Не стоит так яростно кричать, что мир о нас забыл в трагедии Херсона и Николаева. В Херсоне звучат иностранные языки. Мы видели сводные экипажи спасателей из Европы

Остров Херсон.

Бежать-орать или конструктив? Об ошибках в представлении масштабов, о реальности и нереальности потребностей города, о всенародной помощи и как город справляется с бедой.

1. Первая грандиозная ошибка – представление, что Херсон затоплен чуть ли не полностью.

Оказалось, что многие именно так и видят картину. На самом деле стоит раскрыть карту, и можно, даже не отходя от компьютера, увидеть, что затоплены низовые районы и остров. Большая часть города не повреждена (водой) и если нуждается в помощи, то в обычной помощи любому обстреливаемому прифронтовому городу. Плюс в помощи нуждаются прибрежные районы областей.

2. Представление о Херсоне как о густозаселенном городе.

На самом деле Херсон почти пуст. В разговоре с измученным усталостью ГСЧСником выпрыгнула цифра:
– В Херсоне осталось около 50 тыс. человек, и то из них большая часть людей – это службы, полиция, ГСЧС, медицина и так далее, – сказал он.

Да, улицы выглядят пустыми. Больница тоже не слишком перенаселена, но в воде нуждалась. Нуждались в воде и в ГСЧС, но на следующий день уже отказались, посоветовали либо везти на Берислав, либо раздать людям на улицах.

3. Причинить добро и нанести пользу.

В Николаеве не найти свободного ночлега, там все отели и квартиры забиты волонтерством. Утром по заправкам между Николаевом и Херсоном не протолкнуться от брендированных, одетых в одинаковые футболки и бейсболки, организованных почтенных волонтеров. Стоят автомобили с логотипами брендов волонтерских фондов. Надписи на авто большими буквами ВОЛОНТЕРЫ, чтобы никто уже не сомневался. Нам стало неловко за себя, охламонов таких. Ни бренда, ни одинаковых футболок, даже неудобно.

Все херсонские службы, скажу честно, уже измучены колоннами желающих помочь Херсону. Картина похожа на ту, которую мы видели в Авдеевке 2017-го, когда в феврале начались сильные обстрелы и вся страна погнала колонны с помощью маленькому городку. Тогда квартиры и дома жителей города превращались в склады секонда и бакалейные лавки. Люди гребли домой крупы центнерами, консервы – тоннами, а страна везла и везла.

Кажется, и сейчас Херсон уже немного захлебывается в горах одежды, продуктов, я уже молчу о фурах с домашней консервацией – ой, мама...

Нам показалось, что нужна только вода, и то...

4. А вода лежит под солнцем за несколько километров до Херсона. Там организован такой спонтанный хаб, где часть волонтеров сваливает привезенную помощь.

Лежат горы бутылей с водой, небрежно сваленные и даже не прикрытые от южного солнца. И возникает два вопроса:

• когда ее будут развозить по нуждающимся районам? А таких немало, мы сами видели эти районы и делили воду между людьми;
• что же это за волонтерство, которое так храбро мчалось в Херсон и даже не доехало?

Есть еще один вопрос. Зачем это "волонтерство" перло эту воду? Чтобы свалить ее на трассе и поставить "галочку" в ведомости?

5. Чуть более храброе волонтерство все же доезжает в Херсон и устраивает лагерь на окраине. Там организованы государственные склады. Туда сваливается товар, который довезли эти храбрые волонтеры. Колонны брендированных машин с логотипами фондов и грозными надписями "Волонтеры" стоят вдоль дороги, ожидая очередь поставить собственную "галочку" и сдав помощь на склады. Когда и куда потом поступает эта помощь, мы не успели узнать. Но, повторяю, районы, в которых воды уже нет, до сих пор регулярного подвоза этого продукта не имеют.

Мы решили не останавливаться на этих хабах и отправились непосредственно в пострадавшие районы. И вот что мы увидели.

6. Здесь работают уставшие люди.

Почти нет уже брендированных машин, почти нет надписей, что вот, приехали волонтеры. Тем не менее они здесь есть и немало. Здесь заводятся лодки, здесь другие лодки гребут веслами. Время от времени привозят из воды людей и животных. Идут обстрелы. Тогда никого на воду не пускают, но отчаянные находят щели. Мы щели тоже находили, но на воде не работали. Наши лодки оказались слабыми, но военные были рады и этим. Военные и ГСЧС сильно работают по спасению людей и животных.

Реально идет борьба за любую живую душу. Мы видели, как новость, что в таком-то доме на крыше сидит кот, передавалась по цепочке. Люди пережидали обстрел, чтобы отправиться за этим несчастным котом. Местные при нас выловили из воды сразу семь собак. То есть спасают всех, кого могут спасти.

Нам рассказали о псе, которого спасали трижды. Его снимали с дома, довозили до берега, кормили, поили – тогда пес снова бросался в воду и добирался назад, в дом. Конечно, надо же сторожить. После третьего раза махнули на это рукой и начали подвозить сторожу-робинзону воду и еду прямо в затопленный дом.

7. Есть еще работа по подвозу продуктов и воды тем людям, которые остались в затопленных зданиях (в основном многоэтажках). Спасатели рискуют жизнями, чтобы доставить им пищу и воду, и возникает еще вопрос: а какого черта эти Робинзоны сидят и подвергают опасности спасателей?

Опасность очевидная и изрядная. Я, наверное, за последний год работы на фронте столько не приседала на землю, сколько за два дня в Херсоне. Более умные люди при этом падали и распластывались по земле, лично мне этот навык надо отработать.

8. – Была ли возможность выйти, когда пошло наводнение? – спросили мы у людей, которые организованно уехали с затопленного острова. Выехали на машине, даже не выбежали, не вышли.

– Да, возможностей было через край. – ответили нам те. – Вода поступала постепенно. Еще ночью в первые сутки затопления люди могли выходить пешком, а уехать можно было и раньше. 

То есть произошло все как всегда. Одни ценили больше всего жизнь свою и родных, другие ценили больше всего нажитые вещи.

– Ну, кто старый, кто лежачий, – оправдывали тех, кто остался. – Но они тоже могли успеть эвакуироваться, средства для этого были, – тут же исправлялись они.

То есть с моментом эвакуации власти более или менее справлялись, по крайней мере в городе. Другое дело, что пока рак не свистнет, люди не выйдут. Вот рак и свистнул.

9. Самое больное – дети.

Детей в Херсоне мало. На улицах, близких к берегу, еще меньше. Но они все-таки есть. Почему люди сидят под обстрелами, наводнениями, рискуя детьми? 

– Да ничего! Пережили оккупацию, переживем наводнение, – улыбаясь, отвечают нам их родители.

Не комментирую. Потому что я таких матерных слов не знаю.

10. Но херсонцы вообще – это что-то невероятное. Этот город я раньше не знала. А он полон украинского языка. Он либо бытовой, либо люди непринужденно переходят на общение на украинском, и язык у них достаточно отборный. Я из Запорожья родом, у нас более суржиковый. 

Херсонцы невероятны еще и отношением к животным. Мы видели очередь за кормами. Это были люди, которые подобрали брошенных кошек и собак и их держат дома, во дворах, в квартирах. 

– Есть люди, которые сейчас держат по 40 котов, – объяснили нам в кошачьем приюте. Это приют для старых и покалеченных котов. Мы видели также приют для собак. Там ни одной породистой, все подзаборные. Их сотни, у них нет особых ставок на счастливое будущее в семьях с собственными двуногими – но они упитанны, здоровы, веселы. Именно туда, в эти приюты, везут корм для животных как зооволонтеры, так и обычные люди. И туда же приходят за своей пайкой люди, которые не смогли пройти мимо выброшенного животного и сейчас имеют по три, пять, семь собак и множество кошек.

А когда простой дядя из той очереди говорит тебе: – А сколько погибло, господи… – и ты видишь, что для него это боль… то ты разделяешь эту боль.

11. Кто работает на левом берегу?

Дальше тишина. Не буду рассказывать, кто именно и что они делают, достаточно того, что уже в новостях рассказали, дай бог. Или, вернее, не дай бог.

Хотя мы видели их, мы с ними говорили. Они были такими же грязными, потными, уставшими, как и валявшиеся рядом с нами под обстрелами на правом. – А почему голова в пластыре? – спросили мы у одного. Неудачно нырнул. Думал, там глубоко, а напоролся на затопленную крышу.

Стоят перед нами: ни одного бренда на авто, никаких одинаковых футболок и бейсболок, как у торжественных брендированных волонтеров. Красные лица от солнца, счастливые. Что вот сегодня живы и дело сделано. Завтра еще поплывут.

Такие же, как задолбанные военные, как уставшие полицейские. И как местные, которые говорили нам: – А, вы из Киева? Держитесь там. Вас ведь так кроют. – И мы даже не знали, что отвечать им. Если нас "так кроют" – что же тогда у вас, люди?

12. И об организации помощи.

Она частично провалена. Если бы я не видела очередей за водой, если бы не видела, как люди в подтопленных и близких к ним районах нуждаются в чистой воде, я бы этого не говорила. И при этом всем один государственный работник, скептически усмехаясь, нам говорит: – Ой, да это люди. Они будут грести впрок, не верьте им.

Циничненько звучит. И вот почему. В одном из тех райончиков, где уже нехватка воды, где близко наводнения и обстрелы, где, по словам госработника, люди будут грести воду про запас и впрок – у нас были близкие родственники члена нашего экипажа. Так что могли узнать картину из первых рук.

Хлеб возят. Воду почти не возят. И здесь мы снова вспоминаем о горах бутылей воды на обочине, в нескольких километрах от Херсона, где малодушные волонтеры могут оставить привезенное. И о складах при въезде в город, где сгружают помощь чуть более храбрые волонтеры. Также мы вспоминаем колонны помощи, которые мы встретили на обратном пути, и делали ставки, какая часть из этих фур и бусов дойдет непосредственно до страждущих районов.

13. Взаимодействие властей Херсона с волонтерами частично провалено. И здесь вина каждой стороны.

Если реакция страны на трагедию Херсонской области была "бежать-помогать" – то власти очень мало сделали для того, чтобы направить этот поток в правильное русло.

При этом властные структуры и чиновники удивительно вежливы, они и рады что-то подсказать и помочь-направить помощь в правильное русло. Но не могут. Такое впечатление, что они тоже захлебываются в потоках нужной и ненужной помощи. Хотя кажется, что парочка билбордов на въезде решила бы часть проблемы – но да, у чиновников увеличился бы шквал звонков. А они и так их получают – я представляю себе! – тысячами. При этом, повторяю, государственные служащие вежливы, терпеливы в общении. Где берут силы?

А волонтерство – что ж, тут как есть, как всегда бывает. Бегут-помогают. А вот узнать, чем именно помогать, пытаются только единицы. 

Слушайте, я не включаю менторство, мне просто есть с чем сравнивать. Мы волонтеры не гражданские, мы фронтовые, но когда работаешь на фронте из года в год – обязательно примешь участие в спасении того или иного села, города, района, наиболее пострадавшего. Мы видели администрации, которые вообще не хотели работать, приходились запускать их в полет с носака, как ежа, птицу гордую – пока не пнешь, не полетит. Мы видели администрации, которые удивительно четко справлялись с потоками помощи. Мы видели даже администрации, которые вообще мало нуждались в помощи, справлялись сами, на государственном уровне. Поэтому мы можем сравнивать. Даже хочется призвать: "Волонтеры, держите связь с государственными институтами!  Государственные администрации, мало направлять волонтеров на склады и придорожные хабы. Используйте нас максимально конструктивно, раз мы уже к вам пригремели и рвемся в бой".

Потому что этот придорожный хаб с водой, сваленной на обочине, пеплом Клааса стучится в мою душу. Несколько волонтерских бусов перевезли бы воду непосредственно людям. И даже если люди брали бы воду впрок (интересно, как это – "вода впрок" там, где вообще пить воду из кранов, колодцев и скважин нельзя) – пусть берут. Им еще возвращаться в свои дома, когда вода спадет.

14. Не стоит так яростно кричать, что мир о нас забыл в трагедии Херсонской и Николаевской областей. В Херсоне звучат иностранные языки. Мы видели англичан, датчан, поляков. Мы видели сводные экипажи спасателей из Европы. Эти люди отчаянные.
Помощь из других стран тоже ожидается. Представители СМИ из разных стран присутствуют, хоть и в гомеопатических дозах.

Итак, выводы:

• в катаклизмах и катастрофах у украинцев есть абсолютная потребность спасать пострадавших, протягивать руку помощи тем, кому пока хуже всего;
• не все те волонтеры, на которых написано, что они волонтеры. Донатор, смотри, кому донатишь. Кое-кто работает для "галочки" в отчетах;
• местная власть, вывесь ты какие-то номера телефонов на въезде, потому что к тебе же едет новая тьма-тьмущая помощи, ты же захлебнешься в этих потоках. И запускай по интернету списки нужного. Потому что можно только представить, сколько довезено в Херсон ненужного и неактуального.

Люди, которые и сейчас собираются в Херсон. Убрали бы вы из ваших фур те закрутки, тот секонд-хенд. Вы только представьте горы всего этого, которые уже привезли. 

Подвоз воды рентабельный, только когда она бесплатная. Потому что покупать воду где-то во Львове или Киеве и переть ее в Херсон – ей-богу, она будет золотой. Так зачем же так разбазаривать народные деньги? 

– Вода в Херсоне будет. – сказал нам уставший ГСЧСник. – У нас город скважин. Конечно, часть из них уже непитьевые. Но большинство остаются чистыми.

Примечание. Электричества в районах, близких к затопленным, нет. У нас просили небольшие генераторы на семьи из 2–5–7 человек. Зато ГСЧС почему-то от генераторов отказались. 

Область. Белозерка, Камышаны, Берислав (берегом не проедете, ехать через Кривой Рог). Вот только что позвонили по телефону военные из одного из полузатопленных сел, просят зарядные станции. Потому что электричества нет и нескоро будет.

– Мы здесь отрезаны. – сказали нам. – Единственную дорогу развезло, мы как на острове.
Херсонская область и есть сейчас остров – остров, на котором лучше всего отразилось стремление украинцев помочь друг другу.

И это самое главное.

Источник: Diana Makarova / Facebook

Опубликовано с личного разрешения автора