Совладелец АТБ, миллиардер Буткевич: Из милиции я ушел, потому что поступило предложение от Тимошенко и Пинчука, от которого невозможно отказаться G

– Геннадий Владиславович, добрый день.

– Добрый.

– Сегодня у меня первое интервью с вами, у вас – вообще первое телевизионное интервью. Вы абсолютно непубличный человек.

– Да.

– Большие деньги не любят публичности. Вы миллиардер. Миллиардеры очень нечасто соглашаются на телевизионные встречи. Вы родились в Днепропетровске, закончили Днепропетровский инженерно-строительный институт. Я вас как коллега коллегу понимаю. Я закончил Киевский строительный институт.

– Вы работали строителем?

– Слава богу, нет.

– Я тоже.

– Какой вы факультет закончили?

– Теплогазоснабжения и вентиляции.

– Я – промышленное и гражданское строительство. И вы закончили еще Национальный юридический университет.

– Да, правоведение.

– И пошли работать в советскую милицию.

– Да.

– Чем вы там занимались?

– Из истории, как я туда попал. Я служил после института офицером на Дальнем Востоке. Ну и меня сватали в КГБ армейское...

– ГРУ.

– Да. Я сказал, что еду в Днепр и буду раскрывать убийства. У меня такая мечта была, навеянная братьями Вайнерами. "Эра милосердия".

– "Черная кошка".

– "Черная кошка", да. После армии зашел к начальнику УВД Сидоренко, о себе рассказал. Сказал, чем хочу и мечтаю заниматься.

– То есть это мечта была?

– Да. Это реально было так. И он говорит: "Ты иди пока, устраивайся на работу". А проверяли тогда очень долго. Это сейчас пришел, увидел – и уже в полиции, милиции.

– Министром сейчас так можно стать.

– Да, может быть. Девять месяцев была проверка. И пригласили меня.

– Девять месяцев?

– Девять. Я вышел из УВД на проспект Карла Маркса, там вывеска "Трестднепрсантехмонтаж". Захожу туда. Чем-то же надо заниматься, надо деньги зарабатывать (я уже был семейным). Зашел к начальнику отдела кадров, а у него сидит директор профтехучилища. Говорит: "Давай к нам. Зарплата хорошая, работа с людьми..." Я думаю: "Что я буду искать? Пойду". И проработал мастером профтехучилища девять месяцев.

– Вы хотели пойти в милицию. У вас, насколько я знаю, было обостренное чувство справедливости.

– Да.

– Вы даже заступались за младших школьников, когда их обижали студенты рядом находящегося сварочного техникума.

– Ребята из начальных классов подошли ко мне (я уже был в 10 классе), говорят, что у них есть проблемы: "Нас обижают". Я сказал, что проблем у вас больше не будет. Студенты сварочного техникума (их общежитие было напротив) забирали у них деньги. Родители дадут 50 копеек на завтрак, а они молока выпьют, а 20 копеек оставляют на кино, на мороженое. И у них забирали. Как-то на санках катаемся возле школы, я говорю: "О, сварочники. Надо объяснить людям, что так делать нельзя". И так, по-хулигански, по-уличному объяснили им. Потом через некоторое время пришло студентов человек 30 к школе... Вывалило полшколы. Один на один разобрались, и больше никто не ходил. Они не пересекали улицу.

– То есть вы немножко хулиганом были, да?

– Да.

– Уличный язык хорошо понимали.

– Из Кривого Рога осталось.

– Одно из самых нашумевших ваших дел – дело о фальшивых монетах. Когда делали якобы золотые монеты... Не якобы золотые, но якобы старинные: 25 рублей.

– Да.

– Что это за дело было?

– Ну, от агента получили... Мы же можем говорить, как оно было.

– Конечно.

– Раньше приказ был 0030: слово "агент" нельзя было говорить. Сейчас это...

– Добровольный помощник.

– Добровольный помощник, да. От агента поступила информация о том, что на валютном рынке слишком много империала – 25-рублевая монета. Такого быть не может – это была нумизматическая ценность, так как монета просто в золоте.

– Агент нумизматом, наверное, был.

– Да.

– Подрывало его рынок.

– Да. Ну и пошла разработка. Пошли агенты еще дополнительно. Начали давать через агентуру заказ на империал. И нам предложили сразу три империала с разных сторон. Был закуплен империал. Тогда это было то ли 2500 долларов, то ли 4000. Я уже не помню.

– Рублей, наверное. Долларов еще не было.

– Долларов.

– Уже долларов?

– Долларов. И надо было где-то деньги находить. В кассе никто денег не даст таких.

– Конечно.

– Пришлось обращаться к добровольным помощникам, одолжить у них денег. А потом же еще надо было продать его. То есть, помимо раскрытий преступлений, немножко занимались и нарушениями. А по-другому никак невозможно. Вышли на человека, который из России получал промышленное золото. Очень профессионально работал и выполнял эту монету. Делал [монеты] и королю Швеции вроде бы. Я уже точно не помню. Известный был работник культуры, можно сказать. Первая судимость у него была за то, что он в ресторане расплатился 25-рублевой купюрой, которую нарисовал в течение 10 минут.

– Красавец.

– Талантливейший был человек, да.

Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com

– Посадили?

– Да. Он параллельно занялся и выполнением фальшивых шведских крон.

– И жил в Днепре?

– Жил в Днепре. У него станки стояли в институтах, в вузах. На них он ставил свои матрицы, вырезал. Его империал стоял руба... То есть валютчики, чтобы определить подлинность монеты, ставили ее руба...

– Надолго он уехал в места не столь отдаленные?

– Так получилось, что ненадолго. Писали, что его помиловал Кучма. Он был талантливый, он выполнял хорошую работу. И я думаю, что...

– Пригодился.

– Он и потом выполнял работу. Но уже не нарушал закон.

– Скажите, пожалуйста: работая в советской милиции, взятки вы брали? Честно.

– Нет. И это стало причиной того, что я ушел из милиции чуть раньше, так как было предложение по зарплате, от которого было невозможно отказаться.

– Большое?

– $4 тыс. в месяц.

– Кто предложил?

– Юлия Владимировна. Юлия Владимировна вместе с Пинчуком. Они вместе тогда работали.

– Ух, как интересно... Юлия Владимировна работала с Пинчуком.

– Да. Я оказывал услуги по безопасности обоим.

– Сейчас мы к этому вернемся. Я знаю, что в советское время, когда вы работали в милиции, вы поехали как один из лучших сотрудников в Грузию...

– Я был тогда в ОБХСС. Я шел в уголовный розыск, а попал в ОБХСС. Через девять месяцев после того, как меня проверили, начальник УВД сказал: "Пойдешь работать по экономике. Мы тебя изучили хорошо". И я проработал длительное время по экономическим преступлениям. И никто ни копейки Геннадию Владиславовичу не смог дать в это время.

– А что в Грузии было? Вам же предложили много.

– По количественному составу не говорили, сколько будет, но намекали на то, что это нужно сделать. И это будет лучше для меня и для Грузии. И будучи там, я был шокирован, как Саакашвили смог побороть коррупцию в таком коррумпированном государстве.

– Там уже в советское время было хорошенько коррумпировано, правда?

– Там получал зарплату только один начальник УВД. Все приносили, сносили. И они даже не скрывали этого, когда я был в командировке.

– Ноги оттуда еле унесли или нормально уехали?

– Еле унесли.

– Вот так.

– Да. Они очень не хотели, чтобы дело расследовалось. Один опер розыска, грузин, проникся. Нельзя сказать, что мы его подвербовали, но подружились с ним хорошо. И он нам дал возможность доделать работу до конца и вывез нас в аэропорт Тбилиси.

– Могло закончиться плохо?

– Не думаю, мы были начеку. Хотя намеки были.

– В конце 80-х в Советском Союзе признали наконец, что есть организованная преступность. И я помню, что было сигналом к этому: статья полковника Гурова в "Литературной газете". Она называлась "Лев прыгнул".

– Да.

– До этого об организованной преступности никто не говорил. После этого стали появляться управления, отделы по борьбе с организованной преступностью.

– Они назывались "Шестое управление".

– Вы стали сотрудником отдела по борьбе с организованной преступностью.

– Да. Руководителем в Днепропетровске.

– Как тогда обстояли дела в Днепропетровске с организованной преступностью? Какой это год был?

– Это было в 91-м.

– То есть еще Советский Союз.

– Да, да.

– Рэкет процветал?

– Как во всей стране. Везде были спортсмены, ребята смелые, отчаянные, которые хотели жить хорошо. Студенты сварочного техникума по 20 копеек брали, а эти были более серьезные.

– Вы знали всех?

– Безусловно. Весь город знал.

– Агентура у вас была внедрена в банды?

– Это было сложно, но это было. Это больше доверенные лица, чем агентура. Потому что они не принимали таких людей... Они чувствовали. И соперники были достойные.

– Руководители управлений по борьбе с организованной преступностью Украины и Киева говорили мне, что, как правило, все авторитеты и воры в законе были агентами или милиции, или КГБ, а потом СБУ.

– Если они вербовались, то вербовались только с одной целью: чтобы у них все было хорошо.

– Но вербовались.

– Конечно.

– Вам легко работалось с организованной преступностью или нет?

– У меня очень хорошо получалось. У меня и агенты всегда были хорошие, и доверие было к ним, и наоборот. Потому что я взятки не брал. Я был справедлив и не брал деньги.

– Было чисто мужское уважение?

– Да. Некоторые до сих пор поздравляют меня с днем рождения.

– Они уже, наверное, большие люди?

– По возрасту, да.

– Бывали моменты при встрече с бандитами, когда холодок в груди был?

– Безусловно, были. Но я вам скажу: будучи молодым опером и выезжая на семейные [ссоры], холодок был больше, чем в организованной преступности.

– Вот так.

– Да.

Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com

– А что на семейных было?

– Каждый опер выезжал, дежурил по району и территории. Эта работа заключалась в том, что нужно ехать на любое преступление, которое совершалось, собрать материалы. Выехал в 9 утра на кражу и заканчивал в 10 часов вечера: то разбой, то грабеж, то хулиганка крепкая. Возвращаюсь как-то вечером, дежурный по рации говорит: "Ты где?" – "Я там-то и там-то". Говорит: "Заедь на семейное". Мы не любили семейное – это сложная тема. Это работа участкового. Но дежурный говорит: "Заедь. Там что-то не очень хорошее, а участковый совершенно в другом месте". Пришлось заехать. Это один из случаев, что холодок был приличный.

– Что там было?

– Оружие я не взял. Ну захожу на первый этаж (нужная квартира была на пятом), на первом дверь открывается: "Ну наконец-то милиция приехала". И закрываются двери. На втором этаже: "Ну наконец-то, все хорошо". И так на всех этажах. Подхожу к двери, звоню: открывает мужик 1,9–1,95 метра.

– С топором?

– С топором.

– Классика жанра.

– В трусах, с топором и жена в крови. "Ну что? – говорит. – Мусор, заходи. Сейчас я тебе расскажу, как надо себя вести в моем доме". Вот и ситуация. Я без оружия. Но я же не уеду... Что я скажу? "Там мужик с топором стоял – я уехал"?! Надо было как-то выходить из положения.

– И...

– Ну, опять же, немножко помогли улица и спорт. Внезапный удар в пах... После этого он спокойно, смирно поехал в райотдел.

– Когда работали в отделе по борьбе с организованной преступностью, жизнью рисковать приходилось?

– Особо нет. Все должно быть просчитано. Планы писали, утверждали их – без этого ни одно мероприятие не проходило.

– Вы говорили о Юлии Тимошенко. В 1995–1997 годах вы возглавляли службу безопасности "Единых энергетических систем Украины". Тяжело было?

– Да. Нужно было создать с нуля службу безопасности. И я считаю (многие это признавали), что служба безопасности была лучшей на Украине.

– Туда входили специалисты и КГБ, наверное, и СБУ.

– Да, КГБ.

– И милиции.

– И милиции.

– Сколько человек было? Сегодня можно об этом говорить или нет?

– Я думаю, не обязательно. Приличное количество людей было. И работали не только по ее физической охране. Но начинали мы, когда Тимошенко работала... 

– С Пинчуком.

– Да.

– Пинчук потом отошел.

– Они разошлись. Но у меня была беседа с Виктором Михайловичем. Он хотел, чтобы я остался у него. Но я решил работать с Юлией Владимировной.

– Вы выбрали девушку.

– Да. Я как чувствовал. $4 тыс. было мало, поэтому надо было пользоваться моментом.

– Она платила больше, уже когда одна осталась?

– У меня с ней был разговор, когда они с Пинчуком расходились. Я сказал: "Юлия Владимировна, вот вы разошлись сегодня с Пинчуком. Завтра вы решите пойти в политику..." Об этом еще никто не думал, а я чувствовал. И попросил бонус. И этот бонус мы запустили в бизнес.

– Большой бонус?

– Приличный. Смогли купить мясное оборудование. И с него, в принципе, пошли нормальные заработки для покупки магазинов.

– Павел Иванович Лазаренко тоже имел отношение к ЕЭСУ тогда. Правильно?

– Отношение он ко всем имел. Не только к ЕЭСУ.

– Да, это правда. Вы общались с ним тогда?

– Да.

– Интересный человек?

– Очень сильный человек. В доли секунды принимались решения... Но жадный...

– Юлия Владимировна не жадная?

– Нет.

– Лазаренко называют одним из лучших премьер-министров Украины. Это соответствует действительности?

– Для меня он был монстр. Я-то его видел со стороны.

– Трагическая судьба у Лазаренко, да?

– Безусловно.

– Вам жаль его или нет?

– Я думаю, это заслуженно.

– Вот сейчас Павел Иванович вас смотрит. Что бы вы ему передали через океан?

– Надо подумать. Вы резко вопрос задаете... Если Павел Иванович это видит... Я сожалею, конечно, что так его судьба сложилась. Потому как он реально мог бы быть сильным государственным деятелем. Но жадность...

– Фраера сгубила.

– А жадность порождает бедность.

– Юлия Владимировна тоже талантливая?

– Безусловно, талантливый человек. Лидер. Может быть, это качество и губит ее. В том смысле, что она должна быть только первой. Государственный предмет она знает лучше всех в стране, я думаю, но ее сильные качества перехлестывают реалии.

– Как руководителю службы охраны вам приходилось предотвращать покушения на убийство Юлии Тимошенко?

– Нет.

– Но угрозы поступали?

– Да.

– Ситуации, когда была опасность, случались?

– Я всегда был рядом.

– Сегодня вы следите за ней?

– Да.

– Общаетесь?

– Очень редко. Но я всегда появлялся, когда ей было тяжело. Когда она сидела в тюрьме, я был рядом с ее семьей.

– Вот так.

– Но потом опять пропадал. Потому как знал, что бизнес должен быть в тишине.

– Вы – совладелец "АТБ-Маркет": крупнейшей украинской компании, специализирующейся на розничной торговле. С чего вы начинали? Говорят, что вы начинали с трех ларьков или с трех гастрономов. Это правда?

– У крупного владельца публичных домов спросили: "С чего вы начинали?" Он говорит: "Начинали мы просто: я, жена и теща". У меня было кафе, друзья, которые были нацелены на то, чтобы жить лучше. И подвернулся случай... Я считаю, что случай играет большую роль в судьбе человека. На бонус, который я получил у Юлии Владимировны, мы построили мясокомбинат и хорошо зарабатывали.

Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com

– Это какой год? Вы помните?

– 95-й. И хотелось бы отметить тех людей, с кем я начинал: это Ермаков и Карачун. Без Ермакова не получилось бы сделать производство, а без Карачуна я бы ничего не реализовал – он всегда продавал дороже, а покупал дешевле. Это купец с большой буквы.

– То есть вас было трое. И трое, что интересно, спустя столько лет и осталось.

– Нас было четверо. Но потом так получилось, что четвертый ушел.

– У вас хорошие отношения?

– Очень хорошие.

– Никогда не было ситуаций, при которых вы друг другу не доверяли или хотели расстаться?

– Нет, таких ситуаций не было. На заре нашего бизнеса я разделил доли поровну… Иногда бывает очень сложно. Но я считаю, что это и привело нас к таким результатам, которые у нас есть.

– В 98-м году вы внедрили в АТБ систему самообслуживания…

– Трудно вспомнить. Сначала были гастрономы, а потом... Этим больше занимался Карачун.

– Люди приходили и сами брали продукты, да?

– Ну а как сейчас? Сейчас же заходишь в магазин, все берешь, а на выходе касса. Такое же самообслуживание.

– Сегодня у вас самая мощная сеть. Магазины сети АТБ работают в формате дискаунтер. Что это значит?

– Начинали мы с того, что делали жесткий дискаунтер, как "Лидл". Но у нас это не пошло. И мы сделали помягче. То есть дискаунтер – это как можно меньший ассортимент для того, чтобы человек выбирал самое дешевое. Но реалии жизни показали, что на Украине нужно делать мягкий дискаунтер. Но этим [занимались мои партнеры]. Я никогда не включался в то, как положить товар, по какой цене его брать...

– Скажите, пожалуйста: сколько всего сегодня в вашей сети магазинов?

– 1077. С учетом того, что в Луганске и Донецке мы потеряли 152 магазина и распредцентр. Шикарнейший был распредцентр…

– Сколько человек работает?

– Больше 60 тысяч. Зарплату платим четко, вовремя. Средняя зарплата у нас – где-то 14 тысяч.

– Вы считали, сколько украинцев ежедневно делают покупки в сети АТБ?

– На данный момент около 4 миллионов в день.

– Каков товарооборот у вас за прошлый год?

– 128 млрд.

– Сколько налогов вы заплатили?

– Чуть меньше 13 млрд.

– Кто сопоставим с вами по налогам?

– Мне это неинтересно.

– Правда, что вы входите в тройку крупнейших налогоплательщиков Украины?

– Я знаю четко, что мы – первые среди тех компаний, которые были созданы с нуля и самими.

– Сколько стоит сегодня открыть магазин?

– Это зависит от многих факторов: город, месторасположение… В среднем – $1,5–2 млн.

– Вы выкупаете сразу?

– Нет. 

– Арендуете?

– Арендуем. В собственности у нас около 900 магазинов. Без кредитов, без долгов. Компания чистая.

– Вы чувствуете гордость за то, что вы сделали?

– Да.

– Чувствуете, что вы полезный человек для общества и государства?

– Безусловно. И если мы 20–25% наращиваем каждый год по всем показателям, это, конечно, для нас большая гордость. И мы рады, что занимаемся этим и у нас получается. Мы инвестировали в этом году больше $200 млн.

– В Крыму и на оккупированной части Донбасса у вас много осталось магазинов?

– 152. Из Крыма мы вовремя красиво убежали. Отдали [имущество] за бесценок, но отдали. Потому как понимали, что работы не будет и в принципе работать не по чести.

– А на Донбассе даже продать не удалось, да?

– Там забрали. Контингент, с которым я когда-то встречался… Было приглашение от Захарченко, что, мол, если я приеду, у меня все будет в порядке.

– Если вы туда приедете?

– Если я приеду поговорить с ним. Мне не то что было страшно... Я не поехал, потому что считал неправильным работать там.

– И тогда все отобрали?

– Через неделю-две мне прислали приказ о “национализации” магазинов.

– Кто владеет ими?

– То ли жена, то ли любовница Захарченко.

– Я, например, не верю, что Донбасс в ближайшие лет 5–10 снова станет украинским. Может, и никогда не станет. Представим, что все сложится нормально. Как вы будете решать эту ситуацию?

– В правовом поле, юридически. Это же наши магазины. И мы уверены, что так будет. Даже если они работают, хорошо: хоть следят за ними чуть-чуть, чтобы стены не лопались и окна не били.

– Когда потеряли магазины, седых волос добавилось?

– Очень жаль было. Можно представить, какая это сумма. 152 магазина с товаром… Это очень приличная сумма – около $300 млн.

– $300 млн вытащили из кармана…

– Ну не вытащили из кармана… То, что в кармане лежит, не работает, а магазины приносили большие прибыли. И регион был неплохой в плане товарооборота.

– Вы надеетесь как-то это вернуть?

– Надеемся… Я уверен, что и Донецк, и Луганск вернутся в Украину.

– Когда человек богат, тем более, когда он миллиардер, у него, как правило, очень много друзей. Все очень хотят с ним дружить. А враги у вас есть?

– Качество человека определяется количеством врагов. Они, наверное, есть. Недоброжелатели.

– Вас это смущает или нет?

– У меня всегда так было.

– Были люди, которые приходили и говорили: "Что-то ты сильно богатый. Не хочешь поделиться?" 

– Поделиться – нет. Но продать предлагали.

– За бесценок?

– Цена не обговаривалась. Смотрели в глаза и говорили: "Не хотели бы продать компанию?"

– И вы отказывались?

– Безусловно. 

– После этого охрану усиливать приходилось?

– Да.

– Это было при Викторе Януковиче?

– Да.

Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com

– Предложение исходило от его ближайшего круга?

– Они входили в его окружение. Не знаю, знал он об этом или нет. Трудно сказать. Но они были в его окружении.

– Сколько сейчас стоит АТБ?

– В принципе, посчитать несложно. Товарооборот – 127 млрд, 900 магазинов по $1,5–2 млн… Получается очень приличная сумма.

– Каково это: ощущать себя таким богатым человеком? Вы от этого стали другим?

– Это надо спрашивать не у меня, а у моих близких. Я думаю, нет. Когда мне было 60 лет, то за ближайшим столом сидели ребята, с которыми я учился в институте. Потом они мне говорили: "Генчик, ты какой был, такой и остался". Вот это, я думаю, характеризует человека. 

– Свой первый миллион долларов вы помните?

– Нет.

– Вы не говорили себе: "Все, у меня есть миллион долларов"?

– Знаете, нет.

– Некогда было?

– Да. Мы очень долго делили и в семью несли по $3–4 тысячи, а все остальное вкладывали в развитие бизнеса. Было очень тяжело работать и не чувствовать той свободы, которая могла бы быть.

– Миллиардеры бывают разные. И ведут они себя по-разному. Ваше миллиардерство в чем проявляется?

– Больше свободы, больше решений вопросов, куда, как и с кем.

– Понимаете, что вы серьезный человек?

– Знаете, как-то не думаю об этом. Я какой был, такой и остался. И если я не брал деньги, будучи в правоохранительных органах, то поменяться не могу.

– Вам приходится общаться с другими миллиардерами?

– Безусловно.

– Как они себя ведут при встречах?

– По-разному. Есть те, кто бахвалится… Есть такие же, как и мы: обычные.

– Политикой вы интересуетесь?

– Безусловно. Но в политике нельзя быть. У Губермана есть на этот счет такие слова: "Есть в каждой нравственной системе идея общая для всех: нельзя и с теми быть, и с теми, не предавая тех и тех..." Так что если пошел крен в политику, ты должен там оставаться. Бизнес должен быть вне политики.

– Против вас персонально ввели российские санкции. Почему?

– Трудно сказать. Я туда не звонил, меня оттуда не предупреждали, ничего не говорили.

– Просто ввели.

– Ввели – и все. Я думаю, они ввели санкции против всех, кто чего-то стоит на Украине.

– В интернете пишут, что у вас особые связи с Юрием Луценко и Арсеном Аваковым, пишут, что вы чуть ли не их человек. Это так или нет?

– Арсена Авакова я вообще не знаю. С Юрием Луценко мы знакомы. А знакомы потому, что в отношении меня и моей семьи были противоправные действия. И мне хотелось это прекратить. Но те преступления, которые были совершены в отношении меня и моей семьи, до сих пор не раскрыты.

– С Виктором Федоровичем Януковичем вам приходилось общаться?

– Никогда. Хотя некоторые средства массовой информации писали, что я чуть ли не детей с ним ел на завтрак. Я вообще не встречался.

– С Порошенко общались?

– Да.

– Интересное общение было?

– Любая личность, достигшая таких высот, интересная. 

– Он у вас деньги просил?

– Нет.

– Просил помочь?

– Просил помочь в 2014 году на выборах.

– Каким образом?

– [В АТБ] покупателей-то много. На тот момент – около 3 млн в день. Я сказал: “Если вы построите такой бизнес, как мы с вами построили, то, в принципе, я бы очень хотел, чтобы вы были президентом". Он сказал: "Я сделаю такую страну”.

– И сделал.

– Ну… так получилось…

– Он предложил вам какое-то вознаграждение за то, что вы помогали на выборах?

– Он спросил: "Что бы ты хотел?" Я ему еще раз сказал: "Мне нужно, чтобы страна была, как наш бизнес”. Ничто так не помогает капитализации, как жить в демократической стране…

– Вам Порошенко хоть телефон оставил?

– Оставил. Я им воспользовался один раз, 25 мая 2014 года написал: "Мы все сделали, чтобы вы стали президентом". Больше телефоном я не пользовался.

– С Владимиром Зеленским вам приходилось общаться?

– Да, встречался с ним в Америке в октябре или сентябре в 2019 году.

– Интересная встреча была?

– Да. Я видел глаза человека, который хочет сделать хорошо. И думаю, что он честный человек.

– А получится у него сделать хорошо?

– Зависит от окружения.

– Что вам опыт подсказывает? Получится или нет?

– У них нет опыта. Но надо делать так, чтобы получилось. Его окружение должно помогать, давать правильные советы. А он должен анализировать, кто говорит правильно, а кто – нет, по какому пути пойти. Ему очень сложно. Война, страна в таком экономическом положении... Я бы не согласился.

– Но он человек честный.

– Насколько я разбираюсь в людях, он – честный.

– С приходом Владимира Зеленского бизнес-климат в Украине улучшился, на ваш взгляд?

– В принципе, со времен Ющенко наметилась тенденция, что бизнесу стало легче. Но сейчас вообще никто не проверяет, никто не заходит, не звонит…

– Азарова нет – никто не проверяет.

– Да. Тогда проверяли чаще. Сейчас этого вообще не существует. И я считаю, что для развития страны госчиновник должен понимать, что он – для бизнесмена, а не бизнесмен – для него. И тогда будет все в порядке. Бизнес вытащит все, только нужно создать условия.

– И саморегуляцию?

– Да. Не должны держать бизнесмены денежки где-то там, в офшорах. Понятно, что люди страховались… Но нужно создать условия, чтобы люди не покупали недвижимость [за границей]. Вот у меня есть недвижимость в Америке. Я сейчас ее продаю для того, чтобы развивать то направление, которым я сейчас занимаюсь.

Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com

– То есть сегодня государство не препятствует развитию бизнеса. Мы можем это констатировать?

– Бизнес этого не ощущает.

– Можно ли договориться сегодня об одинаковых условиях для всех?

– Безусловно.

– А от кого это зависит?

– От правительства, от правоохранительных органов. Но я на себе не ощущаю. И я не слышал, что кому-то делают плохо. Может, я общаюсь с теми, у которых все хорошо...

– Какие, на ваш взгляд, сегодня перспективы у украинской экономики?

– Очень большие. Украина – по потенциалу очень богатая страна. Несправедливо мы занимаем предпоследнее место в Европе. Очень несправедливо. После того как распался Советский Союз, по моему глубокому убеждению, это была самая перспективная территория СНГ. Как так получилось – это вопросы к тем, кто руководил страной.

– Сегодня мы видим, что люди становятся беднее, но вы говорите, что перспективы есть. Все-таки есть?

– Есть. Нужно поднимать промышленность, нужно вкладывать деньги в те возможности, которые есть в стране. Мы купили месторождение на аукционе. Моя мечта – это строить ядерные реакторы на Украине.

– Небольшие?

– Малые реакторы, да. Это “Холтэк", "Ньюскейл". Кроме "Ньюскейл", есть еще одна компания в Америке, которая получила лицензию на строительство малых реакторов. Поэтому "Холтэку" будут конкуренты. Будем общаться и с ними.

– Вы с Ильей Пономаревым вместе действуете?

– В этом направлении – нет.

– Он тоже в энергетику вкладывает.

– Да. Это фонд. [Мы] немножко положили туда. Но Илью Пономарева я считаю порядочным и очень профессиональным человеком, я полностью доверяю тем вещам, которыми он занимается. Я положил денег, поверив ему.

– То есть за энергетикой в Украине будущее?

– Большое будущее. У нас есть все для того, чтобы мы были независимы энергетически: газ и нефть.

– И можно не покупать у России.

– Я помню, что Шебелинка полностью закрывала Украину, Ленинград и Москву. Но у меня есть информация, что было секретное заседание ЦК в Москве, чтобы в геологическом формате Украину не развивать.

Когда мы купили месторождение бериллия в Житомирской области, оно было засекречено. Засекречено еще при Советском Союзе. Мы нашли работников и ученых, которые открывали эти месторождения, находили запасы. Так они шепотом с нами разговаривают до сих пор. Александр Настенко познакомил меня с академиком Галицким. У меня все перевернулось после знакомства с ним. Это был ведущий геолог в Советском Союзе. Он открывал месторождение бериллия. И он сказал: "Ребята, сделайте то, что мы находили. Сделайте так. Потому как у меня не получилось. Было все закрыто, засекречено". И мы пошли по пути, который он нам посоветовал. До недавнего времени все занимались только углеводородами. И когда Буткевич, Якименко и Настенко занялись ураном, а потом и редкоземельными металлами, все резко побежали.

– Бериллий, цирконий, титан?

– Да. И графит.

– Урановые месторождения.

– И урановые месторождения.

– Серьезное дело?

– Очень. СМИ пишут, что мы в чьем-то окружении... Но разрешение на разведку месторождения урана мы получали три года. Сейчас я вкладываю деньги в разведку...

– Это может принести больше денег, чем АТБ?

– Гораздо больше.

– То есть это тот случай, когда миллиарды сделают десятки миллиардов?

– И сделают очень много рабочих мест. Мы заплатим налоги и будем работать на экспорт. А мы же знаем, что торговый баланс должен быть положительным. Пока он отрицательный. Думаю, после того как мы построим фабрики по добыче… Я и мои партнеры считаем, что нельзя добывать и быть сырьевым придатком у развитых стран, надо делать добавленную стоимость, надо перерабатывать здесь и создавать продукт, который будет иметь большую добавленную стоимость.

– Где эти месторождения? Житомирская область?

– Кировоградская и Житомирская в основном.

– А люди так бедно живут…

– Люди немножко недопонимают. Когда разговор ведется о промышленности, люди воспринимают это очень плохо, по экологическим вопросам. У нас приоритет: мы будем делать так, чтобы экология не страдала. Мы будем покупать новое оборудование, мы будем работать с инвесторами. Если бериллий, то только с американцами. Это эксклюзивный редкоземельный металл. С ним по технологиям работают четыре страны в мире: Соединенные Штаты Америки в основном, а также Россия, Китай и Казахстан. Сплавы с бериллием – это суперсплавы, легкие и прочные.

– Вы же не профессионал, казалось бы, в этих вещах. Вы стали профессионалом?

– Я и сейчас не профессионал в этом деле.

– Вы изучали вопрос?

– Да, безусловно. Но я считаю, что старший тренер должен найти человека, который бы это правильно понимал и делал. У меня партнеры в этом хорошо разбираются. И ребята учатся. Больше, чем я.

– Оказалось, что Украина обладает таблицей Менделеева…

– Огромные залежи! Нужно выходить на аукционы тем людям, которые прилично зарабатывают.

– Один янтарь сколько дает…

– Янтарь – это такая мелочь по сравнению с тем, что у нас есть...

– Мелочь?

– Мелочь. У нас есть все: и золото, и редкоземельные металлы. Графит – это вообще минерал будущего, я считаю. Из него делают графен. Ну а графен – это нечто. Я на этой почве познакомился с одним выдающимся молодым человеком – Максом Поляковым. Я один раз с ним поговорил – и был шокирован. Он особо пока и не известен на Украине.

– Ученый?

– Да. Он создал IT-компанию, которую очень дорого продал в Америке, и сейчас строит ракеты. И ему нужен графит, графен. Думаю, мне будет очень интересно иметь такого... ну, не партнера, но товарища.

– Поразительно. Наша земля рождает таланты, только живем плохо… Таланты есть, но они уезжают, как правило.

– Да. Вообще я считаю, что Украина, и вообще все постсоветское пространство, очень наказана коммунистами. С 1917-го по 1953-й уничтожали генофонд… "Участвуют в судьбе среда и случай, но главное – таинственные гены. И сколько образованием ни мучай, из бочек не родятся Диогены”. Губерман.

– Да. Во что вы сегодня еще вкладываете?

– Я детям помогаю. Компания АТБ много лет содержит детский дом.

– Полностью?

– Да. Ну не полностью, но большое участие принимаем. В АТО передаем денежки, в Крым… И как о нас ни писали, что мы – сепаратисты...

– Писали?

– Да. Хотели скомпрометировать. Даже хотели национализировать компанию. Но мы в это время тихонечко помогали нашим людям, которые там находятся. И военным.

Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com

Зеленский, наверное, не знает, но в Кривом Роге я жил с ним на одной улице

– Я не сомневаюсь, что вы очень часто думаете о судьбе Украины. Потому что будет хорошо в Украине – будет хорошо вам.

– Меркантильно: будет хорошо Украине – будет хорошо нам.

– Конечно. Какова, на ваш взгляд, украинская национальная идея? В чем она заключается?

– Ну, скажу честно: я не доходил до таких тем. Идея – это, конечно, самостоятельность. Я думаю, в этом чересчур иногда перегибают палку. Это мое субъективное мнение. Это делать нужно, но учитывать моменты национальности… Я могу ошибаться…

– Вас окружала мистика в жизни?

– Да чего-то я на эту тему не думал.

– Простите, что, может, лезу в личное… Я знаю, что на 40-й день после смерти отца... Что произошло?

– Ну у отца католические корни. Приснился и говорит: "Помоги католикам". Я, в принципе, помогал...

– На 40-й день приснился?

– Да. И так получилось: узнал мой близкий адвокат и говорит, что в Днепре костел строится. Я не хочу сказать, что я его отстроил, но очень большую часть я сделал… Собор сейчас находится в шикарном месте в Днепре. И орган купил туда...

– Я сейчас подумал: удивительный город Днепр, он дал Украине большую часть миллиардеров. Коломойский, Боголюбов, Тигипко, вы, Пинчук...

– Генетика сложилась, как и случай.

– Потрясающе. Я, наверное, еще не всех перечислил.

– Не всех. Там очень много талантливых и бизнесменов, и работников правоохранительных органов.

– Удивительно, да?

– Да. Я когда-то был в Донецке, у меня спрашивают: “Почему у вас лучше?" Я говорю: "Наверное, у нас евреев больше, чем у вас".

– Вы приезжаете часто в Днепр? Вас тянет туда?

– Сейчас я езжу только на наблюдательный совет. Сейчас я с партнерами проговорил, и старшую дочь, думаю, буду вводить в наблюдательный совет. Пусть потихоньку занимается бизнесом. Так как мужичков маловато в семье, а она – крепкая молодая женщина и жизнь ее заставила быть неслабой. Поэтому я уверен, что у нее получится. Она в очень хороших отношениях с моими партнерами… Я ей дал книгу к обязательному прочтению: "Атлант расправил плечи”. Она уже дочитывает ее.

– И расправляет. Днепр, Кривой Рог, Киев – какой город для вас самый дорогой?

– Трудно сказать. Кривой Рог и Днепр мне дали больше, чем Киев. 

– Киев больше отнял?

– В Киеве получаешь больше наслаждения красотой, людьми...

– То есть ваш город – Киев все-таки?

– Сейчас – да.

– Вы с Зеленским, когда разговаривали в Соединенных Штатах, говорили о Кривом Роге?

– Он не знает, а я знаю, что я жил с ним на одной улице.

– Да?

– Это я уже потом узнал. Он вроде тоже жил на улице 22-го партсъезда. Это сложные были времена, районы…

– Вечером идти одному нельзя?

– Ну два раза получишь – один раз дашь.

– Кто сыграл главную роль в вашей жизни, как вам кажется?

– Это дед, мама и отец, естественно.

– Дедушка кем был?

– Прошел три войны командиром части. Демобилизовался, пошел на завод начальником отдела кадров. Честнейший, порядочнейший и сильный характером человек.

– Начальником отдела кадров просто так не назначали...

– Назначали военных офицеров. Им доверяли тогда. Это сразу после войны было.

– Кто главный учитель в жизни для вас?

– Я тут вспомнил анекдот. У Вовочки спросили: "Кто твоя первая учительница?" – “Химичка в 8-м классе".

– Да, да...

– Учителей много было. Было с кого брать пример. И начальник ОБХСС в районе, в который я пришел обычным опером, Кулага. Я смотрел и учился хватке, напору.

– Сегодня вы, умудренный опытом человек, в состоянии очароваться человеком молодым?

– Меня мама учила: нужно быть рядом с успешными людьми и с людьми с чувством юмора. Так получилось, что с юмором я дружил. Меня брали в компанию старшие. Потому я и подраться мог, и в футбол играл очень прилично. Надо же отстоять двор на двор. Был со старшими и никогда не завидовал силе, а стремился к ней. И по жизни сейчас так.

– Сколько вашей маме лет?

– 85 в этом году. Врач-психиатр. Умнейшая женщина.

– Где она живет?

– Она живет в Киеве. Я купил ей квартирку. Хотел, чтобы жила с нами, но она сказала: "Нет. Если есть возможность, то пусть у меня будет отдельная квартира".

– Она понимает, что она – мама миллиардера?

– Она очень сильно за меня переживает. И очень сильно переживала в тот момент, когда услышала в средствах массовой информации, что я сепаратист, что будут национализировать АТБ. Она это очень плохо перенесла, почти инфаркт был… И я ее сразу отвез в Вену.

– Она вас понимает? Она ваш друг?

– Она супердруг. Она закончила Днепропетровский медицинский институт без единой четверки. 

– В 85 лет, имея такого прекрасного сына, она себя чувствует счастливой?

– Да. Ее любят семья и дети. Она встречается с ними когда захочет.

– У вас две дочери: Анна и Дарья. Дарья – студентка?

– Да. 

– В каком университете она учится?

– По иностранным языкам. Я в школу к своим девочкам не ходил. А вот мальчиков я воспитываю – ходил к ним на родительские собрания. Стыдно было...

– Двое мальчиков у вас. Приемные, да?

– Да. Я участвую в воспитании. У них есть мамы, но я участвую в воспитании.

– Это дети ваших погибших друзей?

– Да.

– От чего они погибли?

– Ни одно преступление не раскрыто. Тогда много погибало людей.

– Это партнеры по бизнесу?

– Нет. Один – сотрудник милиции, с которым я работал. С другим занимались боксом вместе в молодости. Знаете, пришел на похороны, а его жена положила голову на плечо и плачет... Я уже тогда был более-менее... не так, как сейчас, но зарабатывал. Говорю: "Не переживай. Материально у тебя будет все в порядке". Хотя я с этими людьми не заработал ни доллара.

Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com

– Сколько лет ребятам?

– Одному – 19, второму – 28.

– Вы ходили на родительские собрания?

– Да. Но потом к одному перестал ходить. Своей охране сказал: "Ходите вы. Я уже не могу". Не выдержал. Но потом он стал очень хорошим парнем.

– Ребята хорошие?

– Очень хорошие. Один из них пошел учиться и говорит: "Буду журналистом". Я говорю: "Чего ты решил так?" – "Я хочу про тебя правду писать". То есть дети тоже читают эти вещи, которые я считаю невозможными.

– А вас ранят эти вещи, которые пишут?

– Вы знаете, сейчас уже не особо ранят.

– А ранили?

– Да.

– Вы самодостаточный человек. Вы же понимаете, против кого пишут?

– Пишут “окружение Авакова”, "занимается бериллием", "купили месторождение", "законно", "незаконно"... Я не знаю, как Арсен Борисович, но я его не знаю. Но, я думаю, ему тоже неприятны такие вещи.

– Ваша младшая дочка увлекается конным спортом.

– Да. Международный мастер спорта.

– Не опасен для девочек конный спорт?

– Я ее пытался отговорить, но она сказала: "Гена, все будет нормально".

– "Гена"?

– Да. Они меня часто так называют.

– Сколько длится ваш рабочий день?

– По-разному.

– В среднем.

– Иногда – два часа, иногда – 12 часов.

– Сколько вы спите?

– Мне хватает четырех-пяти часов ночью и полчаса днем.

– Плохие сны вас не мучают?

– В последнее время чего-то и не снятся сны. Перед сегодняшним днем я спал чуть меньше: просто понимал, что не будет второго шанса произвести первое впечатление. Люди снимают в прямом эфире... Ну не в прямом эфире, а под запись…

– Как вы отдыхаете?

– Не люблю отдыхать.

– Вообще?

– Не люблю и не умею. На третий-четвертый день я уже начинаю ходить по номеру в гостинице, и супруга говорит: "Да езжай. Я все понимаю".

– Это как в анекдоте: "Как вы расслабляетесь?" – “Я и не напрягаюсь". 

– Да!

– Где вы проводите отпуск в большинстве случаев?

– Этой зимой – в Америке. А так, в принципе, нигде. Может быть, два-три дня – в Швейцарии, в гольф играю.

– Куршевель, Мальдивские острова?

– Я там ни разу не был. Хотя нет, в Куршевеле был один раз.

– Вы ненастоящий миллиардер какой-то.

– Думаю, я не один такой.

– Какая страна вам нравится, кроме Украины?

– Америка.

– Чем?

– Тем, что там все свои. Там уважают успешных и достаточных людей. У нас не любят богатых и успешных. Это плохо.

– Вы чувствуете, что богатых не любят?

– Да, конечно.

– Вспомнил фильм "Богатые тоже плачут". Вам приходится плакать?

– Иногда я губы кусаю, когда с моей семьей плохо поступают. Но не будем об этом.

– Какие вы книги читаете?

– Сейчас – больше о развитии.

– И про "Атланта".

– Безусловно. Дед меня приучил читать книги. Я очень любил читать. И сейчас читаю. Телевизор не смотрю. Мне отец сказал: "Тот, кто читает книги, всегда будет командовать теми, кто смотрит телевизор".

– Бокс и футбол вы же смотрите по телевизору?

– Этого я не пропускаю. Очень люблю и понимаю бокс. Знаком и с Кличко, и с Усиком, и с Васей Ломаченко. Я считаю, что Усик будет нашим Мохаммедом Али... Почти уверен…

– Именно Усик?

– Да. Таланты Ломаченко вообще не сравнить ни с чем…

– Да, он уникальный.

– Но вес... Вес, который не дает дивидендов, которые есть у супертяжей.

– Вы до сих пор боксируете?

– Один на один уже боксировать нежелательно, потому что голова будет болеть. Сплю и так мало. А так работаю на мешке чисто для фитнеса.

– С мячиками работаете?

– С мячиками – тоже. И на пневматической груше.

– Вы играете в футбол?

– Уже не играю. Это травматичный вид спорта. Мениска нет, позвоночник [поврежден].

– Но большой теннис – иногда да?

– Только настольный. В большой играл очень прилично на любительском уровне. Но сейчас играю в настольный теннис. Шикарная игра.

– Вы и в хоккей играли немножко?

– На Дальнем Востоке, когда в армии служил, играл.

Фото: Ростислав Гордон / Gordonua.com

– Но вы еще и фанат конного спорта.

– На лошадь не сажусь.

– И ни разу не садились?

– Садился. Но побаиваюсь. Если начну идти галопом, то могу вылететь. А если вылетишь, то... При моих травмах желательно уже не падать.

– Но вы развиваете конный спорт в Украине... У вас и кони, я знаю, есть.

– Началось с маленькой конюшни, а закончилось приличным клубом...

– "Эквидес".

– Да. Это уже не конный клуб, там большие возможности для отдыха. Я горжусь этим клубом. Хотя я понимаю, что вложенные в него деньги не вернутся. Но мне очень приятно, когда люди приезжают туда, гуляют…

– У нас стоят на столе шахматы. Вы же и знаток, и ценитель шахмат. Вы хорошо играете?

– Я не учился по книжкам, просто много играю. Стараюсь играть с сильными соперниками. У меня друг детства есть, Александр Горпин. Если мы 20 партий сыграем, а я выиграю одну, говорю: "Иди. Я с этой мыслью должен походить пару дней".

– Вы когда-нибудь с серьезными шахматистами играли?

– Да, так получилось, что с Каспаровым играл.

– И кто кого?

– Ничья. Шикарнейший человек. Высочайший интеллект. Ну он на восьмом ходу предложил ничью – я согласился.

– Что разыграли?

– Он мне сказал, что это испанская партия. А я, не зная, сказал: "Да, я знаю” (улыбается). Хотя я книги не читал, но могу дать приличный отпор, потому как много играл.

– Раз уж вы анекдоты рассказываете, я вам тоже расскажу. Это про "кто кого". Встречаются два грузина. Один другого спрашивает: "Гоча, где ты вчера был?" – "С Гоги в шахматы играли". – "И кто кого?" – "Никто никого. Я же говорю: в шахматы играли..." В шашки играете?

– И в шашки, и в го. Го – шикарнейшая игра, шахматы и шашки вместе взятые.

– Во время игры в шашки, шахматы, го вы думаете о чем-то?

– Нет. Только об игре. Это сильно надо достать меня, чтобы я думал. Но я тогда прекращаю играть. Потому что результат будет плачевный.

– Вы профессиональный стрелок. Я видел, как вы стреляете в тире. Это восхитительно. Вы этому учились или это врожденное?

– Когда я работал в милиции, у нас не было групп захвата. Просто способные спортивные ребята привлекались. Я был не сильно крупный. Меня определили в стрелки. Я был снайпером. А началось с того, что был турнир УВД, а я пришел из пистолета стрелять, и все – мимо. У нас был мастер спорта по стрельбе. Я говорю: "Михалыч, что мне делать? Позорище такое..." Он говорит: "Сынок, берешь пистолет табельный. В кабинете повесишь точечку. Патрончики выйми. Не дай бог, выстрелишь в стенку. И холости". И я так холостил два месяца. Пошел на турнир и выиграл первое место.

– На какую дистанцию вы стреляете?

– Классика – это 25 метров. Тактика – это 7–8 метров. Но был случай, что пришлось выстрелить на 100.

– И...

– И так получилось, что попал в десятку. Армейская грудная мишень (8 см в диаметре).

– Что это был за случай? Когда вы соревновались с полковником морской пехоты в стрельбе?

– Так вот это же он и был. Он приехал с нами познакомиться. И он был не один. С ним морской пехотинец, ирландец невысокого роста, крепыш лет 55-ти. Говорит: "Пошли в тир". Я сразу понял, что не простой мужик. Нас было человек 10, и американцев, и украинцев. Заказал мишень на 50 м. У меня сразу такое чувство возникло тяжелое... Сделал три выстрела – три десятки. На 50 м – это шикарнейший результат. Он предложил мне попробовать. Я понял, что могу проиграть. Заказал мишень на 100 м – попал в десятку. Внутри все пело и танцевало, а на лице никто не мог понять. Все подумали, что я так все время стреляю. Я предложил ему. Он сказал: “Не-е-е-т”. 

– Когда у вас плохое настроение, когда хочется побыть одному, а, может быть, в компании, вы способны выпить прилично?

– Да.

– Что вы пьете?

– Редко, почти никогда не бывает так, чтобы надо мной потом смеялись. Я это понимаю очень правильно.

– Что вы пьете?

– Все. Главное – чтобы собеседник был хороший. Главное – не что пить, а с кем.

– Вы гурман в выпивке?

– Я думаю, нет. Но конечно, я понимаю и хороший виски, и вино.

– Водка – нет?

– Очень редко. Только если селедка будет с борщом. И собеседник хороший скажет: "Давай выпьем водки". Я никогда не буду говорить, что "я буду пить другое".

– Вы верующий человек?

– Больше да, чем нет. Но есть определенные моменты, когда я думаю, что что-то там есть. И, безусловно, нужно жить правильно.

– "Жить правильно" – очень хорошие слова. Говорят еще "по понятиям". Причем я вкладываю в эти слова хороший смысл: "жить по понятиям". Вы живете по понятиям?

– Да. Чужое никогда не возьму. Но свое не отдам, и рука не дрогнет, если будет беспредел.

– Вы верите в то, что чем больше вы отдадите, тем больше к вам придет?

– Я уверен в этом.

– Вы счастливый человек?

– Да.

– Даже не задумываясь ответили…

– Я ничего бы не менял в своей жизни.

– То есть для счастья нужно: гены – раз, случай – два…

– И везение. Но везение и случай – я думаю, это одно и то же.

– Гены и случай – вот мы и пришли к рецепту счастья.

– Уверен в этом.

– Я благодарен вам за беседу. И напоследок я бы попросил вас рассказать какой-нибудь анекдот. Вы знаете их сотни, если не тысячи.

– Я люблю анекдоты в тему... Вот мы с вами про гены говорили…

Сантехник Петренко пришел домой и от супруги узнал, что сын выиграл олимпиаду по математике. Он молча вышел на площадку, позвонил в дверь соседу Гольдбергу и без объяснений причин ударил его ногой в пах.

Вот еще один, который мне нравится: "Сидят две девочки на крыше дома. Одна злая, другая добрая. И бросают камни в прохожих. Злая попала три раза, а добрая – пять. Потому что добро всегда побеждает зло".

– На этой хорошей ноте мы и закончим. Спасибо вам большое. 

– Спасибо.

– Желаю удачи.