+2 Киев
72-я выходила из Угледара тяжело, с большими потерями. Перед этим россияне уже успели появиться у поваленной башни ЛЭП на дороге от Богоявленки и даже оборудовать огневые позиции в гаражах за кладбищем.
Все там родное мне, каждый квадратный метр. В тех гаражах мы когда-то прятали одну из своих машин, у гаражей однажды мы даже попались на проволоку пикапом – на дороге валялись стальные провода, оборванные недавним прилетом.
72-я выходила тяжело, кроваво. Много техники сгорело. Перед тем несколько дней агонии осажденного города истощили защитников, и когда утренний серяк наступил, не всем хватило сил выйти.
На некоторых позициях оставались смертники, чтобы прикрыть отход других.
По странному закону жизни, в эти дни, когда моя родная бригада вырывала с мясом себя из Угледара, люди по стране сидели в кафе и кинотеатрах, на пешеходных зонах прохожие подтанцовывали под музыку уличных музыкантов, звучали и искренние, и ритуальные поздравления защитникам – а те в это время умирали, оставленные, как потом скажут, на произвол судьбы.
И я не знаю знания, не имею силы, как связать назад эти два мира, каждый из которых неустанно идет своим путем.
Пока мы там были, мы переродились. Были мы рождены здесь, в Киеве, а стали рожденными в полях и подвалах Угледара. Теперь те пустоты, пронизанные железом, – наша родина, а на столичных улицах мы – приезжие и чужие.
Какие-то неизвестные нам люди выросли за эти три года, заполнили собой тротуары и метро, на их лицах – новые гримасы. Они какие-то светлые, полупрозрачные, мы же – грязные и темные, ванны и барбершопы не выгонят из нас эту темень.
Теперь 72-я – зверь, выгнанный из его логова, – рискует окончательно погибнуть в голых посадках под ударами арты и FPV-дронов. Горизонт радиоуправления у россиян с высоток Угледара простирается теперь на километров 15, чуть ли не до самого Курахово.
Молите всех, кого умеете молить, чтобы 72-я – моя первая на этой войне и навеки родная бригада (хотя я давно уже не в ней) – не была стерта в пыль в смертельных просторах за Угледаром, чтобы остатки могущественного когда-то боевого организма не были уничтожены окончательно, чтобы у него был шанс возродиться, сохранить весь свой накопленный опыт и боль для будущих побед.
Источник: Ihor Lutsenko / Facebook
Опубликовано с личного разрешения автора
