Адвокат: Свидетели в деле о полетах Наливайченко, согласно данным мобильной связи и пропускной системы аэропорта, не могли видеть то, о чем заявляли на следствии G

В Соломенском районном суде Киева продолжается слушание дела по обвинению подполковника Службы безопасности Украины, который, по версии следствия, 3 апреля 2015 года организовал незаконное пересечение государственной границы Украины "одним из бывших руководителей Службы безопасности Украины". Обвинение утверждает, что экс-глава СБУ Валентин Наливайченко якобы вместе с лидером организации "Украинский выбор" Виктором Медведчуком совершил несколько вылетов в Российскую Федерацию без прохождения пограничного и таможенного контроля.
Сам Наливайченко в деле проходит как свидетель, а обвинения предъявлены сотруднику СБУ, который нес службу в экономическом главке СБУ и руководил отделом, который осуществлял контрразведывательное обеспечение экономических интересов страны в аэропортах Борисполь и Жуляны.

В октябре адвокат подполковника Александр Мазур заявил, что защита получила данные пропускной системы аэропорта, из которых следует, что свидетели не могли видеть пассажиров самолета, потому что были в этот момент в других местах. В новом интервью изданию "ГОРДОН" защитник рассказал, какие еще данные появились в суде, куда летала дочь Наливайченко и зачем прокуратура это выясняла, что происходит с "засекреченными" свидетелями и для чего в суд будет вызван эксперт-полиграфолог.

– В октябре в интервью изданию "ГОРДОН" вы сказали, что дело о якобы полетах экс-главы СБУ Валентина Наливайченко в Россию явно хотят завершить до Нового года. Успевают? 

– После замены прокурора мы "застряли" на исследовании письменных доказательств по делу, но подошли вплотную к допросу свидетелей. Задержались, потому что стало очевидно: новый прокурор не до конца изучил все материалы дела. А это всегда плохо отражается на судебном рассмотрении. Надо признать, что и следствие подставило прокурора, передав ему в суд "сырые" материалы. Обычно следователи СБУ осматривают полученные от операторов мобильной связи данные, составляя подробные карты привязки звонившего к местности. Но, видимо, их очень торопили и они этого не сделали. И вот теперь прокурор, краснея и бледнея перед судом, пытается сам восполнить этот пробел в расследовании. Недавно прокурор вызвал в суд представителя компании Life, чтобы он дал пояснения по поводу телефонных соединений. Но прокурор, видимо, забыл или не увидел, что в деле у нас распечатки от "Киевстара". Поскольку специалист ничего объяснить не смог, одно заседание мы просто потеряли.

Всегда плохо, когда один прокурор предоставляет в суд документы, а потом другой их наспех изучает прямо в судебном заседании. Доказывание обстоятельств, в которых и сам еще не полностью разобрался, является для обвинителя воистину сложной задачей. Как следствие по просьбе прокурора суд уже приобщил к делу кучу ненужных документов: данные о полетах семьи Наливайченко, видеозапись празднования какого-то торжества пограничниками (мы минут 10 смотрели в суде видео с их застольными песнями) и даже документы на английском языке без перевода. Когда защита указывает на явную недопустимость этих доказательств, на помощь прокурору приходит судья со словами: "Суд даст оценку этому доказательству в совещательной комнате". А что тут оценивать? По закону, в случае очевидной недопустимости доказательств, суд должен сразу признать доказательство недопустимым и прекратить его дальнейшее исследование.

– Почему в деле поменялся прокурор?

– По практике скажу так: часто это делают, чтобы не возлагать всю ответственность на одного прокурора, когда дело рискует рассыпаться в суде. Происходит частая смена игроков: один прокурор – на следствии, потом передают эстафету другому и уже он приходит в суд, потом один-два прокурора меняются еще на стадии судебного рассмотрения. И когда встанет вопрос: а как же осуществлялся прокурорский надзор, кто поддерживал государственное обвинение в суде и почему дело рассыпалось, – то крайних как бы и нет. Я не утверждаю, что именно поэтому поменялся прокурор в нашем деле, но не исключаю этого. Ибо по закону прокурор должен осуществлять свои полномочия в уголовном производстве от его начала и до окончания.

– О каких распечатках вы говорите, зачем представитель мобильного оператора приходил в суд?

– Речь идет о распечатках соединений абонентов мобильной связи, которые были, как они утверждают, в аэропорту Жуляны и наблюдали, как Наливайченко куда-то улетал. Но если проанализировать эти распечатки, получается, что свидетели не могли находиться в аэропорту. Согласно принимающим сигнал базовым станциям, они находились совершенно в других местах. Эти документы были открыты защите, мы с ними ознакомились, но прокурор их умышленно не предоставляет в суд, потому что они противоречат общей картине дела. И выходит странная ситуация: свидетели говорят, что пользовались мобильными телефонами и видели определенные события. А распечатки утверждают, что в этот день телефонные звонки совершались ими совершенно из других (даже не смежных) районов Киева.

Документы эти были собраны самим же следствием, но когда стало ясно, что они оправдывают моего клиента, прокурор их просто не подал в суд. Конечно, мы сразу же обратились к суду с ходатайством о необходимости исследования этих документов. Но к нашему удивлению, судья отказала в его удовлетворении. По мнению судьи, прокурор сам должен решать, какие документы подавать, а какие – нет. Выходит, что для многих судей прокурор по-прежнему считается "королем процесса", а чистосердечное признание – "царицей доказательств".

– Вы утверждаете, что прокурор умышленно не подает в суд оправдывающие доказательства?

– Да. Это ненормальная практика, но сегодня нередкая. Отказ прокурора предоставить в суд документы, оправдывающие обвиняемого, – прямое нарушение закона. Мы подали жалобу в Генеральную прокуратуру и вот недавно получили ответ: жалоба рассмотрена, информация проверена, оснований для реагирования нет. Но одно дело, когда ГПУ не знает о нарушениях одного из своих коллег, и совсем другое – когда знает, но в упор их не замечает. Значит, такое поведение прокурора соответствует позиции его руководства по этому делу, что и требовалось доказать.

У нас есть копия этих документов и, безусловно, мы со своей стороны предоставим их суду, потому что они имеют значение для установления истины. Согласитесь, это играет важную роль для проверки показаний свидетеля, утверждающего, что 3 апреля 2015 года он был в аэропорту Жуляны, пользовался своим мобильным телефоном и наблюдал определенные события.

Так что если говорить о судебном рассмотрении дела, то да, процесс движется. Но похоже, что сторона обвинения не заинтересована в установлении истины.

– В прошлый раз вы говорили, что в этом деле были допрошены как свидетели президент Украины Петр Порошенко и действующий глава СБУ Василий Грицак. Их будут вызывать в суд? И самого Наливайченко, ведь из-за подозрений по поводу его перелетов судят вашего клиента.

– Прокуратура еще не огласила полный список свидетелей, которых она заявляет со стороны обвинения. Поэтому мы не знаем, будет ли прокурор вызвать их в суд. Наливайченко только один раз был на допросе, на этапе следствия. Думаю, его будут вызывать, потому что на самом деле все эти события крутятся вокруг него. Уверен, что прокурор не упустит возможности допросить экс-главу СБУ.

– В октябре вы говорили, что рассчитываете на допрос свидетелей, данные о которых были засекречены, но то ли по случайности, то ли из-за халатности были раскрыты. Их допросили?

– Видимо, среди правоохранителей тоже есть поклонники издательства "ГОРДОН". Как только мы анонсировали допрос свидетелей, прокурор вдруг вспомнил, что относительно двух из них до сих пор действуют меры обеспечения безопасности. Значит, их нельзя допрашивать в суде на общих основаниях, поскольку сведения о них являются государственной тайной. При этом нашего нового прокурора совершенно не заботит тот факт, что предыдущий прокурор еще 10 апреля 2018 года в судебном заседании заявил: все меры обеспечения безопасности со свидетелей сняты и документы об этом он предоставит в суд. На этом основании с апреля все участники судебного процесса, включая прокурора и судью, свободно называют настоящие анкетные данные этих "секретных" свидетелей и это слышат все присутствующие в зале судебного заседания, в том числе журналисты. Но теперь прокуратура, видимо, пытается отмотать эту ситуацию назад.

– Получается, в суде разглашаются секретные данные?

– Ну, до последнего времени все считали, что каких-либо ограничений касательно свидетелей уже нет. А разгласили эти секретные данные гораздо раньше – в октябре 2017 года, когда после окончания расследования старший следственной группы СБУ предоставил стороне защиты все материалы уголовного производства. Среди них были и документы с фотографиями, настоящими анкетными данными, местами работы, должностями, а также номерами телефонов взятых под охрану свидетелей. То есть стороне защиты с октября 2017 года известны все настоящие данные "засекреченных" свидетелей. Но у нас и в мыслях не было как-то незаконно влиять на них. На мой взгляд, это "засекречивание" вообще имело искусственный характер.

Мы подали, конечно, заявление в Генеральную прокуратуру относительно того, что произошло разглашение государственной тайны – анкетных данных свидетелей, пребывающих под охраной государства. Ответа никакого из ГПУ мы не получили и после этого обратились в суд. Решением следственного судьи Печерского районного суда города Киева было установлено два факта: бездействие прокуратуры после получения заявления о преступлении, и второй – ГПУ обязали рассмотреть это заявление в порядке и в сроки, предусмотренные Уголовным процессуальным кодексом – не позднее 24 часов внести его в реестр досудебных расследований.

– Но если данные о свидетелях уже всем известны, то какой смысл их дальше "засекречивать"?

– Именно абсурдность данной ситуации и подтолкнула предыдущего прокурора к мысли об отмене действия мер безопасности. Но, видимо, данные этим свидетелям заверения в том, что их больше вызывать не будут или страх услышать от них на суде нечто совсем иное, вынудил новоназначенного прокурора "вспомнить" о том, что эти лица пребывают под охраной государства. Настоящая цель таких действий очевидна: создать стороне защиты максимальные препятствия для вызова и допроса этих лиц в суде. Вот сами и делайте вывод: кто на самом деле боится правосудия.

– Эти "секретные" свидетели были допрошены не в Соломенском суде?

– Их допрашивали в Шевченковском. Дело в том, что следственное управление СБУ находится территориально в Шевченковском районе города Киева, и следствие имеет право допрашивать некоторых свидетелей у следственного судьи. Например, если есть основания полагать, что свидетель может умереть или его здоровью угрожает опасность, или он изменит свои показания под давлением кого-то, предусмотрен ряд таких ситуаций. В нашем случае допросили четырех таких свидетелей у следственных судей. Все это приобщено к делу – допросы, их ответы... Безусловно, нам было интересно знать: какую аргументацию СБУ прилагала и чем обосновывала необходимость такого чрезвычайного порядка допроса свидетелей, которые живут и работают в Украине, никуда не уезжают, никто им не угрожает. Но когда мы обратились с таким запросом, то получили официальный отказ: дескать, суд не может предоставить материалы, с которыми обращались следователи СБУ, без согласия последних.

Выходит так: суд преданно хранит тайну досудебного следствия даже после окончания самого досудебного следствия. Или это только по делам СБУ? Поразительная преданность. Так или иначе, мы уже обратились в СБУ с просьбой разрешить нам доступ к этим несекретным, но недоступным материалам допросов свидетелей. Из СБУ мы получили ответ: следователи не имеют никаких полномочий давать или не давать разрешение на ознакомление с материалами после их направления в суд. С этим письмом мы уже повторно обратились в суд и теперь надеемся, что нам вновь не откажут.

Не менее интересно и то, как по нашему делу 19 мая 2017 года следственная судья Шевченковского районного суда удовлетворила шесть ходатайств следователя СБУ о предоставлении временного доступа к информации о соединениях абонентов мобильной связи. Каждое из этих ходатайств – по 53 страницы, а каждое из определений следственного судьи – по три страницы. Казалось бы, рассмотреть и принять решения по этим шести ходатайствам вполне реально даже за короткий рабочий день пятницы. Но в этот же день судья успевает принять еще аж 17 различных судебных решений по другим делам. Качество такого судебного контроля при рассмотрении упомянутых шести ходатайств СБУ вызывает обоснованное сомнение.

Другой следственный судья Шевченковского суда 19 мая 2017 года успел не только допросить троих свидетелей (на что потратил почти два часа), но и вынес 32 (!) решения по другим гражданским, уголовным и административным делам.

– Что дальше планируется в суде?

– Допрос свидетелей, эксперта-полиграфолога, исследование доказательств стороны защиты, допрос обвиняемого – и все. 

– Полиграфологов всегда вызывают в суд?

– Учитывая загадочность такой экспертизы – почти всегда. Проведение судебно-психологической экспертизы с применением полиграфа является обычной практикой, когда у следствия не хватает доказательств. Тогда начинают прибегать к таким вот необычным, скажем так, нетрадиционным методам доказывания. Это больше действует, думаю, на судей и на самих свидетелей, поведение которых эксперт может трактовать так или иначе. Многие, кстати, по этой причине и отказываются проходить полиграф.

– Вы говорили, что все свидетели обвинения прошли детектор лжи, но при этом их показания не соответствуют геолокации их телефонов. 

– Не соответствуют не только местонахождению их телефонов, но и данным системы контроля доступа о их перемещениях по зонам аэропорта Жуляны. Одного из свидетелей физически там не было. Второй говорит, что был, но сигнал его телефона принимала станция в другом районе Киева. Третий говорит, что он там был, но при этом его магнитная карточка-пропуск срабатывала в совсем в других секторах аэропорта. Поэтому у защиты много вопросов к этим свидетелям. Все они прошли полиграф. 

– Как в деле оказались данные о полетах жены и дочери Наливайченко? Обвинение считает, что ваш клиент, подполковник СБУ, и их вылет обеспечивал?

– Мы спрашивали у прокурора: с какой целью он приобщает документы, что якобы супруга и дочь Наливайченко летали в Россию в 2014 году, какое это вообще имеет значение? Прокурор заявил: Валентин Наливайченко дал показания, что его семья и он не летали в Россию с начала российской агрессии, а эти материалы указывают на лживость его показаний. Прокурор настаивал на приобщении этих документов, и судья пошла ему навстречу. Мы заинтересовались этим: неужели бывший глава СБУ сознательно врет о фактах, которые легко проверить? Перепроверили – и получили документы (фотографии загранпаспортов, ответы аэропорта, пояснения лиц), что дочь Наливайченко Ольга не летала в Россию с начала 2014 года и по сей день. И снова загадка: по документам следствия она в 2014 году летела в Москву, но по факту в этот день она летела не в Россию, а в Грецию.

Мы предоставим суду все доказательства на этот счет. И пусть тогда нам кто-то возразит, что это "не имеет отношения к делу": раз начали поднимать этот вопрос – изучайте его уже до конца.

– Зачем прокуратуре доказывать, что дочь Наливайченко летала в Россию, если обвиняемый – не Наливайченко, а подполковник СБУ, выполняющий задачи в Жулянах?

– Возможно, мы имеем дело со спланированной провокацией и фальсификацией доказательств. Кому-то, видимо, очень хотелось бросить тень, если не на самого Валентина Наливайченко, то на его семью. Однако, даже тут фальсификаторы допустили грубую ошибку: утверждая о прохождении в 11 часов 14 минут Ольгой Наливайченко пограничного контроля для вылета в Россию, они не учли, что самолет указанного рейса за 15 минут до этого уже улетел. Эта информация нами проверена и зафиксирована.

– Когда будут следующие заседания суда?

– 12-го и 28 декабря. Судья назначает по два–три заседания в месяц, это довольно часто. Уверяю, что защита собрала немало важных документов и исследование их будет весьма интересным. Мы предвидим, что все усилия стороны обвинения будут направлены на то, чтобы признать наши доказательства недопустимыми, однако с ними сложно спорить. Поэтому мы и добиваемся гласного и состязательного судебного процесса.