восхитительно. Вы этому учились или это врожденное?
– Когда я работал в милиции, у нас не было групп захвата. Просто способные спортивные ребята привлекались. Я был не сильно крупный. Меня определили в стрелки. Я был снайпером. А началось с того, что был турнир УВД, а я пришел из пистолета стрелять, и все – мимо. У нас был мастер спорта по стрельбе. Я говорю: "Михалыч, что мне делать? Позорище такое..." Он говорит: "Сынок, берешь пистолет табельный. В кабинете повесишь точечку. Патрончики выйми. Не дай бог, выстрелишь в стенку. И холости". И я так холостил два месяца. Пошел на турнир и выиграл первое место.
– На какую дистанцию вы стреляете?
– Классика – это 25 метров. Тактика – это 7–8 метров. Но был случай, что пришлось выстрелить на 100.
– И...
– И так получилось, что попал в десятку. Армейская грудная мишень (8 см в диаметре).
– Что это был за случай? Когда вы соревновались с полковником морской пехоты в стрельбе?
– Так вот это же он и был. Он приехал с нами познакомиться. И он был не один. С ним морской пехотинец, ирландец невысокого роста, крепыш лет 55-ти. Говорит: "Пошли в тир". Я сразу понял, что не простой мужик. Нас было человек 10, и американцев, и украинцев. Заказал мишень на 50 м. У меня сразу такое чувство возникло тяжелое... Сделал три выстрела – три десятки. На 50 м – это шикарнейший результат. Он предложил мне попробовать. Я понял, что могу проиграть. Заказал мишень на 100 м – попал в десятку. Внутри все пело и танцевало, а на лице никто не мог понять. Все подумали, что я так все время стреляю. Я предложил ему. Он сказал: “Не-е-е-т”.
– Когда у вас плохое настроение, когда хочется побыть одному, а, может быть, в компании, вы способны выпить прилично?
– Да.
– Что вы пьете?
– Редко, почти никогда не бывает так, чтобы надо мной потом смеялись. Я это понимаю очень правильно.
– Что вы пьете?
– Все. Главное – чтобы собеседник был хороший. Главное – не что пить, а с кем.
– Вы гурман в выпивке?
– Я думаю, нет. Но конечно, я понимаю и хороший виски, и вино.
– Водка – нет?
– Очень редко. Только если селедка будет с борщом. И собеседник хороший скажет: "Давай выпьем водки". Я никогда не буду говорить, что "я буду пить другое".
– Вы верующий человек?
– Больше да, чем нет. Но есть определенные моменты, когда я думаю, что что-то там есть. И, безусловно, нужно жить правильно.
– "Жить правильно" – очень хорошие слова. Говорят еще "по понятиям". Причем я вкладываю в эти слова хороший смысл: "жить по понятиям". Вы живете по понятиям?
– Да. Чужое никогда не возьму. Но свое не отдам, и рука не дрогнет, если будет беспредел.
– Вы верите в то, что чем больше вы отдадите, тем больше к вам придет?
– Я уверен в этом.
– Вы счастливый человек?
– Да.
– Даже не задумываясь ответили…
– Я ничего бы не менял в своей жизни.
– То есть для счастья нужно: гены – раз, случай – два…
– И везение. Но везение и случай – я думаю, это одно и то же.
– Гены и случай – вот мы и пришли к рецепту счастья.
– Уверен в этом.
– Я благодарен вам за беседу. И напоследок я бы попросил вас рассказать какой-нибудь анекдот. Вы знаете их сотни, если не тысячи.
– Я люблю анекдоты в тему... Вот мы с вами про гены говорили…
Сантехник Петренко пришел домой и от супруги узнал, что сын выиграл олимпиаду по математике. Он молча вышел на площадку, позвонил в дверь соседу Гольдбергу и без объяснений причин ударил его ногой в пах.
Вот еще один, который мне нравится: "Сидят две девочки на крыше дома. Одна злая, другая добрая. И бросают камни в прохожих. Злая попала три раза, а добрая – пять. Потому что добро всегда побеждает зло".
– На этой хорошей ноте мы и закончим. Спасибо вам большое.
– Спасибо.
– Желаю удачи.